Божий отрок

Однако войска двинулись в поход только через два дня. Раненым в сражении был необходим уход, павшим погребение, к тому же Кинич-Эб-Ичак Истинный муж, священный владыка древнего города Коба не покинул поля боя, пока не казнил всех попавших в плен тольтекских воинов-ягуаров.

Город с именем Тулум с языка майя означает Стена, раньше носил название Сама — Рассвет потому что расположен на восточном побережье, на самом краю суши. Обрывистые берега, на которых построен величайший храм города, посвященный верховному богу Кукулькану, которого также почитали и как владыку ветров, открывают вид на безбрежные морские просторы, меняющие цвет в зависимости от настроения и откуда когда-нибудь придут посланцы богов. Также на священной территории расположены храмы прочих богов и хозяйственные постройки. Весь комплекс зданий на берегу океана обнесен с трех сторон стеной, где-то каменной, где-то деревянной, образуя прямоугольник размерами пятьсот на двести аршин. Интересно, что стены устроены под небольшим наклоном внутрь, в них также нет ворот и башен, зато оставлены проходы, которые можно оборонять небольшими силами. Городская застройка распространяется на многие сотни аршин от стен крепости. Здесь живет население и правители Тулуна.

Тольтеки управляли своими городами советом первых семей, армию возглавлял один из выбранных предводителей. Над Тулуном стояло трое правителей, двое из которых были убиты в минувшем сражении. Последний член триумвирата, узнав о гибели армии, бросил город и бежал с семейством и небольшой свитой.

Кинич-Эб-Ичак Истинный муж, священный владыка древнего города Коба вступил в Тулум во главе своей армии. Горожане, в основном майя, выражали радость и покорность, стоя вдоль главной улицы города. Тулуму предстоял грабеж дворцов правителей тольтеков, имений их знати и семей майя, переметнувшихся к врагу. Войско Руси направилось прямиком в священный город за своей добычей в виде храма владыки тьмы Тецкатипоку. Попытки храмовой стражи преградить дорогу войску окончились крайне неудачно, для стражи и великий князь ступил на территорию храмового комплекса.

Величайший храм в виде ступенчатой пирамиды, посвящен богу Кукулькану, создавшему мир, подарившему людям огонь, воду, ветер и воздух, обучившему их рыболовству, и письму, основателю величайших городов. Широкая лестница, поднимаясь на двадцать четыре ступени, приводит к жертвеннику и тайной комнате, куда ход позволен только жрецам бога. Храм имеет три уровня, сложенные из природных камней. Сооружение не поражает размерами, но подавляет своей массивностью. Его стены оштукатурены и окрашены в белый цвет.

Храм Тецкатипоку располагается в правом от входа углу крепости, где смыкаются две оборонительных стены. Сооружение тоже каменное, но конструкцией попроще: прямоугольное в плане и одноэтажное, зато покрыто тонкой резьбой и скульптурой от основания до крыши. Войдя в внутрь, мы увидели золотую комнату с установленным посередине каменным идолом в виде воина с головой змеи. Полюбовавшись на композицию, государь повелел ободрать зал до голого камня. В процессе грабежа оказалось, что в полу перед идолом есть отверстие, куда сбрасываются подношения от верующих. Пол вскрыли и обнаружили камеру с драгоценным содержимым. К этому времени к берегу подошли 'Рюрик' с 'Русью', за которыми отправили гонцов еще после победы в сражении.

Дележ трофеев затянулся на неделю. Прощальный пир, данный Кинич-Эб-Ичаком Истинным мужем, священным владыкой древних городов Коба и Тулума отметился тем, что майя поголовно упились вином и водкой до мертвецкого состояния. Наутро у местных обнаружился такой интерес к этим продуктам, что истинный муж в обмен на несколько бочек водки и обещание открыть торговлю веселящей водой отдал великому князю в вечное владение прибрежный дворец тольтекского правителя.

Прибыв в Ладогу, определились с добычей. Каждому воину поход принес по пятьдесят гривен серебра, собственно русскому царю пятнадцать тысяч гривен, а великому князю десять тысяч.

После очередной победы, подтвердившей авторитет Руси, перед великим князем, утвердившимся на островах Ладожского моря и получившего союзников на континенте, распахнулись перспективы невообразимые прежде. Открылось широчайшее политическое поле деятельности, а боеспособность ладожского войска мгновенно подняло его авторитет, не учитывая даже его монопольных и безграничных возможностей по торговле железом, и другими продуктами из-за океана.

Так в суете и сражениях пролетел определенный мною год в Ладожском море. Пришла пора двинуться в обратный путь.

— Здравствовать государю Ладожскому, великому князю русскому Юрию Всеволодовичу. — Торжественно обратился я к правителю.

— Здравствовать князю углицкому Вадиму. Уходишь?

— Ухожу, государь, надобно до летних дождей отбыть на Русь.

— Может останешься?

— Государь, не могу. Руси пора готовиться к встрече мунгитов. Времени не так много осталось, да и жена молодая ждет.

— Храм великий будешь ставить во Владимире?

— Буду, государь мой.

— Примешь от меня долю. Восемьсот гривен золотом даю. Да гляди, дабы не плоше, чем в Царьграде был. Приду, проверю!

— Приходи, великий князь. Рады будем.

— Ты то, простая душа, будешь, а брат то изволит ли принять?

— Отпиши письмо, великий князь брату своему и царю Руси Константину Всеволодовичу. Азм есмь первый советник его и в думе Государевой сижу, все старания приложу для мира на Руси и здесь и там за океаном. Ты бы государь братьев своих отпустил из застенка?

— Отпущу, токмо надобно им свои дружины иметь, дабы править землями сими, а воев раз, два и обчелся. Вот коли с Руси копий с пятьсот бы прислали и лошадок с полсотни...

— Будут государь. На сей поход государевых и моих гривен пошло под семь тысяч серебром, обратно повезу злата и сребра на двести тысяч, да смагарда чистого на девять тысяч гривен серебром, да дерева красного закрома полны. Тако выгода великая здесь лежит. К тому ж помни государь, без ямчуга здешнего, коий в пустыне горной лежит нам от мунгитов отбиться сложно будет.

— Сколько сказываешь до пришествия диавольского войска?

— Семнадцать лет, государь. Токмо не точно это, могут и скорее прийти.

— Карте, что ты мне дал верить ли?

— Государь, азм мелочей не ведаю, обаче что смог, начертал.

— Будет тебе ямчуг. Воев дошли сюда тыщи с три-четыре и азм себе добуду землицу сию и Руси достанет и злата и сребра, и ямчуга.

— Приложу все силы для того. С кораблями стану письма слать, ты уж, государь мой такоже отпиши нам о делах своих.

— Азм давеча наказал архиерею Савватию летопись вести от дня пришествия на земли сии. По сею пору список с нее тебе отдам. Свезешь на Русь, государю царю русскому.

— Сделаю, государь. — С поклоном ответил я.

Последние седмицы удалось значительно пополнить государеву казну: я бросил кличь среди воинов и остающихся здесь поморов на строительство великого храма во Владимире и доставке через океан родичей и невест. За место на корабле установил три гривны золотом, это около трети годовой добычи обычного здешнего ратника. Этот ход, о котором я давно уже упредил воев и воевод, принес в казну пятьсот десять гривен золотом или пять тысяч шестьсот серебром, по курсу 1 к 11, правда обязал меня перевезти через океан по заключенному ряду с воинами их матерей, жен и других родичей, а также больше сотни невест, пригожих да молодых.

Пришел день расставания. Приду ли я еще на эти земли? Может быть потом, когда-нибудь? Но это точно будет уже не нынешняя спокойная Ладога, из малого острова вырастет новая Русь, справедливая, православная, могучая.

Варяжко, выполнив свою миссию открытия новых земель, попросился домой, на 'Руси' оставили кормчего помоложе. Обратный путь также шел вдоль континентальных берегов. Отмечая по дневнику уже знакомые места, я маялся душой, млея и томясь: домой идем. Домой!

Как и год назад, мы вставали в удобных местах для промысла и пополнения запасов. Местные вожди в ожиданиях обещанной торговли запаслись богатым товаром сколько смогли: серебром и златом, моржовым клыком и рабами. Но рабы спросом у меня не пользовались, на что они мне? Здешние племена не отличались агрессией, поэтому плавание шло без опасных приключений. Так день за днем мы добрались до точки поворота на восток. Через несколько недель вышли к берегам Гренландии и снова вдоль ее ледяных полей двинулись на север.

— Государь, за нами погоня! — Ошарашил меня вестовой от кормщика. Час от часу не легче. Я бегом бросился на верхнюю палубу. Увидев вдалеке три черные точки, навел подзорную трубу. Большой шнеккар — более мореходная версия драккара и с ним два снеккарра — схожие с ним по конструкции, но меньшие размером. Вот к чему нам эти приключения? На корабле пятьдесят воинов и почти триста поморов, у догоняющих до двух сотен воинов максимум. Кто-то решил поиграть в викингов? Их время давно прошло, хотя эпоха пиратов, наверное, не кончится никогда. В моих трюмах почти тринадцать тысяч гривен золота и тридцать пять тысяч серебра, не считая прочего добра. Нам бы тихо, без приключений дойти до устья Северной Двины, так нет, неймется им. Определившись с угрозой, я признаться, взволновался не сильно. Уходя домой, с 'Руси' сняли ночную артель поморов, переходы на Ладожском море небольшие, так что эти люди здесь лишние, зато набравшиеся опыта моряки очень пригодятся для комплектации команды третьего корабля 'Апостол Андрей Первозванный'. Многие из них успели повоевать, да и полусотня опытных воинов, которые пожелали вернуться на Русь тоже сила немалая. Отобьемся. Даже больше того пиратов надо топить. Мало ли, в следующий раз соберутся большей стаей и порвут 'Русь' или 'Апостола'. Оно мне надо? Так что на дно окаянцев! Однозначно!

— Иван Одинцович, чего скажешь? — Обратился я к Варяжко.

— Ходко идут. Чуток шибче, чем мы.

— Когда нагонят?

— К вечеру и нагонят.

— К вечеру не надо. По темноте уйти могут, нам сих воров не с руки отпускать.

— Мы уж на полночь далече ушли, нынче солнышко почитай и не садится в море, но коль укажешь, могу сбавить ход. Так-то оне нас вборзе настигнут.

— Давай, Иван Одинцович, азм покуда людей приготовлю. — Призвав сотника, я распорядился о вооружении воинов и подготовке к бою. В обратный путь я взял с собой всего два орудия из пяти, великому князю они нужнее. И ружей со мной шло всего две дюжины, но думаю, огневой мощи у нас на этих врагов достанет.

Через пару часов погоня нас настигла. Большой корабль зашел с левого борта, а два других с правого.

— Шлепт! — Закричали с шнеккара и с трех атакующих судов по океанскому кораблю ударили тугие залпы стрел. Кто-то вскрикнул, кто-то затейливо матерился — у нас появились раненые.

— Пали! — Закричал я, давая команду откинуть заслонку с амбразуры. С бортов поднялись лучники и стрельцы и принялись обстреливать врагов. До кораблей с обоих бортов было около пятидесяти аршин. Для пушки это рукой подать. Наведя в центр корпуса, я запалил затравочный порох. Выстрел! Ядро разворотило середину большого корабля, учитывая гибкий, но не рассчитанный на удары набор деревянного судна, его борта начало разворачивать наружу в местах пролома. Внутрь сразу же хлынула вода. Бросив наблюдения, метнулся к другой стороне. Тамошние пираты, услышав звук выстрела и крики своих товарищей, замерли, прекратив обстрел жертвы из луков. Это дало мне минуту, чтобы выцелить неприятеля из второго орудия. Выстрел. Ядро чуть не пролетело мимо, зацепив форштевень начавшего отворачивать вражеского корабля. Нос шнеккара раскрылся и щедро глотнул ледяной океанской водицы. Последний корабль споро прикрылся неудачником и бросился прочь, выставив весельные пары и наддав.

— Иван Одинцович, достать надобно поганцев!

— Не уйдут, ушкуйники! Ужо зададим татям! — Дав правый поворот и обогнув терпящее бедствие судно, 'Рюрик' направился в погоню за последним снеккаром. Скорости кораблей оказались примерно равны, и дистанция, достигнув трехсот аршин, расти перестала. Но для ружейной пули триста аршин — это не фора, а приговор. Стрелки, распределившись на носу океанского парусника, принялись планомерно отстреливать гребцов. Высота борта снеккара — аршин-полтора, у 'Рюрика' семь, отсюда вид на гребное судно изумительный. Стрелкам надо только целиться в пространство между бортами, туда, где маячат белые испуганные лица врагов. Ружейная пальба, принесла свои плоды спустя совсем непродолжительное время. Вот перестала грести одна пара весел, за ней другая, а вот поняв, что от погони не уйти, суденышко развернулось навстречу. Возможно, воины перед смертью хотели испробовать нашей крови, может милости просить желали, но чего уж теперь то? Стрелки расстреляли почти всех на борту снеккара, и пушечный выстрел в упор, разбивший его корпус, был скорее контрольным. Убедившись, что выживших нет, мы направились к месту начала сражения. Там, кроме плавающего на поверхности мусора, уже ничего и никого не было. Такова жестокая участь проигравшей стороны в морском сражении: кто-то пойдет домой, а кто-то на корм рыбам.

Наконец, потратив три месяца на опасный морской путь, мы пришли на Белое море. Почти все, ступив на берег, целовали холодную землю. Родная. Хотя забыть белые пески пляжей Ладоги теперь тоже не получится. Думаю, с этих пор у нас не будет проблем с набором в экипажи океанских кораблей. Сказочно обогатившиеся поморы разом превратились в богатейших людей Белого моря.

У меня на руках огромная добыча, которую теперь надо переправить в стольный Владимир. Отправив гонцов за царевым войском, я занялся благим делом: воздаянием за заслуги. Одарил воеводу Годоту большим литым золотым блюдом и отсыпал горсть изумрудов для его жены и дочерей. С игуменом Михаило-Архангельского монастыря Десидерием также серебром поделился за помощь и красного дерева щедро подарил на иконостас. Также поразмыслив, выделил немалую сумму на устройство при монастыре каменной трапезной с обязательным устройством обширных подвалов для хранения государевой казны.

Сходили на верфь. Здесь достраивался 'Святой Апостол Андрей Первозванный'. Корабль, с использованием наработанного опыта вышел значительно крупнее 'Рюрика' и 'Руси'. Ста двадцати аршин длиной, и сорок в широкой части. Окончание корабля также оказалась шире, чем у предыдущих. Первые два парусника уж больно играли кормой на полном ходу. Этот будет более послушным рулю. Корабелы надеялись в основном завершить 'Апостола Андрея' к осени, а уж со всеми доделками отпустить в море к следующей навигации. Также выдал всем премию, за ударный труд.

В ожидании прибытия охраны каравана призвал к себе Журбу, местного вожака государевой пограничной службы. По результатам доклада оказалось, что шпионы на севере так и не появились, то ли информация о строительстве больших кораблей на запад не дошла, то ли серьезным препятствием послужило фактическое отсутствие торговых путей к Белому морю. По размышлению ватагу Журбы я решил взять с собой. Дел много, а людей не хватает. Ратники ярославского полка прибыли лишь через десять дней. Для вывоза самой ценной ладожской добычи хватило пяти ушкуев, но для остального товара понадобилось еще несколько десятков крупных речных судов.