Балет. Серебряные крылья. Книга 2

— Я не совсем понял, чему она позавидовала? Ты же сирота и воспитывалась в такой же 'Миссии Милосердия', а затем училась по государственной программе поддержки одарённых детей.

— Без комментариев. Вадим ей нужна квалифицированная помощь, причём срочно.

— Вы меня в психушку не отправите, — выкрикнула Этери, яростно вырываясь из железной хватки Ильдара.

Вадим до боли сжал кулаки. Безжалостное: "Отправлю" так и рвалось с его губ. Тем, кто способен ударить, просто вымещая на ком-то свою злость, только там и место. Но перед ним стояла девочка-подросток, возможно, напуганная тем, что сотворила. Поэтому мужчина сделал глубокий вдох, заставляя себя окончательно успокоиться.

— Вам, действительно не помешает помощь врачей и психологов. Но так как моя жена не пострадала, я готов проявить не свойственное мне великодушие. Обычно, я не слишком церемонюсь с теми, кто пытается причинить боль моим близким. Вы отправитель в реабилитационный центр для детей, переживших насилие.

— Не поеду!

— Если откажетесь, я вызову полицию. После этого вас ждет или психическая клиника, или колония для несовершеннолетних. По решению суда.

— Ну, и вызывайте.

— Нарываешься? — рыкнул Ильдар. — Да тебе в психушке самое место.

Девчонка уже даже рот раскрыла, чтобы бросить в лицо разъяренному однокласснику нечто обидное, словно бы не понимая, что он сдерживается из последних сил. Юноша в отличие от директора успокаиваться не собирался и сейчас пылал праведным гневом:

— Ты понимаешь, хоть, что чуть не натворила? Она же ранена была. И еще несколько дней назад ходить почти не могла.

— А знаешь, как эта бедняжка со мной разговаривала? Будто я — пыль под ее ногами.

— Но ударить пыталась не она тебя — ты. И не надо сейчас изображать жертву. Даже если тебя провоцировали, могла бы и сдержаться. Хотя, о чем это я? Ты и сдержаться? Разве такое возможно?

— Ильдар, я, конечно, твое возмущение разделяю, но все же остынь. Это решение должна принять сама Этери.

— Какое? — юноша нахмурился, почувствовав, что потерял нить рассуждения директора.

— Готова ли она, приняв помощь? Возможно, в ее планы не входит учеба и попытка добиться в этой жизни хоть чего-то. Мы живем в либеральном обществе. Право выбирать свою жизнь у нас закреплено в Конституции. Если она хочет сидеть в тюрьме среди тех, кто не способен соблюдать закон, ее дело. Я не стану тратить силы на тех, кто уже решил, что его или ее сиюминутные порывы имеют приоритет перед законом.

— Вадим, — осторожно произнесла Диана, коснувшись плеча мужа. — Не дави.

— Сколько тебе было лет, когда ты решила поступить в Танийскую Академию, — спросил мужчина, переведя на нее усталый взгляд.

— Не помню. Лет в семь, наверное.

— То есть ты в семь лет готова была выбрать собственное призвание и сквозь боль и слезы идти к нему, а она в свои шестнадцать-семнадцать не способна ответить на простой, в сущности вопрос: 'Согласна ли она принять помощь и в дальнейшем вести социально-приемлемый образ жизни или же нет'?

Ильдар все же не выдержал и хорошенько встряхнул одноклассницу. Она едва на ногах удержалась, но это помогло. Этери опустила глаза и едва слышно произнесла:

— Согласна.

— Вот и славно. На этом инцидент считаю исчерпанным и предлагаю всем вернуться к своим делам. Дана, я так понял, ты остаешься?

— Да.

— Хорошо. Ильдар, ты...

— Я здесь побуду. Там и без меня найдется, кому малышню плавать учить. Не один же я это умею.

— Спасибо, — мужчина коротко кивнул воспитаннику, и юноша просиял.

— Этери, ты пойдешь со мной и пока не приедет специалист из реабилитационного центра от меня не на шаг. И запомни, разумное поведение — залог твоего будущего. Очень давно, когда я был примерно в твоем возрасте, один из моих преподавателей... литературы, кажется, сказал, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Рекомендую подумать над этой мудрой фразой.

Минут через десять все вернулось на круги своя. Дети, младшие ребята, потеряли к скандалу всяческий интерес и с азартом переключились на игру в салочки. Ученики средних классов обсуждали Этери еще где-то с час, но вскоре эта тема им наскучила. А вот старшие успокоиться никак не могли. Девушек совершенно выбило из равновесия сегодняшнее происшествие. И если раньше они Диану немного дичились, то теперь между ними настоящая зона отчуждения выросла. И с этим нужно было что-то делать.

— Кого научить правильно накладывать макияж? — спросила она нарочито-бодрым голосом.

Старшеклассницы помимо воли вскинули лица к ней. Некоторые даже сделали пару несмелых шагов в сторону жены их нового директора.

— Сам макияж бывает нескольких видов. Для использования каждый день лучше всего подходит неброский дневной. Вечерний более яркий. Свадебный выделяется подчеркнутой романтичностью. Деловой макияж...

Дана воодушевленно что-то лепетала о фактуре, цветах и прочих малопонятных Ильдару вещах. Паренек ее не слушал. Просто сидел на полу в нескольких метрах от нее и смотрел как она жестикулирует, кивает, поощряя вопросы девчонок и любовался, наверное, ее одухотворенной красотой, как любуются картиной.

— Ты у нас в телохранители заделался? — насмешливо спросил Андрей, присаживаясь рядом. Он провел пальцами по коротким рыжим волосам все еще мокрым от воды и бросил на приятеля испытующий взгляд.

— Что-то вроде.

— А зачем, если не секрет? Ты же вроде к начальству никогда не подлизывался.

— Ты не поймешь.

— Ладно тебе, — фыркнул рыжий. — Не совсем же я дурак. И смеяться не буду, даже если скажешь что-нибудь совсем идиотское.

— Для нашей Миссии со дня ее открытия никто не сделал больше, чем Аверин на последние несколько дней. Он Дениса спас. Ведь если бы не его вмешательство, не было бы уже мелкого. Меня из карцера вытащил. С Этери более чем мягко обошелся, хотя я сам готов был придушить ее голыми руками. И при этом слабины не дал.

— Кремень-мужик. А жена его... я думал, светопреставление будет. Но ничего. Обошлось. Она его успокаивать даже пыталась. А еще, мне эта красотка кажется знакомой. Но где я ее видел, вспомнить не могу.

— Андорский театр. Диана Вирэн — единственная, кто выжил в том теракте. В прошлом году по этому поводу СМИ большую шумиху подняли.

— Кажется, было что-то такое. Потом еще писали, что она за какого-то богатея у которого дед — большая шишка, замуж выскочила. Так это что получается? Наш директор не так прост? Круто. Но ты так и не сказал, почему в няньки подвязался?

— Добром за добро отплатить хочу. Я лично у него в долгу. За помощь... мне самому и нам всем.

— Ладно тебе.

— А еще мне стыдно. За то, что допустил нападение на Диану. Аверин ведь действительно много для нас сделал. Хотя о нашем существовании узнал совсем недавно. А мы его как будто бы предали. Ну, сам посуди. Он, чтобы девчонок развлечь позвал свою жену. И вряд ли он мог подумать, что ее здесь может кто-то обидеть.

— Да, уж. Такое ему в голову точно прийти было не должно. Знаешь, как меня Аверин отчитал, в тот день, когда Чаплина выставили? У меня уши потом полдня горели. За то, что я, видите ли с Настей невежливо разговаривал.

— А мы ведь прекрасно понимали, что его жену не просто могут — постараются обидеть. Идиотов везде хватает. В том числе среди нас.

— Ты поэтому сейчас сидишь и ее караулишь? Сомневаюсь, что после истории с Этери кто-то решится жену директора и пальцем тронуть. Всем ясно, второго, покусившегося на его сокровище он не пощадит.

— Лучше не рисковать. Вдруг кто-то из не особо умных решит, что его снова спровоцировали?

— Знаешь, я думаю, ты прав. Без присмотра жену Аверина оставлять нельзя. Мало ли что? Как ты правильно заметил, идиотов хватает везде. Надо нашим сказать, чтобы приглядывали за ней так же, как за мелкими. В конце концом, это меньшее, что мы можем сделать для того, кто хотя бы пытается изменить здесь все к лучшему.

ГЛАВА 25

Вадим нежно поглаживал тыльную сторону ладони жены, которая уютно устроила свою головку на его плече.

— Давай, закажем на дом чего-нибудь жутко вредного? Пиццу, например? И вина. Красное-полусладкое, думаю, подойдет.

— От пиццы толстеют. И алкоголь тоже нельзя. Мне. Ты в своем выборе свободен.

— Нет. Я хотел выпить вина в компании прекрасной девушки. И отметить первое чрезвычайное происшествие вверенном мне коллективе. Точнее то, что оно обошлось без жертв и репрессий. Хотя, я не понимаю, как сдержался. До сих пор прибить ту дрянь хочется. Надо было вызвать полицию.

— Ты верно поступил.

— Она ведь почти твоя ровесница. Лишь на год или два младше. И понимать, что творит просто обязана. И никакое 'тяжелое детство' не может служить оправданием попыткой ударить более слабого. Да не просто ударить. Ногой по голове... так и убить можно. Я боюсь, что совершил непростительную ошибку. Показал, что преступление может не вести за собой адекватное наказание.

— Разве ты погладил ее по головке и отпустил гулять?

— Нет, но все равно обошелся слишком мягко. А теперь уже поздно что-то менять. Руководитель должен держать слово, несмотря ни на что. С тобой было проще. Даже наказывать не пришлось. Просто пожурил, чая предложил и отпустил к группе.

— Конечно! Я ведь сержанту Энхарт даже не нагрубила.

— И как сдержалась?

— В Тание меня научили не отвечать на прямые оскорбления преподавателей и не реагировать на завуалированные.

— Твои учителя предпочитали результатов добиваться системой наказаний, а не поощрений?

— Да. Но я их понимаю. Без железной дисциплины в балете невозможно ничего достичь. По-настоящему со мной был добр лишь Маэстро Горский, хотя и невероятно требовательным. Но не так, как остальные. Мы часто слышали от него слова: 'Ты сможешь. Я знаю это'. Нужно ему написать. Он, наверное, волнуется. Расскажу ему, что у меня все нормально. Думаю, это будет правильно.

— Диана, — осипшим голосом произнес мужчина, не представляя, как расскажет ей еще и об этой смерти. Но она обо всем догадалась.

— Нет, — ее голос задрожал, а по щекам потекли слезы. — Такого просто не может быть! Не может! Пожалуйста, скажи, что он жив. Пожалуйста.

Вадим, не выдержав ее взгляда просто отвел глаза. А его жена трясущимися руками открыла журнал контактов в своем комме и вызвала Рудольфа Кардена. Он ответил мгновенно:

— Слушаю. — Но ответом ему была лишь тишина. — Диана, что случилось?

— Маэстро Горский... это правда?

— Да, — в голосе мужчины слышалось сочувствие и собственная, запрятанная в самый далекий уголок сердца, боль.

— Когда? Как?

— Это был сердечный приступ. Сразу, после того, как ему сообщили о трагедии в Андорском театре. Дана, малышка, он, хоть и казался нам всем нерушимой скалой, все же был простым человеком. Маэстро пережил два инсульта. Но как не уговаривали его врачи, уйти на пенсию, продолжал преподавать, что даже для здорового человека его возраста тяжело. Понимаешь?

— Да, — сквозь всхлипы выдавила из себя девушка.

— Не плачь. Пожалуйста. Он бы этого очень не хотел. — Рудольф немного помолчал, а потом твердо спросил. — Вадим рядом?

— Я здесь, — ответил Аверин вместо жены.

— Хорошо. Позаботишься о ней?

— Конечно.

— Простите, что оторвала вас, — немного совладав с собой произнесла девушка.

— Не думай об этом. Ты можешь звонить мне в любое время дня и ночи.

— Спасибо. Доброй ночи, маэстро.

— И тебе, малышка.

Нажав на комме отбой, Диана закусила губу и почти демонстративно уставилась в окно машины. Горящие фонари, свет в окнах и неоновые вывески помогали отвлечься — не думать. Ни о чем. Но через несколько минут машина затормозила возле их дома. Девушка молча вышла, и побежала вверх по ступеням, никак не реагируя на оклик Вадима. Он нагнал ее только в холе.

— Солнышко...

— Оставь меня.

— Нет, — от жестко ухватил ее за запястья, но девушка вывернулась

— Они умирают! Все, кого я люблю!

— Ты жива. Живы Рэй и Джейсон, Близнецы и Тэо, Сашка и Вадим. Не гневи судьбу. Она к тебе в последнее время более, чем благосклонна.

— Да. Прости. Это все нервы. Мне нужно в душ. И побыть несколько минут одной.

— Ладно.

Мужчина отступил на шаг, позволяя Дане пройти мимо него. В конце концов, как бы он не переживал за нее, есть границы, которые без веской причины нарушать не стоит. Но, несмотря на это Вадим проводил ее до ванной комнаты и привалился спиной к двери, прислушиваясь к звуку льющейся воды. Его хватило ровно на пятнадцать минут, после чего он постучал, достаточно громко спрашивая:

— У тебя все в порядке? — Ответом ему была тишина. — Солнышко, ответь!

Поколебавшись с минуту, мужчина все же открыл дверь и вошел. Диана лежала в позе эмбриона, а на нее с потолка подобно каплям дождя падала вода. Глаза закрыты. Волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас разметались по серебристому полу душевой кабины. Вадим, как был — в одежде и обуви бросился к ней, и только подхватив жену на руки, скомандовал:

— Система, отключить душ.

Но его дражайшая вторая половинка вместо того, чтобы пребывать в тихом обмороке, начала вырываться и требовать ее отпустить:

— Поставь меня на ноги.

— Нет.

— Вадим, ну что за варварство? Куда ты меня несешь?

— В кровать.

— Я мокрая. С тебя, вообще, вода льется.

— Вызову робота-уборщика.

— Он, заодно и постельное белье нам поменяет?

— Да к черту все! Мокрый пол, белье, все! Я сейчас положу тебя в постель и вызову врача.

— Зачем?

— Твой обморок недостаточная причина?

— Нет! — воскликнула девушка возмущенно. — Я не падала в обморок. Не вздумай звонить в больницу.

— А что это тогда было? — Зло рявкнул майор Аверин, опуская жену на постель и закутывая ее в покрывало. — Ты не отзывалась. А когда вошел, я увидел тебя на полу.

— День был тяжелый. А вода смывает страх и боль. Я легла на пол сама. Не знаю почему. Захотелось.

— Почему тогда молчала? Неужели нельзя было сказать три слова: 'Все в порядке'? Я перепугался до смерти.

— Звать надо было громче. За шумом воды тебя не было слышно. И не кричи на меня!

— Прости, — сказал мужчина значительно тише.

— Я, правда, тебя не слышала. Задумалась, наверное. Может быть, задремала на минуту. Меня вода всегда успокаивала. Там было так хорошо. Тепло. О том, что погибли все, кого я узнала, в доме семьи Рое. И в душе провела часа полтора — не меньше. Так же лежала под струями теплой воды и старалась не думать.

— Солнышко... — прошептал мужчина несколько растерянно. — Я могу чем-то тебе помочь?

— Я не хотела тебя пугать, — словно бы не услышав его, сказала она. — И, Вадим, давай ты переоденешься? Тебе к расшатанным нервам только заболеть не хватало.

— Не думаю, что мокрая рубашка так уж повредит моему здоровью.

Дана неодобрительно покачала головой и закутавшись в тонкое бежевое покрывало на манер тоги, встала с постели. Сделала шаг к мужу и начала торопливо расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Солнышко, так могу я тебе чем-то помочь? Хочешь чая? Или может все же сварить глинтвейн? Там почти нет алкоголя. Так что тебе, думаю, немного можно?