Государь

Порозовев, Аглая подождала, пока ножницы щелкнут в последний раз и лягут на полку — после чего на манер маленькой девочки устроилась на коленях наставника. Чуть повозившись в поисках большего удобства, и наконец блаженно затихнув в источаемом его Узором незримом облаке силы. И со-чувствии, дополнительно закутавшем ее со всех сторон словно бы в ласково-теплое пушистое покрывало.

— Знай свое место, и никогда его не забывай...

Глава 7

— В день третий месяца июня, года от Сотворения Мира семь тысяч семьдесят девятого — да начнется Вальный Сейм!..

В полнейшей тишине и почтительном внимании поветовых депутатов и допущенных до заседания шляхтичей-свидетелей, скипетр в руке молодого Великого князя указал на небольшой столик по левую сторону от трона, где лежало два тубуса с высунутыми наполовину грамотами.

— И начнется он с добрых вестей: великий канцлер литовский Радзивилл вскоре вернется в Вильно с мирным договором меж нами и королевством Польским — на следующие десять лет.

Переждав волну довольных голосов, государь продолжил:

— Так же пять дней назад гетман Григорий Ходкевич в решающей битве близ замка Лоде разгромил войско ливонских баронов-изменников; многих пленил, а тако же схватил и заковал в железа пытавшегося бежать Кеттлера. Мятежная Рига взята в полную осаду русским воеводой Безниным и касимовским ханом Саин-Булатом, и ее падение лишь вопрос времени. Бог на нашей стороне!

Громче всех радовались допущенные в Тронный зал видаки, но и депутаты выкрикнули немало здравниц. Начали с гетмана, продолжили канцлером и напоследок дружным ревом сотни глоток провозгласили долгие лета хозяину ее престола. Вообще, избранники поветовых сеймиков с самого своего приезда в Вильно демонстрировали всем и каждому, согласному подставить уши под их речи, весьма благожелательный (если не сказать воодушевленный) настрой — и не в последнюю очередь он был вызван содержимым небольших книжечек с перечнем вопросов, кои предлагалось рассмотреть и разрешить на нынешнем Вальном Сейме. За номером один шел самый волнующий все благородное сословие: подписание и оглашение Привилея о переводе поместных и чиншевых земель литовской шляхты в их же наследственные владения. Следом собрание лучших людей земель литовских должно было обсудить со своим правителем вопрос тех шляхтичей и панства, что были не в состоянии нести положенную им воинскую службу на благо Великого княжества. Из-за плохого здоровья, почтенного возраста или иных уважительных причин — но при этом имели тугие кошели, монеты из которых можно было направить на содержание новых ратников кварцяного войска, и полков порубежной стражи. Раз так, то почему бы и не узаконить подобную практику? Там паче что многие "хворобые и ветхие годами" подперли избранных в своих поветах депутатах щедрыми вливаниями злата и серебра. Впрочем, великокняжеский секретарь князь Острожский и союзные ему члены Пан-Рады были непривередливы и брали все, что им подносили в качестве даров — взамен помогая нестроевому шляхетству получить разрешение от обязательной воинской службы. Не напрямую, конечно, боже от того упаси! Тут вовремя прозвучавшая пара-тройка слов, там правильно составленные бумаги, и молодой правитель уже и сам начал склоняться к правильному решению на благо всего благородного сословия своего государства...

Третий вопрос на повестке Сейма был о строительстве новой Засечной черты на границе с Диким полем, что позволило бы прирезать к Литве хороший кусок плодородных земель для новых шляхетских поместий, и с ним никаких неожиданностей не предполагалось от слова совсем. В смысле, все депутаты получили на сеймиках строго конкретные наказы — по этому делу открывать рот только для того, чтобы крикнуть категоричное "Да!". Дозволялось и более длинное "Одобрям!": можно было даже и промолчать, но перед этим обязательно поднять над головой малую булаву, отдавая свой голос за правое дело. И наконец, четвертым вопросом к рассмотрению и обязательному разрешению к всеобщему благу было назначено обсуждение новых дорог. Вернее даже, настоящих каменных большаков наподобие знаменитых общественных дорог Древнего Рима, коми молодой правитель желал еще крепче скрепить земли своей державы, и заодно связать ее с уже строящимися царскими трактами Московской Руси. Очень хорошее, правильное и нужное всем начинание, вот только два момента смущали поветовые сеймики земель литовских. Во-первых, шляхетство сильно интересовал денежный вопрос — нет, что строительство дорог будет вести великокняжеская казна, было понятно изначально, но хотелось как-то пристроиться к денежным потокам и поставкам необходимого для строительства и прокормления работников. Во-вторых, местечковых магнатов-землевладельцев немножко душила жаба и жало в кошельке, ибо сотня саженей в каждую сторону от обочин каменных большаков навсегда выпадала из их жадных и крепких рук, навечно переходя в собственность Трона. Конечно, взамен подскарбий Волович сулил справедливое возмещение и щедрые компенсации, но... Гм, справедливость и щедрость казначея всея Литвы вызывала у знающего его почтенного панства вполне закономерные сомнения.

— Однако же, эти хорошие вести несут за собой и необходимость решения дальнейшей судьбы наших ливонских земель. Тамошние бароны и прочие владетели земли запятнали себя изменой и гнусным предательством... По делам их и награда: остаток жизни они будут ломать камень для нужд Литвы.

Депутаты очень тихо зашептались, обсуждая неоднозначное решение слепого властителя в шапке Гедимина. Хотя, собственно ее-то Димитрий Иоаннович как раз и снял, вместе со скипетром положив на поднесенную княжичем Скопиным-Шуйским подушку с вышитым на ней гербом Великого княжества, и оставшись в простом золотом венце, "скромно" украшеном одиноким рубином очень нескромного размера.

— Посему мне потребен добрый совет.

Даже самые говорливые поветовые избранники моментально онемели, насторожив взамен уши.

— Поместьям и чиншевым землям Ливонии требуются новые хозяева из верной трону шляхты и панства. Но как же мне выбрать воистину достойных?

Выдержав мучительно долгую для слушателей паузу, властитель Литвы негромко предположил:

— Возможно, у благородного собрания есть какое-то предложение, кое устроит нас всех?

О да, предложения были! Причем в превеликом множестве: хай поднялся такой, что в распахнутые двери Тронной залы с разных сторон проема разом заглянули государев ближник Мишка Сальтыков и голова Постельничей стражи боярин Дубцов, подпертые со спин десятниками черной стражи. Что странно, но восседавшая чуть наособицу Пан-Рада почти полным своим составом уклонилась от обсуждения столь животрепещущего вопроса, как справедливое (в понимании шляхты) перераспределение ливонских земель. Ибо радные паны доподлинно ведали, что после кварцяного войска и московского экспедиционного корпуса в Ливонии сплошная разруха и повсеместное разорение пополам с запустением: в кои-то веки литовская шляхта и русские дворяне действовали как две руки одного тела! В смысле, гребли все и всех подряд, и были едины в своем стремлении набрать как можно больше живого полона и разного скота с домашней утварью — для скорейшего освоения пожалованных им земель близ новых Засечных черт. Понимали это и рядовые депутаты, но магическое словосочетание "новые хозяева" застилало им глаза и развязывало языки. К тому же, в Литве хватало обеспеченных семейств и родов с подающими надежды вторыми-третьими сыновьями, коих можно было отделить в младшую ветвь, снабдив деньгами и обеспечив хлопами-землепашцами из родительских имений...

— Голосовать на поветовых сеймиках!

— По заслугам!.. Я в Крыму десять лет воевал!!!

— По знатности рода!

— Магнатерия своего не упустит, а? Не позволям!..

В нескольких местах среди поветовых избранников начались горячие дискуссии с хватанием за праздничные жупаны, и переходом на личности. Глядя на них, разгорячились и стоящие на ногах наблюдатели-шляхтичи: кто-то кого-то неловко толкнул локтем, получив за это в зубы; тут же звучно треснул ворот венгерского кунтуша, в который вцепился в пылу спора обладатель нарядного русского кафтана... Когда наиболее задиристый и крикливый "политик" упер рукоять своей сабли в нос непонятливому оппоненту, предлагая тому хорошенько понюхать увесистый аргумент, в Тронную залу молчаливой волной нахлынула дворцовая стража, разом скрутившая расшумевшихся горлопанов. Вид согнутых в три погибели видаков, выводимых прочь с заломанными за спину руками, благотворно подействовал на собрание и вновь настроил его на мирный лад. И хотя никто из депутатов так и не попросил отдельного слова, устраивающее всех решение нашлось словно бы само собой: обменявшись мнениями и заткнув десяток несогласных, большинство выдвинуло на передний план воистину достойного представлять их пана, цветастый жупан которого распирали не только могучие плечи, но и весьма объемистый живот. Степенно огладив пышные усищи, кончики которых касались груди, депутат под многочисленные одобрительные кивки остальных поветовых избранников поклонился и почтительно провозгласил:

— Государь, хорошо было бы определить достойных на сеймиках, а затем направить их в Вильно для окончательного твоего решения.

— Это... Добрый и дельный совет, и я с благодарностью его принимаю.

Отвечая глашатаю шляхетского собрания, Дмитрий без труда уловил характерную "смешинку", прилетевшую со стороны недавно прорубленного под потолком залы прямоугольного смотрового оконца. Там, скрытая частой узорчатой решеткой и полупрозрачной шелковой занавесью-кисеей, сидела незримой наблюдательницей и участницей Вального Сейма царевна Евдокия — не удержавшаяся от смеха над напыщенно-важными поветовыми депутатами. Вернее, над их святой уверенностью в том, что они и в самом деле что-то там решают и советуют.

— Сим повелеваю: Пан-Раде собрать и послать в Ливонию комиссию, дабы определить точное число будущих поместий, разделив затем их по количеству гербовых земель нашего Великого княжества. Шляхте после этого надлежит собраться на сеймиках и самим честно и справедливо избрать меж себя новых помещиков! Так же приказываю пять хороших поместий исключить из общего числа, ибо они, вместе с золотыми монетами, будут наградой...

Сейм в какой уже раз затих, ловя каждое движение губ правителя. Молодого, да, но на диво разумного и понимающего нужды своих подданных — впитывая каждое его слово, кои он словно жемчужины неторопливо нанизывал на нить своей речи.

— Вернее даже, призом. В Литве давно не проводилось турниров для благородного сословия. Думаю, никто не будет возражать, если после сбора урожая желающие соберутся в Вильно, и в дружеских поединках доподлинно узнают, кто из них наиболее умел? Участники сойдутся на ристалище в конном бою на затупленных копьях и клинках, посоревнуются в лучной стрельбе и пешем мечном поединке, и покажут свою телесную мощь и удаль в восхождении-штурме крепостной стены.

Повернув голову к столикам писцов, склонившихся над стопками плотной желтой бумаги... А, нет, как оказалось — Димитрий Иоаннович "поглядел" на грамоты с вестями о мире и победах в Ливонии, явно напоказ вспомнив о Радзивилле и Ходкевиче:

— Так же, на осеннем Вальном Сейме мы утвердим новых владельцев ливонских имений; и конечно же, воздадим должное канцлеру и гетману, силой разума и непреклонной храбростью добившихся славных побед во имя Литвы. Что скажет собрание?

Благородная общественность от таких новостей пребывала в нешуточном оживлении, местами впадая в легкий экстаз — ибо молодой государь в какой уже раз показал, что как никто иной понимает и разделяет духовные ценности простой шляхты. Наконец-то Литве повезло с достойным ее правителем!

— Слава!

— Добре!!!

— Благостно!

— Долгие лета Димитрию Иоанновичу!..

Что же до наблюдательницы-царевны, то она в это время как раз листала план сегодняшнего урока с Вальным Сеймом, торопливо внося короткие пометки-вопросы в свою книжицу для учебных записей. Кто бы сказал ей года этак два-три назад, что дела правления могут быть столь интересными и увлекательными — не поверила бы, и высмеяла такую дурочку... Гм, то есть конечно же дурака. А теперь вон оно как обернулось: чем больше изучает искусство политики, тем сильнее проникается прежде скучными ей "государевыми делами". И даже понемногу (под присмотром любимого брата, конечно же) делает первые неуверенные шаги самостоятельных решений и поступков.

— Тише!..

Однако обрадованная грядушей культурно-развлекательной программой шляхта так увлеклась предвкушающими разговорами, что даже зычный глас глашатая-распорядителя Сейма не смог их враз утихомирить.

— Тих-ха!!!

Дружно поглядев на мордатого крикуна с церемониальным посохом, депутаты так же разом повернули головы к трону — и послушно уселись на свои места, повинуясь плавному жесту великокняжеской десницы.

— Вместе с тем, я желаю поделиться с благородным собранием не только радостью от побед, но и своим огорчением.

Избранники шляхты и "самовыдвиженцы"-видаки разом насторожились и приготовились к неприятным вестям.

— Как знают некоторые из вас, недавно состоялся первый мой суд как Великого князя: и кое-что по его результатам стало для меня неприятным открытием.

Взгляды всех присутствовавших в Тронной зале разом сошлись на наперсном кресте седовласого правителя. Надо сказать, что для иных ясновельможных панов и особо хитроседалищных шляхтичей его чудесные свойства тоже были весьма и весьма огорчительным открытием... Хотя большинство родовитых христиан всего лишь просто и безыскусно вожделело чудесную реликвию. В смысле, мечтало о том, чтобы заиметь такое чудо персонально для себя, и превратить в фамильное сокровище.

— Я узнал, что не для всех благородных литвинов клятва на кресте есть что-то... Святое и непреложное. Посему обращаюсь через Сейм ко всему шляхетству и панству Великого княжества Литовского: перед церемонией возвышения мечом я дал клятву править ко всеобщей пользе и процветанию мои подданных — и во исполнение сей клятвы-на-кресте буду примерно карать любого, уличенного во лжи пред троном! Ибо нет, и не может быть справедливости и всеобщего благоденствия там, где царствует обман.

Неприятно, но ожидаемо — примерно так можно было выразить отношение поветовых избранников и радных панов к прозвучавшим словам.

— Вторым прискорбным известием для меня стало отсутствие в Литве свода общепринятых законов и обычаев для поединков чести. Мне донесли, что часто это и не поединки вовсе, а подлое смертоубийство или грабеж, где многие нападают на одного; либо нарочито раздувают ссору и выставляют заведомо слабейшего своим обидчиком. Шляхта есть сословие благородное, и подобное ей не просто не пристало, но и вовсе нетерпимо! Посему повелеваю: поветовым сеймикам обсудить и предложить для следующего Вального Сейма простые и ясные правила о поединках в защиту чести и достоинства шляхетского! Будет составлен и отпечатан в достаточном числе особый трактат, где будут подробное расписаны права и обязанности вызывающего и вызываемого; условия поединков и места их проведения, указано допустимое оружие и все прочее, что сочтут необходимым предложить сеймики.