Когда я вошла, Андрус едва заметно повел бровью, но ничего не сказал. Он сидел полубоком к столу, держа в одной руке бутыль, а в другой — какой-то круглый, слегка поблескивающий предмет. Последний пират то и дело подносил к глазам, затем откидывался на спинку стула и отхлебывал из бутылки плескающуюся там мутную жидкость. Он повторил эту операцию трижды — пока я, чуть задержавшись на пороге — прошла внутрь и, подтащив к столу колченогий стул, уселась напротив.
В гробовой тишине, повисшей между нами, был слышен тихий шепот воды, ласково омывающей борта.
-Знаешь, что это? — внезапно спросил Ангус, резко поворачиваясь ко мне и суя под нос то, что держал в руках.
Я отодвинулась и осторожно взяла этот предмет, запоздало обнаружив, что держу...
-Глаз?
Жалея, что приличия не позволяют вышвырнуть его, я брезгливо поморщилась и торопливо вернула владельцу то, что и впрямь оказалось глазом — явно не человеческим. Он походил на большое яблоко с червоточиной-зрачком на левом боку, и мог бы сойти за стеклянный или каменный, если бы я интуитивно не чувствовала, что он настоящий.
Андрус кивнул, забирая у меня свою собственность.
-Это глаз кайташеррского тура, которого можно часто встретить в степях. Этот тур огромен настолько что, когда ты стоишь перед ним, тебе кажется, что сам Хэлль может спрятаться в его тени.
Я украдкой вздохнула и подперла подбородок рукой, приготовившись внимать словам пирата. Я совешенно не понимала, какое отношение имеет ко всему этот глаз, и почему Андрус начал разговор столь странным образом...но если это поможет мне договориться с ним, то почему бы и не послушать? Андрус вновь приложился к бутыли, удовлетворенно рыгнул и продолжил:
-Когда тебе исполняется тринадцать, тебя отправляют в степь. Одного. Без кольчуги. Твой клан не примет тебя, пока не вернешься с добычей — таким вот глазом.
Он снова продемонстрировал мне вышеупомянутый предмет. Я быстро изобразила восхищение; удовлетворившись этим, Андрус продолжил:
-Я убил его на седьмой исход луны, когда уже начал околевать от голода — с собой тебе не дают никакого оружия, кроме копья, а им запрещено добывать пищу, оно предназначено только для Рогатого.
Мы долго бились — я и сам не знаю, как мне удалось проткнуть ему сердце. Однако в какой-то момент он упал...а я вынул его глаз.
Пират умолк, уставившись в пустоту, затем тряхнул начинающими седеть космами и проговорил:
-Он был со мной все эти годы...наш шаман обмакнул его в жидкий песок
* * *
*, чтобы он стал твердым и не испортился. Теперь это мой талисман.
Я перевела дух — выходит, я держала в руках все же не совсем настоящий глаз. Однако в глубине души все равно ворочалось отвращение, и я вытерла пальцы о подол юбки.
Пират крутанул поблескивающий шарик и глухо проговорил — на сей раз, явно ни к кому не обращаяс:
-Иногда мне кажется, что я вижу в нем что-то...какие-то места, где я никогда не был. А иногда я вижу там ее...
-Кого? — с тоской уточнила я, чувствуя, что сейчас рассказ свернет в русло трагичной повести о несчастной любви.
Бывший Ворон свирепо воззрился на меня и хлопнул ладонью по столу. Это было столь неожиданно, что я вздрогнула.
-Мою дочь! Мою Сабину! В тот год, когда я отправился прочь, шло как раз ее тринадцатое лето, и вот-вот должен был наступить ее День Тура.
Я хотела было возмутиться варварским обычаем отправлять девочку на подобное предприятие, но потом вспомнила, что у Воронов размыты границы пола и женщины считаются ровней мужчинам, и успокоилась.
Лицо Андруса, чьи щеки были испещрены россыпью черных точек
* * *
**, дышало неприкрытым раздражением. Однако, буквально через мгновение его словно окатило водой, смыв это выражение,и передо мной вновь возник знакомый мне пират — полноватый, сутулый, своими взъерошенными черными волосами и скрипучим голосом и впрямь напоминающий ворона.
Он слегка поморгал, сфокусировал взгляд на мне и вдруг спросил так, будто впервые меня увидел:
-Кошка? Что тебе здесь нужно?
-Да уж явно не твои воспоминания о былом, — усмехнулась я, — еще чуть-чуть, и ты, чего доброго, кинулся бы на меня...в знак уважения к предкам.
Андрус устало прикрыл глаза:
-У меня нет сил на долгие разговоры, Кошка. Говори, зачем пришла, и проваливай.
Я уловила его взгляд, брошенный на бутылку, поняла, что он хочет остаться наедине с выпивкой и тенями прошлого, и приступила к делу:
-Дик Сваальд сказал мне, что "Крыло" скоро отправляется в плавание, и его путь пройдет мимо берегов Алдории. Мне нужно знать, сколько ты возьмешь, чтобы доставить меня туда.
Андрус задумчиво посмотрел на меня, катая в пальцах глаз тура, и поскреб застарелый шрам, рассекающий его подбородок надвое.
-Сваальд немного ошибся. Я не просто пройду мимо берегов, я зайду в один из южных портов — там мой приятель уже приготовил для меня партию живого товара из Набии. Взять тебя? Можно...два золотых дория — и плыви с нами хоть за солнечную околицу
* * *
* * *
.
-Сколько? — ахнула я, — у тебя есть хоть капля уважения к памяти твоего покойного друга, ты, старая ворона? Два дория! Да за такие деньги я обогну весь первый материк!
Возмущалась я картинно. Два дория были стандартной платой за поездку на корабле, но мне из принципа захотелось хоть как-нибудь сбавить цену.
Андрус сложил руки на животе и причмокнул нижней губой.
-Полтора дория. Исключительно из-за уважения к памяти усопших.
Мы еще немного попрепирались и сошлись на дории и тридцати серебрушках. Андрус шумно перевел дух и неодобрительно посмотрел на меня, а я, довольная собой, уточнила:
-Когда отправляешься?
-Послезавтра на рассвете, — был ответ, — если хочешь с нами, советую приходить затемно — я не выношу бесполезных задержек и ждать тебя не буду.
Я кротко кивнула,поднялась с места и вдруг вспомнила кое-что, упомянутое пиратом.
-За живым товаром отправляешься, Войге? — с легким оттенком насмешки спросила я, — решил свернуть на узкую тропу работорговца?
Андрус метнул на меня моментально посуровевший взгляд:
-Это не твое дело. Я согласился взять тебя с собой не для того, чтобы ты лишний раз распускала язык.
Его тон ни на секунду не напугал меня,и я пожала плечами, задав последний вопрос.
-А этот, — я кивнула на дверь, — твой охранник. Его ты тоже у кого-то купил?
Лицо Войге разгладилось, и взгляд смягчился.
-Нет, — пророкотал он, — Акира случайно прибился к команде, когда мы были в одной хайаньской деревушке. Он умолял меня взять его с собой, ну, я и решил, что будет неплохо иметь в команде оборотня.
Я нахмурилась: довольно-таки странное решение
* * *
* * *
. Впрочем, это не мое дело.
-Спокойной ночи, Андрус, — задумчво пробоомотала я, берясь за ручку двери.
-И тебе того же, Кошка, — с готовностью отозвался Войге, — жду тебя послезавтра. Оплата — вперед!
* * *
Весь день, отделявший меня до отплытия "Крыла", я посвятила сборам. Разумеется, я не собиралась взваливать на плечи объемный мешок или увесистый сундук, набитый бесполезными вещами; моей главной заботой была безопасность моего жилища на время моего отсутствия.
Прежде всего я заглянула к Микаэлю, на предмет охранных амулетов. Тот все еще хандрил и предпринял ненавязчивую попытку одолжить у меня Камень хотя бы на полдня. Однако я была непреклонна: не сейчас. Только, когда вернусь.
Затем я занялась продумыванием собственного образа, под личиной которого собиралась явиться в Корниэлль. До Алдории вполне могли дойти слухи о загадочной Каэррэ-хэннум, и нельзя было допустить,чтобы кто-то ненароком опознал ее во мне. Я решила идти от противного.
Сначала я хотела и вовсе переодеться в мужской костюм, однако, поразмыслив, отказалась от этой идеи. Мужская роль чревата скорым разоблачением, да и налагает на носящую его определенные правила поведения. Гораздо проще и разумнее не изображать из себя невесть, что,а лишь слегка приукрасить правду: ведь давноизвестно, что лучше всего спрятаното, что лежит на самом виду.
Я решила, что оденусь обычной жительницей юга Алдории, которую ну очень интересует все, что связано с древними религиозными культами и историей Дракона. В Корниэлле я проездом, и моя цель — визит в библиотеку. Как ни крути — довольно-таки стройная легенда, объясняющая и мой интерес к древним свиткам, и то, что я явилась именно с южных окраин страны.
Довольная собой, я улыбнулась и сунула в парусиновую сумку крепко завязанный узелок с деньгами — пригодится, чтобы обзавестись необходимым облачением в Корниэлле.
Тем не менее, слабый червячок сомнения все же подтачивал мою уверенность в успехе всего предприятия. Поколебавшись немного, я все положила в сумку мужские штаны и рубашку — просто так, на всякий случай.
* * *
Ночью, перед отплытием, разыгралась буря. Волны вздымались и с шипением, долетавшим до моего дома, яростно вгрызались в берег, а струи дождя косо хлестали по стенам, принося с собой холод и стылую влагу.
Аэдагга забылась в неспокойном сне, и, пометавшись немного в койке от волнения, я последовала ее примеру...
...Этот сон отличался от обычных моих кошмаров. В нем не было тьмы и чудовищ. Был лишь серый, унылый день, едва забрезживший над берегами Коннемары.
Я стояла на безлюдном побережье своей родины, зябко кутаясь в какое-то черное рваное покрывало, наброшенное прямо на голое тело. Где-то передо мной, теряясь в густом тумане, мерно шумело море, и в его шуме я будто бы слышала чьи-то тоскливые голоса.
Босые ноги неприятно покалывал черный песок, перемешанный с обломками ракушек, и я боялась пошевельнуться, дабы не изрезать ступни в кровь. Однако что-то подсказало мне, что бояться нечего — этот песок безобиден, и, успокоившись, я повернулась и побрела в сторону деревни, поминутно увязая в топком массе.
Она встретила меня молчанием и ледяным ветром, сквозившем среди закопченных остовов хижин. Воздух был на удивление чист, хотя, если приглядеться, то можно было заметить легкий дымок, курившийся от развалин, некогда бывших пристанищами моим сородичам. Ветер и молчание — все, что было вокруг. Деревня пустовала. Беззвучно поскрипывала створка ворот, висящая на одной петле. Деревенская стена бесследно исчезла, и ворота стояли посередине пустыря.
Перед ними я и остановилась, получше стянула на шее лохмотья попыталась еще раз оглядеться. Бесполезно. Местность вокруг еще поддавалась узнаванию, а вот более далекие окрестности тонули в клубящемся тумане, откуда то там, то сям прорывались отголоски чьих-то заунывных криков.
Мне было неуютно, но никакого страха или отвращения — как тогда, с тварью калифа, — я не чувствовала. Напротив, мне, скорее, хотелось узнать, зачем я сюда попала и что же тут произошло.
Тем временем неясные стенания превратились в более отчетливый гул, и мне показалось, что кольцо тумана стало стягиваться, а в его блеклой пелене будто бы замелькало что-то черное...словно некое гигантское животное пыталось вырваться из призрачных объятий — прямо ко мне.
С усилием заставив себя оторвать взгляд от этого завораживающего зрелища, я внезапно почувствовала еще одно движение — на сей раз, совсем рядом. Что-то подкрадывалось ко мне со спины, и, сжав кулаки я обернулась.
Чуть склонив голову, на меня немигающим взором смотрела сумасшедшая старуха Молли-Энн. Та самая, что так напугала меня в памятный день встречи с Моррисом.
Боги, как же это было давно...
-Что тебе надо? — мой голос показался мне хриплым карканьем, а язык еле шевелился, выталкивая слова.
Старуха встряхнулась, будто неряшливая мокрая птица. Ее лохмотья — точь-в-точь как мои — заплескались вокруг высохшего тела неопрятными обрывками, и Молли-Энн двинулась ко мне, выставив перед собой коричневый узловатый палец.
-Ищи синие глаза, — прошамкала она вместо ответа на мой вопрос.
Я поспешно отступила прочь, но старуха продолжала свое неумолимое наступление. Из ее беззубого рта, окруженного сталактитамми и сталагмитами бородавок, лилось бессвязное:
-Бойся его...ищи его...он проведет тебя по твоему пути...но за ним — пустота, боль и мрак...Синеглазый уже рядом, он оградит тебя...но будь начеку, ибо внутри — страшная опасность...
Как и два года назад, ее голос звучал странно низко, будто доносясь из глубокой бочки. Не обращая на это особого внимания, я запротестовала, желая побыстрее избавиться от нежелательной собеседницы:
-Кто рядом? Кого мне нужно бояться и в то же время искать?
И вновь Молли-Энн не удостоила меня ответом, а лишь простерла дрожащую руку, напоминающую корявую ветку, к чему-то за моим плечом.
Я круто обернулась.
Посередине дороги, ведущей сквозь деревню, виднелся неясный силуэт. Его очертания были размыты, и он слегка колыхался, словно отражение на тихой глади воды.
Забыв про старуху с ее бестолковым лепетом, я невольно поспешила вперед.
Стоило мне приблизиться, как неясная фигура, будто бы сотканная из черного дыма, с тихим шелестом повернулась вокруг своей оси.
На меня уставились два ярко-синих глаза, пронзительно горящих на том, что можно было бы назвать головой существа...
...Я проснулась от собственного вскрика.
* * *
Буря не утихала, и ночной мрак уже успел запустить холодные влажные лапы под мое одеяло. Однако мне не было до этого никакого дела.
Пережитый кошмар — если это вообще можно было назвать кошмаром — оставил в душе какие-то непонятные ощущения. Секундный страх сменился жгущим внутренности интересом, а на место тоскливому унынию пришло и вовсе непонятное ощущение эйфории, заставляющей сердце то замирать в сладостной истоме, то пускаться в дикий пляс. Я верила в вещие сны, и этот явно относился к таковым, но он был слишком путаный и сумбурный, чтобы дать мне однозначное предсказание будущего.
Да что же это такое?
Забыв о холоде, я выкарабкалась из койки и подошла к рассохшемуся платяному шкафу. Там, в потаенном уголке, хранилась бережно завернутаяв пергамент сандаловая коробочка с костяными и-дзэри
* * *
* * *
*. Мы с Моррисом привезли их из путешествия к берегам Хайяня, и, освоив гадательное искусство, я порой обращалась к ним, дабы получить ответы на кое-какие вопросы.
А сейчас у меня как раз назрел вопрос, требующий немедленного ответа. Может быть, именно и-дзэри прояснят то, что пытался донести до меня сон?
Я расстелила пергамент на наиболее чистом участке пола, зажгла маленький магичнский светильник и принялась бережно раскладывать миниатюрные плоские костяшки.
Первые две кладутся к краю пергамента, обозначая навершие треугольника. Это — будущееnbsp;. Оно неопределенно и туманно, поэтому таблички следует вынимать наугад, повинуясь слепому случаю.
Еще две таблички извлекаются из-под низа колоды и кладутся в левый угол. Левая сторона — нехорошая, поэтому здесь место неприятностям, горестям и обидам, которые готовит грядущее.
Две последние таблички берутся из середины, девятая и десятая с начала колоды. Они кладутся на правый угол треугольника, символизируя все приятные сюрпризы, которые сулит будущее.
