Государь

— Калифорния? Ой, сколько племен-то! Тц, и все мелкие!.. Ух ты, и золото есть?

— Там и иного полезного хватает, как видишь.

— Вижу...

Обласкав взглядом россыпь разноцветных условных значков, юноша бережно сложил обратно поистине драгоценную карту, собранную-склеенную аж из шести листов тонкой велени. Впрочем, не златом единым жив человек:

— Митя, а вот тут у тебя наособицу указаны Великие озера, и... Гм, и Великие равнины. Там и вправду пасется такое неисчислимое множество тех больших горбатых быков?

— Бизонов там десятки миллионов. Если добывать разумно, то мяса и кожи хватит о-очень надолго! Особенно если по краям тех равнин поселить кого-то вроде наших казачков — эти и за скотом присмотрят, и чужих охотников окоротят.

— Да у нас на Руси и казаков-то столько не найдется! А если татар на равнины пустить... Нет, сие не благостно: прадед наш с крымским Менгли-Гиреем тоже поначалу союзничал — и чем это закончилось?..

С большой неохотой захлопнув укладку и ненадолго зацепившись глазами за остальное содержимое братниного хранилища, Ваня вновь оценил предлагаемые ему владения — и надолго застыл перед картой Мира, что-то напряженно обдумывая. Выждав пяток минут, Дмитрий вздохнул и без особой надежды поинтересовался у шестнадцатилетнего мыслителя:

— Может, все же примеришься к шапке Великого господаря Молдавии? Народец тамошний примет тебя с радостью, да и от семьи недалеко будешь: чуть что, и помощь не замедлит — деньгами ли, хлебом или ратниками...

Явно удерживая себя от того, чтобы не зарыться вновь в лежащую под рукой укладку, молодой Иоанн Иоаннович на удивление серьезным тоном заметил:

— Сесть на престол в Молдавии легко — но воевать затем всю оставшуюся жизнь? Нет уж! Сестрица правильно указала, что с одной стороны будут давить турки, с другой — цесарцы, да и боляре тамошние закоснели в измене... Я не ты, долго терпеть рожи воровские не смогу, и ославят меня в веках Кровавым, или каким-нибудь Ужасным. А то и вообще вторым Дракулой-Колосажателем!

— Хм, ну не все так уж и плохо. К тому же, если не лежит душа к Молдавии, мы всегда можем рассмотреть...

Тряхнув головой словно норовистый (и уж точно очень-очень породистый!) жеребчик, царевич перебил старшего брата:

— Нет, Митя, я все крепко обдумал. Или ты опять меня проверяешь?

Вздохнув, государь Московский ловко крутнул в пальцах овальную палочку чертилки, и честно признался:

— Просто не хочу с тобой расставаться. Как правитель я рад безмерно, вот только сердце то и дело шепчет — "оставь Ваню поближе к себе". Ведь иначе меж нами будет целый окиан, и... Сам понимаешь.

Хрусть!

С недоумением склонив голову вниз, Дмитрий едва заметно поморщился, аккуратно стряхнул на стол переломленную надвое чертилку и сменил тему, повернувшись к карте Мира:

— Царству Русскому очень важно, чтобы на этих землях появилась и быстро набрала силу Новая Русь... Хм, вернее — Рось! Окиян, что разделяет наши континенты, защищает лучше иной Засечной черты: ни одна большая держава, кроме Испании, в ближайшие полвека не в силах послать достаточно войска и переселецев, чтобы силой утвердиться на севере Нового Света. Европейцы уже начали понемногу основывать свои поселения, но к нашему счастью и удаче, для них все племена индейцев — что-то среднее между полезными иноверцами и бесправным двуногим скотом. Посему, ежели... Когда ты завоюешь уважение и доверие Союза ирокезов, то в короткий срок утвердишься там крепкой стопой. Люди Пяти племен любят и умеют воевать, очень ценят личную храбрость и сильную волю — но разве ты не таков? Завоюй их сердца и поведи за собой: пусть они станут тяжким мечом в твоей деснице, коим ты повергнешь всех недругов в тех землях!..

Замолчав, Дмитрий коснулся кончиками пальцев еще по-детски нежной скулы младшенького, слегка провел рукой, ощутив пробивающуюся на лице и подбородке мягкую щетинку будущих усов и бороды... Вздохнул, уронил руку вниз и почти неслышно закончил:

— И кто знает, Ваня — возможно, уже твоему наследнику Золотая шапка Великого князя Росского окажется слишком тесной? А вот венец императора Росского будет в самый раз.

Полыхнув синевой глаз, Иван до скрипа сдавил в кулаке вощеную обложку укладки и сдавленно пообещал:

— Так и будет, брате!!!

Тихо постучавшись, в Кабинет сунулся доверенный служка — но увидев бешеный взор среднего царевича, моментально исчез, оставив толстую створку двери приоткрытой.

— Утишь переливы Узора, пока челядь не побежала менять штаны. Да и Васька, вон, заопасился.

Смущенно и досадливо кашлянув, царевич прикрыл глаза, успокаивая прорвавшиеся наружу эмоции:

— Опять не сдержался...

Придержав створку, в Кабинет сторожко заглянул князь Старицкий: однако увидев спокойно беседующих братьев, тут же приосанился и во весь голос напомнил:

— Пора облачаться, государь!

— Иду, Вася, иду.

Вытянув многострадальную обложку укладки из цепких братниных пальцев, восемнадцатилетний слепец привел ее в порядок и довольно-таки небрежно закинул в распахнутый зев хранилища.

— Твое новое хранилище еще не готово — должны были успеть, да отливку запороли... Потому тебе перетащат этот: в нем почти все, что есть у меня по твоему будущему владению.

— Почти?

— Еще часть бумаг хранится у батюшки, но сначала ты прочтешь и заучишь то, что есть в моем хране.

— А-а!

Мазнув указательным пальцем по шестерке наборных дисков с внутренней стороны стальной дверцы, Дмитрий на всякий случай уточнил:

— Цифры ключа запомнил?

— Как Бог свят!

Закрыв хранилище, слепец парой движений сбил верное положение наружных наборных дисков и распрямился.

— Ну что, пошли готовиться?

Однако жажда знаний никак не отпускала среднего из царевичей, так что стоило им выйти из Кабинета, как он немедля послал подвернувшегося служку в свои покои — с распоряжением нести его сегодняшний наряд прямо сюда. Ну а пока бегали за одежкой, Ваня пристроил свои тылы на мягком войлочном полавочнике, и стал наблюдать за кружением доверенных челядинов вокруг старшего брата. Который, к слову, прекрасно уловив все сомнения, одолевающие младшенького, повернул голову в его направлении и на отличном фряжском языке заметил:

— Замысел о своих землях за окияном родился не сейчас, брате: мне было десять лет, когда батюшка впервые задумался о сем деле. С той поры все и готовилось: осторожно, всегда тишком, да через вторые-третьи руки. В позапрошлом году из Балтики отплыли три крепких каракки с опытными и жадными до золота купцами-капитанами, которые повезли наших прознатчиков в Новый Свет...

Едва заметно нахмурившись, средний царевич поинтересовался на том же языке далекой Италии:

— А почему я не знал?

— Всякому плоду свое время и место, Ваня. Вспомни себя самого год назад: разве тогда тебе подобное было бы интересно?

— Ну...

— Ты тогда вовсю готовился подловить войско крымчаков при Ахуже. Теперь же тебе пришло время готовится к иному, но так же основательно — и по-прежнему сохраняя весь замысел в строгой тайне.

Задумавшись (в последнее время юноша частенько этим занимался), Иоанн Иоаннович согласно тряхнул головой.

— И когда вернутся корабли?

— Ежели бог будет к нам милостив, этим годом. Прознатчикам дан наказ пригласить к нам в гости десятка два крепких воинов, столько же женщин в возрасте матерей, и десятка три уважаемых племенами старцев. Чтобы было с кем говорить о любви и мире меж нами — ну и им на нас поглядеть, да себя показать.

Мельком глянув на вернувшегося в покои Василия Старицкого, что под наблюдением двух постельничих стражей внес в покои бархатную подушку с лежащим на ней золотым оплечьем-бармами — юный, но уже победоносный воевода царских кровей с сомнением пробормотал:

— Посольство от всех племен?

Итальянский говор Иоанна Иоанновича ничуть не уступал гладкости речи старшего брата.

— Ну, посольство это громко сказано...

— Нет, я о ином — согласятся они ли плыть в неизвестность?

Подняв руки вверх, Дмитрий перетерпел не сильно приятный процесс облачения в царское платно. Которое, из-за обилия золотого шитья и драгоценных камней, весило как хороший бахтерец с поддоспешником — и так же драло жесткой изнанкой лицо. Затем у государя Московского забрали его любимые домашние тапочки, заменив их на шитые жемчугом короткие чёботы с загнутыми вверх носками — вдобавок нанизав на растопыренные пальцы четыре перстня с крупными каменьями.

— Так мы же не просто так пригласили, а честь по чести: щедрые дары вручили и гостей-заложников взамен оставили. Заодно те и местные языки подучат как следует, а то с толмачами прямо беда!

Распахнувшаяся дверь оборвала практику царевичей в итальянском языке, пропустив в покои веселого и нарядно одетого царевича Федора — явившегося к старшему брату с небольшим ларцом наперевес. Пристроившись на дальнем конце широкой лавки и аккуратно уложив на колени продолговатый гостинчик, "украшенный" аж тремя грозными печатями алого сургуча, юный творец пожаловался-похвалился:

— Ф-фух, ну и умаялся я с твоей придумкой, Мить! Пока сообразил как все правильно сделать, да пока мастера сработали — с них семь потов сошло! Кстати, Домна тебе на меня еще не жаловалась?

Поведя плечами (парадные одеяния лучше любой кольчуги заставляли держать правильную осанку), наставник и господин фактической хозяйки Аптекарского приказа с легким удивлением поинтересовался:

— А должна?

— Еще бы: я же у нее все запасы натрия выгреб! И другого кой-чего изрядно растратил на опыты.

С ответом пришлось погодить: на младшего соправителя Царства Русского как раз начали надевать ожерелье-бармы, отягощенные семеркой драгоценных медальонов-запон, так что ему поневоле пришлось задрать вверх подбородок и держать закрытым рот. Ну а потом отвечать и вовсе не понадобилось: сначала прибежали челядины с нарядом Иоанна Иоанновича, тут же утянувшие своего господина в свободный угол и поднявшие там небольшую суету. Следом в палатах как-то незаметно образовалась ученица Аглая Гуреева, подсевшая к разорителю ценных алхимических припасов — который, в свою очередь, тут же начал с ней о чем-то весело шушукаться. Ну и наконец, очень шумно прибыла царевна Евдокия, которая так торопилась, что не смогла разминуться с посохом старшего брата, спокойно дремавшим до этого в специальной подставке.

— Ай!

Успешно увернувшись от слишком близкого знакомства с твердым оголовьем, стройная как газель дева царской крови все же снесла на персидские ковры и саму дубовую подставку, и один из символов власти старшего брата.

Бум-с!

Длинный и обманчиво-тонкий посох из молочно-белого явора, оченно похожий своим видом на "клюку" Великого князя Московского — упал с таким глухим звуком, словно был целиком отлит из булата. Впрочем, подток-наконечник у него был именно из него, да и оголовье при нужде ничуть не уступало крепостью иному шестоперу... Собственно, тонкий слой расписного фарфора на верхушке посоха именно стальные "перья" собой и укрывал. Хотя с виду, конечно, все было чинно и благостно: отполированное до блеска древко с почти незаметной резьбой, несколько широких золотых и серебряных колец с насечками там, где хозяйская рука будет перехватывать-скользить по древку — ну и россыпь мелких рубинчиков и сапфиров, вделанных для пущей красы. Все же не простая палка, а посох самого Великого князя Литовского, Русского, Жмудского и иных земель и племен! О чем, кстати, прямо намекала фигурка скачущего всадника с занесеным мечом, закрепленная на самом верху оголовья — искусно отлитый и раскрашенный цветной эмалью герб державы, что ныне была под рукой молодого властителя...

— Ой, я нечаянно!?..

Поутратив прежний пыл после такого яркого появления, царевна Евдокия огляделась, увидев улыбки (даже подружка Аглая не удержалась!), вздернула носик вверх и с независимым видом подсела к единственному родичу, кто сохранил спокойное выражение лица. То бишь, к троюродному братцу Васе Старицкому — и уже оттуда донесла до любимого братика Митюши всю глубину снедавшей ее заботы:

— А можно я с собой Пятнышко возьму? Ей же без меня плохо будет! Мы все равно мордашей с собой повезем, так заодно и?.. М?!

— Ты что, ее в возок к псам хочешь определить?

Насмешливый фырк и замечание другого брата, как раз накинувшего на себя праздничный становой кафтан из расшитой серебром темно-синей парчи, сестрица "не услышала". Как "не заметила" и откровенную улыбку обычно очень тактичного Феди.

— Нет, Пятнышко же мерзлявая, ее к нам в возок надо будет. Ну-у Ми-итя?!...

— Кто о чем, а Дуня о своих кошках...

Дрогнув нежным личиком и коралловыми губами, царевна все же удержалась и никак не отреагировала на новую насмешку вредного Ваньки. И на улыбку предателя Федьки. А вот подруга ее явно понимала и поддерживала! Правда, по своему обыкновению, молча.

— Ну Ми-ить?!

— Ухаживать за ней в пути будешь сама.

Просияв, синеокая девица тут же попробовала расширить достигнутый успех:

— А можно мне еще и Хвостика с собой? Мы поместимся!

Хоть глаза старшего брата и скрывала белая ткань, сестра все одно почувствовала себя неуютно под его взором, тут понятливо закивав:

— Ну нет, так нет. Я тогда в зверинец и тут же обратно — распоряжусь, чтобы за Хвостиком правильно присматривали!

Стоило ее торопливым шагам (к которым за дверями присоединились еще несколько топотков от девиц ее свиты) затихнуть вдали, как три брата, не сговариваясь, тихонько вздохнули и переглянулись. После чего Федор заметил:

— Дуняша с утра такая.

Иван из чувства противоречия тут же возразил:

— Она всегда такая!

И только Дмитрий примирил младших, напомнив очевидное:

— Просто в первый раз так далеко и надолго из Москвы отъезжает.

Растянув поелику возможно звенья золотой цепочки, на государя Московского осторожно надели фамильную реликвию его рода — крест-мощевик, по легенде присланный из Царьграда византийским басилевсом Константином Мономахом в дар великому князю Владимиру Мономаху. Вообще, по всем обычаям и установлениям, ТАКИЕ царские регалии Димитрию Иоанновичу поперед батюшки носить не полагалось — но любящий родитель посчитал, что в столь важный день Крест с частью Животворящего Древа и кусочком камня от самого Гроба Господня, его первенцу гораздо нужнее. К тому же, Семья недавно обрела еще две реликвии-креста с вложенными внутрь крохотными щепочками от креста, на котором претерпел смертные муки Спаситель...

— Доброго здравия, государь!

В покои, все больше напоминающие проходной двор, заглянул княжич Горбатый-Шуйский. Повзрослевший, малость набравшийся ума и терпения за время службы стольником — но так и не осознавший причины, по которой на него опалился наследник трона.

— И тебе не хворать, Петр. Что там на Красной площади, много народа собралось?

Приблизившись и опасливо стрельнув глазами в среднего из братьев-царевичей, долговязый княжич бодро доложил:

— Людишек набежало видимо-невидимо, даже крыши все вокруг площади, и те все позаняли: сотник городовых стрельцов при мне Басманову докладывал, что московский посад совсем пустой стоит! У помоста и на стене, где лучшие люди из князей-бояр и духовенства — там, конечно, малость посвободнее будет...