Волчица и пергамент. Том 1

Миюри принялась довольно тыкать носом в его живот. Уворачиваясь, он достал из кармана кошель и положил туда символ.

— Как бы Господь не покарал меня за то, что я кладу его рядом с монетами...

— Нет, не покарает, думаю, он будет счастлив.

— Зачем ты говоришь такие ве...

— Что? Разве Церковь не собирает кучу денег? Когда меня отправляли в храм по поручениям, я видела коробку с пожертвованиями, наполненную монетами до краёв. На ней тоже было изображение ангела с весами, которое висит в торговом доме.

Когда они встретили представителя компании Дива, он говорил что-то о Святом Писании в одной руке и весах в другой. Возможно, в компании Дива — это излюбленная тема для обсуждений.

— Я уже говорил тебе, что весы олицетворяют равенство, а меч — правосудие.

— Серьёзно? Я думала это инструменты для вытягивания денег из карманов горожан.

Сначала угрожают мечом, а потом весами взвешивают монеты. Её грубые слова, хоть и были ему не по нраву, со всей ясностью передали, что она хотела сказать. Одна и та же картина может породить множество толкований. Разумеется, постоянно переполненная коробка для пожертвований не добавляет Церкви любви прихожан. Но церковники тратят пожертвования на милостыню и на разные благие дела внутри самой Церкви. Эти деньги, так или иначе, возвращаются городу. Поэтому нельзя делать столь однозначных выводов, глядя по верхам... Коул продолжал размышлять. В какой-то момент его словно вдруг ударило в голову.

Деньги возвращаются городу? Но то, что происходит в Атифе, не говорит об обратном? Коул выпал из действительности, погрузившись в обдумывание неожиданной мысли.

— Братик? — пробрался в глубины его размышлений голос Миюри.

Весы в руке ангела — образ, промелькнувший в его голове. И далее...

— Менялы...

— Э-э? — волчица насторожила уши.

Его мысль выстроила все звенья в единую цепь. Коул покинул Ньоххиру и попал сюда, потому что не желал принять вопиюще бесстыдную жажду Папы к деньгам. Перед глазами всё вдруг расплылось, и когда он снова обрёл зрение, то почувствовал, что его поддерживает Миюри.

— Братик? Прости, я куда-то тебя ударила?

Она подставила свой бок и не дала ему упасть, её шея и хвост озабочено обвивали Коула с боков. Но, он не смог сразу ответить. Мысли крутились в его голове, не давая даже вздохнуть.

— Пожертвования... Ангел с весами и мечом... компания... Дива...

Картина в его голове приобрела ясные очертания. Церковь и компанию Дива связывала общая выгода, потому компания и поддерживала Церковь. А если об этом станет известно всем? Пусть они заключили между собой всего лишь обычный договор, но истолковать его можно и иначе — исходя из сути сделки. Как и сказала Миюри, ангел тоже может быть похож на жадного демона.

Если рассказать о подобном развитии событий Стефану, он точно побледнеет. Учитывая обстановку и царящие сейчас настроения, горожане, без сомнения, выплеснут всю свою ненависть на компанию Дива, и тогда она не только понесёт огромные денежные убытки, но и — вполне возможно — разъярённая толпа просто-напросто спалит её торговый дом. Будет ли Дива поддерживать архиепископа перед лицом такой угрозы?

Лишившись поддержки Дивы, архиепископ, скорее всего, тоже пойдёт на попятную. Даже обладая указом Папы. Пергамент не может противостоять мечу. Кроме того, между Атифом и папским престолом огромное расстояние. Если Папа не может успеть спасти архиепископа от виселицы, то власть последнего здесь ничего не будет значить.

Изображение ангела с весами и мечом приобрело теперь ещё одно значение. Прибыль или жизнь.

Нужно попытаться. Нельзя оставлять Хайленда без поддержки даже вопреки его просьбе. Для священников сдаться считалось куда более непростительным, нежели для торговцев, ведь они посвятили свои жизни одиночеству в стремлении познать Бога, которого никто никогда не видел.

— Братик, — позвала Миюри, повернувшись к ней, он увидел прищуренные глаза, полные негодования. — У тебя жуткий вид.

— Я просто размышлял.

— Мне нравится твой сердитый взгляд. Даже когда ты беспокоишься.

Неловко было слышать такое от волчицы. Впрочем, эти слова могут означать...

— Миюри, ты ведь специально пыталась меня разозлить, не так ли?

Волчица не ответила, лишь обняла хвостом его шею.

— Честно говоря... И всё же твоё себялюбие иногда бывает на руку.

— Правда?

— Если бы мы не пошли тогда купить еды, думаю, я бы так ничего и не заметил. Теперь понятно... Думаю, мне нужно иногда отрываться от книг и время от времени выходить в город.

Он увидел её недоумённый взгляд и подумал, насколько выразительной подчас может быть волчья морда.

— Да и всё, что ты видела и слышала в городе. Действительно, в дороге две головы лучше одной. Особенно, если ты способен видеть лишь четверть всего происходящего.

Затем Коул встал и сказал:

— Всё же кое-что мы всё-таки можем сделать для спасения Хайленда. У нас ещё есть силы сражаться за наши идеи.

— А-вв... — Миюри всего лишь пожаловалась, но её мех так ощетинился, что лошадь сразу затрепетала.

— У нас нет времени. Ты сказала, что не можешь везти на себе людей, как Хоро — это правда?

Глаза Миюри сузились в ухмылке.

Холодный ветер резал уши словно ножом, а руки, которыми Коул держался за жёсткий мех, взмокли. Он цеплялся за спину Миюри, мчавшейся через пригороды Атифа. В мгновение ока влетела в заброшенный жилой квартал, ничуть не сбавляя скорости. С невероятным упорством она перепрыгивала через ящики, телеги, сушившееся на верёвках бельё и всё прочее, что попадалось по дороге. На каждом повороте она мощно отталкивалась лапами, и Коулу казалось, что они сейчас влетят в стену, но он старался об этом не думать, потому что верил: Миюри знает, что делает.

Когда она, наконец, перешла на шаг, до торгового дома компании Дива оставалось всего несколько переулков. Словно громом с молниями доносилось до них эхо народного недовольства. Что сейчас с Хайлендом среди всей этой сумятицы, творившейся в городе, — вот что волновало Коула.

Когда он слез с Миюри, из её широко открытой пасти выходил пар, погуще пара горячих источников.

— Ты в порядке?

— Я бы ещё побегала.

— Думаю, расстояние отсюда до Ньоххиры будет тебе в самый раз.

Её мощные клыки злобно блеснули.

— Постарайся спрятаться.

— А-авв...

Конечно, это не было ответом. Она пронизывала его холодным взглядом красных глаз: зачем ты это сказал?

— Шучу.

Миюри ткнула его носом в плечо.

— Братик, мне совсем не нравится, как ты себя ведёшь. Что ты задумал?

— Ничего особенного. Я лишь нашёл способ донести до господина Стефана, насколько неправильно он поступает.

— Что ты собираешься делать?

Коул снял плащ, из-за которого любой без тени сомнения принял бы его за священника.

— Ты и принц Хайленд научили меня, что если смело о чём-то заявить, это прозвучит весомо.

— Эм? — вопросительно склонила голову набок Миюри.

Коул прошептал ей на ухо свой план. Она оскалила клыки и завиляла хвостом.

— Ну, что думаешь?

— Думаю, это идеальная ложь для такого честного паренька, как ты.

Но это не было ложью в полном смысле этого слова. Надо просто воспользоваться замешательством противника и заставить его действовать в свою пользу.

Поразмыслив чуток, Коул почувствовал, что Миюри на него дурно влияет, но сейчас это его совсем не огорчило. Он постучал в заднюю дверь торгового дома компании Дива, из-за двери сразу же спросили, кто он такой.

— Я Тот Коул, я принят здесь в качестве гостя.

В двери открылось маленькое окошко, в котором показалось знакомое лицо — Льюис. Он высунулся из окошка с мрачным выражением, и тут же немного расслабился, увидев знакомое лицо. Вокруг волновался люд, он наверняка опасался поджигателей или воров, готовых воспользоваться беспорядками.

— С возвращением. Я рад, что вы живы-здоровы.

Вряд ли мальчишка знал, что всё это время их держали под стражей, и сбежать им удалось лишь сейчас. Льюис не медля открыл дверь и вежливо поклонился вошедшему Коулу. Потом его взгляд метнулся снова к дверному проёму и застыл, как и всё его тело.

— Где господин Стефан?

Льюис не ответил, словно окаменев, лишь его глаза метнулись к лицу Коула, вероятно ему казалось, что если он шевельнётся, его тут же сожрут.

— Всё нормально, — мягко улыбнулся Коул и погладил Миюри по голове.

Та хрипло прорычала и, махнув хвостом, опустила голову, словно собака. Льюис немного ожил и, пересиливая себя, открыл рот:

— О-он в кабинете...

— Спасибо.

Коул с Миюри пошли дальше, а Льюис за их спинами растерянно сполз по стене на пол.

— Я что, настолько страшная?

Наверняка ей не понравился такой приём, но она пихнула Коула носом — не стоит отвечать.

В огромном здании стояла тишина. Может, так лишь показалось после шумной улицы, а может, компания действительно затаилась, опасаясь последствий своего соглашения с Церковью.

— Вот мы и пришли.

Коридор перед кабинетом, всего за день до этого наводнённый народом, теперь был пуст. По обеим сторонам двери висели подсвечники с восковыми свечами замысловатой формы, освещая коридор.

Коул глубоко вздохнул и постучал.

— Господин Стефан.

Ответа не последовало. Коул посмотрел на Миюри, и она принюхалась к двери — он явно был внутри.

— Господин Стефан, это я, Тот Коул.

Если Стефан связан с архиепископом, он прекрасно знал, что этого человека сейчас здесь быть не должно. Через дверь Коул почувствовал чьё-то недоумение и замешательство. Он уже взялся за ручку, когда услышал голос:

— Входи.

Голос был твёрд и прекрасно подходил человеку, управляющему торговым домом.

— Спасибо, — и Коул открыл дверь и вошёл.

Огромная карта висела на стене, точно такая же, как в отведенной им комнате. Но в отличие от неё, здесь у стены напротив карты были сложены огромные стопки бумаги и свитки пергаментов. Скорее всего, бумаги, касавшиеся торговых привилегий, всевозможные разрешения и, разумеется, платёжные поручения за баснословное количество самых разных товаров. По сравнению с ними Святое Писание, предназначенное облегчить людям их тяжкую жизнь, выглядело не столь значимо. Крупной компании всегда требовалась масса бумаг, чтобы оставаться на плаву и получать прибыть.

Стефан сидел за большим столом в углу кабинета.

— Неужто, это и вправду ты?.. Значит, известие, что принц Хайленд на площади, тоже... Э-э? — осёкся он, увидев проскользнувшую внутрь Миюри. Стефан, похоже, испугался пуще Льюиса.

— Ты веруешь в чудо Господне? — спросил Коул, встав рядом с Миюри.

Стефан беззвучно открывал и закрывал рот. Тот, кто должен быть в темнице, стоял перед ним вместе с огромным волком. Что это, если не чудо?

— Пожалуйста, успокойся. Я здесь не для того, чтобы наказывать тех, кто повернулся спиной к Богу.

Ложь непростительна тем, кто посвятил себя Богу. Вот почему Коул не лгал.

Миюри оскалила клыки и зарычала.

— Однако я хочу нести людям Божьи заповеди.

Стефан тут же резко возразил:

— К-королевство Уинфилд обвиняется в вероотступничестве! Перевод Святого Писания, над которым ты корпел, запрещён! По-моему, довольно очевидно, кто из нас больше предан Божьему слову!

Видимо, он кричал именно потому, что прекрасно знал постыдность принятых им решений.

— А горожане знают об этом?

Сначала Стефан казался обескураженным. Но умелых торговцев непросто застать врасплох. Через мгновение он ответил ударом.

— Да, знают! Именно поэтому они подняли такую суматоху! Бери пример с королевства Уинфилд, говорят они! Я не верю! Они понятие не имеют, что это значит. Они не способны охватить величие Папы и красоту Церкви!

Стефан бросался пустыми словами, словно отчаянно убеждая самого себя. Он узнал об указе Папы через шпионскую сеть компании Дива, бросил Хайленда и присоединился к архиепископу. Но вопреки ожиданиям горожане не испугались Папы. Предположения принца оказались верны. Народ устал от тирании Церкви.

И всё же Стефан отказывался сдаваться. Он ставил на победу архиепископа, на продолжение их взаимовыгодных отношений.

— Кстати, я слышал, что ты и архиепископ родом из одного города.

Глава торгового дома смолк — как отрезало. Он казался поражённым сильнее, чем когда увидел Миюри-волчицу.

— Кажется, ты заключил с Церковью множество сделок.

— Э-это... это... ну и что? В городе об этом знает каждый.

Его трясло так сильно, что это выглядело почти смешным. Но Стефан глупцом не был. Должно быть, он считал, что глубокие связи с Церковью могут погубить его, если сама она попадёт под удар.

— Может, и знают, но видели ли они?

— В-видели? Видели что?

Хайленд был прав, советуя временами отрывать глаза от книг.

— Этот торговый дом взвешивает пожертвования, собираемые Церковью. Скорее всего, вы переправляете их в другие города, где больше требуется мелкая монета, верно?

Наверное, для этого Миюри отправляли считать монеты.

— А вдруг монеты собирались в качестве десятины?

— Т-т-ты... что?..

— Возможно, это была приемлемая сделка. Но если ты всем сердцем так считаешь, почему бы не рассказать об этом горожанам?

— Чт?..

— Пусть они увидят горы ящиков, под завязку набитых деньгами, и вспомнят проповеди Церкви, славящие умеренность.

— Ох...

— Даже когда люди собственного города Церкви отчаянно нуждаются в монетах для повседневной жизни, она горами отправляет их в другие города ради личной выгоды. Если народ узнает об этом, продолжит ли он и дальше считать Церковь своим другом? Кроме того, архиепископ уже заработал себе репутацию неумеренного чревоугодника.

Тоже самое с переводом Святого Писания. Как только люди увидят его своими глазами, они прозреют.

— Умеренность, господин Стефан. Церковь определённо многое потеряет. Но ведь они сами забрали себе слишком много. Многие поступки церкви просто нельзя оправдать. Господин Стефан, — обратился Коул и прокашлялся. — Ты читал перевод Святого Писания?

Жирная капля пота упала с подбородка Стефана. Однако на лице главы торгового дома компании Дива уже не было замешательства. Он взял себя в руки и отчаянно обдумывал положение. Точно так же он скрупулёзно просчитывал ситуацию, узнав об указе Папы, и в итоге решил потом продать Хайленда. Но обстоятельства изменились, когда они сбежали из тюрьмы. И теперь Стефану требовалось финальное действо, которое заставило Хайленда готовиться к смерти.

Вот для чего Коул, прекрасно понимая всю опасность, пришёл сюда с Миюри.

— Ты можешь оценивать прибыль, сколько угодно, но...

Наверняка Миюри чувствовала обстановку, поскольку гордо стояла на своих четырёх лапах.

Пусть Коул совсем не умел вести себя с девушками, но он привык держать себя достойно перед Богом. И поставил на себя.

— Как думаешь, почему о ком-то вроде меня так заботливо печётся могущественный глава компании Дива, держащий в своих руках весь север?