Каменный город

Молоко тоже нашла, и сыры, и творог, но... Обошла их стороной.

Нарезала разных овощей да тушиться поставила. Помимо этого стала варить щи, постные блины делать. Давно я не стряпала, даже успела соскучиться.

Как встали братья, сразу же услышала. Визги довольные появились да толкотня. Дом деревянный — слышимость хорошая. Но через четверть часа всё стихло. Колыван их забрал куда-то?

Накрыв стол, пошла искать младшеньких да мужа.

Нашла в их же комнате. Они тренировались. Крикун стоял на одной ноге, Жар тоже, но наклонившись как журавлик, а Лис стоял на двух. Неужели на двух ногах легче? Колыван сидел на корточках, касаясь пола лишь пальцами. Руки же висели плетьми, но пола, при этом, не касались.

"И что? Вас трогать можно?"

"Можно. Трогай, попробуй с места сдвинуть".

Начала я с Крикуна. Да не тут-то было. Он прочно врос в пол и даже не шелохнулся.

— Вот это да! — восхитилась я и перешла к Жару. А вот он не выдержал и упал бы, если б я не удержала. — Воином, тебе, Жар, не быть, — сделала я вывод, точно зная, что говорю.

С Лисом произошло вот что.

Его я качнула, но он удержался. Я качнула сильнее, чуть ли не укладывая того наземь, но он стоял. И удерживал тело в этом положении.

— А вот и воин в нашей семье! Лис, я рада за тебя!

Быть воином считалось почётно — защищать семью, Родину, Отечество! Брали в войско из каждой семьи одного сына, если мальчиков хотя бы два было. Но вот когда сыновей много, то проводили отбор раз в несколько лет. Похоже, Колыван его и провёл.

— А я? Я ведь справился! — обиженно засопел Крикун.

— Справился, повторишь через два лета упражнение Лиса, — спокойно ответил, не вставая любимый.

— А ты, дядя Колыван? Выдержишь ли испытание? — спросил Жар, похоже, чьё-то самолюбие ущемили.

— Попробуйте меня сдвинуть, — разрешил муж.

Налетели на него все трое, а я потом ещё и добавила. Не тут-то было! Он мало того, что удержался неподвижно, так потом спросил, крепко ли мы держимся. Мы повисли на нём, и он, со своего положение, начал медленно вставать, так и оставаясь на пальцах. Поднял всех нас, заставив висеть в воздухе.

Потом резко ухнул вниз, вынудив братьев завизжать. И только я осталась невозмутима, насладившись ощущением падения. Мужу верила, что не уронит.

Мои ожидания оправдал. У самого пола завис и позволил слезть с него, потом встал со мною на руках и понёс из комнаты.

— Умываться, приводить себя в порядок, мыть руки и есть! — скомандовал муж.

И младшенькие наперегонки кинулись в банную.

"Ты их поразил до глубины души!"

"Я знаю".

"А не слишком ли старый Лис для обучения на воина? Ему ж уже десять".

"У него дар, который только-только пробудился. Поэтому возьмут".

"А как же Крикун?"

"И он — тоже".

"Два воина в одной семье?"

"Бывает, что не два, а все сыновья. В некоторых семьях ведь ни одного".

"Родители вряд ли обрадуются".

"Обучение в Турухе будет проходить до их шестнадцатилетия. Каждые выходные будут видеться".

Я вздохнула. А муж бережно поставил меня наземь столовой, притянул и поцеловал.

Услышав грохот, мы отстранились. Наперегонки через лестницу бежал табун братьев.

— А теперь давайте поблагодарим землю-Матушку за щедрые дары, — предложил Колыван.

Младшенькие переглянулись, но Колыван взял Крикуна за руку, а я Лиса, и братья уже Жара с двух сторон. И мы с Колываном замкнули цепь.

— Благодарим, земля-Матушка, за щедрые дары, — сказали мы все вместе. В воздухе запахло озоном.

И мы разомкнули цепь. На руках ощущение силы до сих пор сохранилось. И эту силу я сдула со своих ладоней в сторону комнатных растений.

Колыван улыбался. А братья переглядывались.

— А теперь давайте молча позавтракаем, — тихо, будто шелест листьев на ветерке, сказал супруг. — Всё, что хотите спросить, спросите, только после завтрака.

Братья молча кивнули, и стали ждать, пока их зять приступит к трапезе, ведь он сейчас был за главу семьи. Колыван кивнул и разломил хлеб, после этого передал его по цепочке мне. Каждый отламывал себе ломоть и передавал дальше. После этого мы приступили к еде.

Дождавшись, когда наедятся все, Колыван отложил свою ложку и встал из-за стола.

— Благодарим, Беляна, за трапезу, — сказал супруг и поклонился, заставив меня смутиться. Младшенькие тоже поклонились.

Все помогли прибрать со стола да помыть посуду. Каждый за собой моет посуду, и даже Крикун старался не отставать за старшими. Всех похвалила.

После этого Колыван сел обратно за уже чистый стол, готовый отвечать на вопросы.

— Дядя Колыван, а почему ты дядя, если Беляна нам сестра? — спросил Крикун, забираясь к Колывану на колени.

А я тем временем взялась перемывать за ним посуду, пока он не видит, чтоб не обиделся. Он ведь старался. А со временем всё лучше и лучше выходить станет.

— Ну так не я представлялся вам дядей. Вы сами так решили, — ответил Колыван.

— Ну так ты старше, а к чужим, которые сильно старше, надо так обращаться.

— Так я ж свой, а не чужой.

— Правда? А кем ты тогда нам приходишься? — это уже Жар спросил.

— Зятем. Я — муж вашей сестры. Ваша сестра вышла замуж за меня, стала моей женой. Теперь у нас своя семья, свои детки будут.

— А Беляна нам больше не сестра? Она ведь твоя жена теперь... — это своё понимание Крикун высказал. Вот тебе и дитё!

— Сестра, и всегда ею останется, просто она теперь и моя тоже.

Колыван бросил на меня взгляд, полный нежности, заставив покраснеть. Действительно его, во всех смыслах.

— Колыван, а зачем благодарить? — спросил Крикун.

— А чтобы приятно было. Вы ведь благодарите другого человека за оказанную вам помощь. Вам же приятно, что он помог, и ему будет приятно, когда поблагодарите. А разве земля-Матушка не даёт нам свои плоды, которыми мы питаемся? Даёт.

— Колыван, а знаешь, я ощутил радость земли-Матушки от нашей благодарности.

— Правда? — сделал удивлённое лицо Колыван.

— Да. Силу ощутил, прошедшую от пола, в тело, а потом и на ладошках оставшуюся... — ответил Жар. — Тепло.

Любимый взглянул на меня.

"Похоже, его дар схож с твоим".

"Думаешь, с растениями обращаться умеет?"

"Не знаю. Понаблюдаем".

— Очень интересно, — ответил любимый вслух. — Запомни ощущения. Вообще очень важно прислушиваться к себе. Нам от рождения дана частичка Всевышнего, этакое мерило правильности. Только мы за обыденностями забываем обращать внимание на свои чувства. А они нам помогают развиваться. Вот вы замечали, что когда мы сердимся, обижаемся, то нам плохо становится?

— Да, — ответил Лис. — Порою так накатывает, что кажется, тебя никто не любит, никому ты не нужен.

Да, Лис всегда всё видит в отрицательном свете. Замечание не сделай, сразу грустит, обижается.

— Ну вот видишь, разве ты хочешь себя так чувствовать?

— Нет.

— Тогда не допускай этого состояния.

— Но как?

— Это непросто сделать, — Колыван задумался. Все братья молчали, внимательно ловя каждое его слово. Любимый улыбнулся и молвил: — Это тренировка. Все окружающие вас тренируют, пытаясь зацепить вас. А ваша задача — сохранить спокойствие. Они не хотят вас обидеть, даже наоборот. Но это жизнь. Нужно научиться управлять не только внешним телом, но и внутренними. Про матрёшку знаете?

— Игрушка такая.

— Все игрушки обучающие. Сказку про Кащея знаете?

— Где он Василису похитил?

— Про Кащея отложим разговор на вечер. Сказку вам расскажу перед сном. А пока подумайте, что общего в матрёшке и в сказке про Кащея.

Щи томились до обеда, как и каша. И я решила навести порядок. Похоже, мамы дома не было, а братья может и прибирались, но как-то незаметно. А ведь лавку надо открывать.

— Так, мелочь! — начала я.

— Мы не мелочь!.. — обиделся Лис.

— Как есть мелочь! — поддела я, не желая обидеть, а чтобы попытались доказать, что это не так. — Родителей нет, так можно не прибираться? А я думала, вы уже взрослые.

— Мы взрослые, — ответили Лис с Жаром.

— Ага-ага, рассказывайте мне...

— Жар, давай я подмету, а ты помоешь? — взял дело в свои руки Лис.

— Беляна, а мне чем заняться? — спросил Крикун, обнимая меня за ногу.

— А ты со мной в лавку, помощник мой, — и я потрепала младшего братишку по головке.

Колыван вначале со старшими позанимался, рассказал им, как можно совмещать несколько дел, например, тренировку с уборкой, потом помог нам в лавке перенести новые тюки ткани в кладовую, которые дядюшка привёз. И пока посетителей в лавке не было, мы сели разбирать новые ленты, пуговицы да булавки, привезенные ещё одним дядюшкой. Обычно отец за товаром ездит к братьям, но поскольку оказался в лечебнице, родичи всё сами привезли. И лавка несколько дней не работала.

Дело спорилось. Пошли заказы, которые ещё и доставить надо было. Какие-то близкие доставляли братья, другие отвозил Колыван, нанимая перевозчика.

В обед все вновь собрались, получили заслуженную похвалу за хорошую уборку и помощь в лавке, пообедали, и до вечера все дела в лавке переделали.

А вечером, закрыв лавку, подготовившись ко сну, почистив зубы, помывшись и переодевшись, сели за стол в столовой общаться да тренироваться.

— Давайте договоримся вот о чём, — начал муж. — Всё, что вы узнаете пока мы здесь, вы никому не расскажете, и постараетесь никому не показывать, чтобы никто из чужих не увидел.

— Даже родителям? — спросил Жар.

— Даже родителям.

— Но они ведь свои...

— Да, свои, но они не ведают пока что, поэтому могут навредить своим советом. Родичам да чужакам тем более показывать или рассказывать ничего об этом нельзя. Согласны?

— Да, обещаем! — сказал Лис, принимая решения за всех. Колыван же дождался кивка каждого.

— Хорошо. Следующее правило: когда кто-то занимается волшбою, то все молчат. Говорить может только учитель. Ученик делает всё, что учитель говорит, а если не получается, не отчаивается. Учитель это заметит и поправит, но вы — молчите. Потом сможете задать вопрос, но не во время тренировки. Учитель скажет, когда можно говорить. Ясно?

— Да.

— Следующее правило: тренируетесь только под присмотром учителя. Обещаете?

— Да.

— Можно вопрос? — спросил Жар.

— Можно.

— А когда вы уедете нам нельзя будет тренироваться?

— Можно, если научитесь создавать защитное поле. Но делать это только там, где вас не побеспокоят в то время, когда не помешают. Всё ясно?

— Да, учитель!

Колыван прижал указательный перст к губам. Мол, тихо. Урок начинается!

Он сомкнул ладошки, потёр их, а когда развёл, то внутри был видимый полупрозрачный шарик, подобный тому, из которого карман состоял. Значит, карман, своего рода, защитное поле. А если так, то, что внутри, невидимо и неслышимо. А осязаемо?

"Нет, мы уходим сейчас в подпространство, оно создаёт подобные объекты, но это всё мары, кроме нас. Но поскольку об этом никто, кроме тебя не знает, то считают настоящими, и воспринимают именно так".

"Хочешь сказать, что братья смогут перемещаться с помощью кармана?"

"Это — всего лишь защита. А перемещения — зависят от человека и его восприятия. Воины чаще всего умеют это делать, но этому не учат, как ты понимаешь. Только защите".

Судя по удивлённым взглядам, карман видели все. Колыван разводил руки, а шарик всё увеличивался. И вот уже стал больше него самого, поглотив любимого. Тот исчез за оболочкой шара почти в одно мгновение. А вот карман виден и продолжает расти. Поравнявшись с нами, прошёл сквозь нас, не вызвав никаких неприятных ощущений, будто мыльный пузырь, но при этом не лопнул, и глаза не защипало. Он вырос до размеров комнаты и пропал.

— Это защита от посторонних и от ваших действий, чтобы дом не пострадал.

Теперь Колыван зажёг свечу и поставил на стол.

— Огнём я не владею, поэтому рисковать не станем. Но свет нам нужен, почти полностью стемнело. Занимаемся совсем немного. Полчаса. Потом сказка и спать. Ясно?

"Огонь не настоящий?"

"Тоже мара. Но поверить в то, что мы можем видеть в темноте, сложнее, чем в то, что я зажёг свечу и стало светло".

— Да, — ответили дети хором.

— Теперь следует уяснить вот что: любой человек в той или иной мере умеет управлять силой окружающего пространства и своего тела. Кто-то лучше чувствует потоки волшбы, кто-то хуже, но каждый человек — волшебник от природы.

Муж ещё много чего говорил, но я всё это знала, хотя и мелькало что-то необычное. Но поняла, как можно попробовать разобраться с даром младшеньких.

Поэтому переместилась к краю стола и принялась возиться с растениями, которыми не занималась с тех пор, как покинула отчий дом. Не мешало бы пересадить их.

Крикун ко мне потянулся, стал помогать. Мамы ему не хватает! И хоть Колывана внимательно слушал, но подустал. Обняла братика да погладила. Стала рассказывать, что к чему. Матушка поливала мои цветочки, но в остальном не ухаживала. Вдруг Крикун этим займётся? Братишка с удовольствием носил мне заготовленную с лета ещё мною землю, удобрял да придерживал растения, пока я заговаривала да пересаживала вместе со старым грунтом.

Пока рассказывала, заметила, что ко мне подтянулся Жар, пересел поближе да слушает.

Колыван позвал Лиса в другой конец комнаты, чтобы мы не мешали друг другу. Лис — точно воин. И Колыван ему постарается дать, как можно больше.

— Иди-ка сюда, Жар, — позвала я. — Закрой глаза. Соедини ладони, потри их, — решила усвоить услышанное. Медленно разводи. Достаточно. Чуть сведи, вновь разведи. Что ощущаешь?

— Будто упругий мячик в руках. Он видим?

— Пока нет. Да оно и не нужно. Волшбу не нужно другим видеть. А вскоре ты научишься её творить лишь силой мысли и руки будут не нужны.

Я улыбнулась. Но это наша сила, независимо от дара.

— Теперь подставь ладошки, сохраняя ощущение шарика на обеих.

Я подошла к ведру с землёй, мягкой, точно свежевыпавший снег. Погладила её, зачерпнула с нежностью и осторожно высыпала на ладошки горсточку земли.

И земля смешалась со сферами, слилась в одну, и стала менять свою форму. Я, как завороженная, глядела на волшбу брата. То сфера становилась ручейком, то звёздочкой, то вновь мячиком, то деревцем.

— Так, Жар, теперь осторожно положи сюда шарик, — сказала я, подставляя горшок с комнатным деревцем-папоротником и направляя руки брата.

Он положил землю. Увидела искорки на песчинках. Зарядил её. Но это лишь излишки нашей энергии. Так что ничего страшного, что он её потратил.

— Всё, отпусти форму. Представь, что она осыпается песочком.

Шарик развеялся, опав землёю в горшок.

— Молодец! На первый раз достаточно. Мы закончили. Поможешь переставить растения на подоконники?

Средний братик с удовольствием стал помогать, а вот Крикун притулился ко мне, засыпая.

Хотела взять его на руки, но муж вмешался:

"Не вздумай! Дай мне пять минут".

"Хорошо".

"Пусть Жар идёт помоет руки да ложится в постель".

Как только Жар закончил с первым заданием, передала указания Колывана, не забыв похвалить его.