Клыки судьбы (Клыки-2)

Сейчас королева не страшилась Маятника, который едва не убил ее возле выходов из подземелий столицы. Колдовское противодействие должно было ударить поближе к вечеру — ровно столько времени потребовалось бы ему, чтобы найти мгновенно переместившуюся Хатланиэллу. Кроме того на Прокол ей не требовалось и грамма чужой крови, кроме маленькой капельки из пальца. Сотворенный хомункулюсами Круг Сильных служил невероятно мощным генератором энергии. Несмотря на большое расстояние, которое отделяло леди Хатли от многочисленных любовников, мощи колдовства мертвецов хватало с избытком.

— Не боитесь возврата, госпожа? — поинтересовалась Прудди. Она едва слышно объясняла принцессе о том, что такое Маятник. — Понимаешь, деточка, энергия не возникает неоткуда и не исчезает в никуда. На каждое действие, будь оно физическим или магическим, всегда найдется свое противодействие. Причем если в физике противодействие сталкивается с силой трения или гравитацией, например, то магический возврат не ограничен ничем. Имеется в виду: если маг кого-нибудь убивает, то через некоторое время убийственное заклинание возвращается к нему и грозит подобной же участью.

— Чего ты там бубнишь себе под нос? — прикрикнула королева.

— Спрашиваю, не боитесь ли вы Маятника, госпожа, — повторила фрейлина. — Ведь возврат после Прокола может серьезно ударить.

— Имела в виду, — неопределенно ответила Хатланиэлла. Она не хотела рассказывать о том, что большую часть вернувшейся магии примут на себя мертвые тела ее хомункулюсов. Кроме функций генератора Круг Сильных также исполнял роль колдовского заземления.

Королева приблизилась к дочери и освободила из пут левую руку девушки. Извлекла из-под грязного подола небольшой кинжал с тонким, не толще гвоздя, лезвием. Коротко проколола мизинец принцессы.

Мэлами забилась и застонала. Ей показалось, что злобная мать собирается предать ее пытками, проколоть все пальцы и выпить кровь... Но леди Хатли и не думала заниматься такими мерзкими делами. По крайней мере не сейчас, поближе к вечеру.

— Чего ты корчишься, дуреха? — успокаивающе спросила Хатланиэлла. — Всего лишь капелька твоей драгоценной крови. Ты ведь хочешь помочь своей любимой матушке?

"Какая ты мне мать?! — в мыслях кричала девушка. — Ты чудовище! Проклятое отродье симиминийских варваров и больного ишака".

Но рваться перестала, лишь тихонько заплакала от накатившей обиды. За последние сутки на нее обрушилось больше неприятностей, чем за всю жизнь.

"Дались мне эти приключения? — стонала Мэлами. — Не могла сидеть себе в покоях, играть с Прудди в карты на щелбаны, дразнить охрану? Сидела бы по утрам у окна, волосы расчесывала бы, со временем смогла бы научиться вышивать гобелены или рисовать там... А через годик-другой вышла бы замуж за какого-нибудь красивого принца. И жила бы припеваючи. Дура я така-а-а-а-я..."

Королева тем временем сильно сжала уколотый пальчик принцессы. Кровь заструилась в подставленную ладонь Хатланиэллы, собралась в небольшое озерцо, испещренное линиями жизни злой ведьмы.

В мире есть сотни тысяч дорог,

Сто путей, миллионы дорожек,

Обойти их никто бы не смог —

Не хватило бы жизни, быть может.

Леди Хатли начала напевать заклинание. С каждым словом ее голос все больше крепчал, в мелодичных звуках задрожало заклинание.

Невидимые щупальца Силы пронеслись под сводами Тухлой рощи, запели над Гугиной трясиной — послушные хомункулюсы охотно делились запасами со своей любовницей. Бесформенный комок энергии, видимый только ей одной, повис перед глазами королевы. Она схватила его тонкими пальцами и начала лепить, будто работая с разогретым воском. Воздух стал нагреваться, хотя обеденные лучи солнца спрятались за густой кроной высокой ивы, склонившейся над болотом.

Проколю я пространство вперед,

И мгновенно пройду над путями.

Пусть души чистота проведет,

Жизнь промчит путевыми столбами.

— Вот умора, — вполголоса хихикнула Прудди. — Эту дрянь будет вести чистота души. Да она и шага не сможет ступить без чьей-либо помощи. Какая чистота? У нее внутри демоны спариваются, а не чистота...

Жажда знаний сквозь время несет,

Я пройду, и достигну до цели,

Пусть Прокол вне пространства ведет.

Миг — и я уже тут, а пути за спиной пролетели...

Перед королевой возникла магическая дверь. Небольшая, но способная вместить в себе не только каждую из женщин, но и объемистую тушу Толстяка. На волнистой створке, отливающей всеми цветами красного спектра, темнела угольно-черная ручка. Маленькая, удобная, как раз, чтобы уместиться в ладошке леди Хатли.

— Вставай! — ведьма пнула Трешку под заплывший салом бок.

Веки свина приоткрылись, выглянули налитые кровью глазенки. На миг они стали осмысленными — в спящем кабане проснулся оперативник. Еще ничего не понимая, Толстяк тяжело поднялся, даже не чувствуя веса мертвого тела на спине. Труп Айфос-Фука покачнулся, удерживаемый веревками, голова мотнулась, ударив Трешку в бок. Это привело свиноборотня в чувство.

Толстяк с невероятной проворностью вдруг прыгнул на королеву, подмял ее своими увесистыми ногами. Хатланиэлла взвизгнула, но увернуться не смогла, спустя миг она уже хрипела под тушей оборотня. Покрытое заскорузлой грязью копыто прижимало голову леди Хатли к земле. Волосы тотчас набрали влаги и растрепались, смешавшись с осокой.

— Это твое отродье забралось мне в мозг? — заревел Трешка. — Убью!

— Подожд... — успела только выдавить королева. Она скребла пальцами по болотной траве, теряя холеные ногти, в попытке высвободиться. Ужас сковал ее мозг, не хватало воздуха. Леди чувствовала, что лишь секунды отделяют ее от неминуемой гибели.

Но смерть миновала ведьму. Мышехвост вонзился в мозг Толстяка в тот самый момент, когда острое копыто своротило женщине нос. Послышался хруст, из ноздрей Хатланиэллы брызнула кровь.

А в заплывших глазенках кабана уже плясало колдовское зарево. Он рывком отодвинулся от королевы и на полном скаку врезался в невысокий кряжистый дуб, невесть каким образом произраставший на маленьком островке земли посреди трясины.

— Отпусти, — прохрипел бедняга хряк. — Я не выдержу больше плыть по болоту. Кабанам очень трудно плавать в воде.

И сразу же ответил сам себе. Только на этот раз его голос походил, скорее, на безличный голос Юлиаскуза Шапошникова, одного из самых известных и нелюбимых дикторов Валибура. Механический и скрипучий, совершенно не похожий на хриплый бас Толстяка. Видимо, это ответил мышехвост.

— Ты будешь послушной свинкой. Я знаю... Ты послужишь госпоже, а потом отдашь ей свою жизнь. Я знаю... Твоя смерть позволит леди завладеть этим миром и даже спасти его от разрушения солнца. Я знаю...

— Отпусти, — взмолился кабан.

Но колдовской артефакт неумолимо бросил его в новый прыжок. Трешка с разгону повторно трахнулся пятаком о ствол дерева. Бедный дуб протестующе заскрипел, но поддался. Корни с оглушительным всхлипом выдрались из влажного грунта. Несколько мгновений дерево еще постояло, затем завалилось на бок. Зашелестели ветки, раздался громкий стук и всплеск воды — крона оказалась в трясине.

— Крудробус питторгский! — грязнейшим образом выругалась Хатланиэлла. Она даже не подозревала, что это оскорбительное ругательство, услышанное когда-то от матери, берет начало в валибурском диалекте Большого Мира.

Королева подскочила к свину и изо всех сил пнула его под ребра. Толстяк, конечно же, никакой боли не ощутил — слишком большой запас жира. Но мышехвост заставил его застонать. Он понимал, что госпоже необходимо успокоиться.

— Вот, — довольно произнесла леди Хатли. — Уже получше, раб! Идем!

Не обращая внимания на сломанный нос, Хатланиэлла повернула дверную ручку и приоткрыла проход. В воздухе образовалось прямоугольное пятно, откуда сочился серебристый туман.

— Вот мы почти и пришли, — счастливой детской улыбкой расцвела королева. — За мной.

Кабан поднялся и потрусил следом. За ним, таща на себе связанную принцессу, поковыляла старуха.

Они прошли по какому-то серому коридору с волнистыми стенами. Вокруг шелестели верхушки деревьев, под ногами сначала плескалось болото, шумела полноводная река. Они проносились мимо, на такой скорости, словно бы путешественники передвигались на гоночной повозке или фитильмобиле. Конечно же, валибурской магитехники в Преогаре не водилось, но почему-то именно о фитильмобилях подумал Трешка.

Спустя лишь миг королева приоткрыла вторую дверь, которая находилась на другом конце коридора.

В распахнутую настежь створку устремились пляшущие солнечные лучи, разгоняя полумрак болота. За дверью шелестел хвойный лес. На небольшой полянке блестел выкрашенный свежей эмалью добротный деревянный дом. Сбоку, на изумрудном пастбище у склона горы ерошилась сочная трава. Ее лениво дегустировало стадо толстеньких овечек. Во дворе дома, за редким частоколом из сосновых досок, лаяла большая мохнатая собака.

— Родимый домик! — по-детски взвизгнула ведьма.

— Ты и в самом деле хочешь управлять миром? — поинтересовалась Прудди, бережно опуская Мэлами на шелковистую траву.

— Да, — мечтательно ответила леди Хатли. — Пусть сперва только хомункулюсы разорвут на куски Эквитея.

— А дальше? — полюбопытствовала фрейлина. — Дальше что делать будешь?

— Дальше убью свою мать и расправлюсь с этим жалким отродьем, — королева кивнула в сторону лежащей принцессы.

— Откуда такие мысли, девочка? — родительским тоном вдруг пожурила королеву старуха. — Неужели мать научила?

— Какое там? — хмыкнула Хатланиэлла. — Мама притворяется добрейшим человеком, несмотря что колдунья. — Это я сама.

— Понятно, — горько констатировала Прудди. — Стало быть, собираешься Бабу со свету свести?

— Ага.

— Не могу поверить, что это моя плоть и кровь, — посетовала фрейлина, уставившись в никуда печальным взглядом.

— О чем ты, глупая прислуга? У тебя детей никогда не водилось. Какая плоть, какая кровь? — королева выглядела озадаченной.

— Ты меня подобными заявлениями в гроб сведешь, доченька, — ответила Прудди.

Хатланиэлла ахнула и побледнела, пятясь и упираясь о твердый бок Толстяка.

Принцесса ничего не видела, мешала повязка. А посмотреть было на что. Лицо старухи вдруг начало изменяться, расплываться словно горящая свеча. Морщины разгладились, прищуренные глаза превратились в маленькие щелочки, губы слегка напухли, а нос-картошка вытянулся и загнулся к низу. Худая бабка внезапно раздалась в плечах и изрядно потолстела в талии. К тому же она стала выше почти на полголовы от роста фрейлины.

— Мама? — не то взвизгнула, не то кашлянула леди Хатли.

— Убить меня решила? — скорее язвительно утвердила, чем спросила Баба. — Родную мать?

— Ведь я же пошутила, — королева попыталась улыбнуться, но губы не послушались. Удалось выдавить какое-то подобие кривой ухмылки, которое лучше подошло бы королевскому палачу чем самой Хатланиэлле.

— Пошутила... Может, дать тебе то самое, что хотела сделать со мной?

Королева бочком отодвигалась поближе к двери Прокола.

— Вот ты меня корила, что я твоего ребенка в Симимини не загребла. А я ведь это для тебя сделала, — продолжила старуха. — Нет ничего на свете лучше, чем жить и видеть как растут твои дети.

— Конечно, — медово пропела леди Хатли.

— И мне пришлось баловать твою дочку, почти не играя со своей, — в голосе Бабы-Прудди сквозила смертельная усталость. — А еще я тебе помогала, изредка прятала концы в воду, когда ты нечаянно оставляла за собой трупы неудавшихся хомункулюсов.

— Так я ведь твои приказания выполняла. Готовила почву, так сказать...

— Ты помнишь, зачем мне твои любовники?

— Помню все до последнего слова! — горячо выпалила Хатланиэлла. Она подключила все свое театральное искусство, чтобы заморочить Бабе голову. А сама потихоньку придвигалась к заветной двери Прокола в пространстве. Мышехвост получил телепатический приказ и тоже пятился к приоткрытой двери.

— В моих приказаниях когда-нибудь говорилось о гибели мира? — прищурилась старуха. — Или о том, что надо всех без разбору убивать?

— Нет, мамочка. Ты говорила выбрать самых плохих людей страны и превратить их в хомункулюсов. Чтобы они стали магенератором для испытательной раторной работы.

— Лабораторной, — поправила Прудди. — Лабораторной работы, которую мне надлежало закончить еще тысячелетие назад! Эх, если бы не умер мой любимый муж...

— А еще, — королева уже стояла почти на пороге, потому позволила себе расслабиться. — Я помню, что суть работы была — открыть секрет полного магического инунитета.

— Иммунитета, — опять поправила старуха. — Кто тебя учил, глупую такую?

— Ты, мамочка, — леди Хатли завела руку за спину и ощутила в ладони ручку двери. — Прости, если я что-то забыла.

— Никогда не думала, — изрекла старуха скорее для себя чем для дочери, — что из тебя получится такая нелюдь. Ведь у нас одинаковые и плоть, и кровь, и даже ДНК.

— Дэнка? — стало любопытно королеве.

— Даже не пытайся понять эту аббревиатуру, — махнула Баба сморщенной рукой. — Тебе не понять смысла ни слова "ДНК", ни даже "аббревиатура".

— Конечно-конечно, — уверила Хатланиэлла.

Мышехвост по мысленной команде начал источать накопленную за сутки энергию. Королева готовилась атаковать свою родственницу, а если не получится — бежать через Прокол.

— Даже не пытайся, — суха бросила старуха. — Той наивной няньки больше нет, я сбросила ее Личину. А в собственном теле у меня магический потенциал побольше будет.

— Да? Все же подозреваю, что запаса Силы у меня не в меру больше, — расплылась в мерзкой улыбочке Хатланиэлла. — С другой стороны, мы же с тобой одинаковы. Я ведь твоя дочь...

— Ты мне не дочь, — открыла секрет Баба. — Ты мой клон, притом не лучшего качества.

Королева молчала, ничего не понимая. Старая ведьма продолжила:

— Мне удалось создать тебя из собственной плоти для того, чтобы ты помогала в исследованиях и работала по дому. Без мужа трудно жить. Я вот хотела, чтобы мне дочь помогала. А забеременеть от обычного смертного? Фу, какая гадость. Потому и пришлось помучиться с твоим рождением. Видишь ли, я клонировала себя, но слегка просчиталась в формуле воспроизведения.

Леди Хатли только открыла рот, слушая откровения "матери".

— Я слишком высоко смонтировала выход родильной камеры. Потому когда искусственная плацента лопнула, а меня не было рядом, ты вывалилась на пол. И слегка приложилась головой...

— Спасибо, — тепло поблагодарила королева.

— Прости — я очень виновата. Не уследила за процессом автоматических родов... Подозреваю, что твоя душевная злоба — результат повреждения мозга...

— Получай, — Хатланиэлла вложила в магический удар все свои силы и возможности.

Ревущая струя пламени родилась из ее ладоней. Широкий столб огня, накаляя воздух, пронесся прямо над головой принцессы. Он ударил в Бабу, но та даже не шелохнулась. За несколько миллиметров от ее груди пламя остановилось, встретив на пути невидимую преграду.