Клыки судьбы (Клыки-2)

— Теперь мы будем драться! — заявляет басом самый здоровенный из этой компании.

Вождь симиминийцев недаром называется Большим рункуром. Он повыше Эквитея, обладает толстенной шеей и внушительными мускулами. Шириной плеч Кутлу-Катл может потягаться даже со мной. А, как известно, у меня очень широкие плечи — мало кто из обычных смертных в силах похвастать более мощной комплекцией.

С интересом разглядываю большущие ладони, в которых внушительный лабрис смотрится словно тоненький прутик. Ужасающее зрелище, учитывая кривые колонны ног с грязными когтистыми пальцами. Окруженная копной седых волос, физиономия варвара также не внушает спокойствия. Лицо обезображено многочисленными шрамами, нос в нескольких местах перебит, глаза сияют первобытным бешенством. Вздымаются желваки, на лбу пульсируют толстые, с мизинец толщиной, синеватые вены.

— Однажды ты ушел от меня, Эквитей! — грохочет эта махина.

К моему удивлению король совершенно не выглядит взволнованным. Он, спокойно прищурившись, насмешливо смотрит прямо на рункура. Голова монарха, как обычно, приподнята, подбородок слегка выпячен вперед. Пальцы небрежно поигрывают на рукояти меча.

Не перестаю удивляться: Эквитей — просто воплощение мужественности и силы. Такой уверенности я давненько не встречал. Разве что хват-полковник Дрелт был так же спокоен перед атакой объединенных Сил Хаоса и Дальних Кругов на валибурские стены. Да, Дрелт считался героем войны.

Я служил тогда в Армии Ее Высочайшего Величия и числился в телохранителях бравого хват-полковника. Когда рухнули городские ворота и в столицу ринулись полчища демонов, Белиар Иванович невозмутимо возвышался в руинах. Много выродков Хаоса умерло в тот день, много оборотней и демонов пало под стенами родной столицы. Скончался и Дрелт — его буквально разорвали на куски. Но в моей памяти он остался как самый спокойный воин из всех, кого знаю. Теперь к короткому списку добавился еще и король Преогара.

Надеюсь, Эквитея не постигнет незадачливая участь бедняги-Дрелта.

— Это ты сбежал, словно трусливый ишак, — насмешливо подначивает варвара король. — Схватил от меня мечом в живот и засвистел испуганной задницей.

Кутлу-Катл бычится и похож теперь на гигантского медведя. Ох, не хотелось бы попасть к такому в объятия.

По глазам рункура определяю, что он готовится к броску. Кулак чуть крепче сжимает лабрис, тело собирается в упругий мускулистый комок.

Эквитей, кажется, этого не замечает. Он ослепительно улыбается и отблески пламени играют на его зубах. Ишь ты, хоть и правитель нецивилизованного государства, а зубы ухитряется держать в чистоте — качественная белизна.

— Если бы Хатланиалька продержала тебя подольше... — мечтательно рычит Кутлу-Катл.

— Я не ослышался? — голос короля дрожит. Женский вопрос, несомненно, его выводит из себя.

— Не ослышался, Эквитейчик, — смеется варвар. Его поддерживают остальные симиминийцы. Дружный ехидный смех будто густой кисель обволакивает перелесок, улетает куда-то на пустынные поля. — Хатли — моя женя.

— Вот умора, — вижу, что монарх едва сдерживает эмоции. На лбу Эквитея выступают капельки пота, лицо краснеет. — И скольких еще мужчин смогла обвести вокруг пальца эта хитрая потороча?

— Не смей так говорить о моей любимой! — шипит Кутлу-Катл. — Ты не стоишь даже ее мизинца! У нас дочь и сын...

Мне приходится поддерживать репутация конченого подлеца. Моя задача сейчас — как можно больше раззадорить рункура. Пусть нервы и темные мысли омрачат его рассудок. Пусть в сражении он будет думать не о более слабом противнике, а о личных проблемах. Это один из самых древних законах ведения войны. Его едва ли не самым первым изучают на Курсах Самых Младших Офицеров.

— Твой сын убит твоей же дочерью, — тыкаю пальцем в сторону предводителя симиминийцев.

Я точно не уверен, что Мэлами — ребенок Кутлу-Катла, но думаю, что это предположение правдиво. Учитывая некоторые подробности, рассказанные Эквитеем о своей дочурке. Подозреваю, что принцесса либо дочь короля и той старухи из его сновидений, либо дочь Хатланиэллы и рункура.

— Айфос-Фук убит?! — бас настолько громок, что мне на какой-то миг закладывает уши. — Не верю!

Симиминийцы ужасаются и беспорядочно галдят. Они всячески стараются поддержать своего правителя.

— Убит-убит, — успокаивающим тоном отвечаю варвару. — Девочка всадила в него два кинжала. По самые рукояти...

— Мэлами... — Кутлу-Катл закрывает лицо ладонями. Бесхозный лабрис падает в редкую траву. — Это же моя кровь...

На тот момент я еще не знаю, что Баба Яруга рассказала рункуру о своих подтасовках с детьми. Видимо для того, чтобы симиминиец отказался от мыслей взять столицу Преогара штурмом. Вдруг дочку кто нечаянно убьет.

— А еще, судя по толпе поклонников, королева имела большой успех среди преогарцев, — добавляю масла в огонь. Понимаю, что выгляжу последним подонком даже в глазах своих спутников. Но должен играть эту грязную роль до конца. — Ею немало пользовался каждый задрипанный конюх и даже выгребатели отхожих мест...

Я не успеваю заметить, когда рункур хватает оружие. Лабрис брошен с такой силой и яростью, что кажется бешено вращающимся пропеллером. Хвала фамильному демону — у меня рефлексы будут чуть получше обычных смертных. В последний момент успеваю увернуться и тяжелый топор проносится мимо.

Позади меня со стоном оседает какой-то симиминиец. Страшный удар рассекает его почти пополам. Древко лабриса насмешливо топорщится из кожаного нагрудника.

— Э, потише, — как можно более подлым голоском говорю предводителю варваров. — Незачем так остро реагировать на правду.

Но рункур не слышит меня. Он кусает губы, и кровь стекает по подбородку. Толстенные пальцы с треском сжимаются в кулаки. Пригнувшись вперед, будто атакующий лось, Кутлу-Катл бросается на меня.

Ой, прошу прощения! Моя задача была вывести его из себя и дать небольшой шанс Эквитею. И я совершенно не рассчитывал навлечь на себя ярость этой махины.

Отпрыгиваю в сторону и ударяюсь о плотное кольцо хмурых симиминийцев. Меня отталкивают обратно, с такой силой, что едва удерживаюсь на ногах.

Большой рункур разворачивается, поднимая высокие волны взрыхленного грунта. И вновь кидается вперед.

На этот раз я не уворачиваюсь. Резким движением бросаю "Каратель" в силовые ножны и прыгаю. Вертикально, прямо вверх. Такой акробатический трюк не раз удавался мне в юные годы. Но с того времени я немало набрал в весе и на некоторое время засомневался в своих способностях. Пусть получится, фамильный демон мне под хвост!

Фамильный демон сегодня благосклонен. Я проделываю сальто и приземляюсь прямо на головах изрядно удивленных варваров. Ошалелые симиминийцы не сразу догадываются броситься в рассыпную. Мне удается пару раз шагнуть по мягким меховым шапкам и спрыгнуть вниз, позади толпы.

Кутлу-Катл не успевает притормозить. Он на всех парах врезается в скопище соплеменников. Варвары вопят и разлетаются в стороны, словно пустые бочки под ударом грузовой фитильтележки. Мускулистая громадина нависает надо мной, раскрывая смертельные объятия.

— Эй, — заявляю рункуру. — У нас был уговор. Ты меня отпускаешь, а я тебе отдаю старика! Не пригоже правителю нарушать свое слово. Кроме того это не я барахтался с твоей женой по всяким сеновалам. Очнись!

Симиминиец останавливается и его глаза светлеют, набухшие кровью жилки уменьшаются. Упоминание о королеве подействовало на него словно удар поленом по черепку.

— Да я обещал, — кивает Кутлу-Катл. При этом он делает странный жест пальцами.

Вот же врунишка! Я, конечно, мало знаю об этом Отражении, но все миры одинаковы. Подозреваю, что проделанный рункуром жест — ни что иное как защита от лжи. Не надо быть гением, чтобы понять: живым меня отсюда не выпустят. Может, зря очернил королеву?

— Тогда я уйду? — интересуюсь спокойным голосом. Это дается нелегко. Попробуй сохранять душевное равновесие, когда на тебя смотрит оскаленная рожа первобытного мамонта.

— Нет, ты досмотришь схватку до конца. А потом уйдешь. Обещаю!

— Договорились, — небрежно взмахиваю рукой. — Но я отойду из круга — понаблюдаю с отдаленности. А сейчас Эквитей перед тобой — делай, что задумал.

Король нахмуренно смотрит на противника. Замечаю, что кончик обнаженного меча слегка подрагивает. За внешней невозмутимостью монарха кроется немалая толика ужаса. Еще бы, ведь этот зверь едва не убил его тридцать лет назад.

Без всяких разговоров Кутлу-Катл стремится вперед. Из-под сапог вылетают комки земли, воздух ревет, исторгаясь из мощных легких. Эквитей выглядит перед ним едва ли не мальчиком. Но мальчиком с острым клинком.

Позабыв о том, что безоружен, рункур атакует голыми руками. Тяжелый кулак со свистом проносится мимо лица монарха. Второй удар тоже проходит мимо. Варвар летит по инерции, а король разворачивается и бьет мечом. Впрочем, выпад Эквитея не достигает цели. Рункур двигается настолько быстро, что даже мне трудно за ним уследить.

Некоторое время противники кружат друг напротив друга. Симиминиец отобрал от своих людей увесистый лабрис и вертит им над головой. Король выписывает короткие восьмерки, собираясь защищаться.

Разворот, прыжок. Лезвие топора почти черкает по шлему Эквитея. Монарх отклоняется назад, отмахивает клинком. Кутлу-Катл прыгает в сторону и достает короля ударом кулака в плечо. Король неловко падает и прижимает свой меч к земле. Какая неудача!

Признаюсь, я некоторое время правдиво размышлял: а не бросить ли преогарского правителя здесь и, прихватив с собой Харишшу, скрыться. Но передо мной стояла дилемма. Во-первых — совесть. Я не мог предать боевого товарища, сколь не пищала бы моя внутренняя система самосохранения. Во-вторых — задание. Без Эквитея невозможно добраться до Книги Законов и разрешить проблему с магией Творцов. В-третьих — некромантка. Она без сомнения, брось мы короля и звездочета в беде, окончательно запишет меня в ряды распоследних уродов и предателей. Так что выбирать не приходилось.

Сейчас передо мной в грязи валяется неудачно оступившийся монарх. Над ним, спиной ко мне, возвышается симиминиец. И пусть меня лишат всех наград, почестей и званий, пусть назовут трусливым подонком... Но я должен это сделать.

Всего лишь один шаг, и клинок измененного "Карателя" вырывается из груди Кутлу-Катла. Еще не понимая, что случилось, варвар продолжает победно кричать и замахиваться топором на Эквитея. Затем он опускает глаза и видит окровавленное острие полуторного меча. Они торчит ровненько из солнечного сплетения симиминийца.

Рукоять вибрирует — оружие наполняется энергией. К тому же рункур настолько силен, что я чувствую: заряда хватит на немало небольших сражений. Возобновляется магический потенциал, камень-кнопки наливаются розовым свечением — "активно".

Кутлу-Катл падает на колени. Несколько секунд пьяно покачивается и ничком валится в жухлую траву.

А вокруг бурлит возмущенная толпа. Симиминийцы орут, словно стадо недорезанных буйволов. Они поносят меня такими словами и выражениями, что хватило бы на большой толковый словарь изощренного мата этого мира.

— Убил!

— Подло зарезал в спину!

— Смерть подонку.

"Подонок" — самый ласковый из дарованных мне эпитетов.

Я рывком поднимаю Эквитея с земли, хватаю бьющуюся в истерике Харишшу и пинаю Слимауса. Мы образовываем круг, в глупой попытке защититься от разъяренных варваров. Несмотря на два клинка в наших руках да слабые магические умения некромантки, эти нелюди спокойно разорвут нас на куски.

Шевелящееся кольцо из оскаленных рож и поблескивающих лабрисов сжимается. Словно непреодолимая морская волна, они несутся на нас. Взмахиваю "Карателем", активирую защиту. Но понимаю, что это — конец.

Нам помогает случайность. Где-то со стороны болота доносится странный визг. Будто бы кричит до смерти перепуганная женщина и вместе с нею пищит смертельно раненная свинья. Деревья на краю перелеска разлетаются в щепки, оттуда молнией вылетает бесформенное пятно. Уже во второй раз, как от удара покойного вождя, симиминийцы разбрасываются в стороны. Неожиданная помощь из трясины на какой-то миг показывается в свете костров.

У меня отвисает челюсть. Отчаянно взбрыкивая копытами, по воздуху несется жирная туша Трешки. Под ним, уцепившись неведомо во что, летит какая-то женщина. Подозреваю, что вижу перед собой перекошенное личико самой королевы.

Секунда, и парочка исчезает в темноте. Оттуда еще некоторое время несутся проклятия и свиное хрюканье.

Многие варвары получили существенные повреждения. Кому-то сломали ногу, кому-то руку, а один даже испустил дух ударившись о необъятное пузо Толстяка. Но симиминийцы — суровые воины. Они кое-как поднимаются с земли, подбирают оброненные лабрисы. И угрожающе двигаются на нас.

Минута спасения прошла. Теперь больше ничего не может помочь. Но помощь приходит.

— Внучок, — приглушенный голос из Трясины напоминает о существовании Одноглазого Гуги. — Ты эта, принимай небольшой подарок-то! Но помни: пройдет неделя и один из нас погибнет в бою!

Вопреки моим ожиданиям, из болота не поднимается сотня мертвых рыцарей. К нам не идут на подмогу покойные мечники. Но из-под черной воды показывается скелет королевского коня.

Одним движением лошадка перепрыгивает толпу симиминийцев. Грохочут кости — "подарок" Одноглазого резко останавливается перед нами.

Я охаю от удивления, поскольку еще не видел подобной картины. Конский хребет удлинился и выгнулся вниз, ребра тоже увеличились и широко разошлись, слегка изогнувшись по диагонали. Скелет лошади напоминает открытый селянский воз — плоское дно и торчащие в стороны бортики. На хребте лежит оглушенный осел, на осле — покойный Проводник. На спине болотного духа отдыхает Прасс.

Не успеваю что-либо сказать, а конь уже занимается нашим спасением. Желтые зубы хватают Эквитея и, будто новорожденного котенка, швыряют поверх оруженосца. Следом летит Слимаус. Последней в эту кучу малу грохается фигуристое тело Харишши.

Брызгает засохшая тина, плещет гнилая вода, льющаяся из пустот в костях. Лошадь бьет копытом и взвивается в прыжке.

— Эй! — кричу изо всех сил. — Меня забыли!

Бросаю "Каратель" в ножны и бегу за быстро отдаляющимися спутниками. Передо мной мелькают грязные кости лошадиного трупа. Позади яростно ревут варвары и свистят стрелы.

Конь передвигается очень резво. Еще бы — ноги-то у него подлиннее моих. Мне его не догнать, проделай он еще хотя бы один прыжок.

Из последних сил бросаюсь на эту костяную "повозку" и хватаюсь пальцами за лошадиную ногу. В том месте, где я только что находился, земля ощетинивается стрелами.

Даже не пытаюсь разглядеть, за что держусь. То взлетаю вверх, то с оханьем падаю вниз. Затем меня волокут по земле, ударяюсь головой о камень и теряю сознание.

Маленький клочок цветастой клумбы. Вокруг раскинулись пустынные предгорья. Вдалеке поднимаются несмелые лучи восхода. Серебрятся горные вершины, где-то грохочет снежная лавина. Я лежу на холмике, обросшем полевыми цветами и тонкие лепестки ласкают мою шерстку.