Балет. Серебряные крылья. Книга 2

ПОСВЯЩЕНИЕ

Дмитрию — музу на полставки.

Спасибо за то, что был рядом, дарил спокойствие и уверенность.

Без твоей поддержки вряд ли эта книга была бы такой, какая она есть.

ГЛАВА 1

Говорят, молния не бьет дважды в одно дерево. Но так ли это? На самом краю старого парка, уютно расположившегося между Академией изобразительного искусства и Танийской Школой искусств, рос дуб. Маленьким ученикам школы он казался хранителем этого места. Диана часто прибегала к нему после занятий. Говорила с ним. Делилась с ним своими маленькими радостями и горестями. В шелесте листьев мечтательной девочке пяти лет слышался наполненный волшебством шепот.

Но однажды разразилась гроза. И молния надвое расколола зеленого великана. Обугленный и, наверное, уже мертвый. Однако он продолжал стоять на своем посту, даже когда жизнь его покинула. Дана проплакала несколько дней.

А через декаду все повторилось. Поднялся сильный ветер. Вечернее небо заволокло свинцовыми тучами. И с первыми каплями дождя, упавшими на землю, грянул гром, до смерти перепугав всех учеников младшей школы.

На следующий день Диана узнала, что молния еще раз ударила в старый дуб, оставив на его месте лишь гору обугленных щепок.

И сейчас, до боли сжав запястье Джейсона, Диана почему-то вспомнила именно это дерево. Все еще горячая зола, хрустящая под детскими лакированными туфельками. Ужасный удушающий запах гари. Казалось, это было вчера, а не двенадцать лет назад. Так свежи были в ее памяти воспоминания.

— Нас убьют, — приглушенно пискнула Мария, пряча лицо на груди брата.

Михаил, покрепче прижав девушку, повторил слова Рея.

— Все будет хорошо. Нас вытащат.

Впрочем, уверенности в его голосе не было. Да оно и понятно. Никогда теракты не обходились без жертв. А операция по освобождению заложников считалась успешной, даже если спасти удавалось хотя бы половину.

— Не вытащат, — зло усмехнулся Польский. — А если и вытащат, то далеко не всех. Так что нам нужно подумать, как мы сможем подороже продать собственные жизни. Я не собираюсь становиться немой жертвой.

— Остынь, — жестко сказал Рей, погладив Диану по плечу. И от его прикосновения, по телу девушки начало расходиться тепло. — Я тебя, конечно, понимаю, но на рожон лезть не стоит. Мы должны быть благоразумны. Иначе убьют. Причем, в числе первых. А наша главная цель — выжить. И только если мы поймем, что достичь ее уже точно не получится, тогда и будем за дорого продавать собственные жизни. Не раньше. Всем ясно? Теперь к делу. Пока нас не обнаружили, нужно определиться со стратегией и нашими возможностями. Тео, что у нас со связью?

— Глухо. Видимо подавители стоят.

— А экстренные вызовы?

— Заблокированы. Говорю же, 'глушилки' стоят.

— Мы можем хоть как-нибудь наладить связь с внешним миром?

— В теории, да. Я о таком слышал. Аналитика с аттракционов считывается через проводное подключение. Центр сбора информации находится где-то за пределами парка. Соответственно, у аттракционов должен быть доступ наружу. Если канал проводной связи не отрезали, мы сможем воспользоваться им. Для этого потребуется влезть в распределительный щит аттракциона и найти там локальную консоль. С помощью дата-кабеля подсоединить коммуникатор к диагностическому разъему, чтобы он стал точкой доступа. Так как парк не маленький, нам потребуется повторить данную операцию ещё два раза. Только после этого коммы, которые остались у нас, посредством данных точек смогут получить доступ к глобальной сети.

— Почему только три? — спросил Рей, потирая переносицу.

— Нам нужно покрыть связью весь парк, но при этом не привлечь к себе внимание. Мощности их передатчиков должно хватить чтобы мы не только смогли рассказать о том, что тут происходит, но еще и показать, может и не в суперкачестве, но всё же. Однако уверенности в том, что я смогу это сделать у меня нет.

— Если мы станем глазами тех, кто будет штурмовать, этот парк, жертв будет определенно меньше. Потому что идти наши будут уже не вслепую.

— Да, все я понимаю, — раздраженно огрызнулся Морье. — Но... у меня может просто не хватить знаний. Это только в теории все просто. А на практике попробуй найди этот самый диагностический разъем. Еще я могу не успеть подключить к сети второй комм. И тогда...

Тео замолчал, задумчиво закусив губу.

— Я с тобой пойду! — заявил Снежный.

— Нет. Помочь — не поможешь. А вдвоем внимание мы точно привлечем. У меня одного шансов больше. Так что даже не обсуждается. Лучше с сестрой побудь.

— Тебе что-то нужно? — спросил Рей через пару минут.

— Нет.

— А с кем мы попытаемся связаться в первую очередь? — напряженно поинтересовалась Каро.

— Наверное, надо звонить в полицию, — нерешительно отозвался Джейсон. — Или службу спасения.

— Каро, ты как старшая по званию, пробуешь связаться с полицией. — отчеканил Тео, снимая с руки Марии ее коммуникатор. Затем взял комм, который ему протянул Михаил. — Дана в свою очередь попытается пробиться к службе спасения. Ладно, я пошел. И помните, не больше двух устройств на передаче. Канал связи у аттракционов технический, высокой скорости там нет, забьёте очередь — и все. И, ребят, вы только живыми останьтесь.

— Хорошо, — ответил за всех Джейсон.

И Тео выскочил из их вагончика. Мари, все это время, сдерживающая слезы, разрыдалась.

— Его убьют, — всхлипывала она и она, как утопающий за соломинку хваталась за руку брата. — Заметят, что он делает и убьют.

Понаблюдав за истерикой девушки минуты полторы Каролина грациозно поднялась со своего места подошла к ней. Задумалась на мгновение, а потом пробормотав вполголоса: 'Прости, детка', — отвесила ей звонкую пощечину.

Снежная затихла, ошеломленно глядя на девушку своего однокурсника. Такой же взгляд был и у всех парней. А вот Диана и бровью на повела, Каро лишь смущенно пожала плечами:

— Я с истериками по-другому бороться не умею. И не смотрите на меня так. Да, жестко. Но сработало же. Нам тут слезы ни к чему. Да и рано еще плакать. Все мы живы. И, позволит небо, выкарабкаемся. Кстати, а теперь можно и более детально обсудить план наших следующих действий.

— А чего тут обсуждать? — отозвался Польский. — Пока ждем. Будет неплохо, если успеем связаться с внешним миром до того, как нас вытащат отсюда и сгонять куда-нибудь в центр парка.

— Сгонят в одно место? — задумчиво протянул Джейсон.

— Они всегда так делают. Толпой проще управлять. Ну, и убивать тоже проще.

— Эй, есть тут кто? — послышался детский крик из соседнего вагончика.

Джейсон выглянул из окошка. Осмотрелся. В обозримом пространстве террористов не было. Поэтому он все же рискнул вылезти и крадучись направился на голос. А через минуту вернулся с двумя испуганными девочками лет семи-восьми в синих платьицах и одинаковыми хвостиками на русых головках.

— Больше никого нет, — отчитался он. — А это Нана и Леля.

— Рей, а здесь безопасно? — немного отрешенно спросила Диана у своего приятеля.

— В каком смысле?

— Если здесь остаться, то это будет не сильно опасно?

— Остаться здесь, нам в любом случае, не позволят. Не строй иллюзий, Мелкая. Хотя чисто теоретически, безопаснее, чем в толпе под прицелами террористов. Взрыв может везде произойти. Но хоть не расстреляют.

— Нам не позволят, — девушка ответила с некоторой заминкой. — Но если мы спрячем детей, а сами рассядемся по двум вагончикам, и выйдем, когда нам прикажут...

— Они вряд ли будут обыскивать аттракцион. Никто и не подумает, что вместе с взрослыми ребятами могли кататься маленькие девочки. Особенно, если мы займем оба вагончика. Но где их спрятать? В самих вагончиках не получится. Здесь просто негде.

— Под вагончиками. На рельсах, — предложила Каро.

— А если аттракцион снова запустят? Или сбой какой-нибудь случится. — скептически протянул Рей. — Нет, не пойдет.

Ребята задумались, потом Вадим Талин подскочил со своего сиденья и закономерно врезался головой в слишком низкий для его роста потолок. А потом со стоном: 'Мать моя — дизайнер', — упал обратно. Он было попытался встать еще раз, но его удержал Польский, сидящий рядом.

— Ты чего? — спросил Саша своего соседа.

— Я знаю, что делать! Мама и правда, дизайнер интерьера. Работает в стиле 'модерн'. И почему-то именно моя комната всегда была местом, где она воплощала в жизнь свои самые смелые идеи.

— У нас мало времени, — поторопил его Рей. — Ближе к делу.

— Детей спрячем под сиденьями.

— А тебя не смущает, что они из прозрачного полипластика?

— Нет. Я вам сейчас фокус покажу. Девочка, иди сюда, — Талин поманил пальцем ту, которая была постарше. — Хотя, нет, пока не иди. Сначала я кое-что сделаю.

Он опустился на пол. Внимательно поискал что-то глазами, а потом нажал на маленький выступ сбоку своего сидения. И из прозрачного, как стекло, оно стало мутно-белым. То же самое он проделал со всеми сиденьями на их стороне.

— Я подсветку вырубил. А вот теперь, иди, Нана. Ты же Нана? Я правильно запомнил? Теперь ложись и заползай под сиденья.

— Ее видно, — зло прошипел Джейсон. — Не слишком хорошо, но видно.

Диана неожиданно улыбнулась и сказала:

— А теперь я знаю, что делать. Джейс, снимай футболку. Останешься в борцовке. И, мальчики, отвернитесь.

Руки девушки заскользили по застежкам и через мгновение белое платье упало к ее ногам. Переступив через него, она подхватила майку, которую ей протягивал приятель и натянула ее на себя, и лишь потом подолом юбки укрыла лежащую девочку.

— Дана, ты — гений, — выдохнула Мари.

— Если не искать целенаправленно, то и не заметишь, — согласился с ней брат. — Мелкая, ты и, правда, гений.

— Но как мы вторую малышку спрячем? — напряженно поинтересовалась Каро. — Платье-то одно.

— Не совсем, — отозвалась Дана, сдергивая с девочки, ее импровизированной покрывало. — Там еще нижняя юбка есть. Она тоже белая. Оторвем и укроем обеих. Рей, Джейс, порча моего любимого платья на вас. У меня просто сил не хватит. Талин, повтори фокус со вторым рядом сидений и прячь вторую девочку. А мне надо заняться своим внешним видом. Уж очень подозрительно я выгляжу. В бежевых лосинах и голубой футболке, которая мне явно велика. Подружки, делитесь одеждой.

Да только делиться им было особо нечем. Мария отдала серую джинсовую жилетку, а Каро серебристый поясок. Последний девушка лишь небрежно покрутила в руках и вернула хозяйке. А вот жилетку одела.

— Уже лучше, — пробормотала Диана себе под нос. — А если?.. У леди Годивы получилось укрыться волосами. Чем я хуже?

И она запустила свои пальцы в прическу, разбирая непослушные пряди. На пол начали падать шпильки. Затем она тряхнула головой и светло-русая волна, получивших, наконец, свободу волос, закрыла ее тело почти до середины бедра.

Польский аж присвистнул от восторга:

— Вот так богатство! Не думал, что они у тебя такие длинные. Ты что, не стриглась никогда?

— Дэн не давал, — грустно улыбнулась девушка. — Он твердо стоял на своем и не пускал меня к парикмахерам. Говорил, что я ему еще спасибо за это скажу. И мой Дэн, как всегда, оказался прав. Только до моего 'Спасибо' он не дожил. Ну, что? С платьем разобрались? Детей укрыли. Рей, ты бы провел с ними разъяснительную беседу. Ну, чтобы сами не выходили, сколько бы времени не прошло. Даже если пить будет хотеться или в туалет. А нам надо решить, кто пересядет в соседний вагончик.

— Наверное, сделать это нужно нам с Мари, — внес предложение Михаил. — Изобразим парочку, возжелавшую романтики. Мы ведь не так уж сильно похожи. Я в папу пошел, а сестра — в маму. Так что сойдем за влюбленных. А вы будете шумной компанией студентов, решившей посмеяться и вспомнить детство.

Рей после минутной заминки кивнул. И близнецы торопливо вышли.

Ждать было невыносимо. Но им просто не оставалось ничего иного. Девочкам уже десять раз объяснили, что нельзя выбираться из-под сидений. Как бы ни было им страшно нельзя выходить из вагончика. Даже, если их будут звать. Нельзя разговаривать. Можно только лежать на прохладном полу и ждать спасения.

И сейчас они просто сидели, погруженные в собственные мысли. Тишину разрушила Диана. Она обвела однокурсников спокойным, и даже в некоторой степени отрешенным взглядом. А потом заговорила:

— Если я умру, вы же скажете Вадиму, что я его любила?

Польский брезгливо скривился, но промолчал. Джейсон кивнул, отведя глаза. Талин испуганно закусил губу. Каро обняла себя за плечи не в силах, ни согласиться, ни отказать. И лишь Рей шепотом отозвался:

— Скажем. А ты скажешь Кейт о том, что я никогда не забывал о ней.

— Да, сами вы все скажете, — взорвался Джейсон, видя, как два его самых близких друга буквально прощаются с жизнью. — Устроили панихиду! Прекратите!

— Джейс, тише, — устало улыбнулась Дана. — Мы не собираемся умирать.

— Да у тебя на лице написано, как ты не собираешься. И голос такой... спокойный, нет, даже смиренный.

— Я просто не боюсь. Не хочу умирать, но не боюсь.

— Но почему?

— А что в этом страшного? Вот жить, да, страшно. Близких терять — тоже. А когда ты умер, то тебе уже все равно. За той чертой нет ничего. Ни боли, ни страданий. И я не понимаю, чего там бояться? Если хочешь, называй это смирением.

— Еще скажи, что в судьбу веришь! И в то, что тот кому суждено быть повешенным, не утонет.

— Верю.

— Ребята, — оторвал их пикировку Рей. — Тео сделал это! Связь восстановилась! Ну, как договаривались. Ты в полицию, а Каро — в службу спасения.

План Морье решено было немного скорректировать. Тео то ли забыл, то ли, вообще, не знал, что Каролина — тоже старшина и ее комм точно такой же, как у Дианы.

К тому же за распущенными волосами девушек можно было спрятать не только гарнитуру, но и их лица. Если им придется отвечать на вопросы полиции, именно девушкам будет проще спрятаться. Уткнуться в сильное мужское плечо, сделать вид, что они плачут.

После того, как Дана немного поколдовала над личиком подружки с помощью косметического набора, Каролина стала выглядеть значительно моложе и безобиднее.

— Да ты — профессиональный визажист! — воскликнул Вадим Талин, восхищенно рассматривая преобразившуюся старшекурсницу.

— Гример, — педантично поправила его девушка с тоской глядя на свою косметичку. Ее вместе с сумочкой она решила 'забыть' в вагончике. Жемчужно-серый клатч подходил к белому платью, но никак не к синей джинсовой жилетке. — И далеко не профессиональный. У меня всего лишь базовый уровень. Меня в восьмом классе на эти курсы преподаватель актерского мастерства отправила. Целый год приходилось проводить вечера воскресений в Академии Изобразительного искусства.

— Зачем? — удивился Джейсон.

— Были проблемы со входом в образ. Она подумала, что, гримируя себя, я смогу лучше войти в роль. Не помогло. Но потраченного времени мне не жаль. Навык оказался весьма полезным.

Девушки разошлись в разные стороны вагончика, чтобы не мешать друг другу и нажали на 'Вызов'. Каролине ответили на целых полминуты раньше, и она уже вовсю обрисовывала обстановку, когда Диана услышала бодрый женский голос: 'Полиция Центрального района восьмого округа. Слушаю Вас'.

— Захват заложников в парке 'Эверлен'. Внутри девять курсантов Артенийской Военной академии — отрапортовала девушка заранее заготовленный текст. — Мы обошли подавители связи. Возможна передача видеоизображения.

— Не отключайтесь, — ответила женщина севшим голосом. — Ваш звонок будет перенаправлен.

Зазвучала бравурная мелодия, сквозь которую пробивались длинные гудки. Дана насчитала шесть прежде чем зазвучал звонкий мужской, почти мальчишечий голос:

— Аналитик первого отдела ЦПТ1 Ниерс на связи. Вы действительно находитесь внутри парка 'Эверленд'?

##1 ЦПТ — центр противодействия терроризму (Прим. автора).

— Да.

— Вы знаете, — начал аналитик менторским тоном. — Какое наказание предусмотрено за ложное сообщение о...

— Мы в этом чертовом парке! — зарычала Диана. — Первый курс Артенийской Военной академии. Вирэн, Риз, Андерс, Польский, Талин, Морье, Снежные Михаил и Мария. Четвертый курс. Каролина Дрейк. Наши однокурсники знали, куда мы собирались. Они могут подтвердить. А теперь послушайте, у нас есть связь с возможностью передачи видеоизображения. Разрешение там, конечно, не очень, но...

Внезапно с того конца донеслось возмущенное: 'Э...' и грохот упавшего тела.

— Полковник Марков на связи, — послышался уже другой более мужественный голос. — Назовитесь.

— Диана Вирен. Старшина первого курса Артенийской Военной академии.

— Курсант Вирэн, как вам удалось пробиться?

— Курсант Морье воспользовался техническим каналом связи аттракционов, используя в качестве точек доступа три коммуникатора модели AMG-1.

— Хорошо. Линию не перегружать. Два вызова — это уже риск. Но пока оправданный. Где вы?

— В вагоне экскурсионного паровозика.

— Противник в зоне прямой видимости?

— Пока нет. Но где-то минуту назад мы слышали выстрелы. Близко.

— Значит, времени немного. Вы в форме Академии?

— Нет.

— Включите камеру. Так, обними себя за плечи, как будто замерзла. Теперь проведи рукой по лицу. Помассируй шею. Спрячь лицо в ладонях. Передача видеопотока идёт с минимальными искажениями. Не пытайтесь строить из себя репортеров. Того что передает комм при естественных движениях руки, нам хватит. Важно чтобы противник не понял, что мы можем видеть его. И еще, курсант, никакой самодеятельности. Когда вам прикажут сойти с аттракциона, вы это сделаете как обычные гражданские. Спокойно. Молча. Глаза в пол.

— Есть

— Теперь в своем комме — в общих настройках зайди в 'общую связь'. Выбери пункт 'Режим 'Голос по кнопке'.

— Есть.

— Нажми подтвердить.

— Есть.

— Ребята, одевайте микрогарнитуры! — Каролина успела отдать команду первой. — Теперь общих настройках комма зайдите в 'общую связь'. Выберите пункт 'Режим 'Голос по кнопке'.

— Готово, — отозвался Джейсон

— Проверка общей связи, — раздался в динамиках приятный женский голос. — Все меня слышат?

Ребята закивали. Диана и Каролина ответили в один голос.

— Да.

— Проверка общей связи, — громко и четко вопросил теперь уже полковник Марков. — Все меня слышат?

— Да, — еще один ответ в унисон.

— Тогда инструктаж, бойцы...

ГЛАВА 2

Террористическая группа появилась неожиданно. Причем не с той стороны, где расположена дверь, а прямо с противоположной. Через окошко на курсантов смотрел черный ствол пистолета-пулемета. Но женщина, что держала их под прицелом сконцентрировала свое внимание на компании, уютно расположившейся в детском аттракционе. По сиденьям она мазнула лишь беглым взглядом, скомандовав:

— На выход и без глупостей.

А ярый атеист Рей Андерс, впервые в жизни молился... Богу, Вселенной, Судьбе. Молился о том, чтобы спрятанные ими девочки никак не выдали себя, чтобы адепт Белого пути не присматривалась к сиденьям. Нет, он не уверовал в Высшие силы. Просто больше ничего он для этих детей сделать не мог. И чувство собственного бессилия просто убивало.

Как они и предполагали, из действительно согнали в кучу, окруженную достаточно плотным кольцом вооруженных людей. Там им пришлось разделиться.

Аналитикам понравилась идея сделать главными информаторами безобидных с виду девушек, которые в любой момент могли 'плакать' ка груди своего кавалера, отвечая тем временем на вопросы первого отдела ЦПТ.

Снежных решено было отпустить искать Тео, отдав им комм Вадима Талина. Это обеспечивало хоть какую-то связь с этой группой. Самого Вадима и Сашу отправили в по мере сил и возможностей пресекать волнения среди граждан. Зараженная паникой толпа порой страшней террористов с автоматами. А там ведь дети.

Близнецы тоже должны были этим заниматься, но все, прекрасно понимали, что в первую очередь они будут искать Тео.

Джейсон и Каролина получили приказ, медленно не привлекая внимания пройти по всему периметру, фиксируя, модель построения оцепления. Рей и Диана должны были проделать то же самое с внутренним кольцом, где находился главарь группировки с ближайшими сподвижниками.

Полковник Марков перевел дух. Нет, он не успокоился и не посчитал, что теперь все обойдется. Работа предстояла очень напряженная. И совесть его мучила. Потому что он поступал, хоть и правильно, но не совсем честно. Это был его долг. При необходимости пожертвовать малым, чтобы спасти многих.

Вот и приходилось посылать, фактически, на передовую детей. Этих талантливых и открытых идеалистов, вдвое, а то и в трое уменьшая их шансы выжить. Увидит ли завтра рассвет хоть половина из них? И сколько раз ему придется произнести пустые и в чем-то даже лицемерные слова: 'Я соболезную вашему горю. Смерть вашего сына... дочери... невосполнимая потеря. Однако вы должны гордится. Благодаря его... ее самоотверженности и отваге мы смогли спасти множество жизней'?

Почему лицемерные? Потому что на смерть их отправит он сам. Если это поможет решить поставленную перед ним задачу. Но полковник пообещал себе, что сам лично позаботится о тех из этой девятки, кто переживет этот злополучный день. Если их ранят и им понадобятся деньги на лечение — костьми ляжет, но достанет. А еще выбьет государственные награды. А это уже позволит детям получить гранд на обучение практически в любом учебном заведении. Или станет небольшой, но все же ступенькой на пути по служебной лестнице.

Пока комм девочки которой он взялся руководить, не передавал ничего интересного. До внутреннего кольца она еще не дошла. И пока ее окружали только заложники.

— Вот и не верь после этого в судьбу? — тихо обронил майор Соболев, сидевший рядом.

Марков перевел взгляд на подчиненного и вопросительно выгнул бровь, предлагая ему пояснить свои слова. Соболева упрашивать не пришлось:

— Диана Вирэн. Андорский театр. Это надо было в рубашке родиться, чтобы выжить в той бойне. У этой девчонки получилось. Да, видно, от смерти все же не убежать. Свое она возьмет.

— Ненавижу, — прошипела Диана сквозь зубы. — Всех. Сволочи. Вас бы сюда. Я бы посмотрела, как бы вы тогда запели о судьбе и смерти.

— Дочка, прости, — торопливо сказал Марков, досадуя на себя за то, что обратил внимание на майора. Потерять контакт с информатором — огромная промашка, почти преступление в их ситуации. А из-за этого философа, что б его черти побрали, Вирэн явно разозлилась и может просто не захотеть им помогать. — Дурак он. Мелит языком сам не знает, что.

Соболев, сообразив, что слова его стали достоянием общественности, счел за лучшее ретироваться.

— Я вам не дочка. По крайней мере, очень на это надеюсь.

— Конечно. У меня, просто дочка есть. Ей скоро восемнадцать исполнится. Как и тебе. Вот и вырвалось. Не сердись.

— Моей смерти вы не дождетесь.

— Диана, я очень хочу, чтобы осталась жива. И сделаю для этого все возможное.

— Ложь. Плевать вам на мою жизнь. И если меня убьют, то плакать, уж точно не станете. Скорее наоборот. Если мне повезет остаться в живых, снова сделаете все, чтобы я об этом очень пожалела. И попытаетесь исправить данное упущение. Снова в сговоре с этими уродами обвините. Сначала по допросам затаскаете. Потом под суд отдадите. Ненавижу.

Марков сжал зубы и посчитал до десяти. Ну, майор, ну удружил. Ведь еще минуту назад с ним на связи был курсант военной академии. Собранный. Воодушевленный. В меру инициативный. Но, главное, готовый выполнять приказы. А теперь? Испуганный и даже в некоторой степени озлобленный подросток. Диана Вирэн сейчас пришла к мысли, что обречена. Как бы не обернулась ситуация. Или ее убьют адепты Белого пути сегодня. Или власти засадят на всю оставшуюся жизнь в тюрьму, обвинив в пособничестве террористам.

— Девочка, успокойся, — мягко начал полковник, обещая себе, что напишет два рапорта на имя начальника центра. Один о полной некомпетентности лейтенанта Ниерса. А второй — о провокационном поведении майора Соболева, фактически сорвавшего операцию. Обычно, Марков подобным не грешил. И ни на подчиненных, ни на коллег руководству не жаловался даже в личных беседах. Не в его это было характере.

Но то, что произошло сегодня без последствий оставлять нельзя. Как нельзя уже ничего исправить. Ведь неосторожные слова этого идиота слышала не только Диана Вирэн. И, курсанты сейчас настроены по отношению к центру в целом и полковнику Маркову в частности, достаточно враждебно. В лучшем случае. В худшем — они деморализованы.

И Альбина Морозова — лучший аналитик их отдела, которая вела в данный момент Каролину Дрейк словно прочитав его мысли отослала ему сообщение:

'Если Соболева после этого не уберут, сама уволюсь. Слово даю. Это ж надо было парой слов операцию испортить'.

'Прорвемся, — пробежался пальцами по клавишам полковник, и сам себе не веря, добавил. — Она сейчас успокоится.

'А остальные ребята? Они успокоятся? Дрейк и Риз остановились. Девчонка молчит. Парень сквозь зубы ругается'.

'Прорвемся.'

Положение спас прикрывающий Диану Вирэн курсант Андерс. Он, по всей видимости обнял девушку и тихо, но уверенно зашептал ей в ухо:

— Успокойся, Мелкая. Нам сейчас только твоей истерики не хватает. Мы выжить хотим? Хотим. А для этого необходимо помочь безопасникам. Понимаешь?

— Да, — глухо отозвалась она.

— Вот и хорошо. Что же касается твоих предположений о... том, что будет потом. Это бред. Причем, полный.

— Бред? Тогда меня от тюрьмы спасло только то, что мне не было восемнадцати. Ведь все процессы над несовершеннолетними гласные. Сфабриковать улики было бы сложнее. А теперь? Сделать процесс закрытым и все дела. Объявят потом прессе, что вина моя абсолютно доказана и я понесу 'справедливое' наказание.

— Только ты забыла кое, о чем, точнее кое о ком. Думаешь, Аверин даст сделать процесс закрытым? Хотя, как мне кажется, до этого дело и вовсе не дойдет.

— Почему?

— Чревато, знаешь ли, связываться с героями войн. Особенно, если они еще и наследники промышленных империй. Так что прекращай выдумывать разнообразные ужасы. Все хорошо будет. Слышишь? Все будет хорошо. Если сегодняшний день переживем, конечно. Успокоилась? Вот и славно. А теперь соберись. Потому что нам не просто выжить надо, но еще и дать шанс выжить другим. Джейсону, Тео, близнецам, остальным нашим и всем тем, кто пойман в клетку Белого пути.

— Да, — уже совершенно другим голосом отозвалась Диана Вирэн. — Ты прав. Работаем.

Марков восхищенно покачал головой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не присвистнуть. Молодец — парень! Быстро сориентировался. Да и слова нужные подобрал. Но и подставился он, конечно. Умение в стрессовой ситуации не предаваться панике, а быстро и качественно выполнять поставленные перед тобой задачи, да еще и вести за собой людей. Это редкое качество. Особенно в восемнадцать-девятнадцать лет. А разбрасываться не просто перспективными, но прошедших проверку огнем... до такого расточительства их ведомство не дошло. Так что вызовут этого курсанта к высокому начальству. Речь о долге, чести и мужестве произнесут. Медаль 'За отвагу' вручат. И настоятельно порекомендуют сменить учебное заведение. А если заартачится, порекомендуют еще раз. Только уже не так мягко.

Мысли эти оставляли после себя горький осадок осознания того, что поступать по совести и выполнять свой долг не получается. А ведь раньше ни о чем подобном полковник Марков не задумывался. Просто выполнял свою работу. Жил, не задумываясь о том, что 'правильно' не всегда тождественно 'честно' и 'справедливо'. И сейчас не станет. Просто выкинет все не относящееся к данной операции из своей головы. Все потом. Сейчас же надо работать. Чтобы у тех, кто сейчас заперт в 'Эверленде' появился шанс на жизнь.

Штурм решено было не откладывать. Нет, переговоры с террористами вести начали. Но в то, что они дадут плоды, не верил никто. Адепты Белого Пути требуют освобождения одного из их лидеров, захваченных около месяца назад. В противном случае грозятся убить всех заложников. Да только Рамина Дуа Нии власти освобождать бы не стали, даже если бы могли это сделать. Слишком дорогой ценой достался им этот человек. Сколько времени и сил было затрачено на эту операцию! Сколько солдат отдали свои жизни! Но это уже — дело второе. Главное, что духовного наставника террористов уже казнили. Сегодня. Примерно час до их акции. Верховное командование решило немного перенести данное мероприятие. На всякий, так сказать, случай. Как чувствовали... или знали.

А может, и правда, знали? Не о том, что будет захвачен 'Эверлен', конечно. Возможно по каким-то каналам прошла информация о готовящейся диверсии. Это было наиболее вероятно.

Подполковник яростно тряхнул головой, пытаясь отогнать все посторонние мысли и сосредоточиться на работе. Ребята, кстати, с поставленной задачей стать глазами и ушами ЦПТ справлялись чудесно. В штабе вовсю вносили коррективы в готовящуюся операцию.

— Да что это такое? — прогудел густой бас где-то вдалеке. — Мы так и будем, как овцы стоять и смиренно ждать, когда нас перебьют? И ведь перебьют. Никого эти сволочи не пожалеют. Ничего святого у них нет. А ведь нас больше. Мы их массой задавить можем.

— Пресечь! — заорал в микрофон Марков. — Немедленно пресечь! А мстителя народного угомонить любыми средствами.

Диана осталась на месте. А Рей молнией метнулся к агитатору — тучному невысокому блондину с невнятно-серыми глазами непропорционально крупным носом. За какую-то пару секунды взял его в жесткий захват. После наклонился к уху мужчины и что-то прошептал. Тот мгновенно обмяк. Видимо, столкнувшись с явным противодействием народных масс в лице курсанта Андерса, он растерял весь свой запал. Ну, и хорошо. Сейчас только беспорядков среди заложников не хватает.

— Курсант Вирэн, — обратился полковник к девушке. — Возвращайтесь к первоначальной задаче. Нам до штурма нужно как можно больше данных.

И она вернулась. Но теперь, когда ей не приходилось подстраиваться под шаг друга, продвигаться девушка начала по-другому. Быстрее. И легче, что ли. Будто бы она не шла сквозь толпу, а плыла. И все это время то поправляла, падающие на лицо волосы, то вытирала текущие по щекам слезы. Все это время Диана Вирэн давала максимальный обзор камере своего комма.

— Началось, — беззвучно прошептал Марков, видя, как адепты затаскивают на возвышение, являющееся мини-сценой людей из толпы. Предпочтение оказывалось подросткам, которые были достаточно взрослыми, чтобы иметь возможность играть отведенную им роль в этом жестоком спектакле, но все равно оставались детьми.

Полковник сжал зубы и набрал на клавиатуре, расположенной перед ним замысловатую комбинацию. Он, как аналитик, сообщал руководству, что дальнейший сбор информации считает нецелесообразным и рекомендует начинать штурм немедленно.

А в следующую минуту Марков схватился за сердце, в который раз за сегодняшний день пообещав себе уйти на пенсию. Один из адептов схватив за лацкан джинсовой курточки тащил к сцене девчонку лет четырнадцати-пятнадцати. Хорошенькую. С по-детски округлым личиком и золотистыми кудряшками. Она тихо всхлипывала и шепотом умоляла отпустить ее к маме.

И Вирэн ничего не стоило пропустить их обоих. Отвернуться. Закрыть глаза. И никто бы ее не упрекнул. Ведь она и ее друзья уже сделали все возможное для спасения мирных граждан. И требовать от них большего было бы попросту нечестно.

Хотя и не требовали от нее ничего. Диана сама приняла это решение. Глупое. Безрассудное. И все же правильное. Как ни крути, взрослые всегда в ответе за жизни детей. Ты в ответе. Даже, если взрослым являешься без году неделю.

Вирэн схватила маленькую заложницу за руку и дернула на себя. Куртка из пальцев террориста выскользнула. А сама девушка, исполнив стремительный пируэт оказалась на месте девочки. Адепт Белого пути то ли был сбит с толку произошедшем, то ли посчитал обмен равнозначным, но он молча схватил Диану за запястье и потянул к сцене.

ГЛАВА 3

— Ты сошел с ума, — констатировал лейтенант Кейн, глядя на давнего друга, сидящего в кресле, напротив. — Что ты будешь делать на гражданке?

— А что я тут делаю? Но с чего ты взял, что я хочу вообще уйти со службы?

— Ну, ты же собрался уволиться из Артена.

— Да, — задорно, как-то по мальчишечьи улыбнулся Вадим Аверин. — Но про уход на гражданку я и слова не сказал. Это уже ты придумал. Подыщу себе что-нибудь. И дальше буду верой и правдой служить Отечеству. Не беспокойся. Просто, делать я это буду не здесь, а где-нибудь в другом месте.

— И найдешь? Я имею в виду равноценную должность.

— Даже если не найду, что с того? Пойду на понижение. Буду служить не в Военной академии, а в каком-нибудь кадетском корпусе. Все пользы больше будет.

— Ты же не любишь детей, — не сдавался Майк Кейн.

— Я не люблю недовзрослых, которые учатся здесь. А к детям у меня нормальное отношение.

— Ты так легко говоришь об этом.

— А как мне об этом говорить? Ты же знаешь. Я не люблю Артен. Для меня это место — клетка, место почетной ссылки, куда отправили калеку-героя.

— Так хочешь свободы?

— Я хочу жить. С ней. Хочу свой дом. Дочку, которая будет миниатюрной копией Дианы тоже хочу. Хочу делать что-то, что кроме меня не может сделать никто. Не просто являться символом стойкости духа и верности Родине. Осточертело работать наглядным пособием. Мне нужно по-настоящему приносить пользу.

— Можно подумать, в Артене ты просто штаны просиживаешь!

— Нет, конечно. Но делом... настоящим делом я это считать не могу. Никакого удовлетворения мне моя работа не приносит. А ведь может... нет, должна приносить.

— Решил по полной воспользоваться шансом и полностью поменять свою жизнь?

— Можно и, так сказать. Как бы оно не повернулось, я никогда не стану жалеть о своем решении. Потому что оно — единственно верное. Пойми же ты меня! Не имею я права ломать ее крылья, удерживая рядом с собой. Но и рвать на части собственную душу, отпуская Диану, я не желаю.

— Вадим, ты не подумай, что я тебя отговариваю или что-то в этом роде. Выбор мне твой нравится. Дана — хорошая девочка. И подходит тебе очень. Я только рад буду, если ты обретешь с ней свое счастье. Однако не торопишься ли ты? Все как-то слишком быстро.

— В моем случае или быстро, или никак. И ты должен это понимать. Формально, она — моя подчиненная. Мы не можем просто встречаться, не задумываясь о свадьбе.

— Да, понимаю я. Все понимаю! Но в отношениях спешка только вредит. Люди должны сначала поближе узнать друг друга, проверить свои чувства, а потом уже жениться. Ведь большинство разводов случается, как раз потому, что супруги просто были не готовы к семейной жизни.

— Антония тоже так думает?

— Конечно!

— Конечно, — передразнил приятеля Вадим. — Любит она тебя. Вот и потакает твоей дури. Три года... это на мой взгляд, за гранью добра и зла. Пора бы уже...

— Что 'пора'?

— Определяться. Или вы женитесь, или расстаетесь. Решительнее надо быть, Майк. Решительнее. Иначе уведут твою красавицу. И что тогда делать будешь?

— Не уведут. Мы, кстати, решили съехаться. И если продержимся год, то сыграем свадьбу.

— Наконец-то! Но романтики в тебе нет. Один прагматизм. А с виду и не скажешь.

— Я на вещи реально смотрю. У меня характер — не сахар.

— Можно подумать у меня лучше. Или у Дианы. По моему мнению людей с легкими характерами, вообще, не существует. У всех свои страхи, комплексы и вредные привычки. Со всеми сложно.

— Только степень сложности разная. А с Вирэн не должно быть так уж тяжело. Тебе, по крайней мере. Я долго за ней наблюдал.

— И к каким выводам пришел? — Вадим заинтересованно посмотрел на собеседника.

— У нее комплекс младшей сестры. Видимо, в детстве рядом с ней был мальчик, который заботился о ней, оберегал. А заодно и давил робкие ростки феминизма, если таковые в ее душе, вообще, появлялись.

— Да. Она рассказывала мне о нем.

— Вот! И у нее сложилась определенная модель взаимоотношений с мужчинами. Не могу, сказать, что ей необходимо сильное плечо рядом. Диана самодостаточна. Иногда мне кажется, что ей для счастья нужен только балет.

— Диане тяжело сходиться с новыми людьми. Но разве можно ждать от нее чего-то другого? Она сирота. Родственников вообще нет. А одноклассники, которые заменили ей семью, погибли. Не мне тебе объяснять, как это тяжело. Пережив горе утраты, сложно кого-то снова впустить в свою жизнь.

— Я немного не о том. Ей комфортно рядом со 'старшим братом', мужчиной, который старше, опытнее, умнее, рядом с тем, кто может о ней позаботиться.

— Я не совсем понимаю, о чем ты.

— Риз и Андерс. Эта троица с первого дня в Академии не разлей вода. А на почве чего они сдружились? — Менторским тоном спросил Майкл.

— Не знаю.

— Кто-то не очень хороший назначил одну маленькую девочку старшиной целой группы.

— Я злой был.

— На этого ребенка?

— На себя, скорее. Но, наверное, и не нее тоже. Не честно в семнадцать лет быть такой красивой. Мне она понравилась. Но чувствовать себя педофилом — удовольствие ниже среднего.

— Педофилом? Скажешь тоже. Ей было без малого восемнадцать было.

— Я почти в два раза старше.

— Велика трагедия! — скривился Майк. — Но вернемся к нашим баранам, то есть к этой троице. Ты назначил Вирэн старшиной. Риз посчитал, что ты увидел в Диане огромный потенциал. Это мне Каро по секрету рассказала. Андерс решил, что ты — садист-маразматик. Но они оба искренне посочувствовали Диане и начали ей опекать ее, помогать по мере сил и возможностей. А потом заразили этим половину своей группы. Мелкая же принимает это как нечто само собой разумеющееся.

— Ее хочется... опекать. И подобное желание, как ты правильно заметил, возникает не только у меня.

— Ревнуешь?

— Еще как! Причем, ко всем и сразу. Хотя Риза, Андерса и, пожалуй, Морье я готов исключить из этого списка. Эти трое влюблены по уши. И, слава богу, не в Диану.

Тон Вадима был полушутливым, однако говорил он чистую правду. Свою девочку он, ревновал. Тихо и безнадежно. Правда, не к курсантам Артенийской Военной Академии. И даже не гипотетическим соперникам, которым только предстоит стать между ним и его девочкой. А к балету.

Если мужчина поставит перед собой такую цель, то обязательно донесет до своей любимой одну простую мысль. Так хорошо, как с ним, ей ни с кем не будет. Он — лучший. И другие ей попросту не нужны.

С Мечтой, целью всей жизни такое не пройдет. Нет, можно, конечно с этим поспорить. Не так уж сложно внушить восемнадцатилетней девчонке, что муж и дети важнее карьеры и личного роста. Но сделать это и не сломать ее невозможно.

Аверин тяжело вздохнул, досадуя на себя за глупость. Ну, смешно же! И недостойно мужчины и офицера. Да и как можно в тридцать три года изводить себя мыслями о том, что твоя невеста танцевать любит больше, чем тебя?

У Вадима зазвенел наручный коммуникатор. Майор глянул на экран и нахмурился.

— Полковник вызывает, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Маркер красный.

— Приоритетная задача. Думаешь, что-то случилось?

— Иначе стал бы Дорга отсылать мне сообщение с приказом срочно явиться к нему? Ладно, друг, я побежал. Потом договорим. Ты же сейчас домой? Передавай Антонии привет.

— Заскочишь к нам на ужин? Не обязательно сегодня. Когда найдешь на нас время. И невесту свою захвати. Тони до ужаса хочется посмотреть на роковую красавицу, которая похитила твое сердце.

Аверин уже собрался переступить порог, как тишину его кабинета разбила еще одна трель.

— И меня начальство вызывает, — растерянно произнес Майк

— Тогда пошли вместе. И поторопись! Дорга, ждать не любит.

— Конечно.

В кабинет начальника Академии они вошли напряженно размышляя, что от них могло понадобиться полковнику в субботу днем? Идей не было ни у одного, ни у второго.

То, как их встретил Дорга, Вадиму очень не понравился. Его начальник был бледен и явно взволнован. Что могло выбить из колеи этого человека, известного всем своей сдержанностью и умением держать эмоции под контролем, представить было сложно. Случилось что-то очень нехорошее. А слова полковника только усилили это предположение:

— Садитесь.

— Что-то произошло? — явно чуя неладное с порога спросил лейтенант Кейн.

— Сядьте! — неожиданно зло рявкнул на них начальник Академии.

Мужчины переглянулись, но потом все же послушно опустились в кресла для посетителей.

— Вы знаете парк развлечений Эверлен?

— Это тот... подземный? — Вадим попытался выудить из памяти хоть что-то. — Который под площадью Поющих Фонтанов?

— Да. И сегодня Эверлен был захвачен последователями Белого пути.

— И что они требуют на этот раз? — возведя глаза к небу спросил Майк.

— Освобождения Рами Дуа Нии. Только их духовного наставника уже казнили. Сегодня. За час до их акции. Полиция готовит штурм. А любой штурм — это жертвы. Вы должны это понимать.

Полковник помолчал с полминуты, а потом тихо, стараясь не встречаться глазами со своими подчиненными, обронил:

— Там ваши ребята.

— Кто? — севшим голосом прохрипел Вадим, интуитивно понимая, чьи имена сейчас услышит.

— Дрейк. Андерс, Риз, Снежные, Польский, Морье, Талин... и Диана Вирэн. Мне очень жаль.

— Не может быть! — Вадим подскочил с кресла и подскочил к письменному столу, отделяющего полковника от двух его подчиненных.

— Это какая-то ошибка! — произнес Майк севшим голосом. — Они же всей группой собирались в этот парк. Потом передумали. Не пошли.

— Нет. Это информация из официального источника. Повторюсь, мне очень жаль, но они там.

— Что вам еще сообщили? — старательно сохраняя на лице невозмутимое выражение, спросил лейтенант Кейн. Хотя давалось ему это очень тяжело.

У педагога не должно быть любимчиков. Да, не должно. И Майкл понимал это. Но в любом правиле всегда есть исключение. У него таких было два. Диана Вирэн и Каролина Дрейк. К остальным курсантам он старался относиться более или менее ровно. Но первая являлась не просто невестой, но любовью его лучшего друга. А вторая...

Он никогда не был влюблен в старшину своей группы. Он ее любил. Не как женщину. В его отношении никогда не проскальзывало и капли физического влечения. Его любовь, как бы редко это не проявлялось в мужчинах, все эти годы оставалась платонической.

Каро была ребенком о котором он должен был по мере сил и возможностей заботиться. Воспринимать ее иначе у него просто не получалось. Лучшая ученица курса. Лидер. Всегда такая спокойная. Серьезная. Ответственная. Порой даже сверх меры.

Ее часто хвалили другие преподаватели, отмечая, что она кажется намного старше своих лет. И лейтенант с грустью понимал, как они слепы. Потому что никто, кроме его самого и, пожалуй, Джейсона Риза не замечал, что в ее лазоревых глазах плещется грусть маленькой девочки, которую несмотря на все ее попытки быть не просто хорошей, а самой-самой лучшей, никто не любит.

Майк все голову ломал. Почему так? Что ее так гнетет? И только через год или около того Каролина, начав доверять своему куратору рассказала банальную в наше время историю. Ее родители поженились не от великой любви, скорее по молодости и глупости. У них родилась дочь. А потом они развелись. Но вскоре, учтя старые ошибки, завели новые счастливые семьи. Маленькая Каро разрывалась между своими самыми близкими людьми, которые тянули ее в разные стороны, настраивая друг против друга. Правда, развлекались они этим не долго. Всего пару лет. Потом и у ее мамы, и у ее папы родились другие дети и им обоим стало не до первенца-подростка.

— Известно не так уж много, — со вздохом ответил полковник. — Связь в парке заблокирована. Но наши ребята как-то смогли прорваться. Даже с полицией связались. Так что сейчас они активно помогают готовит штурм. Его начало, как мне кажется затягивать не станут. Повторения трагедии Андорского театра не желает никто. Но тогда был шанс решить все миром. Поэтому они все медлили, пытались договориться. Все же там были дети.

— И пока эти недоумки надеялись на чудо, всех детей просто расстреляли, — зло напомнил Вадим.

— Нас там не было и судить их мы не можем.

— Да, конечно, — саркастично отозвался майор. — Вам известно еще что-нибудь?

— Пока что все наши курсанты живы. Мне обещали сообщить, когда это изменится.

— Когда, а не если? — уточнил Вадим, бросив на своего начальника злой взгляд. — То есть эти сволочи уже заранее похоронили наших детей?! И на то, что они выживут уже никто и не надеется?

— Надежда есть всегда. Но... присядь, Вадим.

— Зачем?

— Я прошу тебя.

— Нет. — Аверин упрямо мотнул головой. — Говорите. Что-то с Дианой? Она ранена?

— На площади Поющих Фонтанов развернут большой голо-экран, — заговорил полковник, стараясь не встречаться глазами со своими подчиненными. — В основном на нем транслировалась реклама парка, сообщалось об акциях и театрализованных представлениях. Сейчас он показывает малую сцену на которой стоят двенадцать заложников. Диана стоит среди тех, кого террористы начнут расстреливать в первую очередь. И даже если штурм начнут прямо сейчас, шансы спасти ее и тех, кто рядом с ней, минимальны. Мне тяжело говорить такое. Но, Вадим, ты должен быть готов и к такому исходу.

— Она выживет!

— Нам всем очень бы этого хотелось.

— Она выживет! Я знаю. Моя Дана просто не может... не имеет права умереть.

ГЛАВА 4

Видя, как Диана занимает место, малолетней блондинки в зеленой курточке, Александр Польский зажмурился. Сделать он ничего не мог. Не успеет, даже если бросится бежать. Слишком далеко он от нее находится. И Андерс, как на зло отвлекся на дебошира.

Дура! Какая же она дура! Это было первой его мыслью. Второй стала: 'Довели'.

А ведь и, правда, довели. Причем, не столько сейчас, сколько вообще. Ведь как нервы ей потрепала эта история с Авериным. Или вчерашний инцидент. Но и, конечно, слова того осла при погонах тоже свою роль сыграли.

И сам он свою веточку в костер, на котором должна была неминуемо сгореть своенравная девчонка, бросил. Нервировал. Преследовал практически. До того, как у них с куратором все закрутилось.

Да, это не в серьез было. Зла он ей, конечно, не желал. Диана ему нравилась. На самом деле нравилась. Хотя ни о любви, ни даже о влюбленности речи не шло. Но эта девушка была для него... кем? Вызовом? Противником? Нет. Как это ни странно, она приходилась ему, почти что другом. Польский ее уважал. Подчас даже восхищался ее силой и стойкостью. Ему хотелось разговаривать с ней. Быть рядом.

И не надо все опошлять. Человек, с которым можно вместе помолчать и не испытывать при этом чувства неловкости, подчас стоит дороже красивой куклы в твоей постели. С Даной легко хотя бы потому, что ей не было свойственно терпеть чью-либо компанию. Если ей нравится человек или общение с ним, она с радостью выкроит время для общения. Если же нет — просто уйдет, объявив: 'У меня много дел'.

Ну, уж врагами они не были точно. Конечно, в самом начале их общения между ними возникло некоторое недопонимание. Но сейчас это в прошлом.

Дана всегда смеялась в ответ на его подколки, пропуская их словно бы сквозь себя. А иногда отвечала. Причем, так, что у него потом весь остаток дня горели уши. Или все это было игрой? И она таким образом пыталась защититься от него, сделать вид, что ее совершенно не трогают жалкие потуги однокурсника задеть всегда такую сдержанную и собранную старшину?

'Она ведь актриса', — вдруг промелькнуло в голове молодого человека. Вирэн училась в Танийской Академии Классического балета — учебном заведении, выпускающем лучших из лучших. И одной из будущих Звезд должна была стать и Диана. Ведь исключили ее не вследствие скудости таланта или недостатка прилежания. Ей просто не повезло оказаться в самом центре очень нехорошей истории. Она выжила. Но на этом везение девушки закончилось.

Александр не слишком интересовался проблемой межпланетного терроризма потому, что теракты были где-то далеко и не имели к курсанту Польскому непосредственного отношения. Если принимать близко к сердцу все без исключения беды человечества, то так и в психиатрическую лечебницу попасть недолго. Но когда это касается тебя, пусть и не напрямую, а даже косвенно, поневоле начинаешь задумываться, искать информацию, анализировать.

И чем глубже Саша вникал во все это, тем меньше ему хотелось продолжать. У него в голове не укладывалось, как в наше время взрослые, образованные люди могут объявлять 'охоту на ведьм'. Суть творимого безобразия, это выражение передавало в полной мере.

Секта 'Белый Путь' и ранее не отличалась разборчивостью средств ради достижения их Великой цели — установление в обитаемом космосе единственно-верного порядка и очищение его от скверны, окончательно перешагнули грань, отделяющую людей от нелюдей. Они перешли от просто массовых убийств, к массовым убийствам детей. И Андорский театр стал первым актом их новой политики устрашения. Но адепты Белого пути добились поставленных целей, пусть и не в полной мере. Деньги на указанные террористами счета переведены так и не были. А со штурмом безопасники все же промедлили. А в итоге: всего двое детей остались невредимы. Остальные убиты. Причем эти счастливчики спаслись сами, решив в конце первого акта прогуляться по административному этажу.

У любого адекватного человека возникал вопрос. Неужели нельзя было спасти хоть кого-то? Что если бы антитеррористическую операцию начали хоть немного раньше? Ведь Даниил Милин умер от кровопотери в машине скорой помощи. Рона Эванс — уже в больнице, через час после поступления. Двух первоклашек Нину Арину и Сару Боуэл не успели донести до полевого реаниматория. А если бы штурм объявили сразу после того, как террористы безжалостно расстреляли пятерых юных актеров, скольких детей не пришлось бы хоронить?

Только убитые горем родители не являли собой образцы сдержанности и здравомыслия. Они, как обезумевшие звери жаждали крови виновных. Ну, или тех, кого виновными объявят. Самостоятельно докапываться до сути они явно были не способны. Итогом этого и стала газетная утка: 'Она, зная о готовящемся теракте, предпочла никому ничего не говорить, а просто спрятаться'.

Почему-то у основной массы людей не было желания докопаться до сути. Они съели то, что предложили им СМИ и попросили добавки.

Это же так просто видеть только то, что лежит на поверхности и навешивать ярлыки. Отец Саши не раз и не два говорил ему, что о друзьях и врагах надо знать все: их прошлое, жизненные ориентиры на которые они полагаются в настоящем и планы на будущее. Для того, чтобы случайно не перепутать первых и вторых.

А мама учила его не поддаваться первому впечатлению о человеке. Но сколько Елена Польская не билась над этим, ее самоуверенный сын раз за разом наступал на одни и те же грабли, ошибаясь в выборе приятелей. Он окружал себя людьми, которые не были близки ему по духу, и ссорился с теми, с кем в глубине души хотел дружить.

И только вчера Александр понял, как ошибся в этот раз. Кто его поддержал? Кто поручился за него перед куратором?

Морье. Да, умный. Правда, настолько застенчивый и нерешительный, что вызывал у Саши лишь жалость. Талин, который, казалось бы, не умеет быть серьезным.

Даже Вирэн поверила ему. Хотя уж кого-кого, а жертву более, чем злой шутки никто бы не упрекнул за нежелание встать на сторону предполагаемого обидчика. Улики, ведь, на лицо.

Риз и Анднрс. Его... не то, чтобы враги. Слишком громкое это слово для девятнадцатилетних мальчишек, не поделивших лидерство в группе. Соперники — это уже ближе. Они проявили к нему больше участия, нежели те, кого он еще вчера считал друзьями.

Ну, Рей — ладно. Это золото, а не парень. Уравновешенный. Благородный до неприличия. Уверенный в себе. С головой на плечах. Саша ему даже завидовал ему немного. Во все времена за такими ясноглазыми командирами солдаты с готовностью идут на верную смерть. Потому, что заражаются их спокойной уверенностью в том, что так надо.

А Джейсон? Вот уж от кого Польский сочувствия не ждал. Слишком явная неприязнь сквозила между ними. С чего она взялась, молодой человек представлял себе смутно. Просто так получилось.

Саша, стараясь отогнать свои такие глупые и несвоевременные мысли, сжал кулаки, больно врезаясь ногтями в ладони. А потом он посмотрел на Диану и ему стало страшно. По бледному безжизненному лицу девушки не пробегали ни тени эмоций. В глазах застыли безысходность и пустота. Побелевшие губы растянуты в искусственной полуулыбке.

Там на возвышении, под прицелами десятка автоматических винтовок и сотен глаз, стояла, скорее шарнирная кукла, нежели девочка, чей смех заставлял улыбаться даже Аверина.

Вы знаете, что хуже смерти? Обреченность. Это Александр Польский сейчас видел ясно, как никогда. Страх прекратить свое существование — ерунда в сравнении с тоскливым ожиданием последней минуты и пониманием, что никто тебя не спасет.

А ведь все в действительности так и есть. Никто из формалистов, протирающих штаны в штабе ЦПТ и не подумает объявить начало операции до появления первых жертв среди заложников. А-ну, как Белое Братство резко осознает ценность человеческой жизни и, раскаявшись, сложит оружие, а потом сдастся властям?

Молодой человек в бессильной злобе до боли закусил нижнюю губу. Почему все так?

— Курсанты, — женский голос, донесшийся из динамика гарнитуры, словно ножом полоснул по его натянутым нервам. — Через тридцать секунд будет объявлен штурм. По возможности найдите укрытие. При этом, постарайтесь не привлекать к себе внимания. Начинаю обратный отсчет. Двадцать. Девятнадцать...

Саша заполошно оглянулся. Ни рекламных стендов. Ни скамеек. Даже искусственных кустиков или деревьев по близости не наблюдалось. Зато сцена — вот, в десяти шагах. Где тут спрячешься? Бежать, при этом не привлекая внимания? И куда? В толпу. Не подстрелят, как затопчут. Только люди услышат выстрелы, начнется паника.

— Двенадцать. Одиннадцать.

Итого: десять секунд на то, чтобы решить, как он поступит. Вариант с поиском живого щита не рассматривался. Спрятаться за женщинами и детьми, чтобы потом остаток жизни видеть их в кошмарах?

Проигнорировать приказ и ввязаться в драку с боевиками? Это даже не смешно. Есть менее изощренные способы самоубийства, нежели бросаться с голыми руками на человека с оружием в полном защитном комплексе.

Взгляд Дианы он поймал почти случайно и почувствовал жгучий стыд. Ну, хорош! Ничего не сказать. Первая мысль — за кем бы спрятаться. Вторая — с кем бы подраться.

— Восемь, — голос женщины звучал уже по-другому. Более напряженно и громко. Или это ему только казалось? — Семь.

А в первую очередь надо было подумать о том, как увести Диану с основной линии огня. Не факт, конечно, что ее это спасет. Но тут уж, как повезет. Однако крошечный шанс выжить, он не просто мог — обязан был дать.

— Дана, Прыгай, — скомандовал он, отключая непослушными пальцами на своем комме режим 'Голос по кнопке'. — Я поймаю.

— Два, — отозвалась она шепотом, и Саша не столько услышал это, сколько прочитал по губам.

— Четыре. Три. Два...

Девушка помедлила лишь долю секунды. А потом она сделала пару шагов к краю сцены и, оттолкнувшись от нее, взлетела, как взлетают птицы. Легко. Словно бы и без усилий.

Но это было иллюзией, которая никак не отменяла Первого закона Ньютона. Старшина хоть и весила не в пример меньше всех его знакомых, все же пушинкой не была. Единственное, что он смог сделать, это немного погасить инерцию ее падения, а после перекатиться со спины на живот, своим телом прикрывая девушку от ада, который должен был разверзнуться в парке 'Эверленд'.

Первые выстрелы раздались спустя несколько секунд, показавшиеся молодому человеку целой вечностью.

И вдруг, Диана вздрогнула всем телом, а потом сдавленно застонала. Поднять голову, чтобы посмотреть, что с ней Польский решился на сразу. В частности, из-за того, что резкая боль обожгла его правое плечо. Ничего серьезного, конечно. Царапина. Пуля ведь могла не просто проскочить по касательной, лишь слегка задев его, а глубоко войти в тело. И испытывать судьбу ему не хотелось, и он выждал минуту или около того, пока.

Когда Александр приподнял голову, то увидел, как из раны на бедре девушки пульсирующей струей вытекает ярко-алая кровь. 'Артериальное кровотечение, — промелькнуло у него в голове. — Считается самым опасным из всех видов кровотечений. Необходимо срочно оказать первую помощь'. Но что и нужно делать, он не помнил совершенно, хотя в школе им это объясняли и даже фильм показывали. Только он смотрел его не очень внимательно, наивно полагая, что эти знания ему не пригодятся.

И подсказать некому. Сама Диана находится без сознания. Рядом — никого, кто был бы в состоянии сделать хоть что-то. Вокруг одни подростки. А те из взрослых, кто находится в пределах видимости, лежат на полу, зажмурившись и прикрыв головы руками. Деморализованы. И вряд ли хоть кто-то из них способен взять на себя обязанности полевого медика.

Паника лавиной накрыла парня с головой. Если ничего не сделать, Вирэн умрет. Причем, скоро. Неизвестно сколько еще времени будет длиться штурм. А когда еще врачи доберутся до них? Столько она не протянет. Их нее просто вытечет вся кровь.

Так, глубокий вдох. Еще один. И еще. Не сказать, чтобы сильно по могло. Молодого человека все еще продолжало трясти, а сердце стучало так громко, что, казалось бы, его слышат все вокруг.

Стоп! Как это некому подскакать? А Марков? Кто он там по званию? Он ведь может рассказать, как помочь его однокурснице дожить до прихода помощи. Нужно только с Дианы ее комм снять.

— Помогите, — его хриплый голос врывается в эфир. — У Вирэн артериальное кровотечение. Я не знаю, что мне делать.

— Успокоиться, — быстро отозвался мужчина. — Где у нее рана?

— На бедре.

— Точно, артериальное?

— Да. Кровь выливается пульсирующим потоком. Цвет ярко-алый. Она без сознания. А я не знаю, как ей помочь. Не помню!

— Успокойтесь, курсант! У вас нет времени на истерики. Кулаком надавите на верхнюю часть бедра в паху.

Саша повиновался команде изо всех сил стараясь держаться как можно ближе к полу. Не хватало еще самому получить пулю.

— Главное прижимать, а не передавливать артерию.

— Есть!

— Кровотечение уменьшилось?

— Да!

— Не спешите радоваться. Пережатие требует значительной физической силы, и удерживать так артерию длительное время невозможно. Но теперь есть время найти выход. Вам нужен жгут.

— Где я его возьму?

— На вас или на девушке есть поясной ремень?

— Да. На мне.

— Хорошо. Теперь слушайте. Нельзя накладывать жгут на голую конечность.

— Моя майка подойдет?

— Да. Обмотайте ей верхнюю треть бедра. Затем возьмите ремень. Его конец необходимо продеть в пряжку и вывести через нее обратно, так чтобы образовалось двойное кольцо, а после потянуть на себя. Обе петли должны затянуться и сдавить конечность.

— Готово!

— Отлично курсант. Теперь ждите

— Но ей необходим врач, — растерянно пошептал Саша. — Она, я не знаю сколько, крови потеряла. И вдруг, это еще не все.

— Медицинская помощь нужна не только вашей однокурснице. Мы сейчас не можем ей ничем помочь.

— Тогда дайте координаты. Куда ее нужно донести, чтобы ей помогли?

— Никуда. Оставайтесь на месте и ждите.

— Сколько?

— Столько, сколько потребуется.

— А если Диана не дождется? Она уже потеряла сознание. Пульс едва прощупывается.

— Да вы поймите, курсант! Я лично ничего не могу сделать для нее. Ничего!

— Где ей нужно быть, чтобы оказаться в числе первых, кому достанется медицинская помощь? — почти сорвался на крик молодой человек. — Вы перед ней виноваты. Может, конечно, не лично вы, но те, кто носят одни с вами погоны. Поэтому, отвечайте. Мне нужны координаты.

— Даже если я вам их продиктую, что это вам даст? Как вы в этом ужасе найдете то самое место?

— Это уже мои проблемы, — зло огрызнулся Саша, а потом уже более спокойно сказал. — У меня очки 'Черный бриллиант'. Последняя модель. Они даже без подключения к сети способны поработать неплохим навигатором.

Марков удивленно присвистнул, а парень скривился. У всех одна и та же реакция. Супердорогая игрушка для богатых мальчиков, которую те носят только чтобы покрасоваться или произвести на кого-то впечатление, пользуясь лишь малой толикой ее возможностей. И никому в голову не может прийти в голову, что это просто подарок родителей на совершеннолетие. Ничего больше.

— Хорошо. Я сброшу координаты на ваш комм и предупрежу медицинские бригады. Но большего обещать не могу.

— Этого достаточно. Спасибо.

Александр потратил секунд двадцать на то, чтобы активировать нужный режим на своих очках, а потом пополз на сигнал маячка, таща за собой Диану сквозь выстрелы кровь и стоны раненых. Молодой человек старался не задевать валяющихся на полу людей. Получалось не всегда. Что страшнее, услышать крик от того, что невольно причинил боль раненому или наткнуться на безжизненное тело? На этот вопрос он так и не смог ответить ни в тот вечер, ни много позднее.

Когда острая боль обожгла спину, Саша захлебнулся в крике. Но дышать и кричать одновременно невозможно. Поэтому курсант Польский сосредоточился на первом. Через минуту или две ему стало значительно лучше. То есть неприятные ощущения остались, но продвигаться к Цели он мог.

— Ты не имеешь права останавливаться, — напомнил он сам себе.

Как же хотелось закрыть глаза и забыться хотя бы на пару минут, отбросив от себя ответственность за жизнь Дианы, собственный страх и нечеловеческую усталость. Но так нельзя. На счету, возможно, каждая секунда. И нужно взять себя в руки.

Только от чего так тяжело дается каждый глоток воздуха? Легкие пронзает резкая боль всякий раз, когда он пытается сделать глубокий вдох. А перед глазами пляшут разноцветные пятна.

— Ты не имеешь права останавливаться, — молодой человек повторил это еще раз, а после сжал зубы и снова начал двигаться к своей цели.

За эту секундную слабость ему было стыдно. Он ведь не ранен даже. Царапины не в счет. Они доставляют лишь небольшой дискомфорт. Когда Саша пару лет назад сломал руку, это было значительно больнее. Однако желания лечь и умирать у него тогда не наблюдалось.

Каждый метр, который он преодолевал со своей миниатюрной, но такой неудобной ношей давался ему с неимоверным трудом. Каждый вдох и выдох были подвигом.

Террористы? В мутном мареве, что стояла перед его глазами, их видно не было. Как, собственно, и защитников. Выстрелы? Да, звучали. Где-то там в отдалении. Словно бы в параллельной вселенной

Когда навигатор подал сигнал: 'Вы на месте', — Александр даже не сразу поверил в это. Неужели все? Пришли?

Молодой человек первым делом проверил пульс однокурсницы. Слабый, но есть. И это было хорошо. Он еще хотел посмотреть на встроенные в комм часы, чтобы понять, сколько времени ему понадобилось, чтобы проползти, таща за собой девушку, сквозь половину парка. Но не успел. Его сознание заволокла серая дымка беспамятства.

ГЛАВА 5

Вадим чувствовал себя разбитым, потерянным и совершенно беспомощным. Хотя, нет, не беспомощным, а неспособным помочь. Диане, Саше, Тео и Рею. Жизнь и здоровье остальных его ребят опасений уже не внушала. Да и пострадали они не так уж сильно.

Талин, так и вообще, отделался легким испугом. То есть ранен он не был. В остальном досталось ему по полной. До сих пор, как пришибленный ходит. У одной из заложниц от пережитого стресса начались схватки. И ему пришлось роды принимать. А потом еще и искусственное дыхание новорожденному делать. Но парень — молодец. Справился.

Снежным тоже повезло. Лишь несколько синяков и ссадин заработали. Джейсон Риз получил сотрясение мозга и пару царапин. Каролина Дрейк — пулю, застрявшую между ребер. Ничего серьезного, в общем.

Но самым везучим в их компании оказался Морье. Ему выстрелили в сердце. Точнее туда, где у обычных людей сердце находится. Но этот юноша еще раз подтвердил звание 'уникума'. У него оказалась транспозиция внутренних органов — редкое врожденное состояние, в котором основные внутренние органы имеют зеркальное расположение по сравнению с их нормальным положением. То есть сердце его находилось справа. И это спасло ему жизнь. Хотя, крови он потерял много.

А вот Рей Андерс получил четыре пули, одна из которых задела сердце. Он выжил, буквально чудом. Спасли его в последний момент. Операция длилась почти двадцать часов. И вроде бы обошлось. Наниты потрудились на славу, устранив все повреждения.

Александр Польский получил шесть ранений. Самым опасным оказалось пробитое легкое. Правда, врачи утверждают, что он очень хорошо переносит лечение и не сегодня — завтра встанет и будет бегать.

А Диана не будет. Возможно уже никогда. От того, что сказал Вадиму ее лечащий врач, хотелось выть. Нет, жизни ее уже ничего не угрожало. Саша все правильно сделал. И это позволило дождаться помощи.

Его девочка даже сможет ходить. Восстановление двигательной функции правой ноги возможно на шестьдесят процентов. Но это и все, что обещают доктора.

Вадим даже не спрашивал, будет ли она танцевать. Все и так было ясно. Дорога в большой балет для нее отныне была закрыта. И в то же самое время, он понимал, что не танцевать она просто не сможет. Танец — не столько призвание, сколько смысл существования этого запутавшегося во взрослых проблемах ребенка.

Мужчина тяжело вздохнул и, просив тоскливый взгляд на спящую невесту, вышел из ее палаты. Как бы не хотелось ему оставаться здесь, у него все же были обязательства перед другими ребятами, их родителями и самим собой.

Нужно было привести себя в порядок, переодеться и поесть. Благо, Майк привез ему чистые вещи. После этого необходимо проведать остальных курсантов.

Спать хотелось ужасно. Но том, чтобы поехать домой и, наконец, отдохнуть и речи не шло. Оставлять Диану одну больше чем на час Вадим не мог. Ему было страшно.

'Почистить зубы и умыться', — стояло первым пунктом его программы на сегодняшний день. Вот, бы еще душ принять, но на это не было ни времени, ни сил. Поэтому пришлось ограничиться малым. Сунуть голову под мощную струю холодной воды. И ничего, что воротник промок — высохнет. Зато сознание немного прояснилось. Теперь бы еще кофе, а к нему что-нибудь посущественнее дешевых шоколадных батончиков из автомата.

После необходимо поговорить с остальными его курсантами, находящимися в этой клинике. Узнать, не нужна ли им помощь. А уже потом, уже в который раз брать штурмом кабинет заведующего отделения хирургии и травматологии. Да, врачи не умеют творить чудес. Но должны же быть инновационные методики, препараты, использование которых не предусмотрено страховкой. Ну, хоть что-нибудь.

— Господи, — прошептал мужчина, спрятав лицо в ладонях. — Я все сделаю. Только дай мне возможность помочь ей.

И словно бы в ответ на эту отчаянную мольбу, в туалетную комнату нерешительно вошел черноволосый паренек лет семнадцати на вид. Высокий. Худощавый. С бронзовой от загара кожей и правильными чертами лица.

'Вот повзрослее немного, — подумал Вадим отстраненно. — И от особ женского пола отбоя не будет'. А через мгновение майор Аверин застыл, как громом пораженный потому что с лица незнакомого парня на него смотрели глаза Дианы Вирэн.

— Здравствуйте, — молодой человек начал как-то нерешительно, словно бы опасаясь, что его оборву, не станут слушать. — Меня зовут Ильдар. И мне очень нужна ваша помощь. Вы не подумайте! Это вам будет совсем не сложно.

Мужчина кивнул, подбадривая своего юного собеседника, когда он запнулся, видимо, растеряв последнюю храбрость.

— Вы не могли бы поговорить с лечащим врачом моего... друга. Ну, конечно, не совсем друга. Мы просто в одной школе учимся.

— Поговорю, — Вадим, наконец, справился с собой и смог ответить спокойным, даже безразличным тоном.

— Скажите ему, что Денис — не наркоман. Пожалуйста. Они его не лечат. Совсем. Просто бросили в палату. Умирать!

— Отставить истерику! — рявкнул майор раздраженно.

Ильдар испуганно замолк, боясь поднять взгляд на того, в ком видел последнюю надежду. Неужели ошибся? Или того хуже — разозлил и этим настроил против себя этого человека?

— Пойдем отсюда. Не в туалете же такие вещи обсуждать. Говорят, в кафе на первом этаже вполне сносно кормят. Составишь компанию? Заодно и расскажешь все.

Паренек замялся. Вадим вопросительно вздернул бровь.

— Что-то не так?

— А можно я вам просто все расскажу, но есть не буду?

— Почему?

— Не хочу. — Это было ложью, причем, явной. Врать Ильдар не умел совершенно. Иначе не краснел бы так.

— Денег нет? — напрямую поинтересовался Аверин. — Ну, бывает. Значит, я угощаю.

— Я не голоден, — упрямо пробормотал мальчишка, зло сверкнув голубыми глазищами.

'Ну, точь-в-точь, как Диана', — пронеслось в голове мужчины. И на его душе от чего-то посветлело. Действовать он решил по старой и отработанной схеме. То есть активно давить на совесть.

— Я не спал больше двух суток. Не ел столько же. У меня нет сил бороться еще и с тобой. Да и времени тоже нет. Давай хоть ты не будешь трепать мне нервы? Мы просто пойдем в кафе и за плотным обедом ты расскажешь мне о проблеме твоего 'не совсем друга'? Потом вместе подумаем, как можно будет ему помочь. Ну, не могу я есть, когда мальчишки, которые мне в сыновья годятся, голодными глазами на мою тарелку смотрят. И, не беспокойся, счет за два обеда в местном кафе — сумма для меня несущественная. До разорения не доведет.

Молодой человек затравленно кивнул, выражая на своем лице всю гамму раскаянья. За то, что препирался с таким хорошим человеком, который и Денису протянуть руку помощи готов, и самого Ильдара накормить. Причем, просто так — за компанию, не видя в этом ничего особенного.

А через четверть часа он, с аппетитом уплетая сочный мясной стейк, рассказывал майору Аверину очень странную историю. Вчера с сильнейшей интоксикацией в эту клинику поступил некий Денис Рижский — учащийся школы-интерната Миссии Милосердия. Название показалось Вадиму знакомым. И почему-то ассоциировалось с Катриной Андраши. Но нужное воспоминание так и не всплыло.

В крови школьника обнаружили наличие психотропных препаратов. И это стало для него приговором.

— Они не лечат наркоманов. Понимаете? Вообще не лечат. Говорят: 'Без толку. Ну, сегодня мы его вытащим. А завтра или послезавтра его снова к нам привезут. С тем же самым диагнозом'. Они считают, что те, кто травит себя наркотиками, не хотят жить. А раз так, то зачем мешать им умирать?

— Быть того не может.

— Считаете, я вру? — Тут же вскинулся Ильдар.

— Нет. Я тебе верю. Но это серьезные обвинения. Вдруг ты что-то неправильно понял?

— Все я правильно понял. Они его не лечат. Сделали для проформы пару инъекций и ждут, когда все закончится. А потом оформят, как смерть от передозировки наркотическими веществами. Денис ведь не первый.

— И сколько раньше было смертей?

— За последние два года — шесть. Но вы главного не слышите. Денис — не наркоман. Я точно знаю.

— А как тогда в его крови оказалась эта гадость?

— Есть версия. Нет доказательств.

— Излагай.

— В нашем районе промышляет банда, которая подсаживает малолеток на наркотики. Но не явно, а... как бы это сказать? Обманом. То есть не напрямую их ребятам дает, а пряча во что-нибудь безобидное.

— Это как?

— Сам с ними не сталкивался. К таким взрослым, как я они не суются. Но слухи ходят. Схема, как говорят, у них стандартная. Подходит к тебе мальчишка или девчонка. Спрашивают что-то. Как к станции метро пройти? Или где здесь ближайший автомат с газировкой? Завязывается разговор. И агенты наркоторговцев, как бы промежду прочим, предлагают жертве жвачку, леденец, сок или даже просто воду. Через два дня глупому подростку становится плохо. И тут уже берутся за дело старшие. Они отлавливают свою новую жертву и объясняют ему или ей, что к чему. Жестко. Избивают. Не сильно. Чтобы следов не осталось. Унижают. Обязательно на камеру. Это особенно на девчонок действует. Они стыдятся того, что делают с ними эти отморозки. И до последнего молчат. Мы так потеряли Милену.

— Почему?

— Неужели не понятно? Боятся огласки. Ведь добрые люди что скажут? Сама виновата! А как может быть иначе? Наркотики употребляют. Шляются где ни попадя. Вот и получили то, что заслужили. Ни поддержки, ни даже простого сочувствия никто из них не дождется. Наоборот. Позорить будут при каждом удобном случае. Причем, не день, и не два. На всю оставшуюся жизнь клеймо останется. Ну, да, я отвлекся. Подросткам объясняют, куда они вляпались. А дальше по-разному. С кого-то деньги выкачивают, заставляя обворовывать родителей. С кого-то натурой берут. И тут тоже варианты имеются. Одни становятся агентами, затягивающими в эту сеть других жертв, другие — курьерами. А третьи... они попадают в нелегальные дома развлечений. В качестве игрушек для богатых извращенцев.

Ильдар помолчал немного, тоскливо гоняя по тарелке зеленый горошек и брокколи. Есть уже не хотелось. Двойная порция стейка с овощами, да еще и салат. Это был самый сытный обед парня за всю его жизнь. Ему и половины этого хватило бы, для того, чтобы наесться. Но привычка не оставлять на тарелке ни крошки, сработала. И он начал торопливо доедать овощи. И лишь только после этого продолжил:

— Я и остальные старшие ребята постоянно объясняли тем, кто помладше, что нельзя у чужих ничего брать. Но разве до всех достучишься? Вот мы и недосмотрели.

— 'Мы' — это старшеклассники вашей школы?

— Конечно. А кто еще? Не воспитатели же. Им до нас дела нет.

— А родители?

Юноша скривился так, будто бы лимон съел. Смерил мужчину тоскливым взглядом. Но все же ответил:

— Нет у нас родителей. То есть у некоторых они имеются. Да только такие, что лучше б их, вообще, не было.

— Так это приют?

— Что-то вроде. Миссия Милосердия святой Елены — это школа для трудновоспитуемых детей и подростков.

— В которой вас совершенно не воспитывают?

— Да.

Ильдар все больше мрачнел. Однако Аверин этого, казалось-бы и не замечал вовсе. Он был погружен в свои мысли и отчего-то хмурился.

— Понятно. Разберусь. Но позже. Сначала к лечащему врачу твоего приятеля. Потом, извини, у меня свои дела. Несколько моих подопечных в крайне-тяжелом состоянии. Пока им не станет лучше, я отлучатся не могу. Но потом обязательно попробую помочь вам с бандой, если такая действительно существует, и со школой, которой нет дела до ее учеников. Полные данные этого Дениса давай, — попросил Вадим, пробегая пальцами по сенсорной панели своего комма. — Я к информационной сети клиники подключен. Сейчас оформлю запрос, и вперед — на свидание с медицинским персоналом. Ты со мной?

— А можно?

— Конечно.

— Спасибо! Я даже не знаю, как вас благодарить.

— Я еще пока ничего не сделал. И не обещаю его спасти. Может статься, что это будет мне не по силам. Но я постараюсь помочь. Тебе не за что меня благодарить

— То, что вы готовы помочь Денису — уже много. Это гораздо больше, чем сделали те, к кому я обращался до вас.

— Прекращай мне льстить. Диктуй данные.

— Денис Рижский. Двенадцать лет. Учащийся...

— Сколько лет? — оборвал юношу майор.

— Двенадцать.

Глаза мужчины сверкнули нехорошим огнем, губы сжались в тонкую линию, а черты лица как-то заострились.

Молодой человек поежился, тихо радуясь, что ярость этого военного направлена не на него, а на тех, кто не хотел лечить шестиклассника. И он почувствовал, как его отпускает. Испаряется бессильная злость на мир взрослых, которым плевать на сирот. Исчезает страх за Дениса. И впервые за все семнадцать лет жизни, в душе его зажглась надежда на то, что кто-то по-настоящему сильный, вступиться хотя бы за одного из них.

А ведь Ильдар не слишком сильно верил в то, что такой человек, как Вадим Аверин станет его слушать. Просто нужно было использовать любую возможность помочь младшему.

Попросить... это ведь не так уж и сложно. В начале. Но потом, когда от тебя раз за разом отмахиваются мужчины и женщины, теряешь веру в то, что от этого будет хоть какой-то толк.

Трое не дали ему даже озвучить слова сказать. Пятеро, ссылаясь на собственные проблемы говорили, что не могут тратить свое драгоценное время на совершенно чужих мальчишек. И это было хотя бы честно. Семеро вежливо слушали, участливо кивали и давали слово поговорить с кем-нибудь из персонала клиники о юном пациенте с интоксикацией. Но уже через минуту после окончания их разговора, забывали о сказанном.

Об майоре Аверине — герое войны молодой человек узнал случайно. Из разговора двух медицинских сестер. Одна из них делилась с подругой последними новостями:

— Да все наше отделение по струночке ходит и глаза поднять боится. Так этот майор людей запугал. Он нашему главному, говорит: 'Нужны лекарство или оборудование, все будет. Только сообщите об этом мне. Я прослежу. Но если вы моих ребят на ноги не поставите, не обижайтесь. Все связи задействую. Вас такое разбирательство ждать будет, что век не забудете'. Причем, этот Аверин не только о своей девчонке печется, а о всех пострадавших курсантах. Но какая там любовь, Лора. Какая любовь! Он, когда не третирует медперсонал, у ее кровати сидит. За руку держит.

— Вот же везет кому-то! А его невеста в жизни, такая же красивая, как на фотографиях?

— Не сказала бы. Бледная. Худющая. Груди нет. Но коса до пояса. И говорят, настоящая — не нарощенная. Кстати, Аверин сам расчесывал и заплетал. Ну, а лицо... слишком оно правильное. Как нарисованное. Я думаю ничего особенного в этой Диане Вирэн нет. Но то для меня. Мужчинам же видней. И вряд ли они со мной согласятся. Не просто же так Аверин, который мог бы любую выбрать, на эту девчонку запал? Он же не из простых. Там, знаешь какая семья? Да и сам он. Молодой. Привлекательный. Богатый.

За имя некоего майора, который беспокоится не только о судьбе своей невесты, но и других людей, Ильдар ухватился как утопающий за соломинку. В последней отчаянной надежде встретить помощь хоть от кого-то.

Вдруг военные отличаются от обычных людей? Может тот, кто видел смерть, будет ценить жизнь, пусть даже и чужого, но все же ребенка?

ГЛАВА 6

Ильдар сам не понимал зачем он увязался за Авериным. Нет бы у палаты Дениса остаться или в школу пойти. Ведь можно уже успокоиться. Теперь все будет хорошо.

Но нет же. Сел на скамеечке возле палаты в которую майор ворвался, получив какое-то сообщение. Видимо именно там лежала его невеста, которой он заплетал волосы. Как же ее зовут? Диана, кажется.

Так зачем он здесь сидит и ждет, когда майор выйдет? Спасибо сказать? Глупо. Не нужна мужчине его признательность. Ведь не для того, чтобы его считали благодетелем, он по лестницам бегал, не желая ждать лифта. Не для того звонил своему адвокату и просил его представлять интересы Дениса. Раз уж администрация школы — то есть его законные опекуны эти самые интересы представлять не собираются. Он делал то, что считал необходимым и единственно-правильным.

Но как Аверин с ними говорил! Не кричал. Не ругался. Не угрожал даже. Половина отделения педиатрии во главе с заведующим стояло, вытянувшись по струночке, и боялось дышать. А он со спокойно, с достоинством наступал, требуя правды и справедливости.

Вот глупость какая! Будто одному человеку от системы, а государственное здравоохранение, это именно система, можно добиться чего-то подобного. Хотя... смотря какому человеку. У Ильдара бы не получилось, даже расшибись он в лепешку. Так вот. Но герой войны — это не ученик Миссии Милосердия.

По началу они еще пытались хорохориться. Мол, делаем все возможное. Вас ввели в заблуждение. Пациент Рижский получил необходимое ему лечение.

Несовершеннолетних наркоманов здесь лечат. Просто не могут вылечить всех. Привозят их, чаще всего, поздно и в слишком тяжелом состоянии.

Вот посмотрите статистику. Мы за последний год спасли от интоксикации около сотни детей. Потеряли шестерых. Но, с этим ничего не поделаешь. До десяти процентов — это норма. Ах, все погибшие были сиротами или из семей, признанных социально неблагополучными? Вы уже отчеты просмотрели? Не вы, а ваш адвокат? Вот заняться человеку нечем. Ах, нет, простите. Я это о другом. Отвлекся. Ситуация кажется странным? Ну что вы! Чистой воды совпадение и никакой дискриминации. Ко всем пациентам здесь относятся одинаково. Мы это вам со всей уверенностью заявляем. И обратного вы не докажите.

И, вообще, у нас образцовая клиника. Вон на стенке дипломы висят. Процент детской смертности один из самых низких на планете. А, значит, все у нас хорошо, все у нас правильно.

Конечно низкий. Им же обратное не выгодно. Проверки начнутся. Служебные расследования. И если клиника перестанет быть 'образцовой' тоже будут проблемы. Ильдар не знал какие, но не сомневался в том, что они появятся. Может дотации получать перестанут? Может еще что?

Юноша тяжело вздохнул. Да, иногда врачи просто не могут помочь. Есть те, кому помочь попросту невозможно. Но есть и те, кого в больницах обрекают на смерть, хотя могли бы спасти.

Только не в этом главная несправедливость. Если бы врачи проявляли, пусть и преступную, но все же халатность ко всем своим больным, Ильдар смог бы это понять. И даже оправдать бы, наверное, попытался. Все мы люди, и все ошибаемся.

Кто-то из врачей вовремя не проверил состояние пациента, не дал лекарство, или дал, не рассчитав дозу. Так может у самого этого врача голова болела? Или устал он, замотался? А может его отвлек другой пациент? Всякое ведь в жизни бывает.

Но эти люди были избирательно халатны. Они позволяли себе не выполнять свой долг лишь с теми, за кем не было силы. Попробуй бросить умирать ребенка, у которого есть заботливые родители. Да его мама и папа уже через два часа всю больницу на уши поставят, в вышестоящие инстанции жалобу отправят и прессу оповестят. Как же! Их сыну или дочке своевременно не оказывают необходимую помощь. А это нарушение прав и свобод личности.

Можно подумать такие, как Денис в меньшей степени личности! Но многие почему-то именно так и думают.

— Польский, ты — псих! — послышалось в коридоре.

— Отстань Джейсон.

— Ты зачем встал? Тебе разве разрешали?

— Можно подумать, тебе разрешали, — с некоторой толикой раздражения отозвался юноша, выглядевший лишь на пару лет старше Ильдара и зло сверкнул карими глазами не то на друга, не то на врага.

— Ну, не сравнивай. У меня всего лишь сотрясение. А у тебя...

— У меня все в порядке. Я хорошо переношу лечение. И, смею заметить, именно ты вышагиваешь по стеночке и шатаешься. Причем так, что мне смотреть на тебя страшно.

— Сотрясение, — пожал плечами сероглазый парень, левый висок которого был заклеен медицинским пластырем. — О, стулья! Давай посидим?

— Ну, давай, — отозвался второй, пожалуй, даже с облегчением.

И оба молодых человека в голубых больничных пижамах, тяжело опустились на стулья прямо рядом с Ильдаром, и совершенно его не стесняясь, продолжили свой разговор.

— Хорошо. А то я устал. Смешно звучит. Прошел от силы метров сто и... устал. Не надо было так рано с постели подрываться.

— Ну, и лежал бы себе. Чего ты за мной пошел?

— Во-первых, я тоже хочу ее увидеть и убедиться в том, что она в порядке. А во-вторых, не отпускать же тебя одного. Вдруг плохо станет?

— Джейс, я понимаю, что у тебя сотрясение и, скорее всего в мозгах что-то повредилось. Но мы с тобой — не друзья. Ты, вообще, меня терпеть не можешь.

— Скажем так, — усмехнулся сероглазый. — Я пересмотрел свое мнение на счет тебя. В лучшую сторону.

— Да ну?

— Пересмотрел. Раньше ты мне казался эгоистичным мальчиком-мажором, разбалованным вседозволенностью. Сверху вниз на всех смотрел. Власти хотел. И не из каких-то благих побуждений, вроде 'сделать жизнь группы лучше', просто от скуки. Красовался дорогими игрушками, вроде этих твоих очков. К Диане приставал. Это меня особенно бесило.

— Собака ты на сене. Сам с третьекурсницей гулял, никого не стесняясь, а Вирэн ревновал. Если бы Андерс или Снежный мне такое сказали, я бы их понял, но ты...

— Да не ревность это. В обычном понимании этого слова. То есть и ревность тоже. Но не такая, как ты думаешь. Я Диану люблю. Ну, как сестру, наверное. Всегда мечтал о взрослой сестре. У меня же только маленькая. А с Лили даже поговорить толком не о чем. Мне с Даной хорошо. Спокойно как-то. А ты хотел ее отобрать. Чтобы она стала только твоей и не общалась больше ни со мной, ни с остальными ребятами. Но больше всего меня раздражало в тебе то, что ты прешь напролом. Понимаешь, что она не любит тебя, а все равно добиваешься. Зачем?

— Не привык, знаешь ли отступать.

— Самому не стыдно? Она ведь столько пережила.

— Стыдно. Сейчас. Когда я понял, до чего ее довели. И я в том числе.

— То есть тот клип?..

— Нет! Сам бы ту сволочь прибил.

— Остынь. Верю.

— На нее ведь давили постоянно. Все. Хотя говорить так с моей стороны не совсем честно. Это все равно, что снять с себя ответственность за то, что делал лично я.

— Да ничего такого ты не делал. Нет, вел себя, как последний придурок, конечно. Но твоей вины в том, что случилось нет. Она, склонна... делать глупости, когда ее загоняют в угол. И об этой ее склонности я знал. И Рей знал. А ты — нет. Но мы оба были слишком далеко и не смогли ее остановить.

— Давай заглянем к ней?

— Сейчас? Не советую. Аверин должен уже сменить восторг по поводу того, что она жива в целом, и ее пробуждения в частности, на дикую ярость. В общем, наша старшина получает заслуженный нагоняй. Потом, она заплачет и он, конечно, начнет ее утешать. Или не заплачет? Но наш Адмирал все равно начнет ее утешать. Ох, как же болит голова! И зачем я встал с кровати?

— Проведать Диану.

— Рея, вообще-то. Однако встретил тебя, упрямо ползущего в сторону ее палаты. Ну, хочешь, я приоткрою дверь, и мы на нее посмотрим? Может даже ручкой помашем, если нас заметят. Но уговор. Потом идем к Рею, а после — разбредаемся по палатам. Мне, вот, паршиво. И я сомневаюсь, что ты чувствуешь себя лучше.

— Давай.

Черноволосый поднялся с видимым трудом, однако до двери дошел достаточно быстро. Потом осторожно приоткрыл ее и отшатнулся, потому что его, как ни банально это звучало, снесло звуковой волной.

— Зачем ты полезла под пули? — кричал майор Аверин, меряя палату нервными шагами. — Ради девчонки, которую видела в первый и последний раз в жизни?

— Нет. — тихо отзывается русоволосая девушка, полусидящая на своей постели. — Со сцены обзор лучше. Это я тебе, как профессионал говорю. Не раз там стояла.

— Тебя заставили? Как-то подтолкнули к этому самоубийственному шагу?

— Нет. Я сама решила. Это давало нам шанс.

— Не тебе. Твой шанс выжить из-за этого не просто устремился к нулю, а ушел в минус!

— И что с того? Джейс. Рей. Каро. Вот им умирать нельзя никак. У них семьи есть. А я никому не нужна. Да умереть мне суждено было еще тогда... в Андорском театре.

— Я никогда в своей жизни не бил женщин, — ледяным тоном процедил Аверин. — Но как же мне хочется влепить пощечину своей невесте. Никому не нужна? Нет семьи? А как же я? Кто для тебя я, если не семья? Или обещание выйти за меня замуж для тебя ничего не значили?

— Вадим...

— Я люблю тебя. Так сильно, как, вообще могу любить. Ты — мое солнце, мой свет. Я чуть с ума не сошел, пока врачи за твою жизнь боролись. Все был готов отдать за то, чтобы ты очнулась. Просто глаза открыла.

— Вадим...

— Дура! Эгоистичная дура! Жить ей не за чем! Так живи для меня. Потому, что я без тебя жить не хочу! Не могу! Понимаешь?

Джейсон поспешно захлопнул дверь, но двое, находящиеся в палате, этого, кажется и не заметили. Но это было и к лучшему. Им нужно было о многом поговорить.

— Красивая, — восхищенно выдохнул Ильдар.

Двое пациентов клиники удивленно на него посмотрели. Они, кажется только сейчас его заметили. Юноша немного смутился. Но невеста Аверина действительно была чудо, как хороша. Ее не портила ни болезненная бледность, ни бесформенная больничная пижама, ни ужасная прическа.

Нет, возможно, майор и старался привести ее волосы в порядок, но результат был откровенно жалким. Как будто бы ребенок заплетал. Ну, или же человек, который взялся за это нелегкое дело впервые в жизни. Сам Ильдар за годы, проведенные в Миссии Милосердия под руководством девчонок, разумеется, научился за считанные минуты сооружать прически любой сложности.

Младших у них в школе принято было баловать. По мере сил и возможностей, разумеется. Мальчики, вот любят страшные истории и готовы часами глазеть на старшеклассников, играющих в футбол или волейбол. За возможность присоединиться к их команде, душу готовы отдать. А вот девочки любят ленточки, заколочки и косички, как у принцесс их сказок.

Сказки Ильдар не любил ни читать, ни рассказывать. Вот его никто и не заставлял. А с косичками он неожиданно для себя самого поладил. Даже ажурное плетение освоил. С трудом, правда.

— Без шансов, — хмыкнул Джейсон, снова присаживаясь на стул.

— Что?

— Можешь даже не смотреть в ту сторону.

— Слишком для меня хороша? — Ильдара бросило в краску.

— Дана особенная, — сероглазый усмехнулся, но как-то необидно, скорее, понимающе. — Лично я таких больше не встречал. И тут даже не во внешности дело. Характер у нее... балетный. Ни прибавить — ни убавить. С ней Аверин не всегда справиться может. А это знаешь, что за человек? Герой! Кавалер Ордена Безысходной Доблести!

— Оставь, Джейс, — закатил глаза его приятель и надменно продолжил. — Не стоит рассказывать всем подряд о собственных кумирах. Хотя, в целом, ты прав. Отбить ее у Аверина нереально. И вовсе не потому, что он — герой войны. Плевать ей на это. Просто она его любит. Не до безумия. Не самозабвенно. Ее главная страсть — балет. И это не лечится. Но любит. А наш куратор, как ты мог заметить, очень ею дорожит. Они уже помолвлены, и, как мне кажется, со свадьбой долго тянуть не станут.

— Я понял, — пробормотал Ильдар, поднимаясь. — Спасибо за информацию. И... выздоравливайте.

— И тебе удачи! — Джейсон доброжелательно улыбнулся, а потом повернулся с однокурснику, и с укоризной прошептал. — Саш, зачем ты так с ним?

— Как?

— Высокомерно. Эта твоя манера разговаривать, кстати, всех раздражает. Неужели нельзя быть проще? И почему ты считаешь себя лучше других?

— Не считаю. Просто привык общаться именно так. Учился в очень пафосной школе. Там... либо ты, либо тебя. Доброта приравнивается к слабости. Искренность считается признаком идиотизма. От того, как ты себя поставишь, зависит будут ли к тебе цепляться одноклассники или нет. А я никогда не хотел быть мальчиком для битья...

Дальше Ильдар не слушал. Он шел по коридору, стараясь выбросить из головы красивую невесту майора. Получалось, правда, это у него не слишком хорошо.

ГЛАВА 7

В кабинете заведующий отделения хирургии и травматологии было светло, уныло и как-то холодно. Вадим грешил на кондиционер, но могло статься, что от переутомления его знобило. Только бы не заболеть! Это, уж точно, будет финиш.

Мужчина, сидящий за своим рабочим столом был невысоким, грузным и каким-то беспокойным. Это выражалось в постоянно бегающем взгляде, нервных движениях пальцев и манере говорить излишне торопливо:

— Ну, чего вы от меня хотите? Чуда? Так это не ко мне, а к богу. Я обычный человек. Вы получили файл с выпиской из карты вашей подопечной. Там есть прогноз выздоровления.

— Он меня не устраивает.

— Прогноз, как правило, никогда не устраивает ни самих пациентов, ни их родных. Но я не представляю, чем могу помочь. У Дианы Вирэн не просто перелом или разрыв связок. С этим мы бы справились достаточно легко. Ситуация сложная. У нее задеты...

— Мне не нужна лекция по анатомии. Я хочу получить информацию о тех медицинских центрах, которые смогут сделать больше, чем ваш. Также мне необходимо знать, вы сделали все, что в ваших силах, чтобы ей помочь? Возможно, есть какие-то методики. Мне не важно, сколько это будет стоить.

— На данном этапе делается все, возможное, — с тоскливой обреченностью отозвался хозяин кабинета. — Как мне кажется, вы не слишком внимательно читали предоставленную вам информацию о пациентке. Мы гарантируем восстановление функционирования конечности на шестьдесят процентов. А дальше идет простая арифметика. Еще десять даст реабилитационный курс. Если девушка будет выполнять все предписания реабилитолога, разумеется. При некоторых (выше среднего) усилиях, результат можно увеличить процентов на пять-семь. Ну, и, если деньги для вас не являются проблемой, есть некоторые препараты, которые способны подтолкнуть регенерационные процессы. Но многого от них ждать не стоит. Плюс три-пять процентов к выше озвученному. Я не могу назвать такой прогноз плохим. Да, определенные ограничения появятся. Но они не помешают ей вести нормальную жизнь.

— Ее 'нормальная жизнь' — это большой балет! Не знаю, скажет ли вам это хоть что-то, но Диана получила приглашение в театр Рудольфа Кардена.

Доктор помолчал минуту, а потом неожиданно твердо:

— Я не буду говорить, что ваша невеста никогда не сможет танцевать. Вероятнее всего, сможет. Через некоторое время. Год или два. Чего ей это будет стоить, я не возьмусь даже предположить. И у меня есть некоторые сомнения в том, что эта хрупкая девочка сможет вынести такую боль.

— Она сильнее, чем кажется.

— Хорошо, если так. Но давайте не будем выдавать желаемое за действительное. Боль, которая становится твоим постоянным спутником днем и ночью, способна свести с ума кого угодно. Анальгетики перестанут действовать достаточно быстро. Но, как мне кажется, вы, памятуя о собственном опыте, догадывались о чем-то подобном. Я на своем веку повидал немало мужчин и женщин, которых на первый, и даже на второй взгляд сложно назвать слабыми. Боль их ломала в трех случаях из четырех. Мне очень жаль, что так вышло. И я, конечно же понимаю, что девочке будет тяжело смириться с этим. Но ничего уже не поделаешь.

— Что вы хотите сказать?

— Ей не удастся вернуть прежнюю форму. Нога никогда не будет слушаться ее так же, как и прежде. Даже если она сможет прыгнуть выше головы и снова научится танцевать, боюсь, этого будет мало для того, чтобы вернуться в балет. И это обернется для нее огромным разочарованием. Я редко берусь давать советы своим пациентам или их семьям. Однако мне действительно очень жаль эту девочку.

Мужчина помолчал минуту, видимо, собираясь с мыслями, а потом начал говорить, старательно отводя от майора взгляд:

— Вам лучше сделать так, чтобы она нашла себе применение вне большего балета. Пусть она рожает детей. Занимается их воспитанием. Пусть откроет балетную студию и учит ребят. Бесплатно, если уж деньги для вас не проблема. Возможно в этом она обретет новый смысл жизни.

— Я вас услышал, доктор, — произнес Вадим, поднимаясь со своего стула. — Спасибо за то, что уделили мне время.

— Нет, господин Аверин, вы всего лишь меня выслушали, не пожелав услышать. Но дело ваше. Всего наилучшего.

— Вам также.

К своей невесте мужчина пришел в самом мрачном расположении духа и чуть не взвыл от картины, представшей перед его глазами. Дана лежала на кровати, и смотрела в потолок невидящим взглядом.

— Маленькая моя...

— Уйди.

— Диана.

— Уйди! Мне нужно побыть одной.

— Почему?

Девушка, наконец, подняла глаза на вошедшего и твердо произнесла:

— Не хочу тебя видеть. Предатель! Ты все знал и ничего мне не сказал. И я, как последняя идиотка думала, что легко отделалась. Ну, подумаешь, артерия была задета. Такое ведь на раз-два лечится. Полежу несколько дней в регенираторе. Эта штука на ноге особых неудобств не вызывает. Единственное — ходить в ней нельзя. Но это же такие мелочи. И ты позволял мне прибывать в мире грез.

— А что я должен был ошарашить тебя данной новостью, только ты открыла глаза? Прости, это было выше моих сил.

— Ты бы меня простил? — Девушка смотрела на него со смесью злости и недоверия.

— Не поверишь, но, да. Я бы простил тебе молчание в такой момент.

— А у меня не получается. Ни понять, ни принять, ни простить.

— Позволишь объяснить? Я хотел сначала разобраться во всем, а потом уже поговорить с тобой. Узнать побольше о твоем состоянии, о прогнозах.

— Узнал?

— Да. Я только что вышел из кабинета заведующего отделения травматологии.

— И он, конечно, обещает полное выздоровление?

— Нет. Но и не спешит выносить приговор.

— Прямо, как ты. Ладно, Вадим. Давай закончим этот разговор. Я устала.

— Хочешь, чтобы я сейчас ушел?

— Хочу уснуть. А потом проснуться в своей комнате в Тание и понять, что весь этот ужас мне приснился. Хочу, чтобы 'Ледяное сердце' окончился бурей оваций, а не расстрелом. Хочу готовиться к постановке 'Щелкунчика'. Ждать выпускных экзаменов. Да, просто Дэна увидеть! За руку его подержать! Услышать традиционное: 'Снежинка, если не поторопишься, мы в класс опоздаем'. Хочу, чтобы все было, как раньше.

— Мне жаль. Но это невозможно. Его больше нет. И как раньше уже не будет.

— Почему? Почему его нет, а я есть? Это неправильно. Не честно. В нем всегда было столько света, радости, тепла. А во мне — нет. Даже в детстве.

— Пусть это тысячу раз несправедливо. Но раз так вышло, тебе нужно жить здесь и сейчас. Как бы ни было сложно.

Девушка помолчала минуту, словно бы раздумывая нас словами того, кто должен был стать ее мужем, а потом тяжело вздохнула и заговорила:

— Не могу. — Ее голос был тихим и слабым. — Понимаешь? Нет у меня сил на это.

— Вот отдохнешь немного и станет легче. Тебе нужно поспать.

— Я чувствую себя лебедем у которого сломали крылья. И никакой сон тут не поможет.

— Все наладится.

— Вряд ли. Я ведь не смогу больше летать. Птицы без крыльев не летают.

Вадим медленно, словно бы боясь спугнуть свою юную невесту подошел к ее кровати и сел на ее край. Взял девушку за руку и улыбнулся:

— У меня совершенно случайно завалялась парочка. Серебряных. Хочешь?

— Это шутка?

— Нет, — ответил майор, достав из внутреннего кармана кителя орден Безысходной Доблести.

Была у майора Аверина такая странная привычка носить бесценную награду именно в кармане, а не на положенном ей по протоколу месте — на груди.

— Знаешь, я много думал. О тебе, обо мне. И вдруг понял, что все изменилось. Раньше я хотел вернуть свою прежнюю жизнь. Хотел летать. Да только серебряные крылья оказались для меня слишком тяжелы. И я с ними не то что летать — дышать не мог. Не жил. Просто существовал. Без смысла и цели. Хотя за пять лет мог столько всего сделать. И ведь Катрина не раз мне об этом говорила. А я — дурак! Вцепился в прошлое к которому не было возврата.

— Вадим, но это же...

— Бери.

— Не могу.

— Бери! Тебе нужны были крылья? Вот они! Серебро высшей пробы. Самое оно для маленького лебедя.

— Но они же твои.

— Только мне они не нужны, — сказал мужчина, вкладывая орден в руку Дианы, — Я решил на земле жить. А на небо лишь изредка любоваться. Если время на это найду. Как все немного успокоится, позвоню Катрине. Она с удовольствием подскажет, с какого бока мне подойти к Миссиям Милосердия.

— Почему именно она? И что такое Миссии?

— Моя подружка детства только с виду нежное создание. На самом деле она железной рукой правит несколькими благотворительными организациями и занимается политикой. И, думаю, Кати с удовольствием примет в свою команду одного отставного офицера. А Миссии Милосердия занимаются детьми, оставшимися без попечения родственников. Это школы-интернаты для сирот. Но давай я тебе потом об этом расскажу?

— Ладно. Ты, наверное, устал? У тебя глаза красные.

— Ужасно.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Не беспокойся. Я в порядке. А отдыхать некогда. Думаешь, ты одна в растрепанных чувствах находишься? Скажу тебе по секрету, нет. Все наши не в себе. Самые адекватные на данный момент — близнецы Снежные. Ну, и Каролина, пожалуй. Рей и Джейс мучаются угрызениями совести, что тебя не спасли. Тео сидит мрачнее тучи. Размышляет. О чем? Даже Мария не в курсе. Но чует мое сердце, ничего хорошего этот умник не надумает. Сашка какой-то вялый. Джейсон пытается его расшевелить, но получается это у него плохо. Но больше всего меня беспокоит Талин.

— А что с ним?

— Надумал уходить из Артена и переводиться в медицинский институт.

— Это разве плохо?

— Нет. Но я не думаю, что это обдуманное и взвешенное решение.

— Так у него еще будет время все обдумать и взвесить. В середине учебного года его все равно никто никуда не переведет.

— Да. Ты права.

— Вадим, а может ты хоть пару часов поспишь? Мне на тебя смотреть страшно. Хочешь -ложись рядом. Мы здесь и вдвоем поместимся. Я тебе половину подушки отдам. И даже одеялом поделюсь. Ну, иди ко мне.

Майор молчал, пытаясь найти в себе силы для того, чтобы отказаться от этого в высшей степени заманчивого предложения. Но искушение было слишком велико. И он ему поддался. Заснув, кажется, даже раньше, чем его голова коснулась подушки.

ГЛАВА 8

Пробуждение было неприятным. Голова болела. Тело ломило. Мужчина застонал, но это не помогло. Кто-то продолжал настойчиво трясти его за плечо.

— Вадим, ну, проснись, — явственно всхлипнула Диана. — Пожалуйста.

— Сейчас встану, — майор и закашлялся.

— Нажми на кнопку вызова врача. Она слева от тебя. На стене. Я не дотягиваюсь. Только нажми и все.

Майор Аверин подскочил, как ужаленный. Его девочке плохо, а он... мало того, что ничем не помог, так еще и мешает. Вот дернул его черт заснуть рядом с ней. Дурак! Какой же он дурак!

— Маленькая моя, подожди минутку, — прохрипел мужчина, несколько раз нажимая на кнопку вызова. — Доктор сейчас будет. Тебе сильно плохо? Что-то болит?

Но его Диана совсем не выглядела страдающей от боли. Испуганной? Пожалуй. И немного рассерженной. Странно. От чего так? Девушка схватила его за запястье и с неожиданной силой потянула к себе.

— Сядь немедленно! Ты зачем вскочил?

— Тебе же плохо.

— Нет. Я в порядке. А ты весь горишь. Это тебе плохо, Вадим.

— Все нормально.

— Серьезно? — В голосе девушки было столько яда, что не заметить его не смог бы даже последний идиот, коим майор Аверин не был. — Может быть ты еще и чудесно себя чувствуешь?

— Сказал бы, но моя ложь лишь обидит тебя, а не успокоит. Диана, мне нехорошо. Признаю. Но бывало и хуже. Прекращай панику. Подумаешь, температура. Простыл, наверное.

Мужчина тяжело вздохнул и присел на край кровати. Диана тотчас же вцепилась своими маленькими пальчиками в его ладонь. Вадим часто слышал, будто бы близость любимого человека способна исцелять, но относился к подобной идее с некоторой долей здорового скепсиса. Майор Аверин был слишком рационален, чтобы верить в романтические сказки... раньше. До того, как сам влюбился.

А теперь он понимал, насколько ограничен был раньше. Ведь одна только мысль о том, что его девочка здесь. Живая. Пусть и не совсем здоровая. Но вот она. Рядом. Так близко, что стоит немного податься вперед и попадешь в нежные объятия его маленькой балерины. И голова отчего-то болит меньше. И на ломоту в теле почти уже не обращаешь внимания.

— И что у нас тут случилось? — Врач — еще совсем молодая женщина с толстой соломенной косой вошла с палату без стука. И выглядела она при этом не слишком довольной. Скорее даже раздраженной. — Мисс Вирэн вам вкололи такую дозу обезболивающего, что вы не то, что дискомфорта — ног чувствовать не должны.

— Со мной все в порядке, — торопливо заговорила Диана. — А вот у него температура поднялась.

Женщина еще раз смерила их обоих недовольным взглядом. Тяжело вздохнула, но все же направилась к Вадиму. Приложила сканер к его шее. Провела по глазам. Потом прошлась им по его груди, остановившись в районе солнечного сплетения. Вытащила из кармана небольшой планшет и углубилась в чтение.

— Последствия стресса. Переутомление, — чопорно констатировала врач. — Господин Аверин, вам надо себя беречь. Отдыхать. В более подходящих для этого условиях, разумеется. Я рекомендовала бы вам сейчас отправиться домой и хорошо выспаться.

Мужчина бездумно кивнул, не имея, впрочем, ни малейшего желания следовать данным рекомендациям. То есть он, конечно же понимал, что выспаться надо. Но оставить Диану одну сейчас не мог. И даже не потому, что она так уж в нем нуждалась. Вирэн всегда была самодостаточной. Как многие брошенные дети. А уж провести ночь в одиночестве она вполне способна. И отпустит его с легкостью, сказав легкомысленное: 'До завтра'.

А он не сможет повторить этот подвиг. По крайней мере сейчас. Пока в его памяти свежи образы пережитого накануне ужаса. Сколько раз в своих мыслях он уже успел похоронить это голубоглазое чудо за те часы, когда о ее судьбе ему не было ничего известно?

И даже сейчас, когда все, можно сказать, позади, его сердце сжимают ледяные тиски страха. И вины. За то, что упустил, не сберег.

— Господин Аверин, вы меня слышите? — спросила женщина, возвращая планшет в карман халата.

— Слышу. Но уехать из больницы не могу. По личным причинам.

— И палату пациентки Вирэн вы по этим же личным причинам покидать откажетесь?

— Да.

— Но вам нужно отдохнуть, — принялась уже уговаривать его врач. — И выбранное вами для этого место, скажем так, я удачным назвать не могу. Больничные койки рассчитаны на одного человека, а уж никак не на... семейные пары.

— Я понимаю.

— Если вы не думаете о собственном здоровье, подумайте о девушке. Ей вряд ли удобно спать с вами. И я сейчас говорю не о элементарных приличиях, а о более прозаических вещах.

— Меня все устраивает, — Дана прожгла золотоволосую женщину сердитым взглядом. — Мой жених спать мне не мешает. А я не мешаю ему. Об 'элементарных приличиях', как вы выразились, мы сейчас думать не склонны. И, полагаю, вы понимаете, почему.

— Распоряжусь, чтобы в палату привезли еще одно спальное место. — Сладко пропела блондинка, впрочем, позволив себе неприязненный взгляд в сторону пациентки. — Раз уж ваши нежные чувства не позволяют вам расстаться даже на несколько часов.

— Да. — Майор Аверин тоже умел быть язвительным. — Будьте так любезны.

Видимо данная особа была ярой блюстительницей нравов. Вторую постель поставили в палату менее, чем через десять минут. И Вадиму пришлось перебраться туда. Делал он это с явной неохотой. Рядом с Дианой ему было спокойнее.

Мужчина даже опасался, что не сможет уснуть. Но усталость взяла свое. Глаза сами собой закрылись, стоило только ему прилечь. Да только спал он как-то беспокойно. Всю ночь ему всякие ужасы мерещились. Он даже пару раз вставал, чтобы подойти к спящей девушке.

Утреннее пробуждение можно было назвать почти приятным. Вадима не знобило. Ломота в суставах почти исчезла. Да и голова уже не раскалывалась от боли. А вот нервы по-прежнему оставались натянутыми, как гитарные струны.

И какой-то белобрысый тип в ядовито-зеленой майке, сидящий на краю кровати Даны — спиной к нему, его душевному спокойствию не способствовал. Как и не способствовал огромный букет алых роз в руках у его невесты.

— Доброе утро, — тепло улыбнулась ему девушка. — Как ты себя чувствуешь? Это мы тебя разбудили?

Но потом тип, вызвавший у майора столько негативных эмоций обернулся и с доброй усмешкой произнес:

— Сюрприз! Пока ты спал я уже успел познакомиться со своей новой сестренкой. И был совершенно очарован.

— Привет, Стас, — Вадим вымученно улыбнулся.

— Ты прости, что без предупреждения, но на мои звонки ты не отвечал.

— Да, что ты?! Но я очень рад тебя видеть.

— Это хорошо. Потому что мне придется здесь немного задержаться.

— Почему?

— Тебе понадобится моя помощь. Поэтому я взял на работе небольшой отпуск и рванул сюда. Правда, не один, а с Лелиан. Это моя новая девушка. Но о ней расскажу позже.

— Я за эти дни отстал от жизни?

— Можно сказать и так. Хотя, пока ничего такого уж страшного не произошло. И, надеюсь, не произойдет.

— А поподробнее.

— Может сначала умоешься и выпьешь кофе?

— Нет.

— Это ты зря.

— Стас, не томи!

— Ну, как скажешь, — достаточно легко согласился мужчина. — Во-первых сюда на всех порах мчатся твои дед и мама. С разными, правда, намерениями. Тетушка решила уберечь единственного сына от большой ошибки. Полковник, как и я, просто решил тебя поддержать. Ну, и призвать невестку к порядку.

— Ладно, с этим разберемся. Что еще?

— Из твоей милой невесты в глазах общественности сделали чуть ли не мировое зло. И жить ей с таким клеймом будет непросто.

— А если ближе к делу?

— Я знаю, как обратить этот процесс вспять.

— И как же?

— Нужно превратить ее в национальную героиню. И мы можем сейчас это сделать. Для этого я и прихватил с собой Лелиан.

— Извини, Стас, я по-видимому еще не проснулся. Поэтому и не могу понять, о чем ты мне сейчас говоришь. Давай мы продолжим за чашечкой кофе в местном кафе?

— Как скажешь.

Девушка нахмурилась. Смерила тяжелым взглядом сначала жениха, а затем и его двоюродного брата. Мужчины сделали вид, будто бы собираются обсудить погоду. И Диана не выдержала:

— Если я правильно понимаю, за чашечкой кофе вы будете говорить обо мне. Вадим, тебе не кажется, что и у меня есть право в этом разговоре поучаствовать. Так что, извини, но никакого кафетерия. Говорите здесь.

Мужчина тяжело вздохнул. Ну, что стоило Станиславу немного придержать язык? Теперь же этот категоричный ребенок теперь ни за что не выпустит их из поля зрения, пока не узнает все. А его родственник хоть и отличный парень, но тормозов у него нет. Он из самых лучших побуждений такое предложить может, что и словами не описать. Цензурными. А при дамах майор Аверин не выражался. Принципиально.

— Ладно, рассказывай сейчас.

— От любви до ненависти — один шаг. От ненависти до любви — два. Общество сейчас взбудоражено. Четыре теракта за последние полгода. Причем, три атаки направлены на детей — наше будущее. И только последняя акция Белого Пути была, ну не то, чтобы предотвращена, но тут толь потери сведены к минимуму. И благодаря кому?

— Там была не только я.

— Да. И это даже хорошо. Девять героев смотрятся все же солиднее, нежели один. И замолчать такое сложнее.

— Допустим, — протянул Вадим, массируя виски. — А при чем здесь твоя новая подружка?

— Она популярная ведущая и очень талантливый журналист. Сценарии к своим передачам пишет только сама.

— Нет! — отрубил майор.

— Я за нее ручаюсь.

— Нет!

— Вадим, про твою юную невесту будут писать. И передачи снимать будут. От этого уже не уйдешь. Но сейчас мы еще можем навязать им свои правила. И преподнести все произошедшее так, чтобы это не навредило Диане. Или ты мне не веришь?

— Стас, ну, не начинай. Я тебе верю, а этому твоему дарованию от журналистики — нет.

— Ты же знаешь, для меня семья — это святое. Я никогда не сделаю ничего, что сможет навредить моим близким. Лелиан — талантливый журналист. Да. Но еще и неплохой человек. Мы с ней не первый год знакомы. И все, о чем она в своей передаче расскажет, пройдет жесткую цензуру.

— Не убедил.

— Вот же упрямец! — Стас демонстративно отвернулся от родственника и диалог начал вести исключительно с Дианой. — Сестренка, как ты его терпишь?

— Люблю, — улыбнулась девушка.

— Никакой любви не хватит, если он будет так вести себя с тобой. Мне-то что? Я человек привычный. Всю свою сознательную жизнь его знаю. Да, и несознательную тоже. Мы познакомились еще во младенчестве. Правда, подружились чуть позже. Родители рассказывали, что мы лет до шести дрались не переставая. Я этого, если честно, не помню. Но меня его категоричность и ослиное упрямство доводили до крайности. А его бесило, и надеюсь, все еще бесит моя способность игнорировать людей.

— Его сложно игнорировать.

— Да ладно тебе. Просто не смотри в его сторону и говори со мной. Пять-десять минут, и он будет готов к конструктивному диалогу.

— Думаешь?

— Проверено опытным путем. А пока я расскажу тебе о Лелиан. Она — мой друг.

— Ты же сказал, что она — твоя девушка.

— А это как-то мешает ей быть моим другом?

— Не знаю. Нет, наверное. Каждому свое.

— Вот! Я сразу почувствовал, что ты наш человек. Вы с Лел сойдетесь характерами.

— Надеюсь.

— Даю гарантию.

— Хорошо, если так. Потому, что мне хочется рассказать правду. Хотя бы раз. Может это хоть немного разбавит светом ту тьму лжи, которою про меня говорят? Так ведь просто невозможно жить.

Стас замялся. Отвел глаза. Закусил губу, словно раздумывая, стоит ли говорить об этом, но потом все же решился:

— Правду за тебя уже рассказал один человек. Конечно, не всю правду, а только малую ее часть, но тьма уже разбавлена. По сети бродит получасовой фильм. Снял его какой-то подросток, как творческий проект. Популярность этот ролик набирал медленно, но сегодня он в топе самых популярных видео.

— 'Судьбы ненужных детей'? Фильм так называется?

— 'Академия ненужных детей'. И я не рекомендую тебе смотреть его сейчас. До мурашек пробирает. Даже не самым впечатлительным хочется плакать. Так что давай чуть позже. Тебе нельзя нервничать.

— Это же фильм обо мне. Я даже помню, как мы его снимали.

— Вот просто поверь. Сейчас его смотреть — не лучшая идея. Сначала хоть немного приди в себя.

— Да я в порядке. Честно. Не надо пытаться оградить меня от всего на свете.

Стас несколько скептически оглядел девушку с ног до головы и был вынужден признать, что она если и не в порядке, то очень к этому состоянию близка. Взгляд твердый. Губы растянуты в ироничной полуулыбке. А плечи гордо расправлены.

— Да, Вадиму я позволяю себя опекать, но это еще не значит, что у кого-то из членов его семьи есть такое право.

— Ох и весело же вы будете жить! — протянул блондин ни к кому особенно не обращаясь. — Найдет же коса на камень.

— Полагаешь, нам будет сложно вместе? — искренне полюбопытствовала Диана.

Но ответил ей не Станислав, а совсем другой человек. Константин Аверин, никем не замеченный, стоял, опершись о дверной косяк и улыбался.

Этот несгибаемый человек очень любил обоих своих внуков. И Вадима, и Стаса, который ему был по сути чужим. Ведь он — племянник его невестки. Но мальчишка вырос у него на глазах.

Поэтому полковник Аверин невероятно гордился и Видимом, и Стасом. А также, как и любой дед, страстно мечтал о правнуках. И его на самом деле мало заботило, станут ли они продолжателями военной династии. Главное, чтобы они были хорошими людьми. Честными. Благородными. И упорными в достижении целей. Конечно, от правнука-адмирала, он бы ни за что не отказался. Хотя, правнучка-адмирал, тоже невероятный объект для гордости. Ни у кого из его приятелей-сослуживцев такой нет.

— Двум сильным людям всегда тяжело быть вместе. Тяжело подстраиваться, прогибаться, идти на уступки. Но чем больше сил и старания мы вкладываем в отношения, тем больше ими дорожим.

ГЛАВА 9

В тот день, когда Дана познакомилась с дедом своего куратора ей было не до анализа его облика. Она даже особого сходства между ними не заметила. Это если о внешности говорить. Характеры — дело другое. Тут сразу в глаза бросалась что яблочко от яблоньки упало недалеко.

А сейчас, когда она смотрела на полковника Аверина, так сказать, в живую, сами собой находись какие-то черточки Вадима. Тот же наклон головы. Та же привычка сдержанно улыбаться, не обнажая зубов. Ну, и разумеется, выправка потомственных военных. Куда же без нее? И от этого на душе у нее становилось спокойнее. Девушка нацепила на лицо самое приветливое выражение и с достоинством произнесла:

— Доброе утро.

Чего ей, собственно, бояться? Даже прошлую их встречу Диана не робела. Наговорила, правда, лишнего. Но это же было до того, как они начали встречаться.

Сейчас же рядом с ней Вадим. И он ее в обиду не даст. Никому. В этом девушка была абсолютно уверена. К тому же настроен полковник достаточно дружелюбно. Иначе не было бы этих мягких ноток в голосе.

Но Аверин-старший на приветствие не отреагировал. Лишь бросил на внука укоризненный взгляд. Тот нахмурился явно не понимая, чего родственник от него ждёт.

Константин Аверин демонстративно откашлялся.

Драматическая пауза затягивалась. Девушка уже жалела, что вообще открыла рот. Стас судорожно пытался сообразить, чего дед от них хочет. Тогда как Вадим не имел ни малейшего желания начинать день с разгадывания ребусов и всем своим видом демонстрировал полнейшее безразличие к ужимкам старика.

Молчаливое противостояние длилось минуты две, а потом полковник не выдержал:

— Мой внук соизволит сегодня официально представить свою невесту или нет?

— Можно подумать вы не знакомы.

— Я сказал: 'Официально'.

Вадим закатил глаза, но воле главы, все-же, семьи подчинился. Подошел к девушке взял ее за руку и торжественно провозгласил:

— Сэр, позвольте представить вам мою избранницу Диану Вирэн. Диана, познакомься. Это мой дед Константин Аверин.

Старик с самым невозмутимым видом накрыл своей ладонью переплетенные пальцы жениха и невесты, произнеся, вполне традиционную фразу:

— Благословляю вас дети.

Выдержав двадцатисекундную паузу Аверин старший заговорил уже совершенно другим тоном:

— Мне очень нравится идея Стаса перехватить инициативу и представить факты так, как это выгодно нам.

— Допустим я соглашусь что в ряде случаев лучшая защита — нападение, — тихо проговорил Вадим, потирая переносицу. — Но далеко не всегда такая стратегия приносит положительные результаты. Кто поручится что это не обернется против Дианы?

— Никто, — спокойно ответил полковник. — Против неё попытаются обернуть и ее слова, и ее молчание. От этого никуда не денешься, но мы можем направить поток народного негодования от неё — в сторону тех, кто действительно виноват в случившемся. Белый путь ведь не вчера зародился. Этой пакости уже лет тридцать. И давить ее надо было в зародыше. Но налетели правозащитники. Начали обвинять в религиозной нетерпимости всех, кто выступал за признание данного учения радикальным и общественно опасным, а саму организацию тоталитарной сектой. При том, что все основания для этого... — пламенную речь мужчины оборвал короткий звонок.

Полковник пробормотал: 'Прошу меня простить' — и вышел из палаты. Вадим помедлил около минуты и пообещал вскоре вернуться, выскользнуть следом. Диана, оставшись наедине с двоюродным братом жениха нейтрально поинтересовалась у него:

— Когда ты познакомишь меня с твоей подругой?

— Да хоть сегодня. Мы можем для начала обсудить сложившуюся ситуацию и набросать план действий

— Хорошо. Но ты не думаешь, что перед тем как мы начнем что-либо планировать, мне следует узнать, чего ждут от меня все те, кто смотрел 'Академию ненужных детей'?

— Брат меня убьёт.

— Он не узнает.

— Ты сама в это веришь?

— Ладно он узнает, но это меня не остановит. Я всё равно посмотрю этот фильм.

— И как часто Вадим уступает твоим желанием, а не заставляет подчиниться собственным?

Диана нахмурилась. Стас ответил ей обворожительной улыбкой.

— Мы сейчас об одном человеке говорим? Вадим ни разу не сделал ничего, что противоречило бы моим желанием. И никогда ни к чему не принуждал.

— Рад это слышать. Однако я знаком с ним дольше тебя. Знаю о его достоинствах и недостатках. Он сильный. Достаточно властный. А ты в сравнении с ним наивный и очень мягкий ребенок. Не думай. Я не считаю, что это плохо. Даже, наоборот. Ему нужна именно такая девушка. Красивая, умная, стойкая, и самую малость не приспособленная к обычной жизни. У него гипертрофирован инстинкт защитника. С другой стороны, Вадим порой бывает слишком жестким и напористым. Особенно, если считает, что прав.

— Я знаю. Однако в своем стремлении оградить меня от всех горестей мира, он пока не переходит граней разумного. Надеюсь, так будет и впредь.

Стас пожал плечами.

— Он мой брат. Я его люблю и уважаю. Но Вадим очень сложный человек.

— Никто и не собирается записывать его в святые. Полагаешь, он разозлится? Ну, и пусть. Я этого не боюсь. Что он мне сделает? Накричит? Объявит бойкот и весь день не будет со мной разговаривать? Переживу.

— Он разозлится на меня.

— Как мне показалось, тебя это также не особенно пугает.

— Так спешишь поскорее приступить к возвращению своего доброго имени?

— Нет. На самом деле мое доброе, как ты выразился, имя волнует меня еще меньше гнева Вадима. Просто хочу посмотреть на ту прежнюю Диану Вирэн. Вспомнить времена, когда я была счастливым беззаботным подростком. И увидеть Дэна.

— Даниила Милина?

— Да.

— Понимаю. — Стас закусил губу, но все же спросил. — Ты очень по нему скучаешь?

— А разве может быть иначе? Дэн — немного не та тема, которую я готова обсуждать сейчас.

— Конечно. Прости. Я ведь на самом деле немного не это хотел сказать. Сестренка, постарайся не воспринимать близко к сердцу то, что услышишь. Смерть того мальчика, и всех остальных ребят — это, конечно, трагедия. Однако ты жива. Рядом с тобой Вадим. А живое — живым. История не имеет сослагательного наклонения. Думать о том, что там могло бы быть, останься Даниил в живых, просто бессмысленно.

— Ты говоришь странные мне вещи, — сказала Диана поежившись.

— Да. Есть за мной такой грех. Извини.

— Так ты дашь мне планшет? Мой — в академии. А комм... не знаю, где он. Но скорее всего почил смертью храбрых.

— Ладно, — отозвался Стас немного натянуто. — Держи. Вечером заберу. Не прощаюсь.

— Спасибо.

И только за мужчиной закрылась дверь, девушка нетерпеливо схватила планшет, который ее будущий родственник оставил на тумбочку возле ее постели. Коснулась сенсорного экрана кончиками пальцев, активируя голосовой поиск и четко произнесла:

— 'Академия ненужных детей'. Фильм.

Под 'Зиму' Вивальди замелькали картинки. Вот парк со скамейкой на которой сидит девушка, в которой Диана с некоторым трудом узнает себя.

Вид на комплекс Академий с пригорка на котором растет старая ель.

А это младших стройными рядами ведут на экскурсию в город.

Улыбающийся Дэн в черной рубашке и брюках посреди коридора, а вокруг него стайка девочек в белых платьях. Традиция длинной в целое столетие. Таковы цвета последних двух курсов. Мечта более юных учеников. Гордость старшеклассников.

Маэстро Горский, спускающийся по ступеням в холл. Он одной рукой держится за перила, а в другой сжимает трость с серебряным набалдашником.

И череда лиц. Веселых. Грустных. Задумчивых. Мечтательных. Хмурых.

— Таний, на самом деле, не просто академия классического балета. Это мир ненужных детей, — звучит за кадром ее собственный голос. — Родители от меня отказались. В их сердцах не было места для дочери.

— Старание, дисциплина и самоотдача — это три столба на которых держится наш мир, — послышался тихий голос Даниила. — Мы — новое поколение, те, кто будет писать историю балета, как искусства. А вот напишем мы слово, строчку или главу будет зависеть исключительно от нас.

— В нашем классе трое ребят учатся. У них есть и мамы, и папы. А от сирот они мало чем отличаются. Эти 'родители' скинули детишек в элитную академию и продолжают радоваться жизни. Лишь звонят иногда. По праздникам. Частенько забывая даже о днях рождения собственных отпрысков.

— Мы делаем мир светлее и ярче. Наверное, в этом есть какая-то высшая справедливость дети, ненужные своим родителям оказались нужны целому миру. Но у этого есть вторая сторона. У нас украли детство. Оно принесено в жертву будущей профессии. Для учеников Танийской Академии нет места не то, что играм и общению со сверстниками. В ней нет места даже отдыху. Я последние лет пять мечтаю просто выспаться. И прожить хотя бы один день вне этих холодных стен.

Как оказалось, Франц не врал, когда говорил, что у него нет плана, но есть талант. Собрать фактически из обрывков фраз, фактически, диалог — это еще суметь надо.

Но вот что странно. Даниил тихо ненавидел туманы и вечную сырость этого города. Их учебное заведение, полное безразличных взрослых, которым никогда не было дела до твоих мыслей и желаний, так же добрых чувств у него не вызывало. Тот факт, что преподаватели тебя просто личностью — человеком не считают, его ужасно злило.

'Какой материал', — часто говорила Мадам Желис. И от этих слов Дэн готов был на стенку лезть. Но в адрес их академии он, на памяти Дианы, не сказал ни единого дурного слова. Да и жаловаться Милин не любил. А тут разоткровенничался...

Дана же искренне любила Таний. Однако отзывалась об академии достаточно холодно. И в выражениях особо не стеснялась. Она, если ее спрашивали о системе ценностей их учебного заведения и моральных качествах преподавателей, говорила, как есть, а не как положено. Только мнением ее особо никто не интересовался.

Учителя в большинстве своем предпочитали слушать подлиз вроде Евы или Рианы. С одноклассниками, так уж вышло, Диана не смогла сойтись достаточно близко. И семь лет совместной учебы ей в этом не помогли. Лишь Дэн оказался приятным исключением из этого правила. Возможно виной этому была разница в возрасте. Девушка ведь была младше остальных ребят на полтора-два года. Возможно причиной являлся ее не слишком общительный характер. Но сама она полагала, что здесь сыграла свою роль зависть, с которой не все юные балерины могли справиться. А это сложно — поддерживать отношения с человеком, который наблюдает за твоими успехами с ревнивым раздражением. И если не открыто, то в глубине души желает, тебе оступиться. Чтобы занять твою ступеньку в жесткой иерархии балетного класса.

В атмосфере непримиримого соперничества за звание лучшего ученика или ученицы, старательно подогреваемого преподавателями, сложно дружить. Особенно если природа одарила тебя более щедро нежели остальных.

— Я сначала не поверил тому, что о Танийской Академии классического балета рассказали мне Даниил Милин и Диана Вирэн, — теперь за кадром слышался голос самого Франца. — Думал: 'Они преувеличивают'. А теперь понимаю. Эти ребята рассказали лишь малую часть из того, что могли.

Теперь на экране полыхал их с Дэном танец. 'Юноша и Смерть' — вообще, очень яркая, эмоционально насыщенная постановка. И далась она им в тот день удивительно легко. Ни одной помарки. Ни одного лишнего жеста или взгляда. Все именно так, как должно было быть.

— Дети, — Снова голос Франца. — Здесь всего лишь материал, который преподаватели старательно превращают в идеальных актеров балета. Причем, совершенными должны быть не только грация и пластика, но также внешность и репутация. В Таний просто не берут непривлекательных детей, сколько бы талантливы они не были. Факт. А еще отсылают с глаз долой тех, кто вольно или невольно оказался втянут в скандал. И Диана Вирэн — яркий пример их политики. 'Ее отчислили за профнепригодность', — скажите вы. Нет, возможно кто-то не обремененный интеллектом в это и поверит. Но я сейчас обращаюсь к тем, кто умеет видеть и делать из увиденного выводы. Посмотрите, как она танцует. Просто посмотрите. Возможно тогда пелена лжи спадет с ваших глаз. А чтобы процесс прошел легче, предлагаю послушать рассказ о ней того, кому не было резона лгать. Дамы и господа, Даниил Милин — ученик Танийской Академии классического балета, трагически погибший при захвате Андорского театра адептами Белого Пути. И его рассказ о Диане Вирэн. И, приятного просмотра. Эта постановка достаточно хороша, чтобы досмотреть ее до конца. 'Юноша и Смерть' в исполнении Милина и Вирэн.

— Она особенная. Таких, как Дана нет и никогда не будет. Я влюблён в ее упорство, трудолюбие и стойкость, влюблён в её талант и внутренний свет. Нравится ли мне она, как девушка? — голос Дэна дрогнул. — Можно я не буду отвечать на этот вопрос? Моя Снежинка такая же сумасшедшая как я сам. Мы живем балетом, живем ради балета. Но она ещё ребёнок. Выглядит почти, как взрослая. А в голове музыка, список неразлучных вариаций и совершенно нет места романтическим отношениям. Если честно в ее голове всему, что не связано с балетом, просто, нет места. И нет сил ни на что кроме него. Она в городе была в последний раз два месяца назад. И то, я ее фактически заставил со мной погулять. Дана постоянно работает. Класс. Занятия. Факультативы. И никакой личной жизни. Мне иногда кажется, что ей тринадцать, а не семнадцать. Я сейчас не про интеллект, а про эмоциональное восприятие мина говорю. Она тихая, добрая девчонка, которой тяжело выносить несправедливое отношение, и неважно, направлено оно на нее или на кого-то другого. Дана совершенно не умеет врать и даже лукавить. Молчать Снежинка тоже не умеет. Так обычно ведут себя подростки. Иногда мне очень хочется, чтобы она повзрослела и посмотрела на жизнь и окружающих ее людей другими глазами. Потом понимаю, как это низко с моей стороны. Взрослеть всегда больно. А я ведь меньше всего на свете хочу, чтобы моей маленькой, хрупкой девочке что-то причинило боль.

Дэн замолчал. И ничто уже не отвлекало девушку от их танца. Не последнего, конечно. Но не менее дорогого ее памяти.

А вот, что ей хотел сказать перед своим уходом Стас она так и не поняла.

Или не нашла в себе сил задуматься об этом?

ГЛАВА 10

Подслушивать за старшими нехорошо. Эту прописную знает каждый малыш. Вот только майор Аверин давно вышел из детского возраста. А тут такой случай. Святой бы не удержался.

Сильвия и Константин беседовали в алькове, стоя по разные стороны от разлапистого фикуса с немного пожелтевшими листьями. Охрана полковника — два хмурых парня в строгих черных костюмах стояли неподалеку и притворялись глухими. Но их присутствие само собой отсекало посторонних, желающих погреть уши. Особо любопытным ребята могли и помочь удалиться.

Но наследник их патрона к 'посторонним' не относится и облечен абсолютным доверием их нанимателя, что было накрепко вбито в их головы. Поэтому присутствие Аверина-младшего они просто проигнорировали. Ну, мало ли почему он тут стоит. Может по просьбе полковника. И, вообще, дело охраны — обеспечивать безопасность, а не лезть с семейные разборки.

Его мать убеждала деда в том, что Вадима нужно оградить от юной, но пронырливой особы, которая непременно сломает ему жизнь.

Самое страшное во всей этой ситуации было то, что Сильвия действительно верила в свою правоту и искренне желала сыну добра. Но как все недалекие люди, скорее вредила, нежели действительно помогала. И хотя попытки родителей переделать жизнь детей на свой лад никогда ничем хорошим не кончаются, мало у кого хватает ума понять это и вовремя остановиться.

— Они действительно любят друг друга, — терпеливо увещевал полковник.

— Нет. Вот у нас с Андреем все было по-настоящему!

— У моего внука и его малышки, значит, понарошку? Сильвия, в своих высказываниях переходишь ту грань, к которой не то, что любящей, а даже адекватной матери лучше не приближаться. У тебя нет права давать оценки их чувствам. Нет права судить, и уже нет права что-то решать. Вадим твой сын, но уже не твой ребенок. В первую очередь это взрослый и сильный мужчина, который будет защищать свою женщину.

— От меня? Вы на это намекаете?

— Я прямым текстом говорю. Держись подальше. Не лезь в их отношения. Не трогай Диану. Затеешь с ней ссору — дорого заплатишь. И разбираться, кто из вас виноват: ты или она, Вадим не станет. Терпение моего внука и так на пределе. Он со свойственным ему великодушием многое тебе спускал. Но слезы своей будущей жены не простит никогда. Помяни мое слово. Хочешь знать почему? Она, в отличие от тебя, все еще ребенок. Одинокий, брошенный всеми. А теперь еще и не совсем здоровый.

— И вы считаете, что этот ребенок — достойная партия для него? Ему нужна взрослая, разумная женщина, а не девочка, ровесницы которой еще в куклы играют. Что она может дать ему?

— Семью.

— Можно подумать! Ей хоть слово такое знакомо?

— Сильвия, а твоему сыну это слово знакомо? Он рос без отца. А мать его воспитанием почти не занималась. Сначала ты пребывала в депрессии из-за смерти Андрея. Потом ударилась в светскую жизнь. Ему наставники из кадетского корпуса подарили больше заботы и внимания, нежели собственные родители. У Вадима больше общего с воспитанницей Танийской Академии, чем с девушкой из полной семьи. Так уж вышло.

— Если бы Андрей не умер...

— Если бы Андрей не умер, мы бы с тобой этот разговор не вели.

— Возможно в этом вы правы. Но я считаю... — гневно взирая на свекра воскликнула женщина.

— Считай, что хочешь, только молча, — отрубил полковник

— Почему?

— Ну, я же свое мнение на твой счет сыну не озвучивал. Хотя от вашего брака был, скажем так не в восторге. Мне хотелось видеть рядом с сыном другую женщину. Сильную. Стойкую. Умную. А не бесхарактерную клушу, у которой собственное мнение появилось только к пятидесяти.

Лицо Сильвии вытянулось, а нижняя губы затряслась.

— Ах, да, — полковник лишь зло усмехнулся. — Тебя ведь я тоже на сей счет просвещать не стал. Принял, как родную дочь. Заботился. Даже когда Андрея не стало, ты не в чем не знала отказа. Так почему я это делал? Рассказать? Потому что уважал своего сына и его выбор.

— Но...

— Никаких 'Но'. Ты на них просто не имеешь права. И, вообще, чего это ты развела такую активность в плане устройства его личной жизни? Своей мало? Так роди еще одного ребенка. Возраст пока еще позволяет. И занимайся им, раз уж так хочется кого-нибудь повоспитывать и направить на путь истинный. А Вадима не трогай. Раньше надо было. Сейчас ему впору своих детей заводить. И, Сильвия, если узнаю, что ты меня не послушалась... горько пожалеешь. Слово даю.

— Я все поняла, — ответила женщина испуганным шепотом.

— Тогда тебя никто не задерживает. Рекомендую вернуться в отель. Отдохнуть. Переодеться. А во второй половине дня вернуться с цветами, чтобы пожелать скорейшего выздоровления своей будущей невестке.

— Да, конечно, — испугано пролепетала женщина. — Вы правы. Конечно же. Я так и сделаю.

Далее скрывать свое присутствие мужчина посчитал бессмысленным и вошел в альков. Сильвия, явно прибывающая в шоковом состоянии, поприветствовала сына легким кивком и пробормотав что-то вроде: 'Мне нужно идти. Позже вернусь' — сбежала.

— Сурово, — протянул Вадим.

— С твоей матерью только так и нужно. Пусть знает свое место. А-то забываться начала. Вообразила, что у нее есть право вмешиваться в личную жизнь взрослого сына. И не смотри на меня с таким укором. Ты, когда Сильвия решила выскочить замуж ты и слова поперек не сказал. Вот пусть и она молчит.

— Вам настолько нравится Диана?

— Нет. То есть девчонка твоя мне, конечно, очень симпатична. Красивая, стойкая, искренняя. Ты влюблен и счастлив. Мне больше ничего не надо. И еще... я дал своим юристам задание. Подготовить брачный контракт и уладить все формальности, связанные с бракосочетанием.

— Сэр, вам не кажется это несколько неуместным сейчас?

— Тебе придется на ней жениться в самое ближайшее время. Не забывай, что она твоя подчиненная. И без вреда для ее и твоей репутации вы не сможете жить в одном доме. А в клинике ты ее не оставишь.

— Она больна и потеряна.

— Понимаю. И, думаю, общество благосклонно отнесется к тому, что вы отложите свадьбу на несколько недель. Пока девушка не придет в себя. Но на большее не рассчитывай. И для тебя, и для нее будет лучше, если вы не станете с этим тянуть. К тому же жену защитить легче, чем невесту.

— Простите, но сейчас я не в состоянии об этом думать. И Диана вряд ли адекватно воспримет новость о том, что мы должны пожениться в самое ближайшее время.

— Устал?

— Есть немного.

— Все образуется. Главное — она жива. Остальное — мелочи, которые скоро останутся позади.

— Конечно.

— Ладно, внук. Иди к своей красавице. Она, небось, тебя заждалась. Вечером увидимся.

— Нет. Я сначала остальных своих ребят проведаю.

— Как они, кстати?

— Нормально. Только один мальчик в тяжелом состоянии.

— Если не лечение понадобятся деньги, помни, что у нашей семьи есть фонд.

— Да, нет. Все покрывает страховка. И лечение, и реабилитацию, если она потребуется. Главное, чтобы выкарабкался.

И Вадим, пожав на прощание деду руку, ушел проверять, как там его подопечные. Порадовал его только Андерс. Парень еще был без сознания, но по уверениям врачей явно шел на поправку. В его состоянии явно прослеживалась положительная динамика.

А вот Ризу и Польскому стало хуже. Потому, как эти два малолетних идиота, которым был назначен постельный режим, решили прогуляться. Сейчас же они пожинали плоды собственной беспечности. Но, казалось, данное обстоятельство их особо не беспокоит. И отчитывать — бесполезно. У них сейчас эйфория. Ну, а что? Все живы. Никто умирать не собирается. А остальное — мелочи. Поэтому Вадим лишь на минуту заглянул к каждому из них, решив обойтись без чтения нотаций.

К Снежным прилетела мать, и они сейчас беседовали в холе. Майор поприветствовал всех троих. Перебросился парой незначительных фраз. Заверил близнецов, что Диана почти в порядке и спросил, как у них дела. Они заверили, что чувствуют себя просто прекрасно.

Вадим Талин оказался в палате Морье. Теодор полусидел на кровати, а тезка майора пристроился у него в ногах и увлеченно вещал:

— Конечно, Венская Академия — престижное учебное заведение. Выпускает высококлассных специалистом. В этом ты прав. Но у меня банально знаний не хватит туда поступить. Даже если сейчас все брошу и засяду за учебники. Нужно бы что-то попроще найти.

— А к какой специализации склоняешься? — Поинтересовался Тео.

— Не знаю. Мне понравилось принимать роды. Появление на свет маленького человека — это чудо. Правда. Но я все же склоняюсь в сторону военно-полевой хирургии. Сам от себя не ожидал. Но с стрессовой ситуации у меня все получалось легко. И не страшно совсем. И мыслей посторонних тоже не было. А мои шутки, которые всех всегда раздражают, там оказались очень к месту.

— А я в Деллийский Технологический переведусь. Наверное. То есть я еще не решил, но скорее всего туда. Меня еще в прошлом году приглашали.

— Может вы не будете спешить? — спросил майор Аверин у своих подопечных достаточно строгим тоном.

Курсанты расплылись в одинаково счастливых улыбках, совершенно забыв, что, приветствуя старшего по званию должны отдать честь. А самому Вадиму сейчас одергивать друзей Дианы не хотелось совершенно.

— Мы не спешим, — спокойно отозвался Морье. — Просто думаем, как жить дальше. По-старому ведь все равно не получится.

— И поэтому надо перевернуть все с ног на голову? Бросить учебу?

— Мы не вернемся в Артен, — грустно улыбнулся Талин. — Нам больше нет там места.

— Глупости!

— Нам больше нет там места. Потому что все изменилось. Нет, не так. Мы изменились.

— Парни, только не порите горячку. У вас сейчас посттравматическое стрессовое расстройство. Это, кажется, так называется? И вы хотите убежать. Круто изменить свои жизни. Создать иллюзию, что все, произошедшее в Эверленде было не с вами. Или осталось в прошлой жизни.

— Нет, — вскинулся Тео.

— Да, — майор Аверин устало покачал головой. — Сейчас все именно так. Я не говорю о том, что вы не изменились или о том, что вам нельзя уходить из Артена. Возможно, вы и правда, не сможете там оставаться. Но не стоит принимать каких-либо решений, находясь в госпитале. Дайте себе хотя бы несколько недель. Попробуйте прийти в себя, успокоиться. А дальше — будем думать. Если все же захотите уйти, помогу с переводом. Но у меня одно условие. До тех пор, пока вас не выпишут, не думайте о переменах. Отдыхайте. Выздоравливайте. Читайте. Смотрите фильмы. Слушайте музыку. Общайтесь с близкими. Вам на данный момент нужно именно это. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Следующим, кого Вадим посетил была курсант Дрейк. Валькирия. Глупое прозвище прилипло к ней еще на первом курсе. И благодарить за это Каролина должна была именно Аверина. Но говорить 'спасибо' лучшему другу своего куратора не собиралась. Наоборот. Прожигала его злыми взглядами. Года, этак два. Потом — смирилась.

В палате Каро обнаружился Майк Кейн. Но данный факт у майора удивления не вызвал. В конце концов, Дрейк — его подопечная.

Здесь он задерживаться не стал. Просто справился о самочувствии, пожелал скорейшего выздоровления и ушел, пообещав заглянуть позже.

Майкл нагнал его уже в коридоре.

— Вадим, я хотел зайти к тебе немного позже, на раз мы так удачно встретились...

— Что-то случилось?

— Мне нужно, чтобы ты подписал приказ об отчислении. Я понимаю, что тебе сейчас не до этого. Просто подпиши и все.

— Не понял. Как это не до этого? Кого из моих ребят собираются отчислить? За что? Ничего я не буду подписывать. Никто не имел права принимать такое решение без участия куратора. Я не позволю...

— Остынь. Правда думаешь, что мы стали бы за твоей спиной строить козни против кого-то из твоих ребят? Просто мы получили результаты расследования.

— Какого?

— Конечно за последние пару дней слишком много всего произошло. Но ты меня пугаешь. Диана получила от Польского очень интересный клип. Вспомнил?

— Все-таки он? — майор напрягся.

— Нет.

— Хорошо. Можешь в двух словах обрисовать суть дела? Откуда эта гадость взялась, и кто ее отправил?

— Из сети. Взяли видеоряд из репортажа о смерти Танийцев. Потом наложили на звуковую дорожку одного безобидного видео со страницы Даниила Милина в социальной сети. В результате мы имеем то, что имеем. Комм Польского забрал Пол Бурэ, пока тот был в душе. Передал его Скольник, которая ждала в коридоре. После — вернул на место. В общем, отчисляем обоих. Нет, если бы Бурэ после инцидента честно рассказал о том, что произошло, то для него все сложилось бы по-другому. Ну, отчитали бы. Максимум — взыскание вынесли. Парень ведь действительно мог не знать, что именно задумала Скольник. Только он смолчал.

— Я понял. Подпишу. И, Майк, как ты думаешь... Александру стоит сейчас об этом рассказывать?

— Нет. То есть рассказать придется. Однако я бы не стал делать этого сегодня и даже завтра. На него и так свалилось немало. Узнать еще и о предательстве друзей — это здорового подкосить может. А он был ранен. И достаточно тяжело. Вот если сам спросит, тогда говори.

— Ладно.

— Как Дана?

— Нормально. Приходи, кстати, к часам пяти в ее палату. Будем устраивать мозговой штурм. Прилетел Стас с подружкой. Дед. Вроде больше никого не ждем. Так что тебе все будут рады.

— Заметано. Антонию с собой привести? Она же адвокат.

— Думаю, не стоит. По крайней мере сегодня. Не подумай ничего плохого. Я к Тони чудесно отношусь. Но сегодня рядом с Дианой будет и так слишком много практически незнакомых людей. Боюсь, ей и так будет некомфортно.

— Мое дело предложить. Хотя, в чем-то ты прав. Вирэн сложно идти на контакт с людьми, которые старше ее. И чем больше этих взрослых незнакомцев рядом с ней, тем ей тяжелей. Так, что буду один. А пока передавай ей привет.

— Конечно. Обязательно.

Но на полпути к палате девушки, майора перехватила Катрина Андраши. Кати была прекрасна. Черные кудряшки. Нежный румянец на фарфоровой коже. Невинный взгляд янтарных глаз. Алая помада на чувственных губах. Неброский макияж. И строгий бежевый костюм на идеальной фигуре.

Она казалась хрупкой розой. Тем, кто ее не знал. Вадим же рос рядом с этим совершенством и был прекрасно осведомлен о ее характере и о том, что эта женщина далеко не нежный и трепетный ангел, а скорее уж Немезида.

— Ты не отвечал на звонки! — раздраженно заявила Катрина.

— И тебе доброго утра.

— Утро не бывает добрым, если всю ночь перед ним ты проводишь в гиперпрыжке. Ты не отвечал на звонки! Ладно, пошли пить кофе.

— Я не хочу кофе.

— Значит составишь мне компанию.

— Извини, но лучше я составлю компанию Диане. Она в ней нуждается больше.

— Сомневаюсь. С ней сейчас Рудольф, а я одна и жутко хочу кофе. Желательно с коньяком. Это был сущий ад, а не перелет. Но мой жених выбрал вариант 'быстро', а не 'с комфортом'. Пойдем.

— А если я не хочу оставлять твоего жениха наедине с моей невестой?

— Уже невесты? А ты времени зря не терял. Быстро окрутил девчонку. По поводу же твоих желаний... хотеть или не хотеть ты можешь чего угодно. А поступать должен так, как будет лучше ей. Сейчас самое разумное, что ты можешь сделать — отступить в сторону. Рудольф сможет успокоить ее лучше, чем ты. Хотя бы потому, что сам пережил нечто подобное. У него тоже была серьезная травма. После такого на сцену не возвращаются. А он смог. И готов сделать все, чтобы и Диана вернулась.

— Зачем это ему? Дана для него — никто. Несостоявшаяся подчиненная. С чего такая забота?

— Чувство вины, — Катрина покачала головой и отвернулась от приятеля по детским играм. — Неужели не помнишь, чего он хотел?

— Нет.

— Забрать ее. Предчувствие у него было нехорошее. Но мы вместо того, чтобы к нему прислушаться, обсмеяли. Убедили, что ничего ей в Артенийской Академии не грозит. Теперь он винит себя в произошедшем. За то, что поддался уговорам. За то, что не уберег, хотя мог бы. Нет, Вадим, ну, правда. Не мешай. Только хуже ведь сделаешь. Ей нужно поговорить с тем, кто ее понимает.

— Я тоже ее понимаю.

— Ты ее любишь. Смею на это надеяться. А понимать ее может только такой же одержимый балетом, как она сама. Ни ты, ни я их до конца не поймем. А теперь пошли пить кофе и завтракать. Ты, если честно, выглядишь просто ужасно. Бледный. Синяки под глазами. Да и шатает тебя вполне ощутимо. Вот поешь и тебе сразу полегчает. Гарантию даю. Пойдем! Яичница, кофе и пончики ждут тебя.

Устоять майор не смог. Может все дело было в том, что позавтракать ему, и правда, хотелось. Голодные обмороки совершенно не идут боевым офицерам. Но скорее всего дело было в том, что Кати в детстве была заводилой и настоящим лидером малышни. Вадим еще много лет назад признал за ней право командовать. А сейчас она говорила правильные вещи.

Хотя, когда Катрина Андраши — эта очаровательная заноза была неправа? Вадим, собственно поэтому и позволял ей быть ведущей в их тандеме, что ему осточертело слышать ее: 'Ну, почему ты меня не послушался? Я же тебе говорила'.

ГЛАВА 11

Завтрак проходил в гробовом молчании. Вадим хмурился, нервно ерзая на стуле. Он ел быстро, но достаточно аккуратно машинально пережевывая ломтики жаренного картофеля. Катрина бросала на него насмешливые взгляды, наслаждаясь черным кофе с пончиком. Женщина, глядя на приятеля по детским забавам полюбопытствовала:

— Ревнуешь?

— Вот делать мне нечего!

— А чего тогда нервничаешь? Предлагаю расслабиться.

— И получай удовольствие?

— Да, — Катрина растянула губы в довольной улыбке

— Издеваешься?

— Да.

— Заноза!

— Можно подумать, что ты ожидал от меня чего-то другого. А если серьезно, чего ты дергаешься?

— Неспокойно мне. Не могу долго находиться вдали от нее.

— Неужели до сих пор не отошел? Или на фоне стресса у тебя развилось тревожно-фобическое расстройство? — Катрина закатила глаза. — А, вообще... как тебя угораздило влюбиться? Мне просто интересно. То есть, я все понимаю. Диана очень красивая. Обаятельная. И такая невинная. Как тут устоять? Но она же из совершенно чуждого тебе мира. У вас хоть какие-то общие интересы, кроме постельных, есть?

— Прости, однако я не готов сейчас обсуждать это. И, да, я еще не отошел. Девушка, которую я люблю чуть не умерла. Ты, вообще, представляешь себе это? Она же почти ребенок. А за свою короткую жизнь дважды чуть не умерла.

— Тебя это, кстати, не смущает?

— Что?

— То, что твоя Диана — почти ребенок?

— Так я и не собирался спешить со свадьбой. Думал у нее будет время немного повзрослеть. Но ей придется взрослеть, будучи замужней дамой.

— Разумно ли это?

— А что еще мне остается?

— Спешка еще никого не доводила до добра. А навязанный брак редко оканчивается чем-то хорошим.

— Можешь предложить лучший способ ее защитить?

— Пожалуй, нет.

— Вот помолчи тогда. Я вообще-то по-другому представлял собственную свадьбу.

— И как же? Интересно, о чем мечтают мужчины? Неужели о роскошной церемонии, море цветов и сотне гостей?

— Об этом мечтают лишь юные барышни. Хотел видеть сияющее лицо своей будущей жены. И уж никак не... — мужчина резко оборвал себя. — Ладно, закрыли тему. Я не склонен сейчас изливать душу. Прости.

— Даже старому другу?

— Да, Кати.

— Понимаю. Что бы ты обо мне не думал, я действительно понимаю.

— Хорошо. Ты мне лучше вот что скажи. Ты все еще курируешь Миссии Милосердия?

— По мере сил и возможностей. Но мне кажется, что толку от этого нет. Мне двух жизней не хватит, чтобы навести там порядок.

— Я готов помочь.

— Решил, наконец, бросить свою армию и заняться действительно важным делом?

— Что-то вроде. Не обещаю разобраться со всеми, но Артенийский филиал данного заведения беру на себя. Но начну этим заниматься только когда Дане станет лучше.

— Само собой. С чего думаешь начать?

— Не знаю, если честно. С разведки, наверное.

Катрина помолчала минуту, словно прикидывая что-то в уме, а потом заразительно расхохоталась.

— Что? — Такая реакция приятельницы Вадима обескуражила.

— Я себе представила, как... ты... ой, не могу... — женщина с трудом отдышалась. — Зная тебя, спорить готова, что это будет разведка боем. Только помни, что мы все же не на войне. Хотя, нет. Забудь о моих словах. С этими бюрократами, которые непробиваемой стеной встали между этими несчастными детьми и нормальной жизнью, церемониться нельзя. Делай то, что посчитаешь нужным. И знай, что я готова оказать всестороннюю поддержку твоему начинанию. Нужно, кстати, познакомить тебя с несколькими людьми. Главное сдвинь ситуацию здесь с мертвой точки. Хоть на сантиметр.

— Ты мало в меня веришь.

— Я лучше себе представляю, с чем тебе предстоит столкнуться.

— Справлюсь.

— Не сомневаюсь. Кстати, раз уж ты решил несколько облегчить мою жизнь, то с меня должок.

— Глупости не говори. Там такое твориться, что я в стороне остаться все равно не смогу.

— Но когда Рудольф тебя совсем уж достанет — дай знать. Приведу его в чувства. Он на твоей девчонке помешался просто. Если бы не знала, кто ее родители, подумала бы, что это грешок его молодости.

— А ты в курсе, кто ее родители?

— Конечно. Можно подумать, это так сложно узнать. Хотя... что для нас легко, для других неосуществимо. Признаюсь, тебе. Я вначале все же думала, будто Рудольф действительно ее отец. Ей семнадцать. Ему сорок два. К тому же они чем-то неуловимо похожи. Решила разобраться.

— И как?

— Разобралась? Легко. Пара звонков и у меня полный доступ к базе того приюта, где Диана провела первые пять лет жизни. Ее личный файл. Там были сведения о ее родителях. Нет, не имена. Но по идентификационному коду найти человека дело двух минут.

-И кто они?

— Эддары. Ты, наверное, их не знаешь. Мать — пустышка. Некогда красивая. Она в свое время занималась балетом. Но бросила лет в двадцать пять, так как удачно выскочила замуж. Отец — сноб, ретроград и самодовольный придурок. Но влиятельный. Пользующийся заслуженным авторитетом среди таких же... гадов. Он мою инициативу по реорганизации комплекса перинатальных центров прикрыл. Сволочь! Мол бессмысленная трата миллионов. А то, что это спасет множество жизней — так... ерунда. Про старшего брата твоей малышки я мало что знаю, но по слухам он весь в отца — на редкость неприятный тип. И как у этих могло получиться такое чудо, как Диана?

— От них стоит ждать неприятностей?

— С чего бы? Они и думать про брошенную дочь забыли. Или полагаешь, сердце подскажет? Жди! Даже если таких носом ткнешь... ну, ты понимаешь. Да, скажи я им о ней, на меня бы в первую очередь в суд подали. За... не знаю за что, но в том, что судебное разбирательство последовало бы, я не сомневаюсь. Эддар-старший подает на кого-нибудь в суд три-четыре раза в год. И лишь только проиграв дело, соизволил бы пообщаться с дочерью. В присутствии двух адвокатов. Или трех? Скорее, все же трех.

— Журналисты могут это раскопать?

— Для этого еще надо знать, где копать. Плюс, ей это никак не повредит. Даже, если история ее рождения станет достоянием общественности. Скомпрометированы будут только Эддары. Ты, кстати, в курсе ситуации?

— Ты про доктора, который ее спас и хотел удочерить? Стас подбросил данную информацию.

— А сама Диана?

— Нет.

— Собираешься ей рассказать?

— Нет. То есть не знаю. Она и так в тяжелом состоянии. Не хочу усугублять, насильно раскрывая ей глаза на то, что ей сейчас не нужно. Вот если бы она бредила встречей с родителями...

— Разумно. Однако рассказать все же придется.

Вадим сморщился. Придется. Когда-нибудь. Хотя... Вот скажите, зачем ей эти люди? Они ей никто. Доноры генетического материала. Он теперь ее семья. А потом у них появятся дети. Мальчик — продолжение военной династии Авериных. И девочка — маленькая копия Даны. Или две девочки? Да, определенно, две дочки лучше, чем одна.

Так называемые же родители не имеют никакого морального права даже приближаться к его невесте. После того, что они сделали.

— Они даже не захотели дождаться смерти своего ребенка, которого посчитали безнадежным. Не захотели подождать несколько часов! И просто ушли! Да как таких земля носит? Меня до сих пор трясет, стоит об этом подумать.

— Не знаю, — протянула Катрина в задумчивости. — Хорошо это или плохо. То, как ты реагируешь. Эддары ведь не зло во плоти. Они — следствие общественных тенденций. Для них ребенок является статусной вещью, как дом, машина или дорогая одежда. Поэтому и отношение к собственным отпрыскам у них такое.

— Но ребенок — это не вещь! Можно выбросить сломанную машину или порванную одежду. Но...

— В том мире, где ты собрался наводить порядок, дети стоят дешевле вещей. И ты, бедняга, даже представить себе не можешь, насколько.

— Кати, ты говоришь со мной, как с умственно отсталым. Это бесит. Я немало повидал. Оставь свой покровительственный тон. Да, я вырос в атмосфере любви и заботы. Моя семья придерживается традиционных ценностей. И мое, как и твое, кстати, детство можно считать идеальным. Образцово-показательны, так сказать. Но я знаю, что такое жизнь.

Женщина зло сверкнула глазами и заговорила уже совсем по-другому. В ее голосе плескались ярость, боль и безысходность.

— Да что ты знаешь? Ты видел лицо ребенка, обгоревшего в пожаре, потому, что его мать в охапку схватила шубу, шкатулку с побрякушками и новый комм-линк, вместо него? Или мальчика пяти лет, которого родители продали в бордель — развлекать извращенцев за две дозы синтетического наркотика? Может смотрел в глаза трехлетней малышке, которой родной отец сломал обе руки, ногу и четыре ребра за то, что она случайно опрокинула на пол бутылку то ли пива, то ли чего-то покрепче? Эддары на самом деле ничего такого уж страшного и не совершили. Просто отказались от нежизнеспособной дочери. Все просто и честно. Цивилизованно, можно сказать. Нет, таких, как Диана — неискалеченных собственными родителями не так уж и мало. Примерно две трети или около того. Мы все же живем в правовом государстве. И причинение детям моральных или физических страданий чаще всего несет юридические последствия. Вирэн — это не единственный ребенок, которого бросили без защиты и поддержки те, кто должен был обеспечить ей нормальное детство. Вадим, пойми меня правильно и не принимай на свой счет. Я, правда, считаю, что ей повезло с тобой. И не сомневаюсь: вы оба будете счастливы. Уже счастливы. Но посмотри на саму ситуацию как бы со стороны. Девочка. Без семьи, без профессии, без денег и жилья оказывается один на один с враждебным миром. Уровень адаптации у нее также оставляет желать лучшего. Скажи мне, как ей выжить? Если она красивая, умная, упорная, то шанс выкарабкаться из нищеты у нее появится. А если она дурнушка, не блещет умом или просто сломлена грузом свалившихся на нее проблем? Она попытается найти человека, готового помочь ей. То есть выскочит замуж. Вероятнее всего за первого, кто предложит. Выбирать лучшего из лучших могут позволить себе только такие, как Диана. Сильные, самодостаточные. А подобных ей гораздо меньше, чем должно быть. Наверное, большая часть таких юных жен вполне счастливы. Живут, растят собственных детей. И все бы ничего, но остальные становятся жертвами домашнего насилия — годами терпят унижения просто потому, что им некуда пойти, не у кого попросить защиты. Или всеми силами пытаются обрести короткое забытье в алкоголе или наркотиках. И все бы ничего. Но и в таких вот неблагополучных семьях рождаются дети. А кто вырастает из мальчиков и девочек, которые изо дня в день смотрят на то, как отец избивает их мать? А кого вырастят наркоманы и алкоголики?

— Тех, кто потом будут считать это нормальным, — глухо отозвался майор.

— Именно!

— Тогда детей из таких семей нужно изымать.

— Да? — Катрина фыркнула, как рассерженная кошка. — И что с ними делать? Система приютов и Миссий Милосердия в этом плане ненамного лучше. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю. Поэтому ювенальный суд предпочитает не лишать родительских прав тех родителей, которые не причиняют явного физического или морального вреда своим детям.

— Явного? — мужчина был явно озадачен.

— То есть кормят, одевают и позволяют ходить в школу. А еще они не избивают детей так, что на их телах остаются следы. Или если нет запротоколированной попытки суицида, причиной которой ребенок назвал своих родителей.

— Это же ужасно.

— А я, о чем? — Катрина Андраши нервно засмеялась. — Прости, что набросилась на тебя. У меня сейчас не самое простое время. Нервы не к черту.

— Предсвадебная лихорадка?

— Ну, и это тоже. Мы ведь с Рудольфом только недавно начали жить вместе.

— Трудно? Ну, я имею в виду жить с кем-то?

— Да.

— Но когда любишь...

— Это все равно тяжело, — хмыкнула женщина. — Но это так... ерунда, на самом деле. Почву из-под ног выбивает общество в целом, и сборище придурков, именуемое правительством в частности. Вот уже полгода я не могу провести ни одну инициативу. Словно на бетонную стенку натыкаюсь. У меня руки опускаются. Хочется бросить все и... не знаю. Уехать.

— Ты просто устала. Но помни, что вас ждет свадебное путешествие. Отдохнешь. Развеешься.

— Да, наверное, ты прав. Сейчас столько всего навалилось. Нужно сменить обстановку. Я скоро приду в себя.

— Минутная слабость? — Аверин понимающе улыбнулся.

— Я не имею права быть слабой. Стоит только немного дрогнуть эти чертовы консерваторы, пойдут в атаку и попытаются разрушить все то, что мы с таким трудом построили. И, Вадим, как же хорошо, что ты теперь с нами. Но мой тебе совет. Как другу. Не торопись ввязываться в эту кабалу. Подожди месяц. Может два. Пусть Диана встанет на ноги и начнет вести относительно нормальную жизнь.

— Думаешь, это произойдет так быстро?

— Предполагаю, что да. Таний либо ломает детей, либо делает их совершенно несгибаемыми. А она была одной из лучших там. Ты, вообще, представляешь, каково девочке заниматься наравне с ребятами, которые старше ее на полтора-два года? Твоя невеста привыкла бороться и преодолевать себя.

— У нее была цель. И она к ней шла. Сейчас все по-другому.

— Ты не знаешь Рудольфа. Цель он ей вернет. Не беспокойся. И, спорить готова. Эти двое сейчас жарко обсуждают какую-нибудь постановку. Вероятнее всего 'Русалочку'. Мой любимый помешался на этом проекте примерно так же, как на Диане Вирэн.

— А не ревнуешь ли ты сама, Кати?

— Если только чуть-чуть. И хотя никогда не желала бы оказаться на ее месте, немного завидую, тому трепету, с которым Рудольф к ней относится. Он ведь не один год следил за ее успехами. Что-то его в ней зацепило, когда та была еще совсем маленькой. Наверное, родственную душу почувствовал.

— По-моему ты лукавишь, Кати, — протянул Вадим, отпивая глоток кофе. — Ревность в тебе цветет буйным цветом. Признай, ты бы обрадовалась, новости о том, что Дана — его дочь.

— Нет, я не ревную. — женщина грустно покачала головой. — По крайней мере не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Я не считаю Диану своей соперницей. Не думаю, так же, что она может быть опасна для моего брака, как сейчас, так и в будущем. Да, их стальным тросом свяжет одержимость танцем. Они будут понимать друг друга без слов. Но между ними всегда будут двадцать пять лет разницы в возрасте, ты и я. Плюс ко всему, Рудольф хочет вне своей работы жить, как обычный человек. А разве смогут построить нормальную семью два оторванных от жизни фанатика балета? Вряд ли.

— Тогда в чем же дело?

— Не знаю. Наверное, хочу, чтобы он больше времени проводил со мной, чтобы мы разговаривали, чтобы в его мыслях на первом плане была я. Знаю, звучит эгоистично. Потому что я сама не готова сделать Рудольфа центром своей вселенной.

— Скажи ему о том, что хочешь больше времени проводить с ним. Если он тобою дорожит, то постарается выкроить время для тебя. Нет, я серьезно. Не нужно играть в жертву. Хочешь чего-то, просто расскажи об этом своему будущему мужу. Он ведь не телепат — мыслей читать не умеет. Бедняга, вообще, может не догадываться о некоторых твоих потребностях. Ты ведь не ребенок. Должна это понимать.

Катрина натянуто улыбнулась и подхватив свою маленькую сумочку, встала из-за стола и явно уходя от этого разговора, предложила:

— Пойдем к Диане, пока Рудольф совсем ее не замучил. Ей ведь нужно больше отдыхать.

ГЛАВА 12

В палате они застали идиллическую картину. Девушка и мужчина, спорили. Яростно. Ожесточенно. Их глаза сверкали, а на лицах обоих горел лихорадочный румянец. И, конечно, сосредоточенные друг на друге они не заметили своих любимых, застывших в дверях.

— Вас обвинят в подражании Майлзу Эйприлу, — голос Дианы сочился сарказмом. — Если повезет. Если нет — сравнивать начнут с Викторио Соэли.

— Но в моем спектакле все будет по-другому, — жарко парировал Рудольф. Он сейчас менее всего походил на степенного мужчину средних лет у которого на висках пробивается седина. С него словно бы слетели эти двадцать разделяющих их лет. Казалось, рядом с Дианой сидел ее ровесник.

— Музыка другая. Хореография другая. Декорации другие. А сюжет тот же. Вплоть до последнего штриха. Нам нужна совершенно новая трактовка. Штрих, который изменит все, позволит взглянуть на эту историю по другим углом.

— Ну, допустим.

— Никаких 'допустим'. Это необходимо.

— Ладно. Это необходимо. Но что это будет за штрих? Я себе голову сломал, пытаясь придумать какой-нибудь хитрый ход, который до меня никто не использовал. Безуспешно.

— Подсказать?

— Ты издеваешься? Говори, конечно!

— Начнем с начала, — насмешливо начала девушка. — Русалочка живёт в подводном царстве вместе с семьей. С этим все понятно. Потом русалочка спасает тонущего принца. Но он считает, что спасла его Принцесса. В Принцессу же он и влюбляется, но думает, что она монахиня. Кажется, так. Русалочка же, заключив сделку с Ведьмой, становится человеком. Больше всего принц любит смотреть на её танец, и она танцует для него, несмотря на свои страдания от мучительной боли в ногах. Это, кстати, такой простор для творчества. Отец Принца приказывает своему сыну жениться на дочери соседнего короля. Принц сначала отказывается, но вскоре узнает, что Принцесса — это и есть та девушка, которая, как он думает, его спасла. Свадьба. Кинжал, которым Русалочка должна убить своего любимого, чтобы вернуться в море.

— Меня еще не настиг склероз. Я все это и так помню.

— Я не закончила. Русалочка не может этого сделать и бросается в море. Кстати, Русалочка не готова убить свою любовь. А вот соперницу отправить на тот свет желает до безумия и почти исполняет задуманное. Но останавливается, понимая, что эта смерть причинит боль мужчине, которого она любит, а ее не спасет. Тело ее превращается в пену, однако вместо того, чтобы перестать существовать, она чувствует солнце и превращается в дочь воздуха. Еще я предлагаю добавить детей воздуха немного раньше. Вот Русалочка выходит из моря и ее замечает Ветерок. Ну, это так... условно. Влюбляется. Но она его не видит. А Принц не видит любовь Русалочки к нему, считая это детским увлечением.

— Двойной любовный треугольник?

— Да! И Когда Русалочка станет одной из дочерей воздуха, она обретет не просто шанс на новую жизнь, но и на иную любовь.

— Мне нужно все это обдумать. И переписать либретто. И... Вирэн ты сейчас несколькими предложениями перечеркнула работу нескольких месяцев?

— Не нужно преувеличивать. Да, добавится пара новых сцен, изменится рисунок нескольких танцев. Не более того.

-Ты не понимаешь! Поменялась концепция. Изменить придется все.

— Вы хоть музыку оставите? — девушка растерянно улыбнулась.

— Может и оставлю часть композиций. Остальное придется переписывать.

— А это не перебор? — Теперь Диана смотрела на Кардена с некоторой опаской. — Слишком хорошо — это тоже не хорошо.

— Намекаешь на то, что я — перфекционист?

— Прямым текстом говорю. Мэтр, вы рубите с плеча. А это не дело. Если раз за разом перечеркивать все, можно так и застрять в подготовительной работе.

— Я хочу создать шедевр.

— Создавайте! И не стоит откатываться к самому началу после пары язвительных комментариев, отпущенных недоучкой из Танийской Академии.

Рудольф почти до крови закусил губу, заставляя себя молчать. А в глазах его плескались боль и растерянность. Дана же, погруженная в себя, продолжала:

— Мне, наверное, не стоило говорить всего этого. Что я вообще знаю о том, как создаются шедевры? Я за свою жизнь не поставила ни одного танца. Пара-тройка для себя — не в счет. Ничего не достигла, а туда же — критиковать.

— Малышка, — Карден все-таки не выдержал. — В моем окружении достаточно угодливых льстецов. А вменяемых критиков до обидного мало. И, вообще, не называй меня мэтром. Так я чувствую себя лет на тридцать старше, чем я есть. Жуткое ощущение, скажу я тебе. Давай на 'ты' и по имени? Мы как-никак теперь дружим семьями.

Катрина откашлялась, привлекая внимание, находящихся в палате к тому факту, что они больше не одни. Вадим перевел взгляд с Рудольфа и Дианы на свою подругу детства и едва удержался от того, чтобы закатить глаза.

Ему или себе... не столь уж важно, но Кати солгала. Ее сжигала глупая, бессмысленная ревность с которой она не могла бороться. И ведь понимала, что Дана не собирается переходить ей дорогу, но... сердцу не прикажешь.

Да, уж, она, была бы рада узнать, что Вирэн — грешок молодости ее жениха. И, наверное, постаралась бы стать хорошей мачехой, только бы избавиться от навязчивой мысли, что ее мужчина ускользает к той, что что моложе и красивей, к той, что всегда будет понимать и принимать его любовь к балету.

'Ты, наверное, не боишься, что она уведет у тебя жениха, — подумал майор Аверин с некоторой жалостью. — Не доросла еще Диана до гордого звания твоей соперницы. Хотя это на сколько же надо выжить из ума, чтобы разглядеть опасность для своего брака девчонке восемнадцати лет, которая, и с одним мужчиной, претендующим на ее любовь, не знает, что делать? Второй ей уж точно без надобности. Скорее ты боишься, что он влюбится в маленькую милую балерину, и это будет приравнено к измене. Что ж.. каждый имеет право на свои иррациональные страхи. Все мы люди. Но сомнения убивают любовь. И лелея в своем сердце недоверие ты сама предаешь его'.

Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Женщины — настороженными улыбками. Завязался ничего незначащий разговор, призванный скрыть некоторую неловкость. Но вскоре Рудольф и Катрина решили удалиться. Вадим присел на краю постели своей любимой.

— Карден — это нечто невероятное! — шепотом сообщила ему Диана, когда за гостями закрылась дверь.

— В основном мужчины не очень любят, когда их невесты с таким восхищением отзываются о ком-то, кроме них самих, — в шутку протянул Вадим, проводя кончиками пальцев по ее щеке.

— Ну, ты же не серьезно? — девушка нахмурилась и немного отстранилась. — Он ведь старый!

— Помнится, ты и про меня говорила нечто подобное.

— Только не говори, что полковник пересказал ВЕСЬ наш разговор?

— Более того, не постеснялся его прокомментировать.

— Скажи, ты на меня очень разозлился за те слова? Я так на самом деле не думала. То есть, думала, конечно о том, что ты сильно старше и все такое, но несколько в ином контексте. Мне казалось, что ты в мою сторону даже не посмотришь. Ну, потому, что я младше.

— Глупая. Я глаз от тебя отвести не мог все эти месяцы.

— Правда? — глаза Даны загорелись. — Никогда бы не подумала. Ты был таким отстраненным.

— А каким мне следовало быть со своей несовершеннолетней подопечной?

— Да, наверное, ты прав. Но Карден, правда, старый. Так что можешь не беспокоиться. Твоя невеста хоть и отзывается о нем с восхищением, но думает только о тебе.

— Это радует. Ты, кстати, не устала? Утро выдалось...

— Бурным? — подсказала девушка, переплетая свои пальцы с его. — Нет, я чувствую себя до неприличия бодрой. А вот ты выглядишь неважно. Может поедешь домой? Нормально примешь душ, поспишь и побудешь хоть немного в тишине и одиночестве. Тебе ведь в последние дни тоже нелегко пришлось.

— Не искушай меня. Убить готов за возможность нормально искупаться.

— Так что тебе мешает? Езжай.

— А как же ты?

— Не совсем понимаю... причем тут я? Тебе нужно отдохнуть.

— Я не хочу оставлять тебя одну.

— Одну? Вадим, это клиника наполнена людьми. О каком одиночестве ты говоришь? Стоит мне нажать на кнопку возле кровати, прибежит врач. И напоминаю, мне не два года, а восемнадцать. Переживу как-нибудь несколько часов без твоей компании. Не беспокойся. А вот тебе нужно отдохнуть. Иначе ты просто свалишься от усталости. Или забыл, как ночью у тебя поднялась температура?

Мужчина кивнул, признавая ее правоту. Искушение сбежать на несколько часов выросло еще на порядок. Вадим ненавидел больницы. Они будили в нем не самые приятные воспоминания о долгих месяцах в военном госпитале. И там ему чертовски не хватало компании. А одиночная палата повышенной комфортности, для раненых офицеров казалась ему стерильным карцером. Наказание за преступление, которого он не совершал.

Уже одного этого достаточно, чтобы сойти с ума. Но была еще и боль. Вязкая. Изматывающая. Нет, не такая уж и сильная, если абстрагироваться. Однако, если она преследует тебя днем и снится ночью, если от нее нельзя убежать, если о ней невозможно забыть, в один прекрасный день боль побеждает. Ты скатываешься в черную депрессию, которая не оставляет тебе сил на борьбу с болезнью.

Такой участи он для Дианы не желал. Однако и оставить невесту майор собирался не на недели и месяцы, а на несколько часов, которые ему, к сожалению, не удастся потратить на отдых. Нужно столько всего сделать.

Подать прошение об отставке. Проведать пока еще своих подопечных. Успокоить их. Майк, конечно, обещал поговорить с ними, объяснить, но это же совсем не то.

А еще нужно найти те самые слова, которые убедят Дану выйти за него замуж как можно скорей потому, что они любят друг друга, а не для того, чтобы избежать очередного скандала. Не вынужденный шаг, но взаимное желание. И, наверное, лучше сделать это сейчас. Оттягивание неизбежного никогда не приносит желанного результата. Проблема не исчезает, а лишь обретает еще более пугающие очертания.

— Ты любишь меня? — спросил он тихо.

— Неужели в ваше сердце закрались сомнения, сэр? — девушка кокетливо стрельнула глазками.

— Нет.

— Тогда к чему такие вопросы? Неужели ты обиделся на мои слова о том, что я обойдусь без твоей компании? Ну, так это не потому, что я тебя не люблю. Просто не вижу трагедии в том, чтобы остаться наедине с собой на несколько часов.

— Я тоже тебя люблю. И прошу выйти за меня замуж.

— Так просил уже. Потом получил мое согласие. Неужели не помнишь?

— Но мы говорили об этом, как о событии, которое нас ожидает в обозримом будущем. Через полгода или около того.

— Ты полагаешь, что у нас нет полугода?

— Я понимаю, что ты не хочешь свадьбы второпях и вероятно в твоих мечтах...

— Вадим, я никогда не мечтала о собственной свадьбе.

— Почему?

— В возрасте пяти-шести лет мечтала, вырасти и выйти замуж. Но даже тогда замужество виделось мне, как непременный атрибут 'взрослой' жизни. Потом меня захватили танцы и в моем распорядке дня исчез пункт под названием 'Романтические фантазии'. Балет занимал все свободное время.

— Понятно. То есть замуж ты не хочешь?

— Разве я так сказала? Просто... не знаю. Не задумывалась об этом и все. Вадим, мне как-то не до этого было. Ты же понимаешь.

Мужчина кивнул скорее своим собственным мыслям, нежели ее словам.

— Ну, пойми! У меня очень смутное представление о правах и обязанностях жены. А все новое пугает.

— Допустим, — майор устало потер переносицу. — Расскажи о том, чего ты хочешь. И я постараюсь тебе это дать.

Диана задумалась. Наверное, впервые с того знаменательного вечера, когда ее куратор сделал ей предложение. Что она желает получить от их союза? Культурно-исторически сложилось, что брак — это сделка. Соглашение двух людей о создании семьи, где каждый что-то дает и ожидает что-то получить. Этакий бартер, где товаром может быть что угодно от банальных денег, до чистой и светлой любви.

— Давай уж ты первый, — фыркнула она. — Расскажи скачала о том, что намерен получить, женившись.

— Кроме супружеского долга? — мужчина сардонически вздернул бровь. — Стабильность. Уверенность в том, что не только могу тебя защитить от всего мира, но имею на это полное право. Детей. Но позже. Когда ты перестанешьсама быть в некотором смысле ребенком. Хочу получить надежный тыл. Верю, что ты не предашь, не обманешь и всегда, даже если это будет сложно, попытаешься понять. А еще мне приятна твоя компания. С тобой легко. Легче, чем с другими женщинами. Вероятнее всего то чувство, которое я испытываю, когда ты рядом называется покоем.

Девушка тяжело вздохнула. Речь Вадима дала ей некоторую отсрочку, но толку от этого не было. Мысли путались. Спокойно и уверенно изложить свои ожидания от их брака, как это сделал ее жених, она не смогла бы даже под угрозой пистолета. Дана до боли закусила губу и спросила у себя: чего ты хочешь, кроме того, чтобы танцевать? Ничего, как бы странно не звучало данное утверждение

Супружеский долг вызывал некоторое любопытство. Но в постель можно прыгнуть и без брака. Так что, не аргумент.

Деньги ее волновали мало. Ей было нужно не так много для комфортной жизни. То есть аскетом Дана не была и не чувствовала в себе желания ходить в двух платьях и питаться эконом-рационами, популярными среди людей, вынужденных всегда и на всем экономить. Но выходить ради этого замуж?

Социальное положение? Определенно, быть женой человека, как выяснилось, далеко не бедного, героя войны, значительно лучше, чем никому не нужной сиротой. Это дает определенную защиту. Не абсолютную, конечно. Однако и это лучше, чем ничего. Только в таком признаться ему? Прозвучит ведь слишком... красиво.

О детях и речи не шло. Декрет в самом начале карьеры, не ставит на ней крест, но существенно ее тормозит. И Дана не знала ни одну восемнадцатилетнюю балерину, которая мечтала бы в срочном порядке обзавестись ребенком.

— Я просто хочу быть рядом с тобой, — начала девушка, внезапно осознавая, что говорит искренне. — Видеть тебя каждый день. Прикасаться. Я тебя люблю. Сильно-сильно. Веришь?

Майор медленно кивнул и склонил голову на бок, как бы предлагая девушке продолжать.

— И, если нам нужно пожениться, чтобы быть вместе, я согласна сделать это хоть сейчас. Не нужно никаких церемоний, цветов и прочих излишеств. И кольцо я бы хотела оставить это.

— Оно же слишком простое для обручального. И, прости, неприлично дешевое.

— Мое! — Диана набычилась.

— Так никто и не собирается у тебя его отбирать. Просто купим что-нибудь более подходящее. Тебе с ним всю жизнь ходить придется. Менять обручальное кольцо считается дурным тоном.

— Ты обещал мне дать то, что я пожелаю. Так, вот, я хочу свое кольцо! Его, в конце концов, мне носить придется, а не тебе.

— Хорошо, — майор словно бы признавая свое поражение, поднял руки. — Если для тебя это важно, оставляй. — А что хочешь тогда в качестве свадебного подарка?

— Это обязательно? В смысле, давай обойдемся без подарков? Да и не нужно мне ничего. К драгоценностям я равнодушна, так же, как к дорогим игрушкам, вроде машин и голо-очков.

— Обязательно. И это не обсуждается.

— Ладно. Подари мне дом. У меня никогда не было места, которое можно было бы назвать домом. Мы ведь все равно будем где-то жить?

— Конечно.

— Ты хочешь квартиру в центре или особняк на окраине города?

— Не знаю. На твой выбор. Но что-нибудь скромное.

— Наверное, лучше небольшой дом. Я постараюсь найти с балетным залом или помещением, которое можно будет в балетный зал переоборудовать.

— Было бы здорово.

— Договорились. Я сегодня же отдам указания своему юристу, чтобы он подготовил все необходимые бумаги и собрал информацию о подходящих домах, выставленных на продажу. Мы рассмотрим варианты и выберем лучший. Возможно даже после твоей выписки сразу въедем туда.

— Да.

— Ну, вот и договорились. А ты правда, сможешь побыть немного одна? Я должен хотя бы ненадолго вернуться в академию.

Девушка фыркнула.

ГЛАВА 13

День пролетел быстро. Майор Аверин не успел сделать и половины из того, что полагал необходимым. Какой там отдых? У него едва хватило времени заскочить в свою квартиру при академии, чтобы принять душ и переодеться. А обед ему и вовсе пришлось пропустить.

Разговор с полковником об отставке прошел на удивление легко. Дорга словно бы ожидал этого. Спокойно подписал рапорт, но попросил уйти в отпуск с последующим увольнением, а пока о своем решении особо не распространяться.

Вероятнее всего начальник академии перестраховывался. Но ему на хотелось еще больше выбивать почву из-под ног у находящихся в шоке первокурсников. Им и так сейчас не легко. Исчез формальный лидер вместе с тремя неформальными. Скоропалительно уволившийся куратор вряд ли добавит им спокойствия и уверенности.

Разговор с самими ребятами прошел нейтрально. Не хорошо, не плохо. Никак, можно сказать. Он просто констатировал факты. Их однокурсники, ставшие жертвами теракта, живы, хоть и не совсем здоровы. Сам Аверин по семейным обстоятельствам вынужден взять отпуск. Временно исполняющим обязанности куратора назначен Майкл Кейн. Скольник и Бурэ отчислены за кражу комм-линка Польского и использование его в противоправных целях.

Далее следовали переговоры с поверенными о свадьбе, покупке дома, состоянии мальчишки из Миссии Милосердия. И кипы документов, которые ему необходимо было прочитать, а потом подписать.

Так что к Диане он смог вернуться только в шесть вечера и застал в палате довольно странную картину. Стас с полковником пили кофе, стоя у окна. А у постели его невесты на пластиковых стульях сидели Каролина Дрейк, какая-то белокурая девица лет двадцати на вид и его собственная мать.

— Но, милая, — почти умоляла Сильвия. — Все очень серьезно. Важна каждая мелочь, не говоря уже о таком. Даже если сейчас кажется, что это не так, потом ты будешь сожалеть.

— Потом? Ну и ладно. Должна же я буду хоть о чем-то пожалеть спустя время? — Дана фыркнула. — О своем выборе я сокрушаться не буду.

— Но платье...

— Да пропади оно пропадом! Я не хочу его выбирать! Я, вообще, не хочу никакой церемонии! Неужели нельзя обойтись без этого?

— Нет. — Твердо заявила незнакомая блондинка. Хотя, кем она могла быть, кроме Лелиан — подружки Станислава. — Люди любят красивые сказки. Или то, что на такие сказки похоже. К тому же мне нужен эксклюзив. И только это позволит нам занять лидирующую позицию среди тех, кто будет писать или рассказывать зрителям о тебе. Мы же хотим, чтобы именно наша версия событий стала наиболее популярной?

— Я разве отказалась участвовать в данном спектакле для общественности? — Дана уже не скрывала раздражения. — Сделаю все, что нужно. Но не хочу больше выбирать это чертово платье. Мне все равно в чем выйти на сцену. Давайте я ткну пальцем в одну из моделей и закроем тему?

— Но как же... — простонала мать майора.

— Хотя, о чем это я? Мне же никто не позволит столь радикальным способом решить проблему. Тогда, поступим следующим образом. Каро, как подружке невесты у меня к тебе важное задание. Выбери мне платье. На свой вкус.

— Я уже не очень хочу быть подружкой невесты.

— Ты уже согласилась. Назад ходу нет. И не волнуйся — госпожа Динар тебе в этом нелегком деле поможет. — И тут девушка увидела его, застывшего у двери. — Вадим! Наконец-то ты пришел.

Мужчина усмехнулся. Если его не обманывала интуиция, это восклицание следовало переводить так: 'Спаси меня от этого безумия'.

Валькирия тотчас же подскочила с места и приняв стойку 'смирно' бойко отрапортовала:

— Поставленную задачу поняла. Сделаю все возможное для ее решения. Прямо сейчас беру в помощницы Снежную и отправляюсь изучать теоретический аспект данного вопроса. Разрешите исполнять?

Смотрела она при этом именно на Вадима. Майор Аверин криво улыбнулся. Каро тоже умоляла спасти ее. Но только уже от Даны, закрывшейся ей, как щитом.

— Конечно, курсант Дрейк. Можете идти.

Девушку долго упрашивать не пришлось. Воспитанница Майка чуть ли не бегом покинула палату. Вадим еще раз оглядел собравшихся. Откашлялся и попросил:

— Пожалуйста, оставьте нас на пару минут.

Особого восторга это пожелание среди собравшихся не вызвало, но они все же встали и вышли. И только это произошло, Диана призывно протянула к нему руки. Конечно, он не устоял перед соблазном. Крепко обнял, уткнувшись носом в ее шею.

— Я соскучилась.

— Я тоже. Тебя давно осаждают?

— Часа полтора. И все это время мне твоя мама выносила мозг. Знаешь, когда она была настроена агрессивно, я хотя бы могла дать ей отпор. А что сейчас прикажешь делать? Она мила до зубовного скрежета. Но непреклонна, как Джейс, который что-то вбил в свою дурную голову. Кстати, как он там? Как Рей? — Дана немного отстранилась. Так, чтобы видеть глаза своего любимого, и зарылась пальцами в его короткие волосы. — Каро сказала, что они почти в порядке. Но, боюсь, она готова погрешить против истины, только бы не волновать меня.

— Им лучше. Жизнь Рея уже вне опасности. Джейс... он почти в порядке.

— Хорошо. Но вернемся к твоей матери. Уйми ее пожалуйста. Я уже не могу разговаривать с ней о сценарии церемонии, одежде и украшениях. Как будто от выбора платья будет зависеть наше с тобой счастье. Мне хочется убивать! — Диана едва сдержала нервный смешок. — Да что со мной такое?

— Ты не хочешь выходить замуж, Дана. Вот и сопротивляешься подсознательно.

— Не говори так. Я тебя люблю.

— Знаю. Но разве ты сейчас хочешь замуж?

— Мне страшно. Это взрослый шаг. А я не чувствую себя сейчас достаточно взрослой. Прости. Все так... стремительно

— Кто вообще, завел этот разговор о свадьбе? Дед?

Девушка тяжело вздохнула и нехотя кивнула. Майор выругался сквозь зубы.

— Прости. Он влез не в свое дело. И мою мать, судя по всему, обработал. Но ему всегда удавалось вынуждать ее плясать под свою дудку. Я с ним поговорю, чтобы сбавил обороты.

— Думаешь, поможет? Как мне кажется Аверин-старший уже решил: свадьбе быть. Сопротивляться уже бесполезно. Неужели он так хочет правнуков, что согласен женить наследника даже на мне?

— Диана, — в голосе мужчины прозвучала укоризна.

— Что? Ну, не будешь же ты утверждать, будто бы я — удачная партия для человека твоего ранга? Особенно сейчас.

— Он хочет для меня того, чего не имел сам. Сейчас не время для этой истории, но веселой ее не назовешь.

— Это хорошо. Но ты меня немного отвлек от того, что я хотела сказать. Полковник уже решил, что наша свадьба состоится в самое ближайшее время. И его мотивы — дело, в данном случае, десятое. И он разобьется в лепешку, но добьется желаемого. Не мытьем, так катаньем. Сейчас у нас есть возможность хоть как-то на него повлиять, держать под контролем.

— То есть ты морально готова капитулировать?

— Это самое разумное в данной ситуации. Мы ведь все равно собирались пожениться. А у меня нет сил... жить, не то, что сражаться с ветряными мельницами. Я готова принять любой сценарий и честно отыграть в нем свою роль. И полковника, как мне кажется, вполне устраивает то, что я не бунтую и готова идти его курсом.

— Именно в это видит трагедию мирового масштаба моя мать? В том, что к алтарю ты идешь смиренно, а не радостно?

Девушка неопределенно хмыкнула, нервно провела рукой по волосам и сказала:

— Я не могу пытать энтузиазмом. Прости. Но само бракосочетание — это всего лишь формальность. Не больше — не меньше. А она делает из этого сверхцель. Ну, глупо же тратить время и силы на бессмысленный выбор между гипюром и брюссельским кружевом. Ладно бы это платье я носить собиралась. Так нет же! Один раз надеть. С прической то же самое. Чем ее балетный пучок не устраивает?

— Не знаю. Для меня ты прекрасна всегда.

Вадим улыбнулся. Ложь? Лишь отчасти. Скорее безобидная лесть. Дана больше нравилась ему в платьях и с распущенными волосами. Так она казалась ему немного старше. Но разве о таком говорят вслух?

— Мы слишком долго заставляем твоих родных ждать, — со вздохом заметила Диана.

Мужчина лишь криво усмехнулся и с явной неохотой направился к двери за которой ожидали тактичные гости. Как же ему хотелось, чтобы они все вспомнили о совершенно неотложных делах, требующих их присутствия за пределами клиники. А желания устраивать мозговой штурм не было никакого. У него снова начинала болеть голова и ныть мышцы. Снова температура? Возможно. Организм протестовал против непомерных нагрузок и настойчиво требовал отдыха.

Первым зашел полковник Аверин. За ним Сильвия и Стас со своей подругой. И только теперь Вадим вспомнил о своих манерах. Он очаровательно улыбаясь сказал:

— Лелиан, я рад с вами познакомиться. От брата слышал о вас много хорошего, — после чего мужчина осторожно поднес протянутую ему руку к своим губам. Формальность. Дань древней традиции. Жест достаточно популярный в высшем свете. Уместная галантность вообще не выходит из моды. Сам майор целовать дамам ручки не любил. Ему вообще не нравилось прикасаться к жеманным светским львицам. Но сейчас нужно произвести благоприятное впечатление. Максимально расположить эту женщину к себе. В конце концов ему с ней работать.

— Весьма о вас наслышана, сэр. Стас о вас достаточно тепло отзывался.

Вадим бросил быстрый взгляд на двоюродного брата. Тот едва заметно кивнул, как бы говоря: 'Я был осторожен в высказываниях и постарался выставить тебя в самом лучшем свете. Не нужно портить это впечатление'.

Мужчина пообещал себе не выходить из роли совершенно безобидного отставного военного. А то, что боевые офицеры бывшими не бывают, это мы опустим. Незачем столь милой особе знать о данном факте. Вот если Стас на ней женится, и они все станут семьей, тогда можно будет показать истинное лицо. Пока же улыбаемся и источаем волны обаяния. Но то ли у Лелиан был иммунитет к мужским чарам, то ли Аверин-младший совершенно не умел притворяться. Женщина растянула губы в формальной улыбке и перешла к делу.

— Пока вас не было мы уже успели кое-что обсудить. К тому же я немного пообщалась с Дианой и составила о ее характере собственное мнение. Мне кажется она справится. Нужно только немного поработать над ее образом. Это наша первая задача. Нужно придумать ей 'публичное я' органично сочетающееся с ее 'истинным я', но отвечающее нашим потребностям.

— Может мы присядем? — Вадим указал на стулья и вторую постель, которую врачи так и не убрали.

— Да. Конечно. Разговор будет сложным. Нам нужно предусмотреть все, чтобы потом — в самом конце не менять весь сценарий.

— Поддерживаю, — заявил полковник. — И, думаю, разговор будет продуктивнее, если ты Вадим выпьешь кофе и немного перекусишь. Сильвия, милая, пожалуйста накорми своего сына.

Женщина, видимо, пребывающая под впечатлением от утреннего разговора со свекром безоговорочно повиновалась, задержавшись лишь на минуту, поинтересовавшись, хотят ли чего-нибудь остальные. Диана поколебалась, но все же попросила принести ей что-нибудь фруктовое.

— С самого утра хочу сладкого, — словно бы извиняясь произнесла она.

Вадим закатил глаза. Ну, неужели сложно попросить? Нет, мы же гордые. Будем терпеть до вечера. Пока кто-нибудь сам не предложит.

'Де-юре я женюсь на совершеннолетней особе, — подумал майор с тоской. — Де-факто на подростке. Зажатом, категоричном подростке. Вот же угораздило влюбиться в малолетку'.

И, наверное, только сейчас он понял, как тяжело им будет вначале их общего пути, а может и не только вначале. Она слишком молода, неопытна и наивна. Какой с нее сейчас спрос? Никакого. Поэтому вся ответственность за их брак ляжет именно на его плечи.

Вадим вздохнул и усталым жестом потер подбородок. 'Справимся', — в который раз он повторил себе. Альтернативы ведь у них нет.

Когда за Сильвией закрылась дверь, Лелиан начала:

— Я полагаю нам необходимо представить Диану, как юную романтичную особу. Умненькую, добрую, но слегка ограниченную. Без фанатизма, однако...

— И потом мне всю жизнь предстоит играть роль идиотки? — Скривилась Дана. — Не вдохновляет как-то меня эта идея.

— Я же сказала: 'Без фанатизма'. Мы ведь должны убедить общественность в том, что ты безобидна? Можно, конечно, выставить тебя невинным ребенком. Но это ударит по твоему будущему мужу. Ты же этого не хочешь? Так что быть тебе милой неприспособленной к реальной жизни дурочкой. Не стоит драматизировать. Таких очень и очень. И ничего. Живут.

— Как-то это не вяжется с героическим образом, — насмешливо фыркнул Стас. — Который, кстати, уже зародился в умах многих.

— Можно подумать, — Лелиан скривилась так, будто съела лимон. — Она от большого ума в самый центр полезла. Без обид, Диана. Но это было глупостью с твоей стороны. Пусть и благородной.

Девушка сникла. А Вадим разрывался между двумя противоречивыми желаниями. С одной стороны, хотелось защитить любимую, а с другой — согласиться с подружкой брата. То, что выкинула Дана он никак не мог назвать разумным.

— Так что пару раз пошутим на тему проблем с социальной адаптацией выпускниц закрытых школ и будем активно напирать на то, что за пределами Танийской Академии она бывала крайне редко. И только в сопровождении того красивого мальчика. Как же его звали? Даниила Милина, кажется. И заняты вы били не тайными встречами с агентами Белого Пути, а друг другом. Первая любовь и все такое.

— Дэн встречался с Евой, — насупилась девушка.

— И кто об этом помнит? — Лелиан была неумолима. — Свидетели их отношений уже мертвы, тогда как свидетельства его любви к тебе находятся в открытом доступе. Глупо этим не воспользоваться.

— А тебя не смущает, что я, по идее, все еще должна скорбеть по погибшему возлюбленному? Вместо этого выхожу замуж.

— Нет. Тем и хороша первая влюбленность. За ней всегда следует вторая. К тому же многие женщины тебя поймут. Как можно устоять перед майором Авериным. Это же не мужчина, а ожившая мечта миллионов простушек. Еще молод. Красив. Обаятелен. Богат, что немаловажно. И, конечно его окружает романтический ареол героя военных действий.

— Лел, ты так его расписываешь, что я поневоле начинаю ревновать.

— Стоит ли? Меня подобный типаж не привлекает. И ты должен об этом знать. А я его, кстати, раздражаю. Сильно.

— Ну, что вы! Это не так, — попытался соврать Вадим, но получилось это как-то неубедительно.

— Ну, что я говорила? — Лелиан бросила на Стаса насмешливый взгляд. Тот лишь кивнул в знак согласия. — То мы отвлеклись от первоначальной темы. Нам нужно сделать так, чтобы Диану сначала пожалели. Потом позавидовали. А после начали ею восхищаться. Сказка про Золушку всегда находит отклик у серой массы. Этим тоже будет грех не воспользоваться. Ну, представьте. Девочка — вчерашний подросток. Ее обижают злые люди, которые по идее не псов спускать на беззащитного ребенка должны, а с терроризмом бороться. Они же злостно пренебрегают своими обязанностями и устраивают публичную травлю ни в чем неповинного человека, чудом выжившего в бойне. А ведь она не просто спряталась сама, а еще и маленького мальчика с спасла. Пусть, скорее случайно. Но спасла же. Результат, в данном случае, важнее мотива. А потом эта девочка встретила принца, который готов защитить ее от целого мира. Свадьба. Занавес!

— Мило, — Вадим скептически поглядел на журналистку. — С женщинами, возможно, прокатит. А как нейтрализовать мужчин?

— Это легче легкого. Кто у нас обижает слабых? Садисты. То есть люди с явными психическими нарушениями. Кто же захочет себя таким выставить? Дана, ты же сможешь изобразить на камеру взгляд испуганной лани? Хотя, о чем это я? Ученица Танийской Академии может изобразить все, что угодно. Вас ведь по системе Станиславского обучают. Правда, историю их отношений придется немного подкорректировать. Но все рано никто не поверит, что влюбился он в ее душу. Она слишком красива. Жажда обладания прекрасной жемчужиной, конечно, не так романтична, но проста и понятна. Тем, кто не верит в волшебные сказки о чистой и светлой любви. К тому же он в таком возрасте, что его желание обзавестись семьей вполне понятно.

— Знаешь, братик, — процедил Аверин-младший. — Она тебе удивительно подходит.

— Ты нас обоих готов терпеть исключительно в малых дозах?

— В точку!

Начинающуюся перепалку прервало появление Сильвии. Вадим с благодарностью принял из рук матери стаканчик с крепким кофе и гамбургер. А Диана с подозрением уставилась на пачку клубничного мармелада. Тяжело вздохнула, но все же взяла ее. И даже открыла ее. Покрутила посыпанный сахаром шарик и бросила его в рот. Жевала она без особого энтузиазма. На ее лице была отражена совершенная безысходность.

Майор вдруг вспомнил, что его невеста ненавидит клубнику во всех ее проявлениях. Но ее организм, видимо, активно требует сладкого. Нужно будет спросить у ее врача, хорошо это или плохо.

— Но церемонию нужно обставить красиво, — Лелиан в ее творческом порыве остановить было невозможно. — Скромно. Возможно, в саду. Без излишнего шума. С минимумом гостей. Но так, чтобы юные и не очень барышни до темноты в глазах завидовали. То есть потратиться придется основательно. Все должно быть идеально. По крайней мере на видео, которое мы представим широкой общественности. Живые цветы. Шикарное платье.

— А я, о чем говорила?! — тут же попыталась сесть на любимого конька госпожа Динар, но подруга Станислава просто не позволила ей перехватить инициативу.

— Но тут я склонна согласиться с Дианой. Совершенно ни к чему ей тратить время и нервы на выбор платья. Ту миленькую девочку — Каролину, если мне не изменяет память этим тоже мучить не стоит. Здесь нужен профессионал высшего класса. Элия Дюрон, Алиса Син или Марк Вэй. Денег они за свои услуги берут, конечно, немало. Но результат всегда того стоит. Сильвия, может вы возьмете на себя улаживание этого вопроса? Определенно, лучше вас никто не справится с этой задачей. Дизайнер у меня на примете есть. И, думаю, она будет рада поработать над этим проектом. Стас, ты же знаешь Виту Романову?

— Кажется. Но ей же за восемьдесят.

— Ее работа придумать сказочные декорации и проследить за воплощением их в жизнь. С ней я сама договорюсь. Еще мы сегодня-завтра посидим над сценариями свадьбы и интервью. Потом представим на ваш суд зарисовки. Ну, и я считаю, что на сегодня обсуждения закончены.

— Это был монолог, а не дискуссия, — буркнул себе под нос Станислав.

— Если бы это было обсуждение по всем правилам с взаимными расшаркиваниями, мы потратили бы на него в два раза больше времени, а результат был бы тот же. И, не сочтите меня бесцеремонной, но нам пора расходиться. Диане нужен отдых, а мы уже решили все насущные вопросы. Остальное подождет.

ГЛАВА 14

Первое, что сделал Вадим, когда ушли его близкие, отобрал у Дианы пачку мармелада. Девушка попыталась сопротивляться, но силы были неравны.

— Я сейчас схожу в кафетерий и принесу тебе что-нибудь не клубничное.

— Хочу шоколад, фруктовый салат и мороженное!

Дежурный врач — единственный, кого Вадиму удалось поймать. Это был невысокий субтильный мужчина лет двадцати пяти на вид. Он посмотрел на него, как на идиота, когда майор поинтересовался: нормально ли то что его невеста сейчас хочет сладкого?

— Она пережила такое, что у меня язык не поворачивается назвать просто стрессом. Ранение. Травматический шок. Кровопотеря. Операция. Потом эти высокопоставленные посетители, которые мешали ей отдыхать.

— Но я за собой подобного не замечал. Хотя тоже был ранен. И даже более тяжело.

Доктор видимо пришел к твердому убеждению, что мужчина, стоящий перед ним одарен чем угодно, но только не острым умом. Молодой человек ласково, как ребенку улыбнулся ему и начал объяснять прописные истины.

— Мужчины и женщины при равных конституционных правах и свободах с биологической точки зрения отличаются друг от друга. Они по-разному реагируют даже на медицинские препараты.

— Вы можете просто ответить на вопрос? Это нормально?

— Нет, это ненормально. Но хорошо. Чаще всего люди, пережившие подобное, ничего не хотят. Поэтому я рекомендую вам дать ей все, что только в ваших силах. Даже если ради этого вам придется в три часа ночи идти за клубникой в шоколаде в соседний супермаркет. Люди в таком состоянии, очень ранимы и к депрессии их может подтолкнуть что угодно. А лечение всегда продуктивнее, когда пациент желает выздоровления, спокойно спит, хорошо ест, а не лежит, глядя в потолок. Так что по мере сил поддерживайте такое ее состояние. Но готовьтесь к срыву.

— Чем займемся? — улыбнулась Диана, покончив со второй порцией фруктового салата и приступив к шоколадному мороженному.

— Не знаю. Тебе нужно отдыхать.

— Я же и так отдыхаю. Лежу в кровати. А это так скучно. Может посмотрим что-нибудь?

— Если хочешь.

— Да. Только что?

— Я слышал, что недавно вышел фильм, про какую-то знаменитую балерину. Но, наверное, ты его уже смотрела.

— 'Жизнь длинною в танец'. Как-то настроения не было.

— А сейчас есть?

Диана отрицательно покачала готовой. Закусила нижнюю губу, а потом шепотом попросила:

— Давай посмотрим 'Мы — последний рубеж'. Я ведь именно на этот фильм шла, когда ты... пригласил меня на свидание.

— В театр, а не на свидание. У меня тогда еще не было на твой счет никаких романтических планов. Одни желания.

— Ну, что? Ты согласен?

— Если ты готова услышать звук взрывов и выстрелов.

— Думаешь у меня случиться паническая атака? — Диана насмешливо фыркнула.

— Просто не хочу, чтобы расстроилась или испугалась.

— Я буду в порядке.

Вадим коротко кивнул. Затем поставил свой стул вплотную к ее постели. Набрал на своем планшете хитрую комбинацию пароля. Нашел нужный фильм. Потом приглушил свет, и они погрузились в мир событий наполовину реальных, а наполовину выдуманных.

Через два с половиной часа, когда по экрану торжественно поплыли титры, девушка повернулась к своему жениху и сказала:

— Ты в фильме совсем не похож на себя настоящего. Есть некоторые общие черты присутствуют, но все равно не то.

Мужчина молчал около минуты, а потом осторожно подбирая слова начал:

— Тот, кто прорабатывал эту роль неплохо потрудился. То, что мы видели, я вспомнил. Все действительно было именно так. Фразы. Жесты. Даже выражения лиц. Хорошо, что капитан Аверин — лишь второстепенный персонаж в этом фильме. Мне словно душу вывернули наизнанку.

— Прости. Я не хотела...

— Ты не о том подумала сейчас. Вспоминать о тех событиях уже не так больно. Видимо, прошло достаточно много времени. А вот понять, что я оставил на поле боя большую часть себя, оказалось сродни удару под дых. Веселый сорвиголова умер в том бою. А то, что осталось, можно ли назвать мною настоящим?

— Мне кажется, кое-кто перегибает палку. — Диана нахмурилась. — Ты — это всегда ты. Просто людям свойственно меняться, взрослеть.

— Интересно, я бы понравился тебе, если бы ты встретила меня таким, как я был тогда?

— Не знаю. Наверное, да. Потому, что сумасшедший сорвиголова никуда не делся. Просто решил спрятаться за непробиваемой невозмутимостью и строгостью. А то, что ты перестал быть веселым... может дело в том, что поводов для радости было у тебя не так много? Но мы это исправим.

— Мне кажется я стал старым и скучным. Предсказуемым каким-то. А ты считаешь меня сумасшедшим?

— Вадим, ты предложил мне замужество даже до того, как впервые поцеловал. В один миг ты решил бросить все: привычную жизнь, карьеру, дом. Для этого нужна храбрость, сила и душа авантюриста.

— Гамбит.

— Что?

— Ты умеешь играть в шахматы? — живо поинтересовался Вадим.

— Нет.

— Я тебя как-нибудь научу. А пока попытаюсь объяснить. Это когда одна сторона жертвует фигурой для того, чтобы захватить центр. В этой игре победа означает мое счастье. И в надеже получит ее я готов был отдать многое.

— А мой будущий муж, оказывается, азартный человек. Никогда бы не подумала.

— Я предпочитаю контролируемый риск.

— Данный факт меня несказанно радует. — Диана помолчала немного, но все же сказала, пряча глаза. — Вадим, давай отдыхать?

— Ты устала?

— Не очень. Я, вообще, в порядке. Ну, насколько это возможно. Езжай домой.

— Нет.

— Да! Это самое разумное, что ты, вообще можешь сейчас сделать. Тебе нужно выспаться. Может, выпить. Не знаю, как ты расслабляешься. Но тебе необходим отдых, а не очередное ночное бдение. Включи здравый смысл.

— Мне страшно оставлять тебя одну.

— Или оставаться одному? Ты чувствуешь, что я жива, только, когда находишься рядом?

— Меня пугает твоя проницательность.

— Слышала уже. Вадим, я могу быть не менее упрямой, чем ты. Иди домой. Так будет лучше. Для нас обоих.

— Почему?

— Тебе нужно побыть одному, чтобы успокоиться. А мне — чтобы осознать и принять произошедшее.

— Если в тишине и одиночестве нуждаешься ты, то просто скажи. Однако не стоит... решать за меня. Даже из лучших побуждений.

Диана снова закусила губу и бросила на мужчину взгляд исподлобья. Она явно пыталась сдержать, рвавшийся наружу вопрос. Но эта битва с самой собой изначально была обречена на провал.

— Если бы я умерла, ты бы жил? — спросила она тихо, почти шепотом.

— Не знаю. Я не стал бы себя убивать, если ты об этом. Но мог бы сломаться. А депрессия вкупе с алкоголем убивает не хуже пистолета. У меня странное отношение к смерти. Знаешь, сколько тех, кем я дорожил, ушли навсегда? Но все они были военными, которые понимали на что идут. А ты не солдат. Так... малолетняя девчонка, до конца не осознающая, что творит. А дети не должны умирать. Довольна моим ответом, милая? — В голосе Вадима звучала ничем неприкрытая горечь и злость.

— Меньше всего мне бы хотелось тебя тянуть за собою в могилу. Я, вообще о тебе тогда не думала.

— Оно и видно.

— Меня никогда не учили нести ответственность за жизни других людей. Только за себя, за свою жизнь и будущее. И, вообще, не рычи на меня!

— Прости. Больше не буду. Но ради чего ты затеяла этот разговор? Любопытство замучило?

— Нет. Совесть. Ох, как же сложно подобрать слова! Вадим, помнишь ты сказал мне, что не хочешь отбирать мои крылья?

— Конечно.

— Ну, так вот, и я не желаю отнимать твои. Любовь должна дарить свободу, а не запирать в клетку страха.

— Это должны были быть мои слова.

— Почему?

— Я — мужчина. Я старше. Сильнее.

— Спорить не буду. Но сейчас именно тебе страшно.

Мужчина встал со своего стула. Сделал несколько шагов в сторону окна. Положил руки на подоконник. Прижался лбом к холодному стеклу. Закрыл глаза. И медленно досчитал до десяти, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Иди домой, Вадим. Отдохни. И, возможно, завтра утром ты поймешь где заканчивается страх потери и начинается усталость.

— И клетка станет не такой тесной?

— Нет. Просто в ней появится выход. Нам предстоит много времени проводить вдали друг от друга. Если твои слова о том, что я смогу вернуться в балет, не были сладкой ложью.

— Болезненную зависимость нужно давить в самом начале.

— Просто не стоит ей потакать. — Диана виновато улыбнулась.

— Да. Ты права. Что ж... спокойной ночи, любимая.

— Добрых снов.

Городская квартира майора находилась достаточно далеко от клиники и добирался он до нее почти час. Всю дорогу мужчина провел, мечтая о горячей ванне и мягкой кровати. Но стоило ему переступить порог собственного дома, усталость, как рукой сняло. Хотелось что-то сделать чтобы занять руки и голову.

Затеять уборку? Так здесь идеальный порядок. За этим строго следила приходящая дважды в неделю госпожа Фройт.

Сделать комплекс физических упражнений? У него вчера поднялась температура от переутомления. Да и сейчас он чувствует себя не слишком хорошо. Так что это тоже отпадает.

Приготовить ужин? Тоже не самое разумно решение. Только продукты испортит. Сносно у него выходило только разогревать готовые завтраки и жарить яичницу.

Поэтому Вадим вытащил из бара бутылку красного вина и пошел на кухню. Глинтвейн сейчас должен прийтись сейчас как нельзя кстати.

И действительно. После нескольких глотков он успокоился, а по его телу разлилось приятное тепло. Все отошло на задний план. Глаза начали слипаться. Искушение уснуть прямо здесь — за столом стало почти не преодолимым. Но мужчина волевым усилием поднялся со своего стула и зашагал в спальню. Зачем было ехать через полгорода? Чтобы спать сидя?

Майор Аверин проснулся почти в полдень, хотя был жаворонком и всю жизнь поднимался на рассвете. Стоило солнечным лучам осветить его комнату, как сон тотчас же с него слетал. А тут... такое.

Видимо его организм и правда дошел до своего предела. Поэтому он смерил свой порыв помчаться к невесте, наскоро одевшись и перехватив пару бутербродов. Нужно быть благоразумным, а не вести себя, как подросток в период страстной влюбленности.

И чтобы немного развлечь себя за завтраком он решил подсчитать, какая по счету любовь у него сейчас. По всему выходило, что первая. По крайней мере ни одной из своих женщин он так не дорожил.

Романы у него до этого, конечно, были. Первый чуть даже свадьбой не окончился. Спасибо деду — уберег от этакой глупости. И дело было не в том, что он в ту пору еще учился, а Вивьен была на шесть лет старше и дважды побывала замужем. Просто она его не любила и доказала это приняв чек на не слишком-то внушительную сумму. Вадим, когда отошел от потрясения, даже обиделся, что его так дешево оценили. Не на полковника, разумеется. Старик не любил бросать деньги на ветер. Он и тогда делать этого не стал бы, но посчитал, что дешевле заплатив, преподать урок своему наследнику.

Холодный душ. Овсянка с фруктами. Две кружки кофе. И можно идти. По дороге он даже заскочил в небольшую кондитерскую, где купил три коробки шоколадных конфет. А потом заглянул в цветочный магазин, где его минуты за три убедили, что без миниатюрной корзинки с ландышами он появиться в больнице, где лежит его невеста, он просто не имеет права.

Но палата Дианы встретила его оглушающей тишиной. Девушки там просто не было. Подавив мгновенно всколыхнувшуюся волну паники, майор поставил цветы на тумбочку возле кровати и отправился искать объяснения происходящему.

Женщина-врач, которая осматривала его ночь назад шла по коридору размашистым шагом. И всем своим видом дала понять, что не очень-то рада его видеть. А после того, как майор задал вполне невинный и вполне, как ему показалось, закономерный вопрос о том, где находится сейчас Диана Вирэн, закатила глаза.

— Да, где угодно. Мы не имеем права ограничивать в передвижении по клинике наших пациентов, — едко заметила она. — Если это не опасно для них самих или окружающих. Хотя на мой взгляд, предоставить в распоряжение вашей невесты передвижной модуль было ошибкой. Теперь, вместо того, чтобы благоразумно лежать в постели устраивает себе экскурсии. Я, конечно же понимаю, что ее тело привыкло к нагрузкам и сейчас требует движения. Но должен же хоть у кого-то из этих детей здравый смысл?!

— У Рея Андерса был, — осторожно предположил майор.

— Это у того белокурого юноши с ранением в сердце? Вынуждена вас огорчить. Он, просто не такой импульсивный и чуть более осторожный.

— Что он успел натворить и как после этого себя чувствует.

— Потребовал свой комм, только как очнулся и весьма агрессивно отреагировал на отказ.

— Надеюсь, обошлось без жертв?

— Вы думаете он мог навредить кому-то? В его состоянии?

— Я полагаю, что Андерс в его теперешнем состоянии в столкновении гораздо больше навредит себе, нежели окружающим. Но не все боевые приемы требуют физической силы.

— Именно поэтому у военных есть собственные госпитали.

— Да. Однако вернемся к моему первоначальному вопросу. Где может быть моя невеста?

— Я уже ответила вам на данный вопрос. Где угодно. За исключением, пожалуй, операционных и хозяйственных помещений. А теперь я прошу меня простить. У меня срочные дела. Хорошего вам дня. — И она, гордо вскинув голову, удалилась.

Аверин сделал глубокий вдох и пошел искать свою непоседливую возлюбленную. Где она может быть? С кем-то из друзей, разумеется. Палата Рея была ближе. Поэтому в первую очередь он направился именно туда. Диана не могла не проведать приятеля, которому стало лучше. Так, что, если ее там нет, Андерс в курсе планов своей подруги.

И ему повезло. Она сидела рядом с постелью приятеля, как и остальные артенийцы. Все восемь человек с очень серьезными лицами тихо спорили.

— А я вам говорю: от нас просто хотят цивилизованно избавиться.

— Саш, ты преувеличиваешь, — фыркнула Каролина.

— Да? Мы все получили приглашение в Эстар. В то самое учебное для избранных о котором никто из нас и мечтать не смел. Перевод. Освобождение от экзаменов в этом учебном году и по ордену 'За мужество'. А в письмах между строк явно читается: 'Да, это взятка. Но нам очень нужно, чтобы вы не смогли болтать о том, что произошло, по крайней мере, лет пять. Пока все не забудут об этом происшествии'.

— А ты хочешь об этом болтать? — хрипло спросил Рей.

— Не особо.

— Вот и славно. И если кто не понял, ничего для нас еще не закончилось. Но нам не выстоять против системы. По крайней мере сейчас. Мы должны это понимать. Нужно соглашаться, пока предлагают пряник. Потому, что, если мы его гордо отвергнем, он и возьмут в руки кнут. Историю Даны нужно напоминать? На нас натравят прикормленных репортеров из желтой прессы и выставят виновными в сотне смертей. Мол, именно наши ошибки помешали доблестным стражам порядка выполнить захват террористов чисто. Хотя нам были отданы вполне четкие приказы. Нас обвинят в чем только смогут. И это, вероятнее всего будет крест на карьере каждого из нас.

— Да, — усмехнулась Диана. — Я тоже считаю, что вам нужно соглашаться со всем, что предлагают и не тянуть с ответами. Может немного поторговаться с руководством о факультетах. Но не более того. Зачем рисковать?

— А ты? — нахмурился Тео.

— Я выхожу замуж.

— Ну, это мы знаем, — Джейсон усталым жестом потер переносицу. — А когда?

— Не знаю. Скоро, наверное.

— Меня беспокоит то, каким тоном ты говоришь об этом, — Рей заглянул в глаза своей маленькой подружке. — Если ты не уверена в своих чувствах, может лучше не торопиться? Поехали с нами, а там уже видно будет.

— Нет. Я не сомневаюсь. Просто немного растеряна. Это пройдет.

— Хорошо. Если ты найдешь свое счастье в браке, мы все только порадуемся. Но чем ты собираешься заниматься?

-Балетом.

— А если не сможешь?

— Смогу. Примой мне, конечно, уже не быть, но... посмотрим, что удастся вернуть назад. Ладно, ребят, пора наши посиделки заканчивать. Мы все устали. Переливать из пустого в порожнее я смысла не вижу. Вам надо соглашаться. Вместе как-нибудь справитесь и с учебой, и с будущими однокурсниками.

Вадим постучал и вошел, изобразив на лице жизнерадостную улыбку.

— Доброе утро, курсанты.

— Доброе утро, сэр, — протянули они вразнобой.

— Прошу прощения, что невольно подслушал ваш разговор, но что за ерунда с вашим переводом?

Саша Польский встал со своего стула, подошел к Вадиму и протянул ему листок пластика.

— Наши приглашения не слишком отличаются друг от друга. Только у Тео присутствует настоятельная рекомендация выбрать специальность техника.

— Если вы не хотите, — начал было майор Аверин, но Дана его оборвала.

— Они хотят там учиться. Просто справедливо опасаются, что это сделка с дьяволом и им придется дорого заплатить за то, что поддались. Мы с Реем считаем, что не самое разумное сейчас искушать судьбу. Нужно сидеть тихо. Если широкой общественности станет известно о нашей роли в этом штурме, будет скандал. В любом случае мы окажемся виноватыми. Либо в лишних смертях, либо в том, что скомпрометировали службу безопасности.

— Вы — герои!

— В этом и проблема, — Рей устало хмыкнул. — Власть предпочитает мертвых героев. Живые крайне неудобны. Так что оказаться за высоким забором Эстар — большая удача. До курсантов этой академии гораздо сложнее добраться, чтобы использовать в слепую. Мы на ближайшие несколько лет выйдем из-под удара. А потом о нас забудут.

— Это все не честно, — зло буркнул Саша.

— Хочешь установить всеобщую справедливость? — В голосе Дианы неожиданно прозвучали металлические нотки. — Встать на пути ревущего потока не сложно. Для этого достаточно быть достаточно тупым. И даже просто устоять сможет не каждый. Что уж говорить о том, чтобы эту волну остановить. Польский, тебе даже девятнадцати еще нет. Ни образования. Ни карьеры. Ни даже перспектив оного, если будешь дурить.

— Мы изменим этот мир, — Джейсон мягко, словно бы извиняясь, улыбнулся. — Но позже. А сейчас наша главная цель — выжить и стать сильнее. А хорошее образование и успешная карьера нам в этом только помогут.

ГЛАВА 15

Дана в последний раз обвела друзей хмурым взглядом. Кивнула каким-то своим мыслям и молча выехала на своем кресле из палаты Рея, разве что чудом не сбив при этом своего жениха. Девушка притормозила и с виноватой улыбкой призналась:

— Я не до конца еще освоилась с этой штукой. Надо будет попрактиковаться. Ведь ближайшие две или три недели мне из нее не выбраться. Регенератор сняли, но из-за блокаторов я ногу совсем не чувствую. И с координацией у меня сейчас проблемы.

— Лучше так, — твердо произнес Вадим. — Чем мучиться от невыносимой боли. К тому же, пара недель — не так уж и много.

— Да, я не жалуюсь. Просто объясняю свою некоторую неуклюжесть. Кстати, ты уже обедал?

— Завтракал.

— Отлично! — просияла девушка, неправильно истолковал его фразу. — Значит ты присоединишься ко мне. А за едой я поделюсь последними новостями. Мне очень интересны твои мысли на этот счет.

— Конечно.

Через четверть часа Диана в своей палате с аппетитом уплетала сбалансированный обед, а майор Аверин ради разнообразия пил сейчас черный чай, а не кофе.

— Я постоянно хочу есть, — пожаловалась она. — Постоянно! Врачи, правда, говорят, что это нормально. Так организм борется с последствиями кровопотери и вмешательства нанитов. 'Естественный процесс самовосстановления' — кажется они именно так назвали мое состояние. Но все равно меня это нервирует.

— Ты не хочешь рассказать мне обо всем, что я пропустил? — дипломатично поинтересовался Аверин.

— Хочу. Однако не знаю с чего начать. Ты пропустил достаточно много.

— Один мой в таких случаях предлагал мне начинать с фразы: 'Утром я проснулся'. Ты проснулась и...

— Мне сняли этот чертов регенератор, заменив его на легкий силовой контур. Мне дали эту коляску. И я, наконец, смогла принять душ! Какое же это счастье, оказывается, просто искупаться! Позавтракала. Потом пришел, хотя правильнее было бы сказать 'приполз' Джейсон. Представляешь, ему и Сашке отменили обезболивающие?

— Потому что под их действием твои приятели пали жертвами иллюзии о том, что абсолютно здоровы. Эти двое начали слоняться по клиники игнорируя указания врачей.

— Я в курсе этой их глупости. Но не будем отвлекаться. Мы с Джейсом поболтали немного. Потом пошли проведать Рея. Он как раз пришел в себя. Потом снова разбрелись по своим палатам. Забегала твоя мать. Я так и не поняла: зачем? Ах, да ее крайне интересовало, мое отношение к бразильскому кружеву. Потом она что-то лепетала о том, как рада нашей с тобой свадьбе и, кажется, пыталась намекнуть, что тебе пора заводить детей.

— Опять за свое!

— Да ладно тебе. Ты действительно однажды станешь замечательным отцом. Просто я сейчас... не готова.

— Диана этот вопрос даже не обсуждается. Никаких детей в ближайшие несколько лет.

— Да, конечно. Через полчаса после ее ухода мне принесли письмо. Клон того, что уже прочитал ты. Меня оно... привело в замешательство. И я помчалась к Рею. Ну, ты же знаешь. Он самый здравомыслящий в нашей компании. Таковым его, кстати считаем все мы.

— Именно поэтому его палата стала вашим штабом?

— Да. Наверное, именно так определяется настоящий лидер. В минуту растерянности мы потянулись к нему.

— И его решение стало определяющим для каждого из вас?

— Да. Хотя Саша Польский все еще изображает оппозицию. Но именно Рей должен был стать нашим старшиной. Ты, кстати, почему его на эту должность не поставил?

— Пожалел.

Девушка вопросительно вскинула брови, как бы приглашая своего собеседника продолжать. Вадим замялся:

— Диан, сейчас мне за это стыдно. Я тогда поступил недостойно.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне фактически навязали маленького ангела в розовых пуантах. Да любому, кто посмотрит на тебя с первого раза видно, что военная стезя — это не твое. Я захотел от тебя избавиться. И поскорей. Знаешь, как в преподавательской среде зовется назначенный формальный лидер группы? Без вины виноватым. Потому, что с одной стороны на него давит куратор, а с другой против старшины ополчается вся группа. Такой прессинг выдерживают единицы. Мы в основном стараемся назначать или тех, у кого хватит сил на это. Или тех, кого не жалко.

— Меня пустили в расход.

Мужчина закусил губу. Гадкое определение, но ведь именно так все и было. И то, что он тогда еще не знал, как досталось от жизни и людей Диане Вирэн, его ни в коей мере не оправдывало. Однако выглядеть чудовищем в ее глазах ему не хотелось, и от попытался объяснить свое решение:

— Прости. Однако нянчиться с фарфоровой куколкой у меня не было не малейшего желания. В военных учреждениях не любят слабаков. И жалеть тепличный цветочек, который затоптала толпа вчерашних подростков, никто бы не стал. Только ты не подумай, что я отдавал беззащитную девчонку на растерзание безумной толпе. Ничего такого уж страшного с тобой бы не сделали. Как правило курсанты ограничиваются моральным прессингом в отношении неугодного им старшины. А пережить пару недель тихого раздражения однокурсников вполне реально. Потом я планировал тебя сместить с должности и поставить Андерса или Польского. Того, что лучше себя проявит.

— А меня бы после этого продолжили травить, — горько произнесла девушка. — Стать козлом отпущения — вот, оказывается, какая роль мне была уготована. Тобой.

— Не драматизируй, — раздраженно фыркнул майор. — Тебя быстро оставили бы в покое. Или очень быстро. Это Артен, где на одну девушку приходится четверо парней. А дефицит рождает ценность. Даже не самые привлекательные особы пользуются там популярностью. Да на твою защиту встал бы взвод старшекурсников, только намекни. Ты прекрасна, словно видение из другого мира. А красота — это тоже щит. Его нужно только догадаться использовать. А маленькая балерина мне не показалась идиоткой.

— То есть у меня был шанс выбраться из всей этой ситуации с наименьшими потерями?

— Да.

— Ну, тогда ладно. Если приходится кем-то жертвовать, то лучше уж тем, кто сможет выжить. — Дана криво улыбнулась. — Выбираем из двух зол меньшее. Разумно. Кстати, ты что-нибудь знаешь об Эстаре? Я как-то не очень хорошо в подобного рода учебных заведениях.

— Если выражаться понятным тебе языком, то Эстар — милитаристический аналог Танийской Академии. Попасть туда огромная удача. Там воспитывают тех, кто составит будущую военную элиту.

— Ты пытался туда поступить?

— Нет. Дед от моего имени отправил туда заявку. И я получил приглашение на отборочные испытания. Однако не поехал. Не могу сказать, что у меня было тяжелое детство. Обо мне заботились. Меня любили. Мною даже гордились, хотя я далеко не всегда этого заслуживал. -Вадим потер переносицу, тяжело вздохнул и продолжил. — Но мне отчаянно не хватало отца, хотя я его и не помнил.

— И это повлияло на твой выбор?

— Я поступил в ту же самую академию, где учился он. Другие варианты мною просто не рассматривались. Знаю, это было глупо. Но мне казалось, что так он будет хоть немного ближе ко мне. Или я к нему. Дед был очень сердит. Он считал, что Эстар мог мне дать больше.

— Думаешь, ребята потянут учебу там?

— Да. Они способные. Хотя им и придется тяжело. Но твои друзья справятся.

— Вот и хорошо. — Девушка улыбнулась. — Теперь осталось решить, чем мы с тобой будем заниматься.

Вадим удивленно вскинул брови и спросил:

— Тебе мало тех планов, которые у нас уже есть?

— А у нас они есть? Меня о них никто не поставил в известность.

— Свадьба.

— Это не считается.

— Странно это слышать от девушки.

Диана пожала плечами и беззаботно обронила:

— Это же ненастоящая свадьба будет, — потом бросила на своего жениха, подавившегося чаем, который он имел неосторожность пить, быстрый взгляд и пояснила. — Все о будет для публики, а не для нас с тобой. После пятой-шестой репетиции, а я не сомневаюсь, что нас заставят отрепетировать церемонию раз десять, ты меня поймешь.

— Ну, допустим. Потом я предлагаю немного отдохнуть. У нас вряд ли удастся уехать в свадебное путешествие. Тебе не разрешат прерывать курс реабилитации. Но мы сможем гулять. В паре часов лета отсюда есть неплохой пляж. Как тебе идея поплавать и позагорать?

— Не знаю. Я едва научилась держаться на воде. И это было до травмы. Но, наверное, это будет интересно. Мне не доводилось еще бывать на море.

— Замечательно!

— Вадим, обустройство в новом доме, свадьба и наш небольшой отпуск займут нас едва ли на пару месяцев. А что потом?

— Так далеко я еще не заглядывал. Однако у меня есть кое-какие мысли на этот счет. Будешь заниматься, постепенно возвращая себе форму. Мы оборудуем зал всем необходимым. Только скажи список и это появится у тебя уже сегодня. Не знаю, что тебе может понадобиться для твоих занятий. В общем, напишешь список.

— Мне нужен зал и преподаватель.

— Значит, оборудуем зал и подыщем преподавателя. Это будет занимать тебя на несколько часов в день. А я в это время займусь вопросом Миссий Милосердия. Там надо навести порядок. Не знаю, правда, как это сделать, но постараюсь помочь детям, которые оказались никому не нужны.

— Ты хочешь спасти всех сирот? — Дана насмешливо посмотрела на своего бывшего куратора. — А не надорвешься в своей попытке изменить этот мир?

— Всех спасать и не надо, — серьезно начал Вадим. — Интернаты я условно могу разделить на три категории. Первая. Элитные школы для одаренных детей. Туда практически любой родитель будет счастлив пристроить своего отпрыска. И ты, кстати, училась в одной из них. Вторая. Школы, у которых есть совет попечителей и некоторая финансовая поддержка. Классический пример — Гимназия имени Анастасии Авериной. Ее основала моя прабабка. И наша семья традиционно поддерживает данное учреждение. А сотрудники заводов, принадлежащих деду ежегодно к Новому году делают небольшие пожертвования в фонд гимназии. Это обеспечивает часть детей грандами на учебу. В этих учреждениях у ребят есть шанс выбиться в люди, если они будут усердно учиться. И они об этом знают. К третьей категории школ можно отнести те, что находятся только на государственном обеспечении.

— То есть никаких грандов на учебу? Тоска и безнадежность?

— Хуже. Руководители этих школ не отчитываются не перед кем, кроме государства, которому до этих детей дела нет. Над ними не висит Дамокловым мечом попечительский совет, готовый не только оказать необходимую помощь, но и наказать любую ошибку. Они начинают игнорировать свои прямые обязанности и допускают преступную халатность.

— Но неужели нельзя сделать так, чтобы у всех интернатов были попечители?

— Инициативные группы наших сограждан предпочитают бросать зерна лишь в плодородную почву. То есть тратить свои силы, время и деньги на перспективных детей.

— Мне кажется я не совсем тебя понимаю.

— В школах третьей категории учатся трудные дети. Потому что более престижные школы не желают обременять себя проблемами воспитанников. А в государственных Миссиях Милосердия никому до их трудностей дела нет.

— То есть всех проблемных ребят исключают из нормальных школ и переводят в этакие отстойники, где у них нет шанса измениться и изменить свои жизни?

— Боюсь, что все так. Если не хуже. До этих детей никому нет дела. Они остаются один на один с этим несовершенным миром, который стремится их растоптать, предлагая иллюзии счастья. Алкоголь. Наркотики. Секты. Думаешь, откуда берут своих адептов Белый Путь? Подбирают с улиц запутавшихся детей. Забивают их головы всякой чушью. А потом используют, как пушечное мясо.

— Они что же... — Диана округлила глаза. — Все становятся наркоманами или сектантами?

— Нет, конечно. Часть еще закономерно пополняет преступный синдикат. К нормальной жизни приходит примерно треть из этих ребят.

— Откуда ты все это знаешь?

— Заглянул в сеть.

Девушка хотела еще что-то спросить, но ее отвлек звонок, который пришел на комм Вадима. Мужчина внимательно выслушал собеседника. Потом попросил его минуту подождать и повернулся к своей невесте.

— Дана, ты не против сегодня принять риелтора.

— А я ему зачем?

— Это же будет твой дом. И он должен тебе нравиться.

Девушка скривилась, но спорить не стала. Какой в этом смысл? Если Вадим решил, что она будет участвовать в выборе их нового дома, ей от этой чести не отвертеться. Настоять на своем майор Аверин умел. Но стоит ли до этого доводить?

И ровно через час перед ними предстал полный невысокий мужчина с намечающейся лысиной и неестественной, будто бы приклеенной улыбкой. Он не говорил с ними, а жизнерадостно сыпал рекламными слоганами. Это утомляло. К счастью, не только Диану.

Минут через десять Вадим окончательно озверел и потребовал, чтобы на все поставленные вопросы господин Ролин отвечал коротко, четко и не столь эмоционально. Риелтор был оскорблен в лучших чувствах, но клиент всегда прав.

— А нет ли чего-нибудь поменьше? — спросила Дана, рассмотрев третью по счету модель. — Ну, зачем нам столько комнат? Мы же только вдвоем там жить будем.

— Шесть — это на твой взгляд много?

— Шесть плюс кухня, столовая и зеркальный зал.

— Мисс Вирен, — робко начал риелтор. — Как я понял, дома без зеркального зала не рассматриваются. Подобные помещения есть только в элитных строениях.

— Засада.

Через час девушка уже готова была на стенку лезть. Как, собственно, и господин Ролин. Его буквально трясло от идиотских вопросов, которые задавала невеста его нанимателя.

— А чем отличаются второй дом от шестого?

— Оформлением гостиных. Минимализм и модерн.

— Хорошо. А первый от девятого?

— У первого кухня в северном конце здания, у второго в южном.

— Понятно. Но седьмой и восьмой совершенно одинаковые!

— Они построены в разных районах.

Диана застонала. Затем бросили раздраженный взгляд на жениха и холодно отчеканила:

— Ты не лучше своей матери, Вадим. Только ее интересовал текстиль, а тебя архитектура. Но с меня хватит! Сам сиди и выбирай. Если тебе заняться нечем. Эти дома ничем друг от друга не отличаются. По функционалу. Дизайнерских решений в оформлении интерьера я, уж прости не заметила. Словно взяли один трафарет, раскрасив его по-разному. только в здесь стены выкрашены в голубой цвет, а там в лиловый. Здесь шторы изумрудные, а там белые. Что же касается районов... я не знаю этого города!

— Если тебе все равно, может остановимся на пятом? — майор Аверин примирительно улыбнулся.

— Да хоть на пятнадцатом!

— Пятнадцатый мне не понравился. Там балкона нет.

— А он тебе так нужен?

— Нет. Но лучше пусть будет. К тому же пятый дом находится недалеко от центра. И там есть лифт, а не только лестница. Конечно, он не так уж сильно нужен трехэтажному строению. Однако избыток удобств — это не недостаток.

— Как скажешь.

— Вот и славно. Господин Ролин, подготовьте пожалуйста все необходимые документы.

Риелтор, не веря своему счастью, сбежал даже забыв закрыть за собой дверь.

ГЛАВА 16

Остаток дня прошел для Дианы прошел достаточно спокойно. Когда девушкой не занимались врачи, они с Вадимом смотрели фильмы, разговаривали и смеялись. Страхи и боль прошлых дней словно бы уходили куда-то далеко — в другую галактику.

Однако то, что они забыли о мире, совершенно не означало того, что мир забыл о них. Примерно в восемь часов вечера в палату девушки вошел светловолосый мужчина лет тридцати в военной форме. Он представился капитаном Алексеевым и вежливо, но твердо попросил Дану проследовать за ним.

Вадим же как раз решил воспользоваться душем в палате Джейсона и Саши. Парней он этим никак не стеснял, так как сейчас они зависали у Рея.

Отправляться куда-либо с незнакомцем Диана не желала совершенно. Плюс ко всему опыт общения с дознавателями СБ у нее был и повторять его не хотелось. Поэтому девушка, нацепив на лицо жизнерадостную улыбку сказала твердое:

— Нет, — потом, правда, уточнила. — Ордер на мое задержание у вас есть?

Мужчина нахмурился и отрицательно покачал головой. А после осторожно пояснил:

— Это не арест. С вами просто хотят побеседовать.

— Тогда точно нет.

— У меня приказ.

— Сочувствую. Но на моей стороне первая статья Конституции. Вы не имеете права ограничивать мою свободу. А любую попытку вывести меня из этой палаты я буду расценивать, как похищения. И де-юре буду права. Ордера-то у вас нет. Никуда я отсюда не уйду. С места не сдвинуть. Применять же ко мне силу вы не имеете права. Беседовать ни с кем не буду. И, вообще, я пока что курсант Артенийской Военной Академии. Поэтому требую на допросе присутствия представителя Академии.

— Никакого допроса. Просто разговор.

— В частном порядке?

— Да!

— Тогда не смею вас задерживать.

— Но почему вы не хотите просто поговорить?

— По религиозным соображениям, — с самым серьезным видом ответила девушка.

Капитан Алексеев завис. А Диана ухмыльнулась. Этой уловке научил ее Дэн, рассказывая об одном интересном явлении. Когда тебе пытаются продать то, что тебе не нужно, сначала спрашивают, почему ты не хочешь это покупать. Потом начинают работу с возражениями. В целом, все, конечно зависит от того, насколько эта вещь тебе не нужна. Однако профессионал тебе и снег зимой продаст. Если ты позволишь втянуть себя в диалог. Поэтому первое и единственное твое возражение должно быть твердым, бескомпромиссным и немного сумасшедшим.

— Если у тех, кто отдает вам приказы есть желание пообщаться со мной, то пусть они согласовывают это с майором Авериным. А я с вами прощаюсь. Хорошего дня.

— Так и знал, что здесь будут проблемы, — раздался знакомый мужской голос.

Диана резко обернулась. Стоя в дверях ей улыбался полковник Марков. И он был совсем не походил на тот образ, что она нарисовала в своей голове. Этот немного грузный седеющий мужчина под шестьдесят казался обычным человеком. Такой внешностью мог обладать менеджер среднего звена, но никак не ведущий аналитик безопасников.

— Рад наконец с тобой познакомиться, девочка. Алексеев, можете быть свободны.

— Это вы хотели побеседовать, полковник? — помимо воли ощетинилась Дана.

— Не совсем. Но счастлив, представившейся возможности. И в первую очередь тому, что ты жива.

— Позвольте усомниться.

— Твое право. Особенно после всего того, что с тобой сделали. Это же надо было так искалечить здорового жизнерадостного ребенка.

— Такой меня сделали задолго до этого ранения.

— А я о чем? На досуге посмотрел кое-какие видеофрагменты из твоей жизни. Ты была славной девчушкой. Непосредственной, упрямой и очень ранимой. А потом из тебя начали лепить идеальную балерину, медленно, но верно ломая твое истинное 'Я'. После Андорский Театр. Смерти близких. Травля со стороны трясущихся за свои кресла чиновников. А на десерт недавние события. И вот передо мной испуганный, но готовый защищать себя волчонок.

— Осуждаете?

— Тихо радуюсь, хоть по мне и не видно. Ребенок, не просто показывающий зубки, но готовый пустить их в ход имеет больше шансов выжить в этом несовершенном мире.

— Странно, что вы об этом говорите. Мне казалось, овцы для власти предпочтительнее. Ими управлять легче.

— Спорить не буду. Но и на волка можно найти управу.

— Это угроза?

— Предупреждение. Тебе лично от меня. С тобой и твоими друзьями хочет поговорить один человек. О том, что произошло. И о том, как вы все будете жить дальше.

— Я буду жить так, как захочу! А ваш человек может валить к дьяволу.

— Вот именно о такой реакции нас предупреждали наши психологи. Жесткая конфронтация. Что бы мы тебе не предложили, ответ будет: 'Нет'.

— Вы ожидали чего-то другого?

— Я предполагал нечто подобное. Однако генерал Тейлор надеялся на то, что ты его хотя бы выслушаешь.

— Не хочу никого слушать.

— А если он готов предложить тебе свободу? С некоторыми ограничениями, конечно. Однако тебе они не должны принести особых неудобств. Живи, как пожелаешь. Хочешь учиться — поможем поступить в любое учебное заведение. После курса реабилитации, конечно. Хочешь замуж — твое право. Это никак не отменяет наше изначальное предложение.

— А что взамен?

— Молчание о том, что произошло. Не обо всем, конечно. Но ту часть правды, где вы были ушами и глазами штурма вам и вашим друзьям необходимо будет забыть.

— То есть для всего мира мы как бы ничего и не сделали?

— Ну, что ты! Даже кроме этого каждый из вас много чего совершил. И каждый получит медаль 'За отвагу'. И мы сделаем все возможное, чтобы объявить о ваших заслугах. Просто немного сместим акценты. Вот, например, Вадим Талин. Принял роды, хотя в нескольких шагах от него стоял адепт Белого пути, который за несколько минут до этого пригрозил расстрелять беременную женщину, если она будет кричать и всех, кто окажется рядом. Мгновенно вокруг несчастной женщины образовалось кольцо пустоты. А он не ушел. Теодор Морье сделал возможным связь с внешним миром. Каролина Дрейк связалась с полицией и рассказала о том, что всех заложников сгоняют в зону А-4, что сделало штурм более узконаправленным. Именно ее точный и своевременный анализ ситуации помог избежать множества жертв. Михаил Снежный оказывал первую помощь пострадавшим, до прихода врачей. А Мария организовала колонну из детей, которые организованно двигались в сторону выхода. Джейсон Риз закрыл собой двух детей, приняв на себя удар сорвавшегося светильника. Ты спасла ребенка. Роуз Миллер. Четырнадцать лет. Примерная девочка, отличница, призер округа по легкой атлетике. Она отделалась лишь парой царапин.

— Девочка могла выжить и без моей помощи. Шансы на это у нее были.

— Вот уж не уверен. Ты единственная, кто смог дождаться прихода врачей. Благодаря мужеству и самообладанию Александра Польского. И именно это мы обязаны отметить. Рискуя собственной жизнью во время штурма оказал первую помощь раненому товарищу, блестяще справившись с артериальным кровотечением. А еще вы все вместе спрятали в вагончиках двух девочек, которые благодаря этому остались живы.

— Вы говорите сейчас от имени того человека? — поинтересовалась девушка, склонив голову на бок, и дождавшись кивка продолжила. — Мне свобода личной жизни и в перспективе любая хореографическая академия, а ребятам лучшая из военных академий только за то, что мы промолчим об одном не слишком существенном факте? А не слишком ли дорого вы покупаете наше молчание? А ведь в добавок ко всему мы государственные награды получим. Какая-то подозрительная щедрость. Вам так не кажется?

— Скупой платит дважды.

— Красиво звучит. Только... слишком это хорошо, чтобы быть правдой.

— Не вписывается в твою картину мира? — горько усмехнулся полковник. — Что ж... и такое бывает. Тех, кого воспитывали кнутом, не очень-то верят прянику. Начни я угрожать тебе обвинением в пособничестве террористам, ты приняла бы это легко. И в серьезности моих намерений не усомнилась бы.

Девушка пожала плечами. Все было не совсем так. В пряник она верила. И считала его достаточно эффективным средством воздействия. Но дело в том, что кнут выходит дешевле. Зачем высоким чинам что-то давать — медали, гранды на учебу, если они могут просто предложить альтернативу. Или вы делаете то, что мы вам приказываем (то есть молчите о произошедшем) или против вас будет сфабриковано обвинение, которое превратится в приговор. Что там положено уличенным в террористической и экстремистской деятельности? Ах, да, смертная казнь.

— Я буду молчать, — Диана устало потерла переносицу. — Ребята, думаю, тоже. Только объясните мне пожалуйста, с чего вдруг такая щедрость? Простите, но ранее я как-то не замечала в ваших руководителях тяги к справедливости.

— В прошлом году ситуация была совсем другой. Тогда ты не была частью нашей, скажем так, команды. Ты ничего не сделала. Просто выжила. Наши руководители не святые и повышенным альтруизмом они не страдают. Многие из них те еще сволочи. Но все, кого я знаю уважают честные сделки. И по счетам стараются платить. А вам мы хорошо задолжали. По целой жизни каждому. Я отправил вас умирать. И любой другой командир поступил бы так же. Это было правильно. Чем больше у нас было информации, тем меньше жертв во время штурма. Но это было нечестно по отношению к каждому из вас. Так что мое ведомство сейчас платит по счетам.

— Как интересно.

— Диана прекрати ерничать. Раздражает. Понимаю, что неприятен тебе...

— Вовсе нет, — перебила его девушка. — Саша рассказал, как вы мне помогли. Я благодарна за это.

— Неприятен не как человек, а как напоминание о произошедшем. Возможно мне стоило дождаться майора Аверина? В его обществе ты бы чувствовала себя более защищенной?

— Не знаю. Возможно.

— Я попытаюсь объяснить тебе эту, как ты изволила выразиться, щедрость. Здесь сошлось многое. Наша верхушка считает эту операцию очень удачной. Мало жертв среди мирного населения. Убитых, я имею в виду. Раненых хватает. Но, сама понимаешь... это в счет не идет и невосполнимой потерей не считается. Среди же штурмовиков считай и не пострадал никто. Так... несколько ранений средней тяжести.

— Ну, и кто вы такой? — вместо приветствия вопросил Вадим самым холодным своим тоном. — Судя по форме не доктор, а офицер СБ. А я, кажется, вполне отчетливо дал понять вашим парням: им тут делать нечего. Особенно, когда она одна.

— При всем моем уважении, майор Аверин, — сухо начал Марков. — Но я хотел бы напомнить, что ваша невеста совершеннолетняя. С ней и ее друзьями хочет поговорить генерал Тейлор.

— Как интересно, — протянул Вадим тем же издевательски-насмешливым тоном, что и Диана несколько минут назад.

Полковник с интересом перевел взгляд с мужчины на девушку. Ему стало любопытно, кто и у кого перенял эту фразу. Она у него или наоборот. Хотя, возможно дело было в том, что они думали одинаково, хотя на первый взгляд были полными противоположностями друг друга.

— Ей следует присутствовать при данном разговоре.

— Ну, разумеется! Ведь решение артенийцы должны принять общее. Одно на всех.

— Да. Иначе сделки не будет.

— Диана не станет подбивать приятелей к неповиновению.

— Мы знаем.

— Тогда зачем она вам?

— Позволите быть с вами откровенным, майор Аверин? — Марков дождался едва заметного кивка и только после этого продолжил. — Ей в достаточной мере хочется покоя, чтобы убедить одну светлую, но пока еще очень горячую голову, не высовываться.

— Польский?

— Да. Он питает к вашей невесте некоторую слабость. Чего там больше — искренней симпатии или чувства вины, пожалуй, даже он сам вряд ли скажет. Однако сейчас Александр поступит так, как ей будет лучше. Остальные послушаются Андерса. А его решение мы все и так знаем.

— Я хочу присутствовать при разговоре с моими ребятами.

— А ваши ли они? Вы ведь подали прошение об отставке.

— Мои. Я ведь еще не уволен с действительной службы. И мой долг проследить, чтобы сделка, как вы изволили выразиться, была честной.

— Что ж... это приемлемо.

Встреча с генералом Тейлором прошла быстро и радовала своей продуктивностью. Этот подтянутый мужчина с кожей цвета молочного шоколада и удивительными голубыми глазами был тверд и спокоен. И в своей манере вести беседу чем-то напоминал их куратора, который грозной тенью стоял за спиной Дианы, опустив руку на ее плечо.

Генерал после короткого знакомства сказал несколько слов о том, как он рад тому, что они остались живы, как он горд за каждого из них. После изложил основной план. Артенийцы дружно забывают о том, как проводили разведку для службы безопасности. И, разумеется, подписывают контракт о неразглашении. После получают бонус в виде зачислении в Эстар. На первый курс. Единственным, кто немного колебался, была Каролина. Поменять третий курс на первый нелегко. С другой стороны, в этом были свои плюсы. Да, она теряла два года. Но получала возможность учиться в гораздо более престижном заведении и быть рядом с Джейсоном. Пожалуй, последнее и перевесило окончательно чашу весов.

Дану Эстар не интересовал. И тут генерал жестом фокусника достал из внутреннего кармана своего безупречно отглаженного кителя белый конверт с вензелем Танийской Академии Классического балета.

— Приказ о восстановлении. Вас ждут к началу учебного года.

Это был удар в самое сердце. Ей стало сложно дышать. На глаза навернулись слезы. Вот он билет в прошлое. Только руку протяни. Да что толку?

Дэна и остальных ребят это не вернет. Ну, почему нельзя воскрешать мертвых? За то, чтобы все ее одноклассники, даже заноза Ева, вернулись в мир живых, Диана Вирэн была готова пожертвовать многим.

Но ни им, ни ей учиться там уже не суждено.

— Если вы думаете, что она сейчас разрыдается от счастья, то глубоко ошибаетесь, — Выдохнул

Рей бросив на генерала укоризненный взгляд. — Мари, дай ей воды.

Диана трясущимися руками вцепилась в стакан, который подала ей подруга. А Тейлов вопросительно вскинул бровь.

— Тот, кто подкинул вам эту 'гениальную' идею либо потрясающе некомпетентен, либо решился на открытую провокацию. Лично я ставлю на второе. Хотя доказать злой умысел вряд ли удастся.

— Почему вы считаете, что он есть?

— Ваше предложение для нее форменное издевательство, — Рей сморщился, как от зубной боли. — Диана не сможет вернуться в Танийскую Академию. По многим причинам. Во-первых, травма. Ей не удастся вернуть прежнюю форму за ближайшие несколько месяцев. А если так, что она там будет делать? Смотреть, как другие учатся? Экзамен ведь она сдать не сможет. Во-вторых, это учреждение имеет устав, запрещающий своим учащимся вступать в брак. Культурное наследие позапрошлого века. А мы все знаем, что ее свадьба состоится в ближайшем будущем. Так что ей нужно будет или отменить свадьбу, или развестись к сентябрю. И мне вот интересно, не хотел ли этот человек еще и майора Аверина этим уколоть. А если хотел, то почему?

— Я вас услышал, курсант Андерс, — ответил Тейлор задумчиво. — Мисс Вирэн, я приношу извинения за произошедшее от имени министерства и от себя лично. В этой ситуации разберусь. Слово офицера.

ГЛАВА 17

Дана потухла. Из нее словно бы ушла душа, оставив пустую оболочку. Вадим заметил это не сразу. Девушка постоянно ссылалась то на усталость, то на головную боль и постоянно просила оставить ее одну. Но не твердо и решительно, как она всегда предпочитала, почти что жалобно. Такое поведение мужчину настораживало. Однако спешить с выводами он не собирался. Может у нее и правда, голова болит? Да и кровопотеря была нешуточной, что и должно давать слабость.

Врачи, с которыми он решил посоветоваться в один голос заявляли: 'Это нормально. Не отвлекайте нас по пустякам'. Сжалился над Вадимом снова тот самый молодой врач, что говорил с ним недавно.

— У нее сейчас угнетенное состояние.

— Чем оно опасно? Как ее будут лечить?

— Пока ничем. Это, правда, нормально. У вашей невесты даже не депрессия. Так что и лечить ее пока не от чего. Лучшее лекарство для нее сон, еда и отсутствие стрессов. Просто оградите девушку от всего, что может ее взволновать или расстроить. И через некоторое время она начнет оживать.

Вадим старался быть мягким, предупредительным и по возможности неназойливым. Только это не помогало. Диане становилось хуже. Она больше не разговаривала с ним, и кажется даже казалось перестала замечать.

Мужчина клял себя последними словами за то, что позволил людям и обстоятельствам сломать его маленькую балерину. А потом майор Аверин увидел Рудольфа Кардена, сидящего рядом с Даной, услышал ее смех, и понял Катарину.

'Ревность — это следствие низкой самооценки, — пронеслось у него в голове. — Чувство, которое охватывает лишь слабаков. Кажется, в своем высокомерии ты именно так рассуждал. А сейчас стоишь возле ее палаты и сгораешь от злости на нее, себя и весь мир. Сомневаешься. В ее любви и своей способности удержать ее рядом с собой'.

— Она меня любит, — прошептали его губы. — У меня права на раздражение. Я должен радоваться, что хоть кому-то удалось ее расшевелить.

Но самовнушение не помогало. Кардена хотелось выкинуть из ее палаты Даны, а на нее саму накричать. Это было настолько подло, что поддайся он этому порыву, то навсегда перестал бы себя уважать.

Поэтому майор Аверин развернулся на каблуках и твердым шагом вышел, не проронив не звука. Чем сейчас себя занять, вопрос не стоял. Нужно было рассказать Польскому о том, кто решился его подставить. Разговор должен был быть не из приятных. Однако оттягивать его дальше было уже некрасиво.

Александр привычно обретался в палате Рея вместе с Джейсоном. Жизнь вот ведь какая штука... возьмет и перевернет все в один миг с ног на голову. И вчерашние враги становятся ближе братьев. Как эти трое, например. Вадим Талин, которого одна половина группы яро ненавидела, а вторая едва терпела, очень сдружился с Тео и Снежными. Лишь недоверчивая Каролина привычно держалась особняком, не желая слишком уж сближаться с кем бы то ни было.

Польский и Риз играли в виртуальные шахматы на планшете. Андерс же сквозь полуопущенные веки наблюдал за их партией. Ребята подобрались, когда к ним вошел их уже бывший куратор. Даже попытались встать, но мужчина остановил их резким движением руки.

— Что-то случилось? — напряженно поинтересовался Рей. — Дана в порядке.

— Не совсем.

— Ей стало хуже? — в голове Джейсона сквозила тревога.

— Только если в моральном плане. Она очень тяжело восприняла тот разговор с генералом Тейлором. Но я не с этим пришел. Саша, стало известно, кто отправил с твоего комма Диане тот файл. Ты готов сейчас об этом поговорить?

— Не уверен. Однако я должен знать, кто это сделал. Не нужно тянуть. Просто скажите, сэр.

— Скольник и Бурэ.

— Ожидаемо. Они, как я полагаю, отчислены?

— Да.

— Хорошо, — бесцветным тоном обронил Польский и перевел взгляд на голограмму шахматной доски, сосредоточив свое внимание на ней.

— Меня беспокоит твое спокойствие, — попытался улыбнуться Рей. — Обычно такое затишье бывает перед сильной бурей.

— Я не стану бросаться на людей и крушить все вокруг. В конце концов все мы понимали, что это был кто-то из моего ближайшего окружения. И у них был мотив.

— Скольник — ладно. Она дура. Причем, злая и ревнивая. Но какой мотив мог быть у Бурэ? — взорвался Джейсон. — Не понимаю! Зачем? Почему? Как он на это решился? Это ведь предательство. Хуже того — преступление.

— Джейс, уймись, — шикнул на него Александр. — То, что ты не можешь принять сам факт данного поступка безусловно делает тебе честь. Но неужели ты не понимаешь, почему они это сделали? Скольник... ну, надеюсь у тебя нет сомнений в том, кто это все затеял? Склонить Вирэн к самоубийству эта идиотка вряд ли планировала. Просто захотела вбить между нами клин. А безнадежно влюбленный в Веру Пол пошел у нее на поводу.

— Ты оправдываешь их, — Рей вопросительно посмотрел на нового приятеля. — Почему?

— Я понимаю мотивы данного поступка. Но это не значит, что одобряю прощаю то, что они сделали Диане.

— А их поступок в отношении тебя самого предпочтешь забыть? — присоединился к разговору Вадим, с интересом наблюдая за бывшим воспитанником.

— Нет. Такие уроки нужно помнить. Моя вина в произошедшем тоже есть. В принципе не стоило связываться с Верой. Я не должен был играть с ней. Но мне было скучно.

— Саша, — майор Аверин с жалостью посмотрел на парня. — Ты спас Диану. Вытащил из этого ада.

— А перед этим подвел ее к краю.

— Не льсти себе.

— Но, сэр...

— Ты ее слегка раздражал. Но не более того. Она встала на место той девочки не потому, что ты ее так достал. Скорее на нее подействовала общая атмосфера происходящего и воспоминания. Она ведь видела, как расстреливали ее одноклассников.

Рей приподнялся на своей постели и смерил своего бывшего куратора недоверчивым взглядом.

— Как Мелкая могла видеть это если сама она находилась в складском помещении во время теракта?

— Ей показали видео.

— Вы шутите? — голос Андерса сорвался.

— Нет. Таким способом из нее пытались выбить признательные показания.

— Это она вам сказала?

— По своим каналам узнал.

— Вот же сволочи! Я бы их расстрелял.

— Рей, — Джейсон с выглядел откровенно ошарашенным. Да и было отчего. Его приятель всегда такой спокойный, уравновешенный, мягкий сейчас излучал ледяную ярость. — Успокойся!

— У меня нет истерики, — парень заговорил неожиданно спокойно и твердо. — Понимаю. Сейчас не время. Я не готов тратить силы на сражения с ветряными мельницами. А настоящего противника мне пока не достать. Да и не справлюсь пока. Но не забуду. Ничего не забуду.

— И я, — в один голос отозвались Саша и Джейс.

Вадим грустно улыбнулся и не прощаясь вышел. Вот так и объявляются крестовые походы. А ведь он тоже в свое время горел праведным огнем. Только ранение его погасило. С другой стороны, может это и к лучшему? Тогда сдержанностью и терпением Андерса капитан Аверин не обладал. Сейчас дела обстояли немного лучше. Сказывался опыт прожитых лет и работы в Артене.

Спустя где-то час майор пил кофе в холе, пытаясь переварить разговор, произошедший не так давно и оставивший в душе мужчины горький осадок. Майк поймал его на выходе из палаты ребят и утащил обедать.

— Ты как? — спросил лейтенант Кейн жадно набрасываясь на стейк с овощами.

— Нормально.

— А Диана?

— В депрессии.

— У тебя из-за этого такой убитый голос?

— Как ты думаешь, она что она ко мне чувствует? — ответил вопросом на вопрос Вадим.

— Почему ты спрашиваешь?

— Говорят, со стороны видней. Ну, так что?

— Я считаю, Мелкая в тебя влюблена. У нее в твоем присутствии всегда горели глаза. На счет любви — не знаю. Но Каро мне кое-что рассказала, — Майкл на минуту замолчал, прожевывая мясо, а потом сказал. — Черт, я понимаю, что нашей Валькирии будет лучше в Эстаре. Это такой шанс, который и раз в жизни не каждому выпадает. Но как мне не хочется ее отпускать. Где я такого хорошего старшину сейчас найду? А мне ведь и твоих балбесов отдали. Вместе с твоей должностью. Я пока временно исполняющий обязанности, но шеф предупредил, чтобы я и не надеялся сбежать от это кабалы.

— Поздравляю с повышением. Однако ты отвлекся. О чем тебе поведала Каролина?

— Дана и Рей попросили друзей передать тебе и Кейт, что они вас любили. На тот случай, если сами они уже не смогут сказать этого. Когда ты думаешь, что это, возможно, последние твои минуты, те, кто безразличен не вспоминаются.

— Это может быть просто привязанность.

— Даже если и так. Что тебе не нравится? Не понимаю.

— Майк, ты сейчас серьезно?

— Абсолютно. Мне кажется тебе собственная влюбленность начисто отбила критическое мышление вкупе со здравым смыслом. Чего ты от нее хочешь?

— Любви.

— А она знает, что это такое? — Майк отложил нож и вилкой и укоризненно посмотрел на своего лучшего друга, а потом издевательски протянул. — Наверное, любить ее научили мама с папой? Дана — ребенок из детского дома, смею тебе напомнить. Или нормальную любовь она видела в Танийской Академии? Ты как полагаешь? Вадим, там из детей делают звезд мировой величины. Правила, дисциплина и никакой жалости к ученикам. Любовь к своим детям преподаватели проявляют тем, что заставляют их работать на грани человеческих возможностей.

— Но...

— Пойми, она не знает ничего об отношениях двух взрослых людей и семейной жизнь. И вряд ли готова сейчас к этому. Ты, например, в восемнадцать лет готов был жениться?

— Да!

— Позволь в этом усомниться. Даже сейчас не готов, как оказалось. Вадим, я радовался узнав, что ты нашел свою вторую половинку. Но сейчас твой выбор внушает мне тревогу. Дана только-только вступила в пору юности. И ввиду отсутствия жизненного опыта несколько ограничена. И это ты должен показать ей как нужно любить, научить проявлять свои эмоции. А не обижаться. Так что придется тебе запастись терпением, приятель.

— Это будет сложно.

— Если сомневаешься, то свадьбу лучше отложить. Друг, приди же в себя! Как будто бы ты Диану не знаешь. При всей ее твердости и целеустремленности, она очень ранима. Только плакать тихо в уголке не станет. Просто перестанет доверять и начнет в штыки встречать все твои слова и действия.

Майк во всем был прав, как ни горько было это осознавать. Страшно подумать, до чего он мог довести свою семейную жизнь, если бы не взглянул на себя со стороны. Можно сколько угодно оправдывать себя тем, что он пережил стресс и, вообще, не собирался жениться так рано, а планировал медленно развивать отношения.

Когда люди вступают в брак — это ответственность двоих. Так принято считать. Только не всегда этот груз честно делить на равные части. Вот он. Сильный, состоявшийся мужчина, вполне осознающий, что ему нужно от жизни. И она — девчонка, которой едва исполнилось восемнадцать. Испуганная. Потерянная. Лишенная того, что привыкла считать целью своей жизни.

Вадим очень старательно избегал даже мыслей о том, что их с Дианой брак в любом случае будет неравным. Разница в возрасте и социальном положении — не преступление, но фактор риска, о котором он забыл. Хотя, если быть честным с самим собой, просто не хотел вспоминать. И неизвестно, чем бы ему пришлось заплатить за такую забывчивость, если бы Майк не одернул его вовремя. Возможно, любовью той единственной женщины, которую он хотел бы видеть рядом с собой всю свою оставшуюся жизнь.

Мужчина тяжело вздохнул, одним глотком допил кофе и встал. Нужно срочно исправлять то, что он успел натворить. Дана должна получить возможность выбора. Чтобы через несколько месяцев или лет она не бросила ему горький упрек: 'Я вопреки своему желанию вынуждена была выйти за тебя замуж'.

Он застал Диану одну. Девушка сидела на краю постели и сосредоточенно выполняла упражнения на плечевой пояс.

— Привет, — сказал Вадим, присаживаясь на стул напротив нее.

— Виделись уже, — она насмешливо посмотрела на своего жениха.

— Я хотел бы серьезно с тобой поговорить. О нашей свадьбе.

— И ты тоже?! Сначала позвонила твоя мать. Потом Лелиан. Затем пришел Рудольф. После ко мне заявился Джейс и утащил в палату Рея. И все они желали говорить со мной об этой чертовой свадьбе! Я уже не могу о ней говорить! Сил моих больше нет! И мне надоело отвечать на глупые вопросы ответы на которые все равно никто не слушает.

— А если то, что я хочу спросить у тебя очень важно для нашего будущего?

— Это не честно. — тоскливо протянула девушка, усаживаясь поудобнее. — Ладно. Что там у тебя?

— Диана, я очень сильно тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. И если ты не хочешь сейчас выходить замуж... мы найдем выход

— Ты, как я вижу, передумал жениться, — голос ее был холоден, как сталь.

— Это не так. Я жду того дня, когда с полным правом назову тебя своей. Но ты имеешь право на отказ.

— Значит, одно мое слово и отменим свадьбу?

— Нет. Я убежден, что у меня больше шансов уберечь жену, нежели воспитанницу.

— Тогда, к чему этот разговор? Хочу-не хочу... какая разница?

— Если ты тоже любишь готова попробовать построить семью мы через несколько дней переберемся в наш дом и очень постараемся жить счастливо. А если нет — ты некоторое время после свадьбы проведешь в реабилитационном центре. Мы выберем лучший. Там у тебя будет время прийти в себя.

— А после мы тихо разведемся?

— Ну уж нет! — Вадим весело усмехнулся. — Я сделаю все, чтобы у тебя не то, что желания, мысли такой не возникло.

— Как? — девушка с любопытством уставилась на своего жениха.

— Очарую. Я умею быть обаятельным и галантным.

— Не поможет. У меня на это иммунитет.

— Окружу любовью и нежностью.

— И все?

— Заставлю потерять голову. Соблазню.

— А если я буду хорошей девочкой: не позволю себе терять голову?

— Процесс соблазнения станет несколько растянут во времени. Но у меня нет причин сомневаться в результате.

— Значит, шансов устоять у меня нет?

— Ни единого, — Мужчина просто лучился самодовольством. — Хотя бы потому, что мотивация — наше все. У меня она есть. Ты нужна мне. Я хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой. Хочу делить завтраки и ужины. Хочу каждый вечер рассказывать и слушать о том, как прошел день. Хочу заботиться о тебе. Есть ли у тебя причина сопротивляться, моя радость? Да. Только если ты любишь другого и хочешь быть с ним.

— Как будто бы ты не знаешь, что я люблю только тебя, — шепотом ответила Диана, глядя ему прямо в глаза. — Но мне страшно. Вдруг не получится? Понятия не имею, что значит: строить семью. Нам, конечно преподавали основы семейной жизни. Это, кстати, был не тот предмет, на котором мне хотелось концентрировать внимание. Я не думала, что он мне может пригодиться. Зря, наверное.

— Не думаю. Теория чаще всего очень сильно отличается от практики. И, Диана, ничего не бойся. Пока мы вместе, мы со всем справимся.

ГЛАВА 18

Церемонию пришлось перенести. И об этом просил уже не Вадим, а Диана. Ее друзей через несколько дней должны были откомандировывать в Эстар. Их бы уже давно туда отправили, но Рея врачи категорически отказались выписывать.

А свадьба, где со стороны невесты не будет ни одного гостя казалась чем-то неправильным. Поэтому в комнате девушки сейчас в радостном возбуждении крутились перед зеркалом Каро и Мария, поправляя прически. Дана же сидела стуле с высокой спинкой, мечтая о том, чтобы этот день поскорей закончился.

Хотелось спать. Лелиан с целым штатом стилистов подняла ее до рассвета. Пять часов наведения красоты! Каждый локон завит и уложен в сложную прическу. Каждый сантиметр кожи сияет благодаря жемчужной пудре. На платье нет ни складочки. Макияж подчеркивает кукольную красоту юного лица. Все идеально.

Только добиться данного эффекта тяжело даже для здорового человека. Для той же, у кого темнеет в глазах, стоит лишь резко встать, подобное времяпрепровождение становится изнуряющей пыткой.

— Ты такая красивая, — в который раз воскликнула Снежная, восторженно разглядывая вышивку на подоле пышного платья. — В зале столько цветов. Все так романтично! А майор такой... такой... ну, даже не знаю, как описать.

— Красивый? — подсказала Дана с усталой улыбкой глядя на подругу.

— Нет. То есть он, конечно, достаточно привлекательный. Но красивым, даже в этом строгом темно-сером костюме я бы его не назвала. Не тот типаж. Он слишком...

— Мужественный? — подсказала Каролина.

— В точку! Но так вот. Не будь у меня Тео, я бы тебе сейчас жутко завидовала.

Каро насмешливо фыркнула, поправляя нежно-голубое платье:

— Что было бы чрезвычайно глупо с твоей стороны. Даже не будь у тебя Тео, Аверин — последний человек о котором тебе стоит мечтать.

— Почему? — В Мари взыграло чувство противоречия. — Он же умный, серьезный, ответственный. А еще честный и благородный. Каролина, я тебя не понимаю. Почему тогда Диане можно не то, что грезить о нем, но и замуж выходить?

— Потому что майор Аверин очень нежно и трепетно к ней относится. И, ввиду этого готов сдерживать свой характер.

Девушка задумчиво кивнула, поправляя кружевную фату. Вадим все еще ассоциировался у нее с минным полем. Его мысли и поступки сложно просчитать или предугадать. Но скорее всего потому, что она сама обладала крайне ограниченным опытом общения со взрослыми мужчинами.

Хотя, нрав у ее жениха, конечно, крутой. Этого не отнять. Только никого ближе у нее просто нет. Джейс и Рей для нее, как братья. Она их обоих любит. Однако ни с одним из них ей не хотелось засыпать и просыпаться в одной постели всю свою жизнь. И лишь один человек мог бы, наверное, занять место Вадима в ее сердце.

Диана опустила голову, чтобы подруги не видели, как помрачнело ее лицо. Не хорошо в день собственной свадьбы невесте думать о ком-то, кроме жениха. Но Дэн — ее не случившаяся любовь всегда с ней. Так уж вышло. Девушка горько усмехнулась. Все ведь могло сложиться совсем не так. Рудольф вскользь упоминал, что приглашение в его театр должны были получить жемчужина и бриллиант Танийской Академии Классического балета — она сама и Даниил Милин.

Смогли бы они, оказавшись в мире за стенами их в высшей степени закрытого учреждения удержаться от шага навстречу друг другу? Дана отчетливо понимала: нет. Остаться просто друзьями у них вряд ли получилось бы. Иногда физическое притяжение неизбежно. Особенно, если двое свободны от обязательств, молоды и много времени проводят вместе. А если они еще и дышат одним воздухом, живут ради одной цели...

Это глупо с ее стороны думать сейчас о том, какой могла бы быть ее жизнь, если бы не теракт в Андорском театре. Прошлое не изменить. И лишь будущее в наших руках. А еще... Диана вдруг к своему стыду осознала, что уже не готова отдать все, только бы Дэн и остальные ребята остались живы. Даже представить, что Вадима вдруг не станет в ее жизни, оказалось так больно, что у нее перехватило дыхание.

Этот мужчина стал ее сердцем, ее дыханием, ее светом. И случилось это не в один миг, а как-то постепенно, словно, само собой. И возникал один единственный вопрос. Знал ли ее жених о том, как много значит для нее? Вряд ли. Если она сама осознала это только сейчас.

Девушка резко подскочила со своего стула и опрометью бросилась из комнаты одной рукой поддерживая подол пышного платья, а другой опираясь о стену. Ходить без поддержки она еще не могла. Мари и Каролина ошарашено взирали на нее, не зная, что предпринять — удержать или прикрыть отступление. Лелиан — грозный режиссер этой постановки, руководившая последними приготовлениями, заметив сбегающую в неизвестном направлении невесту, попыталась преградить ей путь. Но Дана ловко поднырнула под ее руку и продолжила свой путь к лестнице, ведущей на первый этаж.

— Всегда думал, что сбегающая из-под алтаря невеста — это персонаж мыльных опер, а в жизни такого не бывает, — протянул Вадим насмешливо. — Я ошибся?

Девушка остановилась, а мужчина быстро преодолел лестничный пролет, остановившись в паре ступеней от невесты так, чтобы их глаза были на одном уровне.

— За такие шуточки порядочные девушки, как правило отвешивают острякам хорошие пощечины. Но я, пожалуй, тебя прощу. Сегодня.

— Так куда ты так торопилась, любимая?

— Мне нужно было тебе кое-что сказать.

— Внимательно слушаю.

— Я тебя люблю.

— Знаю.

— Нет, я тебя очень сильно люблю. Больше всего на свете.

— Мне бы польстило твое признание, не будь оно сказано испуганным шепотом.

— Это страшно. Когда кто-то становится так тебе дорог.

Мужчина иронично изогнул бровь и ласково провел кончиками пальцев по щеке девушки отчего ее глаза мгновенно наполнились слезами.

— Дана, ну ты чего? Я ведь тоже тебя люблю. Или это легендарная предсвадебная истерика? Курсант Вирэн, а ну-ка отставить. Как старший по званию приказываю прекратить.

— Ты невозможен! И не надо так самодовольно улыбаться. Это был не комплимент.

— А давай лучше вернемся к первоначальной теме? Ты что-то говорила о том, что любишь меня. Продолжай.

— Что продолжать? — несколько опешила Диана.

— Рассказывать, как сильно меня любишь. Можешь показать, если слов не хватает. Ну же! Поцелуй меня. Я об этом все утро мечтал. А как увидел тебя сейчас, понял, что не отпущу тебя просто так.

Девушка залилась румянцем, но все же послушно потянулась к губам жениха. Однако была остановлена грозным окриком Лелиан:

— Не сметь! Прическу и макияж испортите. Платье помнете. И не нужно прожигать меня ненавидящим взглядом, господин Аверин. У вас на всякие нежности целая ночь будет. Вы к ней прикоснетесь только через мой труп.

— Который мой брат уже готов организовать, — выкрикнул Стас с подножия лестницы. — Лел, не будь таким тираном. Один маленький поцелуй ничего не испортит. Только оживит немного ее слишком уж идеальный образ.

— Нет. У нас пятнадцатиминутная готовность. Не хочу в последний момент исправлять последствия их романтического порыва. Это мое последнее слово. Дана, возвращайся к себе. Всех остальных прошу собраться в холе.

Девушка тяжело вздохнула, бросила на жениха тоскливый взгляд, а затем покорно отступила. Постановщика надо слушаться. Беспрекословно. Это непреложный закон для любого актера.

Только некое необъяснимое волшебство момента было потеряно. А на его месте образовалась ноющая пустота. Странно. Почему так? Все ведь хорошо. Вадим ее любит. Он редко говорит о собственных чувствах, но его поступки красноречивее любых слов. Совсем, как у Дэна...

— Даниил, — прошептала Диана одними губами, обращаясь к погибшему другу. — Почему мои мысли раз за разом возвращаются к тебе? Почему мне почти стыдно за свое негаданное счастье?

Девушка прикусила нижнюю губу, пытаясь взять под контроль всколыхнувшиеся эмоции и ускорила шаг. Но слезы все равно хлынули из ее глаз.

Словно волной накрыла боль, разрывающая сердце. Как тогда, когда она смотрела видео, где адепты Белого Пути расстреливали ее самого близкого и родного человека. И чувство вины. За то, что выжила, а он и остальные ребята — нет. За то, что была так слепа.

Какое несвоевременное осознание. Но именно сейчас все стало на свои места. Воспоминания замелькали, как картинки в калейдоскопе.

Маэстро Горский намекал своей воспитаннице на то, что Дэн испытывает к ней нечто большее, нежели просто дружба. И делал это не единожды.

Евангелина в пылу ссоры со своим парнем в сердцах выкрикнула: 'Все надеешься, что она, наконец, разглядит в тебе мужчину, а не старшего брата. Ну-ну... жди дальше. Твоя Снежинка не умеет любить. Все это знают. Я тебя ей не отдам. Никогда'. Дана списала данную тираду на слишком уж бурное воображение одноклассницы и не предала этому большого значения. Ева вообще ревновала любимого к каждому столбу. Но настоящую соперницу она почему-то видела только в Диане Вирэн.

Вспомнилось так же как сам Дэн поцеловал ее на одной из последних репетиций 'Ледяного сердца'. Нежно. Осторожно. Словно бы боясь спугнуть. Однако не получив желанного отклика, превратил это в шутку. А ведь она просто смутилась, растерялась, и, как всегда, спряталась под своей ледяной броней.

— Дэн, отпусти меня, — прошептала девушка, до боли впившись ногтями в ладони. — Все равно уже ничего не вернуть.

Лелиан резко остановилась с ужасом глядя на Диану. Как-то нервно хмыкнула и осторожно произнесла:

— Если ты так хотела, нужно было целовать. Я же не зверь. Погладили бы мы это платье. И прическу поправили бы, если что. Реветь зачем? Ну, хочешь сейчас позову его? Только не плачь.

Девушка лишь мотнула головой и обошла ее по дуге, скользнув в свою комнату.

— Нужно Аверина позвать. — Лел уже было направилась к лестнице, но была остановлена Каролиной.

— Ей сейчас нужен Джейс. Мари, позови его пожалуйста. Скажи, что срочно. А церемонию лучше отложить на час или два.

Парень прибежал буквально через минуту. А вслед за ним мчались Саша, Рей и сам жених со своим шафером, но Каро их в комнату Даны не пропустила.

— Ей сейчас нужен только Джейс, — сказала она твердо и закрыла дверь за вошедшим в комнату молодым человеком.

— Курсант Дрейк, — попытался призвать к порядку свою бывшую теперь воспитанницу лейтенант Кейн.

— Вам туда не нужно, — твердо ответила девушка. — Только хуже сделаете.

— Допустим. Но что во имя всего святого произошло. Она же буквально минуту назад выглядела вполне довольной жизнью. И тут мы видим Снежную, которая спотыкаясь мчится по лестнице и зовет Риза потому что Дане плохо.

— Мари, — зарычала Каролина на подругу. — Ну, неужели нельзя было тихо сказать моему парню, что нужна его помощь? Нужно было посеять панику! Браво!

— Валькирия, пропусти, — уже взяв себя в руки спокойным голосом попросил Вадим. — Если ей плохо, я должен быть с ней.

— Нет, сэр. Вы вряд ли сможете ей помочь. Прежде чем заплакать, она сказала: 'Дэн, отпусти меня'. Вы ведь знаете, кто он?

— Ее одноклассник, погибший в Андорском театре.

— Скорее самый близкий друг, место которого в сердце Дианы занял Джейсон. Хотя, наверное, она сама это вряд ли осознает.

Джейсон был в некоторой растерянности. Ну, что могло случиться с Мелкой за две минуты по пути в свою комнату? Ничего! Значит и ее, наконец, накрыло. Всех Артенийцев, переживших этот теракт настиг откат. Каждого в свой день. Каждого по-своему.

Сам Джейс однажды проснулся от того, что его душат слезы. Так он и проплакал в подушку весь остаток ночи.

Каролина упала в обморок.

Мари и Сашка смеялись, наверное, минут сорок, пока им успокоительное не вкололи.

Тео подрался с Михаилом. И, главное, объяснить, почему они сцепились, потом не смог ни один, ни другой.

Талин зачем-то съел полтора килограмма шоколадного мороженного. Хотя мороженное он не очень-то и любит. Ему уже через час от этого стало плохо.

А Рей... их спокойный, уверенный в себе и такой сильный Рей... он сломал свою бритву и уже провел лезвием по запястью, когда его увидели они с Сашей. Потом их однокурсник словно очнулся. Даже сам себя лечил. Благо там действительно только царапина была с которой справилась перекись водорода. И тоже не мог объяснить, зачем это сделал.

Судя по всему, сейчас пришла очередь Дианы. Ну, что ж... пусть поплачет. А он будет ее обнимать и успокаивать. Настоящие друзья ведь нужны именно для этого. Чтобы быть рядом, когда тебе плохо.

Девушка стояла напротив огромного зеркала плакала, глядя почему-то на свое отражение.

— Платок дать? — спросил он, подходя ближе.

Диана кивнула, но к приятелю не повернулась и даже руки не протянула. Поэтому Джейсон достал из кармана шелковый платок и сам смахнул слезы с щек девушки.

— Дэн тоже так делал, когда я плакала в детстве, — произнесла она почти спокойным голосом.

— Что тебя расстроило.

— Сегодня все мои мысли... о чем бы я не подумала приходят к нему. Он словно бы держит меня, не желая отпускать в новую жизнь. Глупо, да? Его призрак не стоит у меня за спиной. Это все только в моей голове.

— Скучаешь по нему?

— Да. А еще я чувствую вину перед ним.

— Но почему?

— Я жива. Я влюбилась и выхожу замуж. А его больше нет, — Девушка сделала глубокий вдох, и лишь потом продолжила. — Джейс, он меня любил.

— Конечно. Как может быть иначе? Вы ведь с детства были вместе.

— Не так. Он по-настоящему меня любил. А я всегда была так зациклена на себе, что ничего не замечала.

— И ты сейчас жалеешь об этом?

— Да. Потому что ему было больно.

— Но ты ведь сейчас не жалеешь, что замуж выходишь за Аверина, а не за Дэна?

— Я Вадима сильнее люблю. Сама не понимаю, почему. Ведь так не должно быть. Это неправильно. Дэн был со мной всю мою жизнь.

— Не изводи себя. Любовь, вообще, штука нечестная. Она зла и своенравна.

— Почему я была такой слепой? Мне кажется все, кроме меня видели, как он на самом деле ко мне относится.

— Диана, ответь мне на один вопрос. Дэн хоть раз напрямую говорил о собственных чувствах.

— Нет.

— Значит он считал, что тебе лучше оставаться в неведении.

— Или ждал, что я сама догадаюсь.

— Сомневаюсь. Ему ведь было девятнадцать лет? Тебе — едва семнадцать. Скорее всего он не желал вешать груз взрослых эмоций на ребенка. И это было правильно. Я, например, тоже не стал бы навязывать маленькой девочке отношения, к которым она не готова. А ты именно, что не была готова к ним тогда. Диана, пойми, в том, что все так вышло, твоей вины нет. Да, ты жива, а он умер. Тебе повезло, а ему — нет. Все могло бы быть с точностью до наоборот. Это судьба. И с ней не спорят. Нужно принять ее и двигаться дальше.

— Не могу.

— А у тебя выбора нет. Только идти вперед. Так поступают все, кто хочет жить. И, нет, не он держит тебя сейчас. Скорее ты поняла, что сегодня тебе его нужно будет отпустить и испугалась. Это не предательство, а естественный ход жизни.

— Спасибо, Джейс.

— Не за что, Мелкая. Успокаивайся уже. Вот. Держи платок. Вытирай слезы. Не могу смотреть на твое заплаканное лицо. Такие красавицы, как ты всегда должны улыбаться. Особенно в день своей свадьбы. Пусть и несколько скоропалительной. Это ведь не важно. Потому что вы любите друг друга.

ГЛАВА19

Вадим с некоторой грустью смотрел на спящую девушку, крутя в пальцах свое обручальное кольцо. Дана заснула даже не раздеваясь. Упала на постель пробормотав: 'Я пять минуточек полежу и встану. Сниму этот кружевной ужас и спать'. Раздевал он ее уже сам, испытывая при этом весьма противоречивые эмоции.

С одной стороны, хотелось напиться. Просто так. Гася в алкоголе пережитый ужас последних двух недель. Ну, и стресс, сопровождающий весь этот день.

С другой, он был счастлив. Самое страшное позади. Его девочка почти в порядке. Она жива. Конечно, не совсем здорова, но ее состояние, как физическое, так и психологическое признано врачами более чем удовлетворительным. Свадьбу, которую Диана упрямо называла спектаклем они пережили.

С первой брачной ночью, правда, вышла заминка. Нет, ни на что такое сегодня мужчина не рассчитывал. Его так стремительно обретенная жена вряд ли готова к исполнению супружеских обязанностей. Торопить ее ему не хотелось. На его маленькую балерину и так слишком много всего навалилось. Пусть все идет своим чередом. Хотя от пары Вадим страстных поцелуев отказываться не стал бы. Но, видно, не судьба.

Решив, что страдать по отсутствию того, на что он и так не особо надеялся, майор Аверин забрался под одеяло и выключил свет. Только сон все не шел. Голову переполняли мысли. Странно, однако вспоминались сейчас именно те, кого он лишился и по ком много лет скорбел. Видимо не только душу Даны решили навестить гости с того света.

Отец, которого так недоставало Вадиму-подростку. Хотя дед сделал все, чтобы мальчик не чувствовал себя хоть в чем-то обделенным.

Друзья. Анжей, Рон, Кайл Алексей и Дамир, которых унесла та бессмысленная война.

И с ними мужчина вел свой молчаливый диалог, рассказывая обо всем, что приключилось с ним за последние полгода. А они слушали и улыбались.

'Не сказать, что я сразу влюбился. Вот правда. Всегда предпочитал других женщин. Точнее я всегда предпочитал уверенных в себе и разумных женщин, имеющих опыт романтических отношений. А не девчонок, которым впору за партой и в куклы играть. Но есть в ней что-то такое, из-за чего выкинуть ее из головы не получается при всем желании. Благородство, чистота и сила духа, вызывающая искреннее уважение. Ну, и красивая она. До такой степени, что иногда мне к ней прикоснуться страшно.

Сначала я с ней себя не лучшим образом вел. Цеплялся по всякой мелочи. А потом все как-то закрутилось. По-другому и не скажешь. Сам не понял, как попал в ее сети. Сказать, что Дана стала всем для меня не могу. Есть в этом что-то унизительное, рабское. А офицер не может быть рабом, пусть даже собственного сердца.

Но мою систему ценностей малышка перетряхнула знатно. Жизненный курс пришлось сменить кардинально. Майк затею с увольнением из Артена не одобрил. Он думает, что это порыв влюбленного дурака, о котором я рано или поздно пожалею. Только на чашах весов оказалась моя привычная, при этом уже изрядно опостылевшая жизнь и ее крылья — ее счастье. Для нее не только их Академия была клеткой, а весь Артен. Для нее там не было места. А мне дело везде найдется. Я по крайней мере очень на это надеюсь.

Со свадьбой мы, конечно, поторопились. По-хорошему, стоило бы данное мероприятие отложить на неопределенный срок. Потому что мы оба вряд ли сейчас готовы к семейной жизни. Да только выбора нет. Я ее только так могу защитить.

Сама же церемония прошла вполне терпимо. Думал, хуже будет. Однако все прошло, как по маслу. Ни одного отступления от сценария. Мы не забыли брачные клятвы, не уронили кольца. Только несколько часов к ряду изображать счастье — это не для меня. Диана справилась без проблем. Я же талантами лицедея обделен. Так уж вышло. А еще и фотосессия длиною в три часа. Ненавижу фотографироваться. В принципе. Но то, что заставила нас пережить Лелиан... такое даже пыткой назвать нельзя. Не отражает всей глубины творимого ею безобразия.

Как же хорошо, что все гости отправились восвояси, оставив нас наедине. Я люблю свою семью, однако выносить их всех дольше пары дней мне сложно. Предпочитаю их в малых дозах и на расстоянии. А вот то, что приятели Дианы уехали меня не радует. У нее и так слишком мало близких людей. Но ребятам нужно учиться.

Хотя может все и к лучшему? Мы с моей маленькой балериной сможем побыть наедине, лучше узнать друг друга. Постараемся принять новую для каждого из нас роль'.

Мужчина и сам не понял, как Морфей завладел его сознанием, унося к звездам, которые не снились ему много-много лет. Без серебряных крыльев ему, как оказалось, было гораздо легче летать.

Утро началось со скандала и мужчина, нет, конечно, не пожалел о своей скоропалительной женитьбе, но в полной мере осознал с кем имел неосторожность связать свою судьбу. С ранимым, но достаточно решительным подростком, который не просто готов — жаждет доказать свою независимость.

Однако, положа руку на сердце, Вадим не мог сказать, что виновата в их стычку только Диана. Он тоже был хорош. Сорвался самым возмутительным образом. Первым голос повысил. То, что девчонка напугала его до смерти, данного факта не меняло.

— Ну, упала. Глова у меня закружилась. Ничего же страшного не произошло.

— А позвать меня не могла?

— Я что должна тебя звать всякий раз, когда в туалетную комнату выйти захочу?

— Да!

— Мне пять лет по-твоему? Или я инвалид?

— Ты должна быть осторожной!

— Во-первых, не ори на меня! Во-вторых, я была осторожна! На мне силовой контур, настроенный на максимальную защиту. В нем со второго этажа падать можно.

— Да плевать мне на твой контур.

— А мне на твое желание меня контролировать! Я вполне способна сама о себе позаботиться. И не стану послушной собачкой, выполняющей команды и оглядывающейся на хозяина всякий раз, когда собирается сделать шаг.

Девушка бросила на мужа злой взгляд, а потом запустила в него диванной подушечкой, которую до сих пор нервно теребила в руках. Попала и, кажется, сама испугалась этого. Диана медленно опустила руку, спросив то ли себя, то ли его:

— Почему я веду себя, как истеричка? Меня твои замашки деспота, конечно, бесят. Но не до такой же степени, чтобы так срываться.

-Ты просто устала. У нас были тяжелые дни.

— Это не оправдание. Такое поведение неприемлемо. Прости. Впредь я постараюсь держать себя в руках.

— Ты не должна извиняться, — сказал Вадим, преодолев расстояние между ними, и заключая жену в крепкие объятия. — За то, что пытаешься вернуться к нормальной жизни. Я ведь таким же был. Тоже норовил все делать сам. Даже, когда мне врачи это категорически запрещали. Дед со мной даже порывался первое время душеспасительные беседы вести. О том, что надо себя беречь. Потом плюнул на это бесполезное дело.

— Потому что внук не желал его слушать?

— Да. Тяжелое было время. Для нас всех. И только сейчас понимаю, как сложно было ему тогда. Маленькая моя, я не пытаюсь оправдаться. Но у меня сердце выскакивает из груди, стоит тебе только покачнуться. Когда ты падаешь, кажется, оно и вовсе сейчас остановится.

— Прости.

— Да перестань же ты извиняться! Неадекватно веду себя именно я. Совсем невротиком сделался. Да, не на ровном месте. Это немного примиряет с действительностью. Хотя, скорее создает иллюзию, что, когда пройдет немного времени, все само собой наладится.

— Так и будет. Все забудется.

— Нет. Если я буду поддаваться собственным страхам, ничего хорошего ждать не следует. Мы должны попытаться жить нормальной жизнью. Иметь личное пространство.

— Справимся. Может, не сразу, но все у нас получится. Я же тебя люблю. Но из меня вышла плохая жена.

— Ты в этом качестве меньше суток пребываешь. Глупостями голову не забивай. Ты для меня лучшая жена на свете. Так и знай.

— Может мне успокоительных попить? Я сейчас слишком резко реагирую на все. Это тоже ненормально.

— Завтра спросим у твоего лечащего врача. Может он и мне чего пропишет. Чтобы не срывался на ровном месте.

— А сегодня?

— Постараемся держать себя в руках. И будем развлекаться.

— Может лучше отдыхать? Посмотрим какой-нибудь фильм? Поедим мороженного?

— Не надоело еще валяться в постели?

— Просто не уверена, что у меня хватит сил на твои развлечения. Я сейчас несколько не в форме.

— Я задолжал тебе праздник.

— А вчера что было?

— Спектакль, как ты сама это обозвала.

— Цветы, платье, гости...

— Дорогой спектакль. Но не то, что счастья, а даже радости он тебе не принес. Поэтому мы сегодня будем гулять. Давно хотел сходить в ботанический сад. Там вот уже год открыли аллею роз. Да повода все не было посетить столь романтическое место. Потом можно заскочить на пляж. Поваляемся на солнышке. Искупаемся. А вечером поедем на поющие фонтаны. Говорят, там очень красиво.

— Милый, не хотелось бы тебя разочаровывать, но я по дому с трудом передвигаюсь. Но и это делать могу только благодаря силовому контуру.

— Возьмем инвалидное кресло. Тебе не придется много ходить.

— На меня все будут смотреть.

— И что?

— Тебя совсем не беспокоит, что люди будут видеть меня такой?

— Диана, иногда я восхищаюсь остротой твоего ума, но иногда поневоле начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Да какое мне дело до того, что подумают совершенно незнакомые мне люди?

— Хочешь сказать, что тебе совершенно не важна моя внешность? Что только душа имеет значение?

Мужчина поморщился, как от зубной боли. Захотелось выругаться. Но он сделал глубокий вдох и медленный выдох. Дана категорична, и склонна видеть лишь черное и белое, как и многие в ее возрасте. Это не порок, а особенность всех вчерашних подростков. Поэтому мужчина постарался максимально мягко донести до любимой собственный взгляд на данную проблему.

— Мне льстит, что моя жена красива. Я люблю смотреть на тебя. Эстетическое удовольствие получаю, знаешь ли. Однако влюбился не в оболочку, а в личность — душу, как ты изволила выразиться. Потому что перед тем, как почувствовать некий романтический интерес, во мне проснулось уважение, сочувствие, и черт возьми, гордость за тебя. А после того, как я тебя чуть не потерял, мне стало все безразлично. Важно только, что ты жива, что мне не придется хоронить ту, с которой хочу прожить всю свою жизнь. Как можно этого не понимать?

— Вадим...

— Я люблю тебя. Но какая же ты дурная. Ладно, пошли гулять. И давай больше не затрагивать эту тему. Иначе сорвусь и снова закричу на тебя. Последние события действительно не самым лучшим образом сказались на моем психическом состоянии. Мне тяжело держать себя в руках.

Девушка собралась достаточно быстро. Минут за тридцать. Некоторую проблему вызвал выбор одежды. С одной стороны, хотелось быть незаметной. Облачиться в нечто серое и, нацепить бейсболку. С другой — быть красивой несмотря ни на что. Женская натура победила. И Девушка надела светло-голубой шифоновый сарафан в пол и распустила волосы. Краситься она не хотела. Но придирчиво оглядев себя в зеркало, с грустью признала тот факт, что болезнь ее совершенно не красит. Скорее делает похожей на замученного жизнью подростка. Бледная кожа, круги под глазами. Да и похудела она килограмм, наверное, на пять. Рядом с Вадимом она будет смотреться, как его дочь, а уж никак не жена. Поэтому пришлось рисовать себе чуть более взрослое личико. Такое, чтобы казаться хотя бы двадцатилетней.

А потом они гуляли. Завтрак. Кофе и хрустящие круассаны в уютном кафе. Ботанический сад. Обед уже в ресторане. Пляж, где супруги вынуждены были разделиться. Вадим, который просто фонтанировал энергией, пошел плавать. А уставшая Диана заснула, свернувшись в позу эмбриона, на мягком лежаке. Потом они снова выбрались в город.

— Я хочу пирожное, — сказала Дана, обернувшись к мужу, толкающего ее инвалидную коляску. — Нет, два пирожных. Шоколадных. И газировку. Это меня пугает. Буду есть сладости в таких количествах, не влезу ни в одну пачку.

— А не будешь есть, нормальный вес еще полгода не наберешь. Тебе что доктора говорили? Ни в коем случае не ограничивать себя в еде. Твой организм естественным образом борется с истощением. Ну, и со стрессом заодно. Пойдем. Тут одна небольшая кондитерская есть. Торт купим. Я тоже хочу.

— Только можно коляску на парковке для велосипедов оставить? Не хочу обращать на себя внимание хоть там.

— Тебе тяжело не будет?

— Нет. На мне же силовой контур.

— Хорошо.

В кондитерскую мужчина зашел, бережно поддерживая жену за талию, что скорее мешало ей, нежели являлось объективной необходимостью. Но Вадим сей факт или не замечал, или игнорировал, что было на взгляд девушки более вероятно. Чувствовать себя хрустальной статуэткой ей уже изрядно надоело. Поэтому терпела она эту трогательную заботу минуты три, после чего оттолкнула руки мужа, тихо фыркнув:

— Хватит этих нежностей, — После чего сделала пару шагов назад. И чуть не упала, натолкнувшись на молодого человека, сосредоточенно разглядывающего леденцы в витрине. Юноша среагировал мгновенно, подхватив за плечи, потерявшую равновесие Дану.

— Спасибо, — поблагодарил его Вадим, возвращая жену в свои объятия. А потом присмотрелся повнимательнее и неожиданно узнал в нем паренька из больницы и радостно ему улыбнулся. — Привет.

— Здравствуйте, — отозвался он немного смущенно и тоже улыбнулся.

Особого внешнего сходства с Дианой у Ильдара не было. Майор Аверин сейчас это понимал вполне отчетливо. Хотя в момент знакомства ему и показалось иначе. Но глаза... глаза у этих двоих и правда, были совершенно одинаковые. Цвет. Форма. Даже выражение словно бы одно на двоих.

— Как у тебя дела?

— Хорошо. Денис почти поправился. Его скоро выпишут. Спасибо вам.

— Я ничего не сделал.

Мальчишка фыркнул, как бы говоря: 'Вы сделали достаточно. Гораздо больше, чем другие'. Именно это читалось в его взгляде. Вадим ненавидел восхищенные взгляды детей, привыкших к несправедливости. Они заставляли его испытывать стыд. За всех взрослых, которые обязаны были защищать тех, кто еще пока не может сам за себя постоять, а вместо этого подло бросали их на произвол судьбы.

Ведь ничего по-настоящему героического в его поступках не было. Он лишь не марал свою честь, не шел против совести с старался оставаться человеком в этом безумном мире, где подростки ждут от старших лишь предательства.

ГЛАВА 20

— Позволь представить тебе мою жену, — сказал майор Аверин, чтобы сменить тему. — Диана Аверина. Милая, это Ильдар. Я тебе рассказывал о нем.

Дана нахмурилась, пытаясь припомнить, когда и что Вадим говорил об этом пареньке. Но усилия оказались тщетны. Поэтому она обворожительно улыбнулась, сделав вид, что память подбросила нужный образ. Кивнула.

— Поздравляю, — немного смущенно отозвался юноша.

— А что ты тут делаешь? — Вадим выпустил из объятий девушку, которая обретя равновесие, попыталась отстраниться.

— За конфетами для младших пришел. Сегодня праздник святой покровительницы нашей Миссии Милосердия.

— Праздник?

— Я бы так не сказал. В этот день всех воспитанников заставляют перед завтраком целый час молиться. А потом объявляется недельный пост. То есть кормят нас дважды в день. Утром овсянкой на воде. Без сахара, конечно. Вечером дают луковый суп. В обед, правда, можно прийти в столовую за одной чашкой чая. В общем как-то так. Поэтому мы покупаем для малышни конфеты.

— Вы — это старшие дети?

— Конечно. А кто же еще? Мы взрослым не нужны.

Дана осторожно коснулась плеча мужа и шепотом попросила:

— Давай мы им конфет купим. Я пирожных совсем не хочу. Шоколадных тут все равно нет.

Мужчина сделал глубокий вдох, проклиная про себя тех, кто воспитывал его маленькую балерину. Ну, неужели они не могли дать ей хоть каплю любви? Видимо, нет. Его любимая просто не понимала то, что было чем-то само собой разумеющемся для него самого. Поэтому лишь покачал головой и ответил:

— А давай конфеты отдельно, а пирожные отдельно? Хотя, может лучше сразу возьмет торт? Так будет лучше. Выбор пирожных тут не очень. Я не разорюсь, оплатив два заказа. Ильдар, что любит твоя малышня?

— Не знаю. Все, наверное.

— Вот и замечательно.

После чего мужчина, проигнорировав терминал самообслуживания, подозвал администратора и попросил упаковать в коробку по триста грамм всех видов конфет, представленных на витрине. А затем подать тон тот шоколадный торт. Расплатился, понеся свой комм-линк к терминалу оплаты. Администратор — моложавый мужчина в синей рубашке внес конструктивное предложение — поместить конфеты не в коробку, а в два пакета, чтобы было удобнее нести. Вадим подумал, и согласился.

Минут через десять им вручили заказ. Ильдар потрясенно взирал на два пакета весов в восемь килограмм каждый и судорожно пытался придумать, как пронести их пятнадцать километров. Изначально он планировал прогуляться пешком. Но сейчас понял, что придется купить билет на монорельс. Ему этого очень не хотелось. Потому что потратить придется четверть всех его сбережений, а проедет он при этом всего шесть километров. Оставшиеся девять все равно придется преодолеть пешком.

— Ильдар, тебя куда подвести? Я все равно собирался вызвать такси. Мы и тебя подкинем.

— Можно к станции монорельса? — смущенно попросил мальчишка. А в его глазах зажглась робкая радость. Вместо девяти километров ему предстоит пройти только шесть. Сущая ерунда, если подумать. Полтора часа спокойным шагом.

— Лучше к вашему интернату.

— Не надо туда. Только к станции.

— Пакеты тяжелые. Адрес называй.

— Я кого-нибудь из своих позову. Мне помогут.

— Ильдар, — Вадим с легкой насмешкой посмотрел на паренька. — Это был приказ, а не приглашение к дискуссии. Адрес.

— Улица Северная. Дом 350. Только вы из такси не выходите. Там район не очень спокойный. Местные хулиганы вполне могут прицепиться к леди в дорогом платье. То есть руки тянуть, конечно, не будут, но гадостей, скорее всего, наговорят. Мне бы этого не хотелось.

— Хорошо. Не будем.

А Диана демонстративно — по-детски закатила глаза. Затем спросила скорее у неба, чем у кого-то из присутствующих:

— И что такого нового я могу о себе услышать? Даже интересно.

— Не именно про вас, — отозвался Ильдар, пряча глаза. — Они постараются сказать что-то плохое. Потому что завидуют.

— Чему в моей жизни можно завидовать?

— Красивой одежде, яркой внешности, умению вести себя. Вы как будто из другого — благополучного мира в который таким, как мы не место.

— Вадим, — девушка перевела взгляд на своего бывшего куратора. — Неужели я произвожу такое странное впечатление на людей?

— Отчего же странное? Дана, Танийская Академия — это элитарное учебное заведение. Мощный социальный лифт, способный вознести воспитанницу детского дома вознести до звезды мировой величины. То, что тебе для этого приходилось каждый день работать на грани человеческих возможностей, ломая себя, к делу не относится. За все надо платить. Тебя воспитывали соответственно высокому положению, которое ты должна будешь впоследствии занять. И, как неизбежное следствие, ты привыкла к дорогим красивым вещам — просто уже не замечаешь то, что многие посчитают роскошью. В Тание даже повседневное платье выглядит очень неплохо. Иначе с чего бы тебе чувствовать себя так непринужденно ребятами из далеко не бедных семей? В Артене ни у кого даже мысли не возникло, что не из одного с ними круга. Даже Саша Польский, а уж это единственный сын достаточно влиятельных людей, принимал тебя, как равную по социальному положению.

Девушка хмыкнула, закусив нижнюю губу и тихо призналась:

— Никогда об этом не задумывалась. Всегда считала: форма, как форма и жизнь, как жизнь. Но, наверное, ты прав.

— Такси подъезжает, — Вадим хмыкнул, мазнув взглядом по своему наручному комму. — На выход, ребята.

Ильдар несколько пришибленно кивнул и пошел вслед за майором и его женой. На Диану он старался даже глаз не поднимать, несмотря на то, что хотелось. Но чего зря душу травить и о несбыточном мечтать? Не для него такие, как она. Яркие, как звездочки девочки, знающие себе цену, обычно, находят кого получше парней из западных окраин. Молодой человек старался не думать о том, что является если и не существом второго сорта, то чем-то близким к этому. От таких мыслей как лавиной его накрывало ощущением полной безнадежности.

У него нет будущего. Как ни печально осознавать данный факт, но... обманывать самого себя глупо. У него нет никаких особых талантов или достижений в настоящем, а значит с перспективами тоже проблемы. Единственная возможность вырваться из ужасающей нищеты такому как он освоить хорошую профессию. Ильдар же мог похвастаться лишь образовательным минимумом.

Хотя и в самоуничижение впадать не стоит. Это тоже идиотская позиция. Те, кто считают себя полными неудачниками, как правило, вызывают брезгливую жалость. Будущее у него, конечно есть. Все же не наркоман, с законом трений не имеет. Да и образование какое-никакое, но есть. Короче, жить можно. При должном упорстве, можно даже выбиться в средний класс. Годам к сорока.

Майор помог жене сесть на переднее сиденье. Сложил инвалидное кресло после чего положил его в багажник. А потом кивнул Ильдару, мол залезай не стесняйся. Юноша послушно сел на указанное ему место рядом с Авериным, поставив пакеты в ногах.

Как только машина тронулась, Диана, как ребенок прилипла к оконному стеклу, разглядывая мелькающие улицы. Вадим же сосредоточил свое внимание на Ильдаре, начав его расспрашивать. Парнишка рассказывал о жизни в приюте, себе и других ребятах. Слова лились из него потоком. Потому что впервые он встретил человека, которому это было интересно.

К зданию Миссии Милосердия они подъехали очень быстро — примерно минут за сорок. Но и этого времени хватило мужчине, чтобы утвердиться в мысли: он в это место еще наведается. Потому что так, как оно есть сейчас оставаться не должно. Да и всю дорогу до дома выкинуть из головы сказанное Ильдаром он не смог.

Дана заметила, перемену в его настроении сразу, как они вернулись домой. Однако расспрашивать, отчего ее молодой супруг так задумчив, не спешила. Только и ее терпения обнаружился предел. После того, как он проигнорировал четвертый по счету вопрос, она решилась прояснить ситуацию.

— Вадим, спустись с небес на землю. Здесь тебя заждались.

— Что?

— Ты сам не свой с тех пор, как мы встретили того мальчика. Ильдара, кажется.

— Да. Прости. Но я постоянно возвращаюсь мыслями к нему и этим чертовым приютам, в которых до детей никому нет дела. Бывших офицеров нет. Присягу, которую ты давал нельзя снять, как китель и оставить в шкафу потому что она не нужна в этой новой гражданской жизни. Я клялся защищать права граждан и чтить закон. А тут...

— Попрано и то, и другое?

— Причем это не какая-то абстрактная несправедливость, живущая непонятно где. Нет же! Вот она у меня под носом. И я ничего не делаю.

— Милый, а в чем, собственно, проблема? — нахмурила брови девушка, озадачено глядя супруга, который выскочив из-за стола, начал мерить шагами столовую. — Сделай все, что можешь сделать. Пойди туда и разберись.

— Прямо сейчас?

— Завтра утром. Ты обещал завести меня в клинику. Мы поедем туда часов в семь. Час или два проведем там. Мне ведь должны составить программу реабилитации. Потом домой. То есть с десяти ты будешь абсолютно свободен.

— А это уже несправедливо по отношению к тебе. Я ведь должен сейчас быть рядом.

— Вадим мы с тобой уже об этом говорили утром. Гиперопека меня раздражает. Пойми ты в конце концов. Я интроверт, и не только способна некоторое время находиться в одиночестве, а скорее нуждаюсь в уединении. Мне нужен отдых от общения даже с самыми близкими людьми. У меня есть книги, которые нужно прочитать, записи спектаклей, которые необходимо посмотреть. Подумать в тишине тоже иногда хочется. Ты не разделяешь моих интересов. Я не разделяю твоих. Какой из этого можно сделать вывод?

— Неутешительный?

Девушка насмешливо фыркнула. Вот он настоящий ответ взрослого человека! Отрицать теперь тот факт, что Вадим на самом деле не так уж и далеко ушел от порывистого и местами категоричного Джейсона она больше не могла. Разница в возрасте есть, а вот особой разницы в поведении или мировоззрении пока не наблюдается. И за маской ледяного офицера все чаще и чаще проскальзывает ее ровесник.

— Нет, милый. Можно сделать вывод о том, что каждый из нас должен жить своей жизнью, делать то, что ему нравится, а не пытаться перекроить всю свою жизнь в угоду другому. Все равно из этого ничего хорошего не выйдет. Я буду заниматься балетом. Выше головы прыгну, но исправлю то, что натворила — верну свою жизнь. Становиться домохозяйкой, растворяясь в муже и детях в мои планы не входит. А ты давай займешься наведением порядка и восстановлением справедливости?

— Если перефразировать твой вежливый посыл, получится: делай, что хочешь, только не путайся под ногами и не мешай мне идти по моему пути.

— Грубо, но достаточно близко по смыслу. И прекрати уже метаться из угла в угол. Сядь, — Дана проследила взглядом за мужчиной, который послушно вернулся на свое место за столом. — Вадим, я тебя люблю. Насколько вообще могу любить. Не нужно убивать это чувство и отбирать крылья, которые сам же мне и подарил.

— Прости. Не думал, что так давлю на тебя.

— Ничего. Но о том, чтобы туда съездить хотя бы на разведку, все же подумай.

— Завтра?

— Да. А чего тянуть?

— Ты права. Спасибо. За твое терпение и готовность идти на диалог.

— Разве не так должно быть в настоящей семье?

Мужчина мягко улыбнулся и решил сменить тему:

— Ты хочешь сегодня посмотреть на поющие фонтаны?

— Нет. Лучше в другой раз. Я сейчас мечтаю лишь о мягкой постели. И на подвиг в виде еще одной прогулки пока не готова.

— Тогда останемся дома, — Вадим откинулся на спинку стула, а потом задал вопрос, который девушка менее всего ожидала услышать от него. — Дана, ты хочешь отдельную спальню?

— Зачем? Мы ведь женаты.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

— Мне, в общем-то и так неплохо. Но если ты сам хочешь пока спать в другой комнате... я пойму. У тебя ведь есть определенные... взрослые потребности. А тут такое искушение под боком, когда ничего нельзя. Неприятно, наверное. Так что решай сам.

Майор скривился. Да какое тут искушение?! Он сейчас ее обнять боится. А уж о том, чтобы перейти на другой этап их отношений, вообще речи не идет. Единственное, желание, которое вызывает у него его юная супруга — оберегать, то есть окутывать заботой и сдувать пылинки. Нет, конечно он бы не отказался от небольшой порции нежностей, но на этом все. Хотеть женщину, у которой темнеет в глазах, стоит ей резко встать с постели и затянутую в силовой контур — удел извращенцев, к коим майор Аверин себя не относил. Вот только как это все донести до Дианы он не представлял. Но девушка объяснений, как оказалось, не ждала. Она просто встала и пошла в их спальню, позволяя ему решать, хочет ли он последовать за ней.

Поэтому он просто последовал за ней.

ГЛАВА 21

Утренняя встреча с реабелитологом — темноволосым мужчиной лет тридцати прошла в штатном режиме. Алексей Мирный просмотрел записи об операции, провел несколько тестов и отравил Диану домой — отдыхать.

Девушку такой сценарий не очень порадовал. Она уже настроилась на более активные действия. Тело ныло из-за отсутствия привычных нагрузок.

Но смерив свое недовольство Дана пообещала не снизить нагрузки, больше есть и меньше нервничать. Вадим вздохнул с некоторым облегчением. Про Танийскую академию классического балета и педагогов, отвечающих за воспитание детей он мог бы сказать много того, что им бы не понравилось, однако зачатки здравого смысла они в голову Дианы вложить все же сумели. Как бы то ни было к рекомендациям врачей его молодая супруга все же прислушивалась.

Диана по приезду домой уютно расположилась на софе в гостиной и оказалась совершенно потеряна для общества потому что Рудольф прислал ей файл с записью своего последнего спектакля. Она даже на прощание мужа никак не отреагировала, когда мужчина, поцеловав в висок свое ясноглазое чудо, пожелал ей не скучать без него.

До Миссии Милосердия он привычно добирался на такси. Собственный автомобиль он завести так и не решился. Хотя и мог бы подобрать себе модель с хорошим автопилотом. Полагаться исключительно на технику ему не хотелось — не верил он в нее в достаточной степени. А на себя полагаться не мог. У его приступов хоть и есть некоторая закономерность, однако просчитывать их у него не получалось.

Здание приюта производило удручающее впечатление снаружи и ужасало изнутри. Обшарпанные стены, трещина, тянущаяся по потолку и пол в грязно-серых разводах и черных пятнах сильно напоминающих подпалины. Самым же странным было то, что там, где не было пятен, живописно расположились небольшие лужицы.

— Здесь что был пожар во время потопа? — пробормотал мужчина себе под нос.

Хотя не это производило наиболее тягостное впечатление на Вадима. Хорошая уборка и небольшой ремонт — вот и все, что тут нужно. А вот затравленные взгляды младших воспитанников и настороженные старших проблема посерьезнее. Ну не должны дети так смотреть. Не должны и все!

С директором данного заведения хотелось пообщаться все сильнее и сильнее. И он не заставил себя ждать. Чуть ли не выбежал на встречу гостю, угодливо раскланиваясь. Майора такое отношение изрядно покоробило. Однако этого он решил не показывать, а с вежливой улыбкой проследовал в директорский кабинет. Там ему предложили кофе со сладостями, причем именно того кондитерского дома, который они с Даной и Ильдаром посетили вчера вечером. На мгновение закралась мысль, что это именно те конфеты, но была отметена, как бредовая. Ну, не станет же взрослый дееспособный мужчина объедать сирот?

Далее господин Чаплин начал жаловаться гостю на жизнь, неблагодарную работу, испорченных неуправляемых детей, которые несмотря на все его усилия воспитать из них достойных членов общества неминуемо пополнят ряды преступных структур.

— Дурную наследственность ничем не исправишь, — наставительно заключил он, поглаживая жиденькую бороденку, а после осторожно поинтересовался, в связи с чем имеет счастье принимать у себя майора.

— Катарина Андраши попросила узнать, чем мы можем помочь детям в данном конкретной Миссии?

— Воспитанники здесь ни в чем не нуждаются, а вот администрация давно ждет новую оргтехнику.

Майор Аверин данное заявление комментировать никак не стал. Попрощался и решил на сегодня покинуть данное заведение, чтобы согласовать с Кати и парой юристов свои дальнейшие действия.

На улице его окликнула девочка-подросток с двумя тоненькими косичками в просторечье именуемые мышиными хвостиками.

— Вы ведь майор Аверин?

— Да.

— Ильдар говорил, что вы не такой, как остальные. Что вы Денису помогли. И что вы младшим конфет купили. Просто так. Потому, что могли.

— Да.

— А директор не поверил. Он конфеты отобрал.

— Как отобрал? — у мужчины горло перехватило от возмущения.

— Ну, конфисковал. Обидно, конечно, да только это ерунда на самом деле. И без сладкого прожить можно. А Ильдар сейчас в карцере. Он и так просужен был. Не сильно, но после отсидки в том подвале и абсолютно здоровые заболевали. Пожалуйста скажите директору, что Дар не крал эти конфеты и что их вы купили.

— Извини, малышка, я правильно тебя понял? Ильдара заперли в каком-то подвале?

— Правильно.

— Тебя как зовут?

— Настя.

— Настя, ты же сможешь меня к карцеру провести? Вашему директору я все скажу после того, как мы Дара выпустим.

— Если я вам покажу, меня там запрут, как только вы уйдете. А мне страшно. Там темно — совсем ничего не видно и холодно. Не кормят и в туалет только раз в сутки пускают.

— Можешь не бояться. Я теперь не уйду. А того, что ты рассказала уже достаточно, чтобы вашего директора посадить.

— Я же несовершеннолетняя.

— И что? Любой гражданин независимо от пола, возраста и национальной принадлежности имеет право потребовать от правоохранительных органов защиты...

— Это только на бумаге так. На деле же у меня даже заявления в полиции не примут. А если будет стоять мое свидетельство против свидетельства 'достойного и уважаемого человека', кому поверят? Мне? Нет ведь. Я только проблемы лишние заполучу. Давайте вы просто господину Чаплину скажите, что Дар ничего не крал? Пусть он даже эти конфеты себе оставит.

— Мне они поверят. Если я своими глазами увижу Ильдара, запертого в этом вашем карцере.

— Они скажут, что Дар сам себя в подсобке запер, чтобы оклеветать глубокоуважаемого директора, — к ним подошел рыжеволосый веснушчатый паренек лет шестнадцати. — Плавали — знаем. Насть, ты зря это затеяла.

— Но я думала...

— Чаплин тебе этого не спустит. А какой мстительной скотиной он является тебе, надеюсь, напоминать не надо?

— Андрюша...

— Думать — это, как я погляжу не твое. Лучше бы мелким косички заплетала. Все больше пользы было бы.

— Юноша, я прошу вас воздержаться от оскорблений в адрес девушки, — ледяным тоном обронил Вадим набирая на своем комме сообщение адвокату с просьбой приехать как можно скорее. — Данные высказывания совершенно неприемлемы для воспитанного человека.

— А меня некому было воспитывать, — нагло заявил парень.

— Это прискорбно. Однако ни в коей мере вас не оправдывает. Вам не шесть, а лет на десять больше. Мужчина не должен в подобном тоне говорить с женщиной. Запомните это.

— А директора, значат, оскорблять можно?

— Тоже не стоит. Оскорбления допустимы по отношению к равному или более сильному. И высказывать их необходимо глядя в глаза. Остальное — поведение дурака и труса. Это тоже советую запомнить. А теперь вы проведете меня в карцер. Мы выпустим Ильдара. И, уж поверьте, после этого администрации ванного учебного заведения станет не до мелкой мести паре воспитанников.

После этих его слов дети переглянулись и синхронно кивнули. Может дело было в том, что майор Аверен умен быть убедительным, а может в том, что старшие ребята из Миссии Милосердия святой Елены уже кое-что знали об этом человеке?

Уже через десять минут трое ребят, не рискнувших далеко отойти от Вадима наблюдали как господин Чаплин пытается представить все так, что его оклеветали, и терпеливо ждали приезда полиции.

— Это провокация, — в очередной раз взвизгнул директор. — Кому вы верите?

— Детям, — невозмутимо ответил майор Аверин. — Не сам же себя он запер в той душной кладовке?

— А почему не сам?

— Это чисто технически невозможно. Я осмотрел замок.

— Значит, запер его кто-то из этих...

— У меня нет оснований не доверять Ильдару.

— Он вор и патологический лжец. Его ведь именно из-за этого определили именно сюда.

— Мне было шесть, когда я украл ту булочку в магазине, — вспыхнул мальчишка. — Шесть!

Возмущенное восклицание юноши директор проигнорировал и с воодушевлением продолжил:

— Господин Аверин, я понимаю, что вы — такая же жертва, как и я сам. Вас, непонятно пока еще, с какой целью ввели в заблуждения. Мне бы хотелось верить, что это всего лишь дурная шутка, но тот факт, что подобный наговор не первый в моей практике говорит о злонамеренности данного юноши. Он уже во второй раз выдвигает заведомо ложные обвинения в мой адрес. Ему по началу все верят. Ромалы, как никто умеют складно врать.

— Вы расист?

— Ни в коей мере! Но факты — вещь упрямая. Да и дыма без огня не бывает. А о его собратьях уж очень дурная молва ходит.

— Расист, — флегматично констатировал Вадим.

— Вас ловко обвели вокруг пальца эти юные аферисты.

— Господин Чаплин, прошу вас воздержаться от оскорблений в адрес детей.

— Ну, как вы не понимаете?! Я вам пытаюсь глаза открыть! Этот... молодой человек ввел вас в заблуждение не только по отношению к нашей чудесной Миссии. Он вам соврал даже в такой мелочи, как собственное имя. Никакой он не Ильдар, а Илька Мухти. Что это, если не доказательство, его паталогической неспособности говорить правду?

— Это мое имя! — взвился юноша, делая шаг вперед. — Будет моим, как только мне исполнится восемнадцать, и я смогу официально изменить имя данное мне при рождении на то, которое выбрал сам.

Вадим положил руку на плечо Ильдара и твердо сказал:

— Успокойся. Тебе не нужно оправдываться или что-то доказывать.

— Но...

— Ничего из того, что я услышал не кажется мне таким уж страшным. Я в детстве... лет, наверное, до восьми даже и не догадывался, что перед тем, как что-то взять, нужно спросить разрешения. Меня непозволительно баловали в семье. А на счет имени тоже не переживай. Моя жена часто представляется Даной, а не Дианой. И что? Ее тоже в паталогической неспособности говорить правду обвинять будем?

Мальчишка немного повеселел и даже робко улыбнулся. А потом он тихо сказал:

— Спасибо.

— За что?

— За справедливость.

Вадим иронично вздернул бровь. Где-то он уже слышал подобные слова. Именно это сказала ему курсант Вирэн в самом начале их знакомства. Интересно, как там его девочка? Не скучает? Он, конечно уже отправил ей сообщение о том, что по независящим от него причинам задерживается и просит обедать без него, однако ответа еще не получил. Впрочем, скорее всего дело было в том, что она, увлеченная своим балетом, просто еще его не увидела.

Полиция приехала через пять минут после того, как в здание Миссии Милосердия зашел адвокат со своим ассистентом. Мужчины представились, предъявили лицензии детям. Не потому, конечно, что ребята усомнились в их компетенции, а просто потому что их юным подзащитным все было интересно.

Разбирательство затянулось до позднего вечера. Механизм защиты прав детей от беспредела их опекунов, назначенных государством двигался со скрипом и первое время пытался остановиться. Но два юриста и один военный со связями в высших кругах не дали полиции спустить все на тормозах.

Катарина Андраши связывалась с другом детства трижды. Вадим отправил сообщение с кратким пересказом событий ей сразу после того, как вызвал такси. В процессе восстановления справедливости женщина решила поучаствовать лично, что послужило неплохим катализатором данного процесса. Но вот последний ее звонок майора Аверина очень сильно вывел из равновесия.

— Ты только дослушай меня до конца, — попросила ого уставшим голосом.

— У нас проблемы?

— Можно и так сказать. Я сейчас поругалась с Энио Эддаром.

— Это...

— Нет. Отца твоей Дианы зовут Фредерик. Энио — его старший брат. Ну, так вот. Этот Эддар курирует систему Миссий Милосердия и очень не любит, когда в дело всей его жизни влезают всякие идиоты. Это почти дословная цитата.

— Ближе к делу, Кати.

— Энио мне заявил, что связался с отделом образования и выяснил одну очень неприятную вещь. Заменить отстраненного директора буквально некем. По своим каналам я узнала о неофициальном звонке тот самый отдел образования. Смысл которого заключался в том, что нового директора рекомендовать они не должны, а любые кандидатуры, вызвавшиеся добровольно необходимо устранить любыми доступными средствами от убеждения до прямых угроз.

— Я не совсем понимаю его логику.

— Он хочет развалить данный конкретный интернат.

— Но зачем?

— Вадим, ты иногда бываешь до крайности наивен. Это превентивная мера. Ты с самыми благими намерениями влез в разборки с администрацией какой-то конкретной Миссии. Да, вышел победителем. Виновных наказали. Но расплачиваться за твою победу будут дети. Без вменяемого руководителя данное учебное заведение быстро придет в упадок и его вынуждены будут временно расформировать. Детей же распределят в другие заведения, совершенно не считаясь с их привязанностями. После того, как по твоей милости произойдет столько маленьких трагедий хочешь — не хочешь, а задумаешься: стоило ли лезть в это дело?

Мужчина выругался. Катарина хмыкнула, помолчала полминуты и продолжила:

— Тебе придется занять место директора Миссии Милосердия святой Елены. На некоторое время. Потом подберешь себе адекватную замену и будешь свободен.

— Издеваешься?

— У нас крайне ограниченный выбор. Или боремся до конца или признаем их победу. Ты имеешь опыт, как преподавательской деятельности, так и административной работы в учебном заведении. На тебя нельзя надавить. Невозможно запугать. Ты местным прихвостням Эддара не по зубам. А он сам не станет влезать в это дело — поостережется.

— Я позавчера женился!

— Думаешь, Диана не поймет важности того, что ты будешь делать? Или не поддержит тебя?

— Не в этом дело. Просто мы сейчас выстраиваем отношения, пытаемся понять, как нам жить. И в этот непростой момент моей семейной жизни, я должен буду поселиться на работе.

— Ну, так уж и поселиться?

— Да! Чтобы привести здесь все в порядок нужно будет год, а то и полтора пахать, как проклятому.

— Ты утрируешь.

— Скорее адекватно воспринимаю происходящее. Проблемы ведь не только и не столько в ветхих стенах. С ремонтом я справлюсь быстро. А вот всякий мусор из голов детей мне придется вычищать очень долго.

— Прости, но раз уж ты в это влез, то отступать уже не вправе. Ели не хочешь усугубить ситуацию, конечно.

— Как же ты меня раздражаешь!

— Тем, что всегда права?

— Нет. Тем, что не можешь удержаться и не съязвить. А ведь какой милой и доброй девочкой ты была... лет до пяти.

— Старый друг, ты только не прикидывайся мальчиком с тонкой душевной организацией. Тебе это совершенно не идет. Лучше делом займись. Прикинь объем работ, подумай, что нужно будет сделать в первую очередь. А нужна будет помощь — пиши. В случае чего будем вместе думать, как быть.

ГЛАВА 22

Дом встретил Вадима темнотой и тишиной. Мужчина по началу даже почувствовал укол тревоги, но взглянув на часы заставил себя успокоиться. Время было десять вечера. И приличные девочки, к коим, безусловно относилась его юная жена, сейчас должны были находиться в постели.

Диана действительно ждала его в спальне. Она сидела на перед туалетным столиком и глядя в зеркало расчесывала свои длинные черные волосы. Майор ошарашенно уставился на девушку, пытаясь осознать данную перемену в ее внешности.

— Мне идет? — кокетливо поинтересовалась Дана

— Нет, — честно ответил он, начисто забыв, что говорить такое женщине, как минимум невежливо.

— Ну, и ладно. Это все равно лишь тоник. Стоит пару раз голову помыть, и от него даже следа не останется. Мне просто делать было нечего. Вот и развлекалась как могла. С ребятами пообщалась.

— Как они?

— Сложно сказать. По-моему, не очень. Даже Джейсон выглядит немного пришибленным. А у Марии крупными буквами на лице написано: 'Зачем я на это согласилась? Мама, забери меня обратно'. Но отступать поздно. Они уже там.

— Твои друзья справятся.

— А еще Лелиан прислала видео и фото со свадьбы. Красиво вышло. Ее шоу я тоже посмотрела.

— И как?

— История про Золушку. Иначе и не скажешь. Но, видимо, людям нравятся простые сказки, поэтому рейтинг Лел взлетел до небес. Кстати на обсуждение нашей свадьбы и предшествующих этому событий ей выделили целых три часа в эфире вместо положенного одного, чем она невероятно довольна. А как прошел твой день?

На новость о том, что Вадим нашел себе новую работу Диана ответила насмешливой фразой: 'Не удивил'. Более никаких эмоций по данному поводу она не выказала, что мужчину неприятно царапнуло и он, не сдержавшись спросил:

— Тебе все равно?

Девушка удивленно на него посмотрела и осторожно отозвалась:

— Честно ответить? Ты только пойми меня правильно. Мне абсолютно безразлично, где и как ты будешь реализовывать свои таланты вместе с тягой к восстановлению справедливости. Я готова поддержать тебя в любом решении.

— Но...

— Что?

— Ты готова поддержать, но...

— Просто поддержать. Без условий или оговорок. Вадим, я прекрасно понимала, что ты не сможешь усидеть дома долго.

— Я хотел побыть с тобой, пока все не наладится.

— У меня все наладится минимум через полгода. Когда я стану на пуанты. А может и через год. Так, что, тебе все это время за мной хвостиком ходить? Давай будем реалистами. У тебя не такой характер, чтобы стать тенью жены. Пару недель, наверное, выдержишь. А потом? Взвоешь. Спорить готова. В четырех стенах и без дела по сердцу. Милый, зачем тебе так над собой издеваться? Ладно, я — у меня выбора нет. Мне придется строить сейчас свою жизнь именно так, а не иначе.

— Ты не должна проходить этот путь одна.

— Давай ты тоже прострелишь себе ногу, и мы поедем по нему вместе? — Дана сморщила носик и принялась заплетать косу. — Вадим, ну, что за глупости ты говоришь? Я и не буду одна, если ты, конечно, не надумал разводиться.

— У нас еще медовый месяц не то, что закончиться, начаться едва успел, а ты...

— Прости. Это было дурной шуткой.

— Мне кажется, что я поступаю неправильно, сбегая спасать мир. Что предаю тебя. Ведь именно сейчас тебе больше всего нужна моя поддержка.

— Мы уже обсуждали данный вопрос. Хватит к нему возвращаться. Меня уже начинает душить твоя забота. Я люблю тебя. Люблю сильнее всех на свете. И понимаю, ты из самых лучших побуждений так себя ведешь. Нормальная семья. Традиционные ценности. Наверное, так жить правильно. Но в моей жизни никогда не было ничего подобного. То есть, Дэн, конечно, обо мне заботился, и теперь я понимаю, что любил. Только он это делал по-другому.

— Не сравнивай нас. Пожалуйста, — попросил Вадим горько улыбнувшись. — Это нечестно. Он будет выигрывать всегда. Живой человек с его слабостями и недостатками никогда не сравнится с воспоминанием о том, кого уже нет.

— Да я совсем не о том. Ну, как же тебе объяснить? Дэн заботился, но не так, как ты. Мы были... свободны. Нет, не так. Каждый из нас в первую очередь жил своей жизнью, своими собственными интересами. Почему мы с тобой так не можем?

— Я меньше всего на свете хочу загонять тебя в клетку.

— Ты не меня — себя в ней запираешь. И кому от этого лучше? Кто выигрывает? Вадим, я очень-очень тебя люблю. Но давай я буду учиться и танцевать, а ты... делать то, что сам считаешь нужным?

— То есть ты просишь меня держать дистанцию? Попробую, если тебе это нужно.

Диана опустила глаза и тихо, почти шепотом попросила:

— Когда поймешь, что больше не любишь меня, просто скажи. Ладно? Я тебя отпущу.

— Если мне не изменяет память, не далее, как позавчера мы клялись быть вместе в печали и радости. Сегодня ты уже второй раз ни с того ни с сего заговариваешь о разводе. Этому есть какое-то логическое объяснение или у моей жены просто сдают нервы?

— Второе, наверное. Я не знаю, Вадим. Все произошло так быстро. Не было времени задуматься, разложить все по полочкам.

— А сейчас оно появилось?

— Да.

— Вот, как знал, что тебя сейчас нельзя оставлять одну. До чего ты еще додумалась?

— Это не днем, а сейчас произошло. Я поняла, что не похожа на женщину, которая тебе нужна.

— Ты, вообще, на женщину не похожа. Особенно сейчас. Подросток подростком. Диана, ты мне необходима. Как воздух. Я без тебя не хочу, не могу жить.

— Почему?

— Не знаю. У меня нет привычки копаться в собственных чувствах, разбираясь, что и почему. Не могу и все.

— Тебе больше подошла бы Катарина Андраши.

— Смеешься? Мы росли вместе и когда-то даже дружили. Но хотел я на ней жениться лишь в нежном возрасте пяти лет. Позже эта идиотская мысль мою голову не посещала. Кати замечательная. Однако моего сердца она не тронула. А в тебя я влюбился. Как мальчишка.

— Мне кажется я сейчас занимаю не свое место. И рядом с тобой должна быть другая женщина. Та, что сможет быть тебе женой по-настоящему. Она бы рожала тебе детей. Разделяла твои интересы.

— Растворялась во мне? Жила моей жизнью, пожертвовав своей?

— Да. Но я слишком эгоистична для этого.

— Может я хочу женщину, которую буду уважать, которой буду восхищаться? Рабы, пусть даже и семейного очага никогда не вызывали у меня подобных чувств — только жалость.

— Тебя очаровали мои крылья? Ты влюбился потому, что я стремилась реализовать себя на сцене, а не через брак?

Мужчина насмешливо фыркнул и делая шаг навстречу, спокойно произнес:

— Люблю тебя. Всем сердцем.

— Но почему?! Я ведь ничего не могу дать тебе. У меня сейчас ничего нет. А то, что было, лежит в руинах. Могу поделиться только проблемами. Их у меня в избытке.

— Справимся. А на твой вопрос, не знаю даже, как и ответить. Сердцу, вообще-то, не прикажешь. Мы просто влюбляемся и все. Помнится, ты недавно пересказывала Рудольфу историю Русалочки. Глупышка отдала все, что имела ради шанса быть со своим принцем. Бросила свой дом, родных. Лишилась голоса. Ходила по земле, как по острым кинжалам. И что в итоге?

— Он женился на другой.

— А почему?

— Потому, что на берегу его нашла принцесса, которая воспитывалась в монастыре. И принц посчитал, что именно она его спасла, а не русалочка.

— То есть ты на полном серьезе полагаешь, что дело было в том, кого он увидел после того, как очнулся? Тогда я такого мужчину даже ничтожеством назвать не могу.

— Но... все не так.

— Да? — протянул Вадим насмешливо. — А может кто-то невинно-наивный себя обманывает?

Дана пожала плечами и опустила глаза.

— Ты ужинал? — спросила девушка нерешительно.

— И даже не обедал.

— Пойдем в столовую? Я тебе мясо разогрею.

— Не нужно. С микроволновкой и сам как-нибудь справлюсь. Тебе сейчас нужно больше отдыхать. К тому же мне самому нужно хотя бы десять минут тишины. Уложить собственные мысли хотя бы в относительный порядок.

— Хорошо.

— Я быстро поем, а потом мы будем пить чай с тортом. Он же еще остался? Я сюда принесу. Идет?

— Только дай планшет. Я свой потеряла.

— Где?

— Знала бы — давно нашла. Еще днем. Еще до того, как волосы покрасить решила. По всему дому искала. Без толку. Зато я побывала в балетном зале. Сначала боялась туда заходить. А потом все же решилась. Там стоит настоящее фортепьяно. Представляешь? Настоящее? Из дерева! Только оно не настроено. Я попыталась сыграть. Получилась какая-то какофония.

— Ты еще и этому училась?

— Только основам. Но простенькую мелодию наиграть смогу. А там даже интерактивный проектор для нот есть. Здорово, правда?

— Буду рад тебя послушать.

— Вот уж чего делать не стоит. Ты лучше есть иди.

Мужчина кивнул и вытащив планшет из внутреннего кармана пиджака, протянул его Диане. После чего быстро вышел из спальни.

Дана уже была готова войти в сеть и ожидать возвращения мужа, слушая музыку, но неожиданно в ее голову пришла не самая здравая мысль. Совесть попыталась воззвать к разуму. Только любопытство победило. И девушка дрожащими пальцами набрала запрос: 'Вирэн Диана'. Желание увидеть свое досье было настолько сильным, что она почти не колебалась.

— Я просто хочу знать, что о моей жизни известно ему, — словно бы оправдываясь, произнесла начинающая шпионка.

Но вместо текста, скупо описывающего не такую уж и богатую событиями жизнь бывшей ученицы Танийской Академии классического балета, девушка увидела папку с видеофайлами. Она коснулась первого, запуская воспроизведение.

Закулисный разговор, который давно выветрился из памяти, сейчас вызвал улыбку. Сценка в медицинском кабинете заставила рассмеяться. И она, не задумываясь над правильностью своего поступка открыла третий файл.

Мужчина в белом халате отчего-то казался знакомым. Может от того, что его яркие голубые глаза были именно того редкого оттенка, что она каждый день видала в зеркале? Тихий с хрипотцой голос неожиданно вызвал смятение в ее душе. Вдруг захотелось плакать. А желание... прямо сейчас бросить все и сорваться куда угодно, только чтобы увидеть этого человека, накрыло с головой. Но она не то, что пошевелиться, дышать боялась, чтобы не разбить странное чувство узнавания.

Возвращения Вадима Дана попросту не заметила. И вздрогнула, когда он вытащил планшет из ее побелевших пальцев и привлек к себе. Девушка словно бы очнулась от транса и с силой оттолкнула мужа:

— Где он? Ты ведь знаешь? — Из ее глаз градом покатились слезы еще до того, как он ответил.

— Он умер. Несчастный случай.

— Почему так случилось? Это же не честно!

— Жизнь не всегда справедлива.

— Ты ведь давно знаешь об этом? А когда собирался рассказать мне?

— Не знаю. Когда-нибудь. Но точно не сейчас.

— Я всю свою жизнь считала, что меня бросили. Как не нужную вещь. Что я никому не была нужна, — проговорила она бесцветным голосом. — Во мне жила горячая обида на тех, кто дал мне жизнь. И презрение. Они не согласились на аборт, хотя могли бы и предохраняться, раз не хотят детей. В то же самое время эти люди не приняли на себя ответственность за мое рождение. Остановились где-то посередине. А вот оно как оказалось...

— Если ты хочешь встретиться с этими людьми, то я смогу это устроить.

— Я для них умерла, еще даже до того, как родилась. Так, что не хочу. Но мне нужно хоть что-то узнать о том, кто дал мне шанс выжить.

— Его звали Анатоль Вирэн. И у него не было другой семьи, кроме тебя. Давай попросим Стаса узнать о нем.

— Спасибо. Но ты не должен был скрывать такое от меня.

— Я не был уверен, что это знание принесет тебе пользу. За последнее время на тебя и так многое свалилось. Не хотел добавлять тебе повода для переживаний. Но если бы мне дали шанс вернуться в прошлое и все исправить... я все равно бы промолчал. Прости.

— А мне остается что-то еще? — Девушка горько усмехнулась и покачала головой. — Давай спать?

— Будешь чай?

— Нет. Уже не хочу. Я музыку немного послушаю перед сном, ладно?

Вадим не решился спорить. Он выпустил жену из объятий и с тоской наблюдал, как она, словно строя стену между ними, закутывается в одеяло, надевает наушники и закрывает глаза.

ГЛАВА 23

Не все зависит от нас. Хочешь ты того или нет, но иногда жизнь выходит из-под контроля. И словно горная река несет тебя куда-то. Нет возможности повернуть назад. Нет возможности даже просто остановиться на мгновение, чтобы попытаться осознать происходящее.

Много месяцев Диана, не в силах совладать с происходящим, упрямо держалась за крошечные осколки своей жизни и пыталась не захлебнуться во всем этом ужасе. А теперь, во-многом благодаря Вадиму и влиянию его семьи беспощадный ледяной поток сменился теплой кристальной гладью.

В одночасье травить голубоглазую сироту стало немодно. Теперь у нации другие враги. Это для самой девушки, наверное, хорошо. Не нужно бояться, что до тебя или доберутся 'народные мстители'. Но радоваться не получалось. Как не получалось гордиться своей героической эскападой.

Жалела ли она о том, что закрыла собой ту бедную девочку? Дана так и не смогла ответить на этот вопрос самой себе. С одной стороны, нет. Выжила бы малышка в самом сердце перестрелки? Вряд ли. Ведь если бы не Сашка, самоотверженно тащивший ее к медикам, не стояла бы она здесь. С другой... балет — ее мечта, ее жизнь был почти недосягаем. И она прекрасно понимала, чего ей будет стоить возвращение.

Но это ей только предстоит. А сейчас, как рекомендовал доктор, отдых, много фруктов и никаких стрессов. Но с последним пунктом данной программы у девушки были серьезные проблемы. С таким мужем, как Вадим Аверин, каждый разговор — один и сплошной стресс. Хотя, стоило признать она сама тоже хороша. Как ему нервы потрепала ее выходка в парке, и словами не передать. Чего же удивляться, что майор теперь угнетающе заботлив? Тут уж, сама виновата, как не крути.

И раз уж она согласилась на настоящий брак, нужно было отношения с любимым мужчиной как-то выстраивать. Иначе ничего хорошего из этого не выйдет. Но об особенностях семейной жизни ее знания базировались на паре художественных фильмов и уроках домоводства мадам Дюпре. То есть ограничивались весьма оторванной от реальной жизни теорией. А так как за советом девушке обратиться было не к кому, она пошла за знаниями в сеть, надеясь найти на многочисленных форумах хоть пару дельных советов о том, как наладить отношения с мужем.

Кстати, ее планшет, перед тем, как умчался наводить порядок в Миссии Милосердия, нашел Вадим. За что она была ему чрезвычайно признательна.

В сети полезных советов для новобрачных было несколько больше, нежели Диана ожидала найти. И они порой противоречили друг другу. Так что к концу своего экскурса по женским журналам, она чувствовала себя еще более потерянной, нежели до того, как взялась за самообразование. Но из всего этого вороха, несомненно, полезной информации, девушка вынесла лишь то, что с мужем нужно быть более ласковой и внимательной, а то, как она ведет себя с ним сейчас, никуда не годится.

Поэтому в семь часов вечера, когда глава семьи вернулся с работы, Дана поспешила к нему — обниматься. И была вынуждена признать правоту сетевой периодики. Мужчина улыбнулся так светло и радостно, словно парой прикосновений она убрала весь груз последних дней с его плеч.

Далее был семейный ужин с рассказами и расспросами о том, как прошел их день. Так как рассказывать девушке было особо нечего, она приготовилась слушать и задавать уточняющие вопросы.

— Ну, как тебе первый день на новом месте?

— Как говорил один мой сослуживец: 'Пожар в борделе во время потопа'. Такое ощущение, что порядка в этом конкретном учебном заведении не было никогда. В отчетности полный хаос. Здание хоть и не рушится, но потолочные панели, в прямом смысле слова, на голову падают. Краны текут. Дети одеты непонятно во что. Но это, как раз, ерунда. Еще я увидел, насколько они голодные.

— Подростки постоянно хотят есть. Растущий организм и все такое, — отмахнулась Диана.

— Вот именно! А их нормально не кормят. Меня визит в столовую просто добил. То, что дают этим детям, невозможно есть. Запах ужасный. Вкус... армейский универсальный паек по сравнению с этим шедевром местной кулинарии — просто деликатес. Уволю, всех до единого, поваров.

— Может у них жесткий регламент и инструкции, чем детей кормить? — попыталась вступиться за тружеников кухни девушка. — Вдруг, все наладится если ты другое меню утвердишь?

— Сомневаюсь, что в регламенте может быть прописана горелая овсянка и недоваренный рис. Но в чем-то ты права. Дать им шанс исправится надо. Вдруг кто-то из них будет готов изменить отношение к работе? Хотя, есть у меня некоторые сомнения на этот счет. Но если мои слова они пропустят мимо ушей, то рассчитаю и пусть ищут другую работу.

— Справедливо. А с потолочными панелями и кранами, что будешь делать?

— Не знаю. Надо бы ремонт организовать. Его в последний раз лет десять назад делали. Но куда на это время поместить детей?

— Если не считать всякие согласования, замеры и расчеты, то сколько времени все займет?

— Дней пять. Может, немного меньше. Куда деть триста пятьдесят человек, я себе даже не представляю.

— Мне вот что интересно. Хотя, наверное, к теме и не относится. Если бы в Артене обвалилась крыша, прорвало канализацию или случилось что-то из ряда вон выходящее, что бы ты делал?

— Дружным строем отправил бы вас всех на полевые учения. Организовать какие-нибудь соревнования по типу Рассвета не так уж сложно.

— А что мешает тебе проделать все это с воспитанниками приюта?

— В принципе, ничего. Только палатки надо где-то взять. Хотя, в Артене как раз есть нужное количество. И учения никто устраивать не собирался. Так что договориться об аренде инвентаря, думаю, получится. Все равно они просто место на складе занимают. А так, хорошему делу послужат. Люди, кстати, тоже нужны. Подготовить все, за порядком присмотреть. Но, думаю, с последним успешно справятся преподаватели. Хотя, для подготовки лагеря надо будет нанять профессионалов.

— Бюджет позволит? Ремонт, ведь не самое дешевое удовольствие. Плюс найм временных сотркдников.

— Нет, конечно. Ты даже не представляешь, какие крохи выделяются Миссиям Милосердия.

— Может именно в этом причина того, что здание пришло в упадок?

— Легко объяснить разруху отсутствием финансирования. А причина в лени и простом нежелании что-то делать сверх прописанного в должностных обязанностях. Кстати, я с дедом говорил.

— Ты больше не зовешь его полковником?

— Пора мне перестраиваться. Я не кадетов муштровать собираюсь, а детей воспитывать. Но ты меня отвлекла. Дед передает тебе привет и приглашает нас на свой юбилей.

— Хорошо. Кстати, как он отнесся к твоему решению сменить специализацию?

— Не поверишь. Как и ты, сказал, что это было ожидаемо.

— И он не предложил тебе заняться чем-то более полезным? Не бороться с симптомами, а лечить болезнь? То есть решать проблемы этих ребят сверху. Ты ведь мог бы. Военное прошлое. Связи. Семейное состояние. Почему ты на меня так странно смотришь? То есть все, что ты собираешься делать, нужно, важно и так далее, однако это все равно, что забивать гвозди микроскопом.

Мужчина рассмеялся:

— Да ты меня в политику уйти агитируешь? С моей прямотой и неумением идти на компромиссы с совестью? Да меня даже в штаб адмиралтейства не взяли из-за 'особенностей характера'. Думаешь, почему я оказался в Артенийской Военной Академии?

— Но так у тебя будет возможность изменить жизни миллионов детей.

— Я иногда хочу вернуться в те славные времена, когда думал, как ты сейчас. Тебе, определенно, понравился бы лейтенант Аверин. Задорный. Неунывающий. Сыплющий шутками и колкостями. Тот парень верил в то, что этот мир можно спасти, перебороть несправедливость и тогда настанут благословенные времена, описанные в утопических романах. А сейчас, все видится несколько в ином свете. Наш мир — это система. Несовершенная, конечно. Но она работает. И большая часть общества вполне довольна своим в ней местом. Поэтому переломить ее сейчас невозможно.

— То есть все бесполезно?

— Искоренить низший класс пока невозможно. Это прослойка общества целесообразна. Они показывают всем во что превращается человек если не хочет учиться, работать и вести социально-приемлемый образ жизни.

— Но как же дети из Миссий Милосердия? Если им дать шанс проявить себя, показать, что есть к чему стремиться... как нам в Тание.

— Некоторая часть им воспользуется. Солнышко, систему невозможно сломать. Но прогнуть ее, освобождая, не миллионы, а пару сотен жизней, я смогу спасти. Собственным трудом. Личным примером. Возможно, деньгами. Хочешь решить этическую задачу? Ты стоишь. Шаг вправо — гарантированно спасешь жизнь одного единственного человека. Шаг влево — у тебя появиться одна сотая шанса спасти десятерых. Куда ты повернешься?

— Не знаю.

— Я, так уж вышло, стал до неприличия прагматичным и разучился рисковать.

Девушка просто кивнула, признавая его правоту. А между тем, новоиспеченный директор Миссии Милосердия святой Елены коротко поцеловал ее в макушку и умчался договариваться с бывшим руководителем о безвозмездной аренде палаток на время ремонта жилых корпусов вверенного ему учебного заведения.

Всю следующую неделю для Вадим пропадал на работе. Утром, убегал еще до рассвета. Нет, он, конечно же спрашивал, не нужно ли чего его юной супруге. Но неизменно получал отрицательный ответ. Дана предпочитала посещать реабилитационный центр самостоятельно. Да и возможность побыть наедине с собственными мыслями ей нужна была больше, чем компания мающегося от безделья мужа. Домой же мужчина попадал лишь ближе к полуночи. Наскоро перекусывал, принимал душ и падал в постель, засыпая еще до того, как его голова касалась подушки.

Звонок от Вадима застал ее в такси, когда она возвращалась из клиники. Это было немного странно. Обычно он ограничивался парой сообщений из разряда: 'Люблю. Скучаю. Приеду не скоро'.

— Да, — ответила девушка несколько настороженно.

— Привет. Ты сейчас не сильно занята?

— Нет. У врача уже побывала. Так что до вечера я абсолютно свободна. А что?

— У меня сегодня первый день ремонта и, соответственно переселение малышни в полевой лагерь. Как ни печально это признавать, но я переоценил собственные силы. Не справляюсь. Привык работать с разумными и дисциплинированными кадетами. А тут... детский сад. В прямом смысле этого слова. Мальчишек, даже самых маленьких я смог направить в нужном мне направлении. То есть они с азартом осваивают полосу препятствий и плескаются в бассейне. А вот с девчонками такое не прокатило. То есть они побегали, попрыгали, и даже поплавали. Какое-то время. Потом устали. У них ручки болят, ножки болят. И, вообще, жарко.

— Я не имею большого опыта общения с детьми. Класс у младших пару раз вела. Но это и все. Впрочем, могу им мордашки разрисовать всякими листиками-цветочками. Так в парках развлечений делают.

— Сойдет. Главное они под присмотром будут.

Заскочив домой, Дана быстро переоделась, бросила в сумочку пару картриджей для своего универсального карандаша и поехала в Миссию Милосердия. На парковке возле здания ее ждал Ильдар. Он смущенно пробормотал приветствие и объяснил, что именно его новый директор отрядил сопровождать девушку до огромного пляжного шатра, где прятались от солнца те, кто устал от активных игр и купаний.

Воспитанники встретили молодую супругу директора с настороженным любопытством. Но она так ловко преображала улыбающиеся мордашки малышей в веселые рожицы зверят, рисовала цветы и звезды, разноцветных бабочек и снежинки, что возле ее столика мгновенно образовалась очередь.

Старшие девочки минут двадцать на это ревниво взирая, шушукались между собой. После чего организовали фотосессию для счастливых обладательниц аквагрима. Мальчики в этом развлечении участвовать отказались. Так как после этого крайне нежелательно мочить лицо. А отказаться от бассейна в столь жаркий день они не были готовы.

Универсальный туристический паек, которым Вадим решил кормить своих новых воспитанников, пока они квартируют в палаточном городке привел ребят в восторг. И дело было не во вкусе комплексного обеда или ужина. Просто ребята чувствовали себя на вершине блаженства от игр на свежем воздухе, купания в немного прохладной воде и надежды на то, что их жизнь станет лучше.

Поначалу большинство старших девочек держались очень скованно. А вот непосредственные младшие расспрашивали жену их нового директора буквально обо всем на свете. В том числе и о Вадиме. Сколько ему лет? Правда, ли что господин Аверин был военным? Умеет ли он драться и стрелять из настоящего пистолета?

Узнать ответы на эти вопросы хотели все. Поэтому подростки, старательно делая вид, что и не слушают вовсе, а своими делами занимаются, сгрудились поблизости.

— А как вы познакомились? — поинтересовалась малышка Ася, которой Дана рисовала смешную летучую мышку на веснушчатом личике.

— Он был моим куратором.

— И вы сразу влюбились друг в друга?

— Нет. Сначала мы просто общались, скажем так, по долгу службы. А влюбились... не знаю, как это вышло. Наверное, случайно.

Губы Дианы дрогнули в едва заметной улыбке. Она ведь ни словом не соврала. Действительно случайно. Ведь если бы не тот недолгий ночной разговор после вариации Кармен, если бы не нежданная встреча возле театра, стала бы искорка взаимной симпатии любовью? Возможно со временем.

— А он хороший? — спросила другая девчушка, Ира, с сине-зеленой бабочкой на одной впалой щеке и красным маком на другой.

— Майор?

— Нет, — возмущенно отозвалась малышка. — Господин Аверин.

Дана рассмеялась, а увидев недоумение на большинстве лиц, пояснила:

— Господин Аверин — майор в отставке. И, да, он очень хороший.

Одна из старших девочек. черноглазая смуглянка насмешливо фыркнула:

— С семьей многие добрые. Вон наш бывший директор со своей жены мало что пылинки не сдувал, все для нее делал. Для нас же у него только оскорбления и наказания находились.

— Как мне кажется, — в голосе Дианы послышались нотки раздражения. — Мой муж уже сделал для вас достаточно, чтобы вы судили о нем по поступкам.

Черноглазая смутилась, но лишь на мгновение. Потом вскинулась и прожгла Дану недобрым взглядом. Она бы, наверное, и в спор полезла бы. Только это в планы юной госпожи Авериной не входило, и она решила сразу осадить девчонку.

— Кто-то для вас сделал больше, чем Вадим? Или тут очередь стояла из тех, кто вам действительно хотел помочь?

— Мы взрослым не нужны. И еще неизвестно, зачем он это делает. Может нам за все расплачиваться придется?

— Этери, — попыталась шикнуть на подружку девушка в малиновой бейсболке из-под которой торчали золотистые кудряшки. — Прекрати.

— Ну уж нет! Я хочу знать: что наш новый щедрый директор от нас потребует за ремонт Миссии и все эти развлечения?

— Соблюдать порядок. Учиться.

— И все? Да в жизни не поверю. Скорее вынудит девочек с ним спать. Он ведь, судя по всему, любит молоденьких. Можно подумать, нам непонятно, как ты замуж выскочила. Или удачно залетела, или застукали вас. Вряд ли куратору можно с ученицей спать.

— Вам не кажется, что подобные темы недопустимо вести в присутствии маленьких детей? — голосом Даны можно было замораживать воду, но Этери уже понесло. Успокаиваться воспитанница Миссии Милосердия явно не собиралась. Но трезво рассудив, что данную проблему должен решать ее муж, а не она, девушка парой касаний активировала свой комм-линк, занимающий свое законное место на ее запястье и отправила ему короткое сообщение с просьбой срочно прийти.

— Нет, пусть и они послушают. А то бассейн увидели, так обо всем забыли. С рук у него есть готовы. Попроси он сейчас что угодно, согласятся же!

Девчонку затрясло, и она со злостью глянула на Диану.

— Вы ведете себя неприемлемо и своей истерикой путаете детей.

— Как же я ненавижу таких как ты, высокомерная стерва. Все ведь тебе за так достается. Просто потому что повезло родиться в хорошей семье. Где с детства учат всяким 'этикам-эстетикам', в красивые платьица наряжают, а потом и в элитные академии учиться отправляют. И конечно богатые мужчины подобным тебе холёным сучкам ручки целуют, и женятся. А нами можно лишь попользоваться. Отношения же строить ... для этого есть правильные девочки, которые пять языков знают, и даже фрукты едят исключительно ножом и вилкой.

Дана не сумев сдержать тихий смешок отвернулась, от агрессивной собеседницы и покачала головой. Это же надо, она оказывается в хорошей семье росла, по праву рождения вагон и маленькую тележку привилегий перед 'несчастными сиротками' получила. Может эта экспрессивная особа скажет, что внешность её — шедевр пластической хирургии? А что? Щедрые родители, вполне могли подарить дурнушке-дочери симпатичное личико?

'Эх, Ева — Ева прости меня, — грустно подумала Диана. — Я всегда считала, что зависть тебе глаза застит, и ты поэтому злая такая, но ты хотя бы завидовала тому, что у меня действительно было, а у тебя — нет. Природному таланту и нежности с которой Дэн всегда ко мне относился, а воображению своему разгуляться не позволяла. А ещё знала, где стоит остановиться. Этого было у тебя не отнять. Спи спокойно, одноклассница. Ты теперь там, где это всё уже неважно'.

Бутылку воды, которою черноглазка метнула прямо ей в голову, Диана заметила буквально в последний момент. Увернулась, но равновесие не удержала, и с грохотом свалилась со стула, опрокинув на себя ещё и пластиковый столик, чудом не задев сидящую напротив малышку. Черноглазая же увидев живое воплощение всех своих бед, на полу с визгом бросилась к ней, и занесла ногу для удара, по несправедливо красивому лицу. Остальные девочки просто пребывали в оцепенении, и с некоторым непониманием смотрели на происходящее.

ГЛАВА 24

О том, что Этери не совсем нормальная, знали все. Но ребята в Миссии старались к недостаткам друг друга относится с пониманием, и на злой язык Этери особо внимания никто не обращал. Тем более ненависть свою она изливала чаще на абстрактных богачей, чем на учеников. И уж никто не мог подумать, что девчонка попытается причинить вред жене директора, которая со всеми была очень милой и вот уже три часа развлекала малышню, хотя совершенно была не обязана этим заниматься.

Но удара не случилось. Аверин буквально схватив воспитанницу за шкирку оттолкнул её в сторону, и более не обращая на нее внимание, бросился к Дане. С пола Этери поднимал Ильдар и в его глазах читалось жгучее желание встряхнуть одноклассницу как следует. Но единственное, что он себе позволил, чуть сильнее сжать предплечье девчонки и сквозь зубы прошипеть: 'Ну, ты и дура'.

— Что случилось? — спросил Вадим, помогая Диане подняться. — Как ты?

— Нормально.

— Я сейчас вызову врача. Нет, лучше отвезу тебя в больницу.

— Не надо. Всё хорошо.

— Прости меня, — произнес мужчина убито. — Прости.

— За что?

— Я и предположить не мог что для тебя тут может быть опасно. Я сейчас отдам несколько распоряжений и отвезу тебя домой.

— Нет, — твёрдо произнесла девушка. — И более ни слова о том, что это опасно. На вверенном мне пространстве произошло ЧП, а не трагедия.

— Вирен, ты самая упрямая из всех знакомых мне женщин.

— Спасибо, сэр. Разрешите возвращаться с поставленной задаче?

Вадим улыбнулся и с удивлением обнаружил, что страх, тугим кольцом, сковавший его грудь, постепенно отступает. И он даже решил поддержать игру:

— Сначала доложите о причинах происшествия, курсант Вирэн?

— У этой девушки (ее, кстати, зовут Этери), которую сейчас не слишком бережно придерживает Ильдар, случился нервный срыв. Я так и не поняла на фоне чего. То ли она боялась, что ты её изнасилуешь, то ли наоборот, не изнасилуешь, и она не сможет шантажом заставить тебя жениться на ней. Ну и плюс ко всему она до помрачения рассудка завидует тому, что у меня были богатые родители, брендовой одежде которую они мне покупали, учебному заведению, в которое пристроили и далее по списку

— Я не совсем понял, чему она позавидовала? Ты же сирота и воспитывалась в такой же 'Миссии Милосердия', а затем училась по государственной программе поддержки одарённых детей.

— Без комментариев. Вадим ей нужна квалифицированная помощь, причём срочно.

— Вы меня в психушку не отправите, — выкрикнула Этери, яростно вырываясь из железной хватки Ильдара.

Вадим до боли сжал кулаки. Безжалостное: "Отправлю" так и рвалось с его губ. Тем, кто способен ударить, просто вымещая на ком-то свою злость, только там и место. Но перед ним стояла девочка-подросток, возможно, напуганная тем, что сотворила. Поэтому мужчина сделал глубокий вдох, заставляя себя окончательно успокоиться.

— Вам, действительно не помешает помощь врачей и психологов. Но так как моя жена не пострадала, я готов проявить не свойственное мне великодушие. Обычно, я не слишком церемонюсь с теми, кто пытается причинить боль моим близким. Вы отправитель в реабилитационный центр для детей, переживших насилие.

— Не поеду!

— Если откажетесь, я вызову полицию. После этого вас ждет или психическая клиника, или колония для несовершеннолетних. По решению суда.

— Ну, и вызывайте.

— Нарываешься? — рыкнул Ильдар. — Да тебе в психушке самое место.

Девчонка уже даже рот раскрыла, чтобы бросить в лицо разъяренному однокласснику нечто обидное, словно бы не понимая, что он сдерживается из последних сил. Юноша в отличие от директора успокаиваться не собирался и сейчас пылал праведным гневом:

— Ты понимаешь, хоть, что чуть не натворила? Она же ранена была. И еще несколько дней назад ходить почти не могла.

— А знаешь, как эта бедняжка со мной разговаривала? Будто я — пыль под ее ногами.

— Но ударить пыталась не она тебя — ты. И не надо сейчас изображать жертву. Даже если тебя провоцировали, могла бы и сдержаться. Хотя, о чем это я? Ты и сдержаться? Разве такое возможно?

— Ильдар, я, конечно, твое возмущение разделяю, но все же остынь. Это решение должна принять сама Этери.

— Какое? — юноша нахмурился, почувствовав, что потерял нить рассуждения директора.

— Готова ли она, приняв помощь? Возможно, в ее планы не входит учеба и попытка добиться в этой жизни хоть чего-то. Мы живем в либеральном обществе. Право выбирать свою жизнь у нас закреплено в Конституции. Если она хочет сидеть в тюрьме среди тех, кто не способен соблюдать закон, ее дело. Я не стану тратить силы на тех, кто уже решил, что его или ее сиюминутные порывы имеют приоритет перед законом.

— Вадим, — осторожно произнесла Диана, коснувшись плеча мужа. — Не дави.

— Сколько тебе было лет, когда ты решила поступить в Танийскую Академию, — спросил мужчина, переведя на нее усталый взгляд.

— Не помню. Лет в семь, наверное.

— То есть ты в семь лет готова была выбрать собственное призвание и сквозь боль и слезы идти к нему, а она в свои шестнадцать-семнадцать не способна ответить на простой, в сущности вопрос: 'Согласна ли она принять помощь и в дальнейшем вести социально-приемлемый образ жизни или же нет'?

Ильдар все же не выдержал и хорошенько встряхнул одноклассницу. Она едва на ногах удержалась, но это помогло. Этери опустила глаза и едва слышно произнесла:

— Согласна.

— Вот и славно. На этом инцидент считаю исчерпанным и предлагаю всем вернуться к своим делам. Дана, я так понял, ты остаешься?

— Да.

— Хорошо. Ильдар, ты...

— Я здесь побуду. Там и без меня найдется, кому малышню плавать учить. Не один же я это умею.

— Спасибо, — мужчина коротко кивнул воспитаннику, и юноша просиял.

— Этери, ты пойдешь со мной и пока не приедет специалист из реабилитационного центра от меня не на шаг. И запомни, разумное поведение — залог твоего будущего. Очень давно, когда я был примерно в твоем возрасте, один из моих преподавателей... литературы, кажется, сказал, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Рекомендую подумать над этой мудрой фразой.

Минут через десять все вернулось на круги своя. Дети, младшие ребята, потеряли к скандалу всяческий интерес и с азартом переключились на игру в салочки. Ученики средних классов обсуждали Этери еще где-то с час, но вскоре эта тема им наскучила. А вот старшие успокоиться никак не могли. Девушек совершенно выбило из равновесия сегодняшнее происшествие. И если раньше они Диану немного дичились, то теперь между ними настоящая зона отчуждения выросла. И с этим нужно было что-то делать.

— Кого научить правильно накладывать макияж? — спросила она нарочито-бодрым голосом.

Старшеклассницы помимо воли вскинули лица к ней. Некоторые даже сделали пару несмелых шагов в сторону жены их нового директора.

— Сам макияж бывает нескольких видов. Для использования каждый день лучше всего подходит неброский дневной. Вечерний более яркий. Свадебный выделяется подчеркнутой романтичностью. Деловой макияж...

Дана воодушевленно что-то лепетала о фактуре, цветах и прочих малопонятных Ильдару вещах. Паренек ее не слушал. Просто сидел на полу в нескольких метрах от нее и смотрел как она жестикулирует, кивает, поощряя вопросы девчонок и любовался, наверное, ее одухотворенной красотой, как любуются картиной.

— Ты у нас в телохранители заделался? — насмешливо спросил Андрей, присаживаясь рядом. Он провел пальцами по коротким рыжим волосам все еще мокрым от воды и бросил на приятеля испытующий взгляд.

— Что-то вроде.

— А зачем, если не секрет? Ты же вроде к начальству никогда не подлизывался.

— Ты не поймешь.

— Ладно тебе, — фыркнул рыжий. — Не совсем же я дурак. И смеяться не буду, даже если скажешь что-нибудь совсем идиотское.

— Для нашей Миссии со дня ее открытия никто не сделал больше, чем Аверин на последние несколько дней. Он Дениса спас. Ведь если бы не его вмешательство, не было бы уже мелкого. Меня из карцера вытащил. С Этери более чем мягко обошелся, хотя я сам готов был придушить ее голыми руками. И при этом слабины не дал.

— Кремень-мужик. А жена его... я думал, светопреставление будет. Но ничего. Обошлось. Она его успокаивать даже пыталась. А еще, мне эта красотка кажется знакомой. Но где я ее видел, вспомнить не могу.

— Андорский театр. Диана Вирэн — единственная, кто выжил в том теракте. В прошлом году по этому поводу СМИ большую шумиху подняли.

— Кажется, было что-то такое. Потом еще писали, что она за какого-то богатея у которого дед — большая шишка, замуж выскочила. Так это что получается? Наш директор не так прост? Круто. Но ты так и не сказал, почему в няньки подвязался?

— Добром за добро отплатить хочу. Я лично у него в долгу. За помощь... мне самому и нам всем.

— Ладно тебе.

— А еще мне стыдно. За то, что допустил нападение на Диану. Аверин ведь действительно много для нас сделал. Хотя о нашем существовании узнал совсем недавно. А мы его как будто бы предали. Ну, сам посуди. Он, чтобы девчонок развлечь позвал свою жену. И вряд ли он мог подумать, что ее здесь может кто-то обидеть.

— Да, уж. Такое ему в голову точно прийти было не должно. Знаешь, как меня Аверин отчитал, в тот день, когда Чаплина выставили? У меня уши потом полдня горели. За то, что я, видите ли с Настей невежливо разговаривал.

— А мы ведь прекрасно понимали, что его жену не просто могут — постараются обидеть. Идиотов везде хватает. В том числе среди нас.

— Ты поэтому сейчас сидишь и ее караулишь? Сомневаюсь, что после истории с Этери кто-то решится жену директора и пальцем тронуть. Всем ясно, второго, покусившегося на его сокровище он не пощадит.

— Лучше не рисковать. Вдруг кто-то из не особо умных решит, что его снова спровоцировали?

— Знаешь, я думаю, ты прав. Без присмотра жену Аверина оставлять нельзя. Мало ли что? Как ты правильно заметил, идиотов хватает везде. Надо нашим сказать, чтобы приглядывали за ней так же, как за мелкими. В конце концом, это меньшее, что мы можем сделать для того, кто хотя бы пытается изменить здесь все к лучшему.

ГЛАВА 25

Вадим нежно поглаживал тыльную сторону ладони жены, которая уютно устроила свою головку на его плече.

— Давай, закажем на дом чего-нибудь жутко вредного? Пиццу, например? И вина. Красное-полусладкое, думаю, подойдет.

— От пиццы толстеют. И алкоголь тоже нельзя. Мне. Ты в своем выборе свободен.

— Нет. Я хотел выпить вина в компании прекрасной девушки. И отметить первое чрезвычайное происшествие вверенном мне коллективе. Точнее то, что оно обошлось без жертв и репрессий. Хотя, я не понимаю, как сдержался. До сих пор прибить ту дрянь хочется. Надо было вызвать полицию.

— Ты верно поступил.

— Она ведь почти твоя ровесница. Лишь на год или два младше. И понимать, что творит просто обязана. И никакое 'тяжелое детство' не может служить оправданием попыткой ударить более слабого. Да не просто ударить. Ногой по голове... так и убить можно. Я боюсь, что совершил непростительную ошибку. Показал, что преступление может не вести за собой адекватное наказание.

— Разве ты погладил ее по головке и отпустил гулять?

— Нет, но все равно обошелся слишком мягко. А теперь уже поздно что-то менять. Руководитель должен держать слово, несмотря ни на что. С тобой было проще. Даже наказывать не пришлось. Просто пожурил, чая предложил и отпустил к группе.

— Конечно! Я ведь сержанту Энхарт даже не нагрубила.

— И как сдержалась?

— В Тание меня научили не отвечать на прямые оскорбления преподавателей и не реагировать на завуалированные.

— Твои учителя предпочитали результатов добиваться системой наказаний, а не поощрений?

— Да. Но я их понимаю. Без железной дисциплины в балете невозможно ничего достичь. По-настоящему со мной был добр лишь Маэстро Горский, хотя и невероятно требовательным. Но не так, как остальные. Мы часто слышали от него слова: 'Ты сможешь. Я знаю это'. Нужно ему написать. Он, наверное, волнуется. Расскажу ему, что у меня все нормально. Думаю, это будет правильно.

— Диана, — осипшим голосом произнес мужчина, не представляя, как расскажет ей еще и об этой смерти. Но она обо всем догадалась.

— Нет, — ее голос задрожал, а по щекам потекли слезы. — Такого просто не может быть! Не может! Пожалуйста, скажи, что он жив. Пожалуйста.

Вадим, не выдержав ее взгляда просто отвел глаза. А его жена трясущимися руками открыла журнал контактов в своем комме и вызвала Рудольфа Кардена. Он ответил мгновенно:

— Слушаю. — Но ответом ему была лишь тишина. — Диана, что случилось?

— Маэстро Горский... это правда?

— Да, — в голосе мужчины слышалось сочувствие и собственная, запрятанная в самый далекий уголок сердца, боль.

— Когда? Как?

— Это был сердечный приступ. Сразу, после того, как ему сообщили о трагедии в Андорском театре. Дана, малышка, он, хоть и казался нам всем нерушимой скалой, все же был простым человеком. Маэстро пережил два инсульта. Но как не уговаривали его врачи, уйти на пенсию, продолжал преподавать, что даже для здорового человека его возраста тяжело. Понимаешь?

— Да, — сквозь всхлипы выдавила из себя девушка.

— Не плачь. Пожалуйста. Он бы этого очень не хотел. — Рудольф немного помолчал, а потом твердо спросил. — Вадим рядом?

— Я здесь, — ответил Аверин вместо жены.

— Хорошо. Позаботишься о ней?

— Конечно.

— Простите, что оторвала вас, — немного совладав с собой произнесла девушка.

— Не думай об этом. Ты можешь звонить мне в любое время дня и ночи.

— Спасибо. Доброй ночи, маэстро.

— И тебе, малышка.

Нажав на комме отбой, Диана закусила губу и почти демонстративно уставилась в окно машины. Горящие фонари, свет в окнах и неоновые вывески помогали отвлечься — не думать. Ни о чем. Но через несколько минут машина затормозила возле их дома. Девушка молча вышла, и побежала вверх по ступеням, никак не реагируя на оклик Вадима. Он нагнал ее только в холе.

— Солнышко...

— Оставь меня.

— Нет, — от жестко ухватил ее за запястья, но девушка вывернулась

— Они умирают! Все, кого я люблю!

— Ты жива. Живы Рэй и Джейсон, Близнецы и Тэо, Сашка и Вадим. Не гневи судьбу. Она к тебе в последнее время более, чем благосклонна.

— Да. Прости. Это все нервы. Мне нужно в душ. И побыть несколько минут одной.

— Ладно.

Мужчина отступил на шаг, позволяя Дане пройти мимо него. В конце концов, как бы он не переживал за нее, есть границы, которые без веской причины нарушать не стоит. Но, несмотря на это Вадим проводил ее до ванной комнаты и привалился спиной к двери, прислушиваясь к звуку льющейся воды. Его хватило ровно на пятнадцать минут, после чего он постучал, достаточно громко спрашивая:

— У тебя все в порядке? — Ответом ему была тишина. — Солнышко, ответь!

Поколебавшись с минуту, мужчина все же открыл дверь и вошел. Диана лежала в позе эмбриона, а на нее с потолка подобно каплям дождя падала вода. Глаза закрыты. Волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас разметались по серебристому полу душевой кабины. Вадим, как был — в одежде и обуви бросился к ней, и только подхватив жену на руки, скомандовал:

— Система, отключить душ.

Но его дражайшая вторая половинка вместо того, чтобы пребывать в тихом обмороке, начала вырываться и требовать ее отпустить:

— Поставь меня на ноги.

— Нет.

— Вадим, ну что за варварство? Куда ты меня несешь?

— В кровать.

— Я мокрая. С тебя, вообще, вода льется.

— Вызову робота-уборщика.

— Он, заодно и постельное белье нам поменяет?

— Да к черту все! Мокрый пол, белье, все! Я сейчас положу тебя в постель и вызову врача.

— Зачем?

— Твой обморок недостаточная причина?

— Нет! — воскликнула девушка возмущенно. — Я не падала в обморок. Не вздумай звонить в больницу.

— А что это тогда было? — Зло рявкнул майор Аверин, опуская жену на постель и закутывая ее в покрывало. — Ты не отзывалась. А когда вошел, я увидел тебя на полу.

— День был тяжелый. А вода смывает страх и боль. Я легла на пол сама. Не знаю почему. Захотелось.

— Почему тогда молчала? Неужели нельзя было сказать три слова: 'Все в порядке'? Я перепугался до смерти.

— Звать надо было громче. За шумом воды тебя не было слышно. И не кричи на меня!

— Прости, — сказал мужчина значительно тише.

— Я, правда, тебя не слышала. Задумалась, наверное. Может быть, задремала на минуту. Меня вода всегда успокаивала. Там было так хорошо. Тепло. О том, что погибли все, кого я узнала, в доме семьи Рое. И в душе провела часа полтора — не меньше. Так же лежала под струями теплой воды и старалась не думать.

— Солнышко... — прошептал мужчина несколько растерянно. — Я могу чем-то тебе помочь?

— Я не хотела тебя пугать, — словно бы не услышав его, сказала она. — И, Вадим, давай ты переоденешься? Тебе к расшатанным нервам только заболеть не хватало.

— Не думаю, что мокрая рубашка так уж повредит моему здоровью.

Дана неодобрительно покачала головой и закутавшись в тонкое бежевое покрывало на манер тоги, встала с постели. Сделала шаг к мужу и начала торопливо расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Солнышко, так могу я тебе чем-то помочь? Хочешь чая? Или может все же сварить глинтвейн? Там почти нет алкоголя. Так что тебе, думаю, немного можно?

— Не стоит, — улыбнулась отозвалась Дана, возвращаясь его пуговицам.

— Не надо, — сказал мужчина немного отстраняясь. — Я сейчас.

Он положил руки на плечи жены и заставил сесть на край кровати, а сам быстрым шагом направился в ванную комнату. Сбросил мокрую одежду прямо на пол, пообещав себе, что отнесет ее в стиральную машину чуть позже. Наспех вытерся. И, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий, обмотал свое полотенце вокруг бедер. Другое взял для Дианы. Ей необходимо высушить волосы.

Девушка благодарно кивнула, когда он вернулся и занялась мокрыми прядями. Но это занятие увлекло ее ненадолго, минут на пять — не больше. После чего она повернулась к нему, так же сидящему на краю постели. Провела кончиками пальцев по его обнаженному плечу, затем по груди. Но поцелуй в основание шеи все равно стал для Вадима неожиданностью.

— Не стоит, милая.

— Почему?

— Я не железный. — Дана удивленно вскинула брови, словно бы предлагая объяснить, что он имел в виду, поэтому мужчина, осторожно подбирая слова продолжил. — Рядом со мной потрясающе красивая девушка. Причем, одета она в одно покрывало. И поцелуи, даже самые невинные вызывают во мне сейчас определенные желания.

— Понимаю. — Спокойный ответ. — Поцелуй меня.

— Уверена? Действительно понимаешь, что между нами произойдет, если и я выполню твое желание?

— В теории.

Мужчина застонал. А девушка сложила руки на груди и с укором произнесла:

— Откуда у меня взяться практическим навыкам? Ты ведь первый с кем у меня были серьезные отношения.

— Ты не готова.

— С чего ты взял?

— Видишь ли, любовь моя, я имею в своем багаже не только теорию.

— То, что между нами еще ничего не было — не нормально. Мы, в конце концов, женаты.

— Диана, — Вадим попытался воззвать к здравому смыслу жены. — Ты совсем недавно перенесла сильный стресс. Причем, не один. А тебе противопоказаны переживания и физические нагрузки.

— Я, конечно, не эксперт в данной области, но ведь не обязательно устраивать акробатический марафон. А врачи не запрещали мне... это. Так что все в порядке.

— Ты пьешь анестетики. Они... несколько притупляют все ощущения.

— Так это же хорошо. Говорят, в первый раз всегда неприятно.

— Я с тобой поседею!

— Не хочу больше ждать. И, вообще... все это делают. Почему мы не можем?

— В тебе говорит дух противоречия, а не желание. Давай я лучше сделаю тебе массаж?

Диана покачала головой и потянулась к его губам. Через несколько секунд она уже сидела на его коленях, зарываясь пальцами в короткие волосы мужа. А вскоре мокрое покрывало и полотенце полетели на пол спальни. Но замерзнуть он ей не дал.

Она плавилась под его пальцами. В душе бушевало волнение, в котором было все: страх перед неизведанным, любопытство и робкое желание.

На какое-то время эти эмоции полностью поглотили ее сознание.

Потом с возмущением осознала, что прелюдия плавно перешла в расслабляющий массаж от которого начинало клонить в сон.

— Вадим, мне, все нравится. Это очень приятно, но...

— Ты действительно хочешь возобновить тот глупый спор? Просто получай удовольствие. А там... посмотрим.

— Нет. Я так не хочу.

Пробормотав себе под нос что-то подозрительно напоминающее: 'Чертова девственница', Вадим отстранился. Затем лег на спину рядом с ней, поправив полотенце на своих бедрах, закрыл глаза и злорадно выдал:

— Хорошо. Все будет как ты захочешь. Не буду мешать тебе своими глупыми инициативами.

— Но...

— И, вообще, я устал. Но ты можешь делать со мной все, что пожелаешь.

— Тут свет, — пробормотала девушка растерянно.

— Выключи. — последовал безразличный ответ.

Дана вздрогнула так, словно он ее ударил. Волшебство этого вечера лопнуло, подобно мыльному пузырю. Стало холодно и безумно стыдно за все, что она сказала и сделала. Горло перехватил спазм не позволяющий ей даже вздохнуть. Она почувствовала нестерпимое желание прикрыться хоть чем-нибудь. Благо покрывало с полотенцем валялось с ее стороны.

Девушка буквально скатилась с кровати, укуталась в противно-холодную ткань и бегом пересекла спальню, скрывшись в гардеробной. Нужно было переодеться. С легкой грустью вспомнились артенийская спортивная форма. Закрытый комбез сейчас был бы как нельзя кстати, но где его искать, Дана сейчас не представляла совершенно. Поэтому она схватила с вешалки первое попавшееся платье.

Ее била нервная дрожь. Или дело было в том, что она просто замерзла? Руки дрожали. Это ужасно мешало застегнуть потайную молнию на спине. В голове же набатом била одна единственная мысль: 'Больше никогда... никаких поцелуев и прочих глупостей, никакой общей спальни'.

Она не заметила, как дверь в гардеробную открылась и в нее зашел Вадим. Вздрогнула, когда он положил ладони на ее плечи. Попыталась отстраниться, но мужчина не отпустил, а поцеловал в макушку и спросил:

— Ты меня любишь?

— Да.

— Тогда доверься. Помнишь, как мы танцевали Андорский вальс? Я вел, ты — позволяла мне это.

— Но в спальне мы не танцевали.

— Черт! Я пытаюсь подобрать правильные слова. И не сказал бы, что это так уж легко. Дана, ты первая девушка в моей жизни, которая не имела сексуального опыта. Хуже того, мне кажется, что даже твои теоретические познания оставляют желать лучшего. Давай ты поведаешь мне, как представляешь себе данный процесс.

— Нет. Не могу я с тобой о таком говорить.

— А заниматься можешь?

— Нет. Это было ошибкой. Я все поняла.

— Ты подросток или взрослый человек?

— Не знаю.

— Ладно. Видимо судьба у меня такая. Я расскажу. Механику процесса мы, думаю, опустим. О ней ты знать должна в любом случае. А вот прелюдия... знаешь зачем она нужна и почему должна длиться не две минуты? Чтобы подготовить девушку. Мужчине достаточно пары поцелуев, чтобы завестись. Физиология. Ты должна быть готова. Во-первых, морально. То есть сознание занимает процесс, а не что-то другое. Посторонние мысли отключаются. Во-вторых, физически. Твое тело должно быть расслаблено. В противном случае будет неприятно, причем не только в первый раз. Со временем ты научишься всему, сможешь взять на себя ведущую роль. Если захочешь, конечно. Но сейчас просто доверься мне. И не торопись. У нас вся жизнь впереди.

— Хорошо, — отозвалась Диана, поворачиваясь к нему лицом и доверчиво заглядывая в глаза.

— Я просто хочу, чтобы все было, если и не идеально, то хотя бы не ужасно. Мне необходимо понимать: ты получаешь удовольствие. Меньше всего хочется со стыдом вспоминать собственную первую брачную ночь.

— Попробуем еще раз?

— Конечно.

ГЛАВА 26

Утром у Даны всё валилось из рук. В душе царило смятение. Прошлая ночь оставила после себя неоднозначное впечатление. Сказать, будто бы эта сторона жизни девушку разочаровала, было нельзя. Однако и понять всеобщий ажиотаж вокруг данного вопроса она не могла.

Да, приятно. Да, взрыв эмоций. Не слишком продолжительный, правда. Да, помогает сбросить напряжение не хуже, чем занятия у станка. Но это и всё.

Вадим сказал, что со временем, когда она научиться расслабляться и выкидывать из головы все лишнее, станет лучше. Однако девушка, если честно, не очень-то ему верила. Как это не думать? Мысли роились в ее голове постоянно. Вне зависимости от того чем она занималась. Поэтому в то, что однажды у неё получится отключать голову и просто получать удовольствие верилось с трудом.

Но всё это меркло перед одним единственным фактом. Ничего не изменилось. То есть вообще ничего. После ночи любви она не стала другой. Не почувствовала себя обновленной. Вадим тоже, судя по всему, остался прежним, как и его отношение к ней. На рассвете он расцеловал сонную жену и умчался к своим детям. Вывод напрашивался сам собой. Еще один красивый миф разбился о рифы реальной жизни. А еще... книжки врут.

Визит Даны в филиал весёлого сумасшедшего дома которым стала Миссия Милосердия Святой Елены, вызвал бурный восторг среди девочек. Потому что приехала она не одна, а в компании десятка самых красивых своих платьев. Вчера старшеклассницы немного расстроились, что не смогут сделать красивые фото на аватарки в социальных сетях. Шорты и растянутые футболки не слишком сочетались с вечерним макияжем.

Ильдар старался держаться подальше от эпицентра девчачий активности, но глаз с жены директора не спускал. Во избежание, так сказать. Конечно вчера вечером до всех, кто не отличается умом, старшие постарались донести одну простую вещь: Дану трогать нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Что бы она не сказала или не сделала.

И тем, кто не уверен в своей выдержке следует держаться от нее на максимальном расстоянии. Однако, даже такие меры не гарантировали стопроцентный результат. Кто-нибудь, увидев сколько у нее дорогих нарядов, вполне может ей позавидовать.

— Думаешь в этом месте остался хоть один человек способный навредить этой куколке? — спросил Андрей, как и вчера присаживаясь рядом с приятелем.

— Я просто не готов рисковать и вчера объяснил, почему.

— Да. В этой обители тоски и безнадежности зазвучал искренний детский смех. Впервые на моей памяти. Сколько себя помню, наши воспитатели-надзиратели всегда крайне негативно относились к проявлениям столь неподобающих нам эмоций, как радость и веселье. Пусть не у нас... мы-то уже скоро уйдем, но для остальных хоть что-то ведь изменится.

— Я боюсь, что Аверин передумает нам помогать. Раз-другой кто-то из ребят ответит чёрной неблагодарностью на его попытки изменить здесь все. И он разочаруется во всех нас. Мы, как ты заметил, здесь не задержимся. А младших жалко.

— Все будет хорошо.

— Я ведь понимаю, что Этери одна такая отмороженная была. А сердце всё равно не на месте.

— Так может не в этом дело?

— А в чём?

— Сердце штука своевольная, — немного ехидно произнес Андрей. — Хочет — послушно в груди сидит, а хочет — убегает ко всяким девчонкам с красивыми глазками.

— Чего ты выдумываешь? — возмущенно начал Ильдар, но одноклассник продолжить ему не дал.

— Ладно тебе. Ничего такого в этом нет. На нее с тихой грустью половина парней из старших смотрит. Я так и не понял, что в ней так цепляет.

— Красота?

— Не думаю. Хотя и признаю — хороша. Только, на мой взгляд, ей бы поправиться бы килограмм так на десять. Совсем же дистрофик со своими сорока пятью килограммами. Она же с меня ростом. А во мне метр семьдесят. Держится же эта малышка... не знаю. С достоинством, наверное. Спина прямая. Голос спокойный. И говорит она подчеркнуто правильно. Словно книжку читает. А как она сегодня руку для поцелуя Аверину протянула. Словно бы это нечто само собой разумеющееся.

— Я бы себя идиотом чувствовал, оказавшись на его месте. А они не видят в этом ничего необычного.

— Вот интересно. Их специально так воспитывают? Ну, чтобы с первого взгляда было видно, кто из приличной семьи, а кто на улице рос?

— Мы можем у них учиться, — не слишком уверенно произнес Ильдар.

— Не уверен, что получится, но попробовать стоит. Думаю, это нам только на пользу пойдет. Вдруг, когда-нибудь мы выберемся из этой дыры? Знаешь, а я все думаю: почему так? Кто-то получает шанс на нормальную жизнь. Ей вот повезло.

— Андрей...

— Только не надо мне рассказывать, что Диана Вирэн — последний человек кому стоит завидовать. Если ты не забыл я наравне с тобой доносил эту простую, в общем-то, мысль до наших ребят. И не в ней ведь дело. Со всех экранов нам вещают о том, что мы живем в гуманистическом обществе, где все обладают равными правами. Но разве это так? С детьми, рожденными в нормальных семьях, занимаются, их учат и направляют, а мы никому не нужны. Освоили образовательный минимум, и ладно.

— Ее одноклассники расплатились жизнями за такой шанс. Ведь не будь они студентами той балетной школы, жили бы долго и счастливо, не помышляя даже о походах в театр на другой планете.

— Ты меня или не слушаешь, или не слышишь. Я в отличие от Этери не считаю, что она заняла мое место или использовала возможность, которая по праву должна была принадлежать мне. Дело в другом. Из этой чертовой Миссии Милосердия выбраться можно только в тюрьму или крематорий. Ни одного человека не перевели в нормальную школу. Как можно? Мы ведь социально-опасны. Ты в семь лет украл один единственный пирожок. Я в восемь, когда социальные службы изымали меня у родителей-наркоманов, кидался в них всем, что попадалось под руку и на свою беду несколько раз даже попал. Пара синяков на теле инспектора, который хотел забрать несмышленыша от не слишком любящей, но все же родной матери, непонятно куда, решили мою судьбу. А Эдгар? Он ведь тоже здесь с первого класса. Но почему оказался здесь, никто сказать толком не может. А ведь более благодушного парня мне встречать не доводилось. Эд или читает, или рисует

или помогает возиться с малышней. И скорее общество представляет для него угрозу, а не наоборот.

Вадим подошел к радостно щебечущим девочкам и галантно поинтересовался, всем ли довольны юные леди? Старшеклассницы мгновенно замолкли и смущенно заозирались, словно бы не понимая, кого конкретно он так обозвал. Однако директор, в свойственной ему манере, проигнорировал всеобщее смятение. Он подхватил жену под локоток и радостно возвестил:

— Мне нужна твоя помощь.

— Какая? — осторожно поинтересовалась Дана.

— Я нашел чердак. Огромный! Правда, всяким хламом заваленный от пола до потока, но это мелочи.

— Нужны лишние руки?

— Глупостей не говори. Мне крайне необходима светлая голова. Я хочу сделать из этого помещения зал для досуга. Ну, что бы ребята в свободное время могли там заниматься чем захотят. Рисовать. Танцевать или гимнастикой заниматься.

— Крестиком вышивать, — насмешливо подсказала девушка.

— И крестиком, и ноликом. Еще из глины лепить можно. И всякие побрякушки из бисера делать. Лишь бы под присмотром были, да меньше по улицам шатались.

— Хорошо. Но этим всем предпочитают заниматься девочки.

— Для парней уже есть проект тренажерного зала. В подвале. Потом покажу. Но ты меня отвлекла. Мы сейчас о чердачном помещении говорит.

— А оно большое?

— Достаточно. Я предполагаю разделить его на зоны, но не знаю: сколько нужно столов, ставить ли балетный станок и как все организовать?

— Ну, допустим, с организацией зоны для тех, кто захочет танцевать, я тебе помочь действительно могу. Но с остальным — увольте. Мы занимались глупостями вроде лепки или рисования лишь в младшей школе. Кстати, почему ты решил озадачить данным вопросом именно меня?

— А кого еще?

— В твоем распоряжении... я не знаю, сколько именно детей. Но хотя бы некоторая их часть способна заняться собственной комнатой отдыха.

— Отличная идея, — весело улыбнулся Вадим. — Организуй всех, готовых войти в инициативную группу. Проект и список всего необходимого жду завтра вечером. Но лучше все же сегодня.

Девушка сначала онемела от такой наглости, а через минуту возмущенно выпалила:

— Сэр, вы не забыли, что я — больше не ваша подчиненная?

— Вирэн, ты мне друг?

— Нет! Вот ни капельки!

— Почему? — мужчина удивленно посмотрел на Диану.

— Помните, чем все закончилось, когда вы задали мне тот же самый вопрос?

— Предложением руки и сердца. Но сейчас-то тебе бояться нечего. Мы уже женаты. Так что давай сойдемся на том, что ты мне все же друг и согласна помочь в трудный час. Люблю тебя. Проект жду завтра.

— Дай нам хоть дня три.

— Всегда знал, что могу на тебя положиться. Все! Я побежал. Встретимся за обедом.

И действительно убежал в сторону жилого корпуса, где сейчас велись работы.

— Как же он меня бесит! — в сердцах воскликнула Дана и топнула ногой. Потом она перевела взгляд на притихших девушек и скомандовала. — Продолжаем. Не отвлекаемся.

— Но господин Аверин же сказал... — попыталась робко возразить Настя.

— Вот закончим с фотосессией и приступим к выполнению скромной просьбы этого тирана. Вы что же... зря красились и косы плели? Никуда от нас этот чердак не денется.

— А наш директор вас часто бесит? — невинно хлопая зелеными глазками спросила малышка-первоклассница.

— Всегда, когда он мною командует.

— И вы теперь его не любите?

— Почему ты так думаешь?

— Ну, он вас бесит, — с видом взрослого умного человека, объясняющему идиоту прописные истины, начала кроха. — Вы сами же сказали.

— Иногда меня раздражают какие-то его слова или действия. Но это нормально. Злиться или обижаться. Я ведь живая. И он тоже — обычный человек, а не идеальная модель супруга. Мы можем ссориться или спорить, продолжая дорожить друг другом.

— Мой папа, когда бил маму, всегда кричал, что она его бесит. А она, что ненавидит его. А вы любите нашего директора потому что он не сильно вас бьет, когда ругается?

И что на это ответить? Дана растеряно огляделась по сторонам. Вот так всегда! Как раздавать невыполнимые поручения, так Вадим всегда первый. Развлеки малышню. Присмотри за старшими. Преврати чердак в комнату отдыха. А то, что она с такими вот искалеченными душами ранее не встречалась даже, кого-то волнует? Диана с ужасом осознала: ее бросили в клетку с львами не в тот день, когда поставили старшиной у первокурсников-Артенийцев, а именно сейчас. С малышней она может провести урок партерной гимнастики или актерского мастерства, но никак не оказывать психологическую помощь. Этому ее не учили. Да только здесь она единственный взрослый человек.

— Малышка, как тебя зовут? — спросила Дана просто для того, чтобы дать себе хотя бы небольшую отсрочку.

— Айше.

— Так вот, Айше, мой муж меня вообще не бьет. Никогда. Потому что это плохо. Неправильно.

— Конечно плохо. Но разве это мешает сильному ударить того, кто не может дать сдачи? Наркотики, вот тоже принимать нельзя. А мои родители пили анитромин.

Дана еще раз огляделась по сторонам в надежде увидеть там, если даже не Вадима, то хоть кого-то взрослого. Но вокруг нее были лишь дети и подростки, с жадным интересом взирающие на нее. И она было уже смирилась со своей незавидной участью, но ее спас Ильдар. Он в лучших традициях рыцарства мягко отстранил девушку от дракона, то есть от Айше и принял удар ее бесцеремонного любопытства на себя.

— Кроха, ты в одну кучу традиционные семьи и свою бывшую не мешай. Судить об отношениях других людей и собственных родителей — не самая лучшая идея.

— Почему?

— Эти ублюдки — пример того, какими мы не должны стать ни при каких обстоятельствах. Они просто не могут жить, соблюдая правила. Вроде бы и понимаю, что такое хорошо, а что плохо, но не способны сдержать себя даже в мелочи. Для них имеет значение только сиюминутные желания и собственное удовольствие. У нормальных людей все по-другому. Понимаешь?

Малышка кивнула и потеряв всякий интерес к беседе умчалась к своим подружкам. А Диана тихо, так что бы услышал только Ильдар сказала:

— Спасибо, — потом подумала с полминуты, и все же добавила. — При детях или женщинах выражаться не рекомендую. Вадим узнает — устроит тебе курс молодого бойца. Будешь бегать и отживаться до потери сознания. Я тебя не запугиваю, а просто предупреждаю. Его так воспитывали. Вы, наверное, привыкли вести себя более... свободно. Но для него такое поведение неприемлемо.

— Разве плохого называть вещи своим именами?

— Не думай, что он — ханжа. Просто внутренний стержень человека составляют не столько его убеждения человека, как ему жить, а представления о том, чего ему делать нельзя. Нельзя обижать слабых. Нельзя мириться с несправедливостью, которую можешь пресечь. Нельзя опускать руки. Нельзя грубить женщинам. И все в этом духе.

— У него ведь много таких "Нельзя"? — спросил юноша, уже зная ответ.

— Да. Но вам он попытается привить лишь некоторую их часть. Только базовые принципы.

Ильдар хмыкнул, жалея, что у него не так много времени осталось прожить в новой Миссии Милосердия святой Елены. Раньше он дни считал до своего выпуска. Теперь же... тоже будет. Только не с радостью, а затаенной грустью.

ГЛАВА 27

Всплеск хозяйственной активности завершился у Вадима примерно через неделю. То есть сделать все, что хотелось у него не получилось. Но Миссия Милосердия святой Елены теперь напоминала вполне приличное учебное заведение. И хотя голые стены без картин и плакатов пока еще навевали на директора некоторую тоску, мужчина твердо решил, что это дело не первостепенное и навести красоту он всегда успеет. А вот с внешним видом воспитанников срочно надо что-то делать. Только тут возникла небольшая проблема. Во что следует одеть мальчишек он примерно представлял. Но среди его подопечных были еще и юные барышни.

В который раз его спасла любимая жена, предложив просто скопировать форму Танийской Академии. С адаптацией под реалии Артена, разумеется. Плотные шерстяные платья, которые когда-то носила сама Дана в этой климатической зоне ассоциировались с орудием пыток. Цветовую гамму так же пришлось немного скорректировать. Поэтому малышей нарядили в светло-кофейные наряды, учениц средних классов — в серо-голубые, а старших — в лиловые.

С едой в вверенном ему учебном заведении Вадим так же разобрался быстро и достаточно легко, начав завтракать, обедать и ужинать вместе со своими ребятами. Поварам было сказано следующее: 'Если я хотя бы раз останусь недоволен приготовленным блюдом, вы все будете искать новую работу'. Жестко, но, как оказалось, действенно.

И можно было бы сказать, что жизнь в Миссии наладилась. Потолочные панели не отваливались, краны не текли, дети перестали походить на оборванцев и теперь вполне прилично питались. Но выглядели при этом скорее пришибленными, чем довольными жизнью. Даже в глазах Ильдара читалось смятение и неуверенность. Что уж об остальных говорить?

Словно бы всю отпущенную им радость, они растратили во время незапланированных каникул. Вадим списывал это на стресс ввиду слишком резких перемен в их жизнях и надеялся, что со временем они оттают — нужно лишь немного подождать.

Тренажерный зал, был оборудован достаточно скромно — бюджет ведь не резиновый. Однако это не мешало ему пользоваться бешеной популярностью среди старших ребят обоих полов. А вот футбольная и баскетбольная площадки привлекали больше парней. Девочек на них можно было встретить не так уж часто.

А чердак благодаря Диане и ее 'инициативной группе' превратился в настоящую рекреационную зону. По стенам вились лианы. На окнах стояли кадки с разлапистыми папоротниками, выкопанными на заднем дворе.

И, главное, почти все там было сделано руками ребят. Причем, преимущественно из того хлама, который оттуда выгребли рабочие. То есть за танцевальную зону отвечали, конечно, профессионалы. Но они лишь установили станок и раскатали половое покрытие. С остальным вполне успешно справились воспитанники Миссии. Мальчишки и девчонки мастерили столы из старых поломанных парт и чинили стулья. Красили, покрывали лаком. Несколько столешниц были выложены мозаикой и накрыты оргстеклом. Шили кресла-мешки, набивая их пенополистиролом, который нашел кто-то из малышей в горе строительного мусора. И даже шторы его ребята сделали сами. Под это дело пошли бусы елочных гирлянд, тоже сломанных, но почему-то не переданных на переработку. Как ни странно, вышло очень красиво. Волшебно, как выразилась Диана.

Его жена, кстати, появлялась дома чуть ли не реже самого Вадима. Утром убегала в клинику, третировать своего реабелитолога. Бедняга чуть ли не умолял ее не торопить события и прислушиваться к своему телу. Он как-то сказал ей, надеясь хоть немного осадить: 'Нельзя заниматься через боль. Дискомфорт приемлем, все остальное — нет'. После чего его деятельная пациентка просияла и увеличила интенсивность тренировок в три раза. Испугался. Позвал старшего коллегу для консультации. Тут и выяснилось, что 'больно' Для Дианы, это когда не можешь сдержать крик, а все остальное — лишь 'легкие неприятные ощущения'. Обозвав юную балерину 'чудом в перьях', более опытный из двух реабелитологов повесил на ее силовой корсет болевой сканер и со спокойной душей ушел к своим пациентам.

После утренних занятий лечебной гимнастикой, и легкого обеда его жена часов на пять зависала в сети. Она записалась на курс онлайн-лекций по истории, литературе и культурологии. А вечером приезжала к нему на работу. Сначала она просто руководила обустройством зала на чердаке. Теперь ведет кружок партерной гимнастики для тех, кто хочет выработать правильную осанку.

На самом деле жизнь в вверенном ему учебном заведении почти наладилась. Осталось лишь доукомплектовать преподавательский состав. В этом была небольшая загвоздка. Уволить сотрудников, которые категорически не хотели работать, вышло проще, чем найти тех, кто работать согласен. Причем, за не слишком высокую зарплату. А еще он крайне нуждался в толковом заместителе. Но где ж его взять? Может, самому вырастить? Из Ильдара, например, вполне должен выйти толк. И Вадим уже сейчас раздумывал, как бы привязать мальчишку к Миссии Милосердия после выпуска. Майор, теперь уже в отставке, не любил терять перспективные кадры. Особенно, когда добросовестного работника днем с огнем не сыщешь.

На сегодня у него было запланировано четыре собеседования. Первые два с юными барышнями, недавно закончившими университет. Выглядели они не очень солидно. Хотя для учителя младших классов это не так уж важно. Зато они лучились благожелательностью и имели неплохие характеристики. Поэтому обе девушки были приняты в штат.

Третьему соискателю Вадим отказал без раздумий. Этот горе-педагог имел явные проблемы с алкоголем и даже на встречу с предполагаемым работодателем пришел не совсем трезвым.

А четвертый — Владимир Уваров сидел сейчас перед ним. Высокий молодой мужчина с приятной внешностью, идеальными манерами и правильной речью. И костюм с иголочки — явно не из дешевых. Что он тут делает, Вадим понять не мог. Ладно, девчонки. Кому они нужны без опыта работы? А у него вполне себе человеческие условия. Скромная зарплата, зато полный социальный пакет и медицинская страховка. Но этот что здесь делает? При его послужном списке можно найти что-то попрестижнее. Гадать Аверине не собирался, поэтому просто спросил:

— Почему вы хотите у нас работать?

— Здесь я могу полностью реализовать свой потенциал.

— Меня интересует не это. Почему вы пришли сюда, а не в частную школу или лицей? Понимаю, сейчас середина учебного года. Возможно, вакансий не так много. Однако, они есть.

— От безысходности. Меня никуда не берут.

— Причина?

Молодой человек горько усмехнулся, замолчал на минуту, но все же ответил:

— Я помимо моей воли оказался втянут в одну не очень приятную историю. Мне было предъявлено заведомо ложное обвинение. Суд мое доброе имя восстановил. Но 'осадок', видимо, остался. Потенциальные работодатели отправляют мне вежливые отказы вместо приглашений на собеседования. Потому что... — Владимир сделал драматическую паузу и явно кого-то передразнивая, сказал. — 'Дыма без огня не бывает. О добропорядочных граждан подобные слухи не ходят'.

— Я заинтригован. Что же это за история?

— Одна из моих учениц забеременела. От одноклассника. Но они свои отношения от родителей скрывали.

— Простите, что перебиваю, Владимир, но как это забеременела? В противозачаточный имплант не ставят абсолютно всем девочкам после двенадцати лет?

— Нет. Если родители по каким-либо причинам отказываются от данной операции для своего ребенка. Семья Лидерс посчитала это бессмысленным, потому что они являются прихожанами Церкви Седьмого знамения и проповедуют отказ от добрачных отношений.

— Сектанты?

— Не знаю. Мальчик со своими родственниками тоже состоял в данной организации, поэтому ему и разрешалось общаться с Жанной.

— Смею, предположить, что, когда девочку спросили, кто отец ее будущего ребенка, она назвала первое имя, что пришло ей в голову? Сколько ей было лет?

— Пятнадцать.

— При возрасте согласия в шестнадцать, данный факт был квалифицирован, как совращение несовершеннолетней?

— Как изнасилование. Жанна боялась навлечь на себя гнев родителей, поэтому сказала, что она не хотела, но я ее заставил. На допросах она в красках расписывала все 'ужасы' наших встреч вне школы. А таких, по ее словам, набралось аж пять. В четырех случаях у меня было железное алиби. Ей об этом стало известно. И она поменяла показания, назвав совершенно другие даты. Тут мне не так повезло. Три из пяти. Но даже это оставляло под вопросом правдивость ее слов.

— Что ей было за дачу ложных показаний?

— Ничего, по большому счету. Курс психотерапии.

— Вы злитесь, — скорее констатировал, нежели спрашивал Вадим.

— Нет. Уже перегорело.

— Уверены? Здесь не нужен сотрудник, который будет вымещать злость на моих детях. Им и так в жизни несладко пришлось.

Владимир с укоризной посмотрел на бывшего майора и вытащил из-за ворота кипенно-белой рубашки черный шнурок и показал небольшую подвеску — восьмиконечную звезду, пояснив:

— Подарок. От ученицы. Она сказала, что не верит, будто бы я мог сделать что-то плохое. Те, у кого я преподавал, даже недолго, подходили ко мне на улице. Десятками отправляли сообщения, с просьбой не унывать. Несколько ребят — давно окончивших школу даже домой ко мне заявились. Мстить всем, за проступок одного единственного ребенка? Вы за кого меня принимаете?

— Семья есть? — проигнорировал вопрос Вадим.

— Нет.

— Это хорошо. Потому что график у вас будет ненормированный.

— У преподавателя истории? Так бывает?

— Мне нужен заместитель. Но если вы возьмете еще и часы по предмету, я буду этому очень рад. И не надо на меня смотреть, как на опасного безумца.

— Вы шутите?

— Нет. Мне очень нужен адекватный заместитель. А в перспективе человек, который, займет мое место и продолжит начатое. Через год или два. Я надеюсь, что сказанное здесь и сейчас останется между нами. Подобные новости могут расстроить ребят. Им очень не хватает стабильности.

— Конечно.

— По личным причинам остаться в Артене моя семья не может. Мы с женой, когда она выздоровеет, уедем. Конечно, перед этим, я наведу здесь порядок. И постараюсь подобрать людей, которые этот порядок сумеют сохранить. Как на счет того, чтобы стать одним из них?

Владимир несколько ошарашенно кивнул, не совсем веря привалившему счастью. Он-то уже почти настроился на очередной отказ. На собеседование пришел просто для того, чтобы не корить себя за то, что сидел сложа руки, когда его жизнь рушилась. А тут такая удача. В то, что ему, возможно, через пару лет достанется директорское кресло, верилось с трудом. Но должность заместителя директора сейчас, плюс часы преподавания — это уже подарок судьбы. Потому что от безделья он просто сходил с ума.

— Когда вы сможете приступить к работе?

— Да хоть сейчас.

— Мне совесть не позволяет поймать вас на слове. Поэтому сегодня я предлагаю вам просто осмотреться. Может познакомитесь с кем-то из коллег. А завтра в восемь утра жду вас у себя в кабинете.

Вадим выглянул из своего кабинета в надежде увидеть там кого-то из старших ребят. Очень обрадовался, обнаружив на диванчике рядом с пальмой в кадке Альбину. Она, по всей видимости, читала очередной любовный роман. Ибо выражение лица она имела одухотворенно-восторженное и периодически томно вздыхала.

— Аля, нужна твоя помощь.

— Какая, господин Аверин? — девочка встрепенулась, посмотрела на своего директора со смесью обожания и опаски. Эти несчастные дети его чуть ли не боготворили и в то же самое время до ужаса боялись хоть чем-то вызвать неудовольствие.

— Это Владимир Уваров. Он будет моим заместителем. Сможешь показать ему Миссию? Это не должно занять много времени

— Конечно.

— Спасибо.

Не прошло и пяти минут, как Вадим выпроводил перспективное приобретение своего учебного заведения, ему пришло сообщение весьма странного содержания. Его жена, находясь в клинике, потеряла сознание, но от госпитализации отказалась и самовольно уехала домой. И администрация сообщает ему, как ближайшему родственнику, что не несет более никакой ответственности за жизнь и здоровье Дианы Авериной.

Вадима несколько выбила из равновесия такая новость. И первое, что он попытался сделать, это дозвониться своей дражайшей половинке. Но трубку она не брала. Поэтому ему пришлось вызывать такси и мчаться домой.

Дана сидела за фортепиано и бессмысленно перебирала тонкими пальцами по клавишам. Она даже не пыталась превратить эту какофонию в подобие музыки.

— Что случилось? — спросил мужчина изо всех сил сдерживая свой гнев.

Девушка не ответила. Лишь вздрогнула, услышав его голос, но не повернулась. Правда, руки от несчастного инструмента убрала.

— Диана, я с тобой разговаривая или со стенкой?

Девушка крутанулась на стуле в его сторону, однако глаз на мужа так и не подняла.

— Я с ума сходил от беспокойства! Где твой комм?!

— Не знаю. Не кричи на меня.

— А что мне делать? Понимаю, у тебя сейчас сложный период. Но о других тоже стоит подумать. А сейчас ты повела себя, как эгоистичный подросток.

— По-твоему, я только о себе и думаю? — Дана вспыхнула и яростно сверкнула глазами. — Это я — эгоистка? Конечно, ведь именно ты последний месяц живешь моими интересами и тратишь все свободное время на то, важно именно мне.

Вадим сделал глубокий вдох и постарался как можно более спокойным тоном попросить:

— Давай не будем ссориться?

— А это я начала с порога на тебя кричать? Или обвинять в чем-то, даже не разобравшись?

— Прости. Мне следовало быть сдержанней.

— Нет! Не прощу! И, вообще, уйди. Я хочу побыть одна.

— Дана, может мы все-таки поговорить как взрослые люди? Я признаю, что был не прав. Просто испугался за тебя. Потом разозлился, когда ты не брала трубку. Расскажи мне что произошло?

— Уйди! Не желаю тебя видеть!

— Ладно. Прежде чем рассказать, что случилось, можешь выпустить пар. Хочешь кричать — пожалуйста. Потерплю. Я, в конце концов, первый начал. Но нам придется поговорить.

— Мне сегодня было как-то нехорошо. Голова кружилась. Знобило немного. Болело все тело, как при температуре. Я позвонила своему реабелитологу, сказав, что пойду на прием к терапевту. Только диагностический сканер выявил не обычную простуду, а...

— А что?

— Беременность. Три недели. Мне предложили аборт. Я сначала согласилась. Мы ведь не планировали... это. Просто чертовы наниты повредили чертов противозачаточный имплант. И даже к медбоксу подошла. Но не смогла. Понимаешь? Их там двое. А это ведь то же самое, что сделали со мной. Только шанса выжить у них не будет. И я сбежала, бросив там все свои вещи. На улицу выскочила, как была — в больничной пижаме. Попросила прохожих вызвать мне такси. На меня косились, как на ненормальную, но помогли.

— Успокойся. Все позади. Ты правильно поступила. Такие решения нельзя принимать за три минуты. Чтобы не жалеть потом.

— Но мне все равно придется выбирать. Я не знаю, что мне делать. Замкнутый круг получается. Оставить их нельзя. Они ведь окончательно разрушат мою жизнь, поставят крест на карьере. Но и убить... как на такое можно решиться?

— Все будет хорошо, — сказал Вадим, подходя ближе.

— Думаешь? Тут ведь как не поверни — катастрофа.

— Нет. Аборт на таком маленьком сроке нельзя назвать убийством. Сейчас это не ребенок, а просто набор клеток. Даже нервная система не сформирована. Ты проводишь параллель с собой. Это понятно. Однако ты была хоть и маленьким, но все же человеком. В восемь месяцев младенец вполне сформирован. Дана, я поддержу любое твое решение.

— Поддержать чье-либо решение всегда легче, чем решать самому.

— Тогда... детей мы оставляем. Их, кстати, правда, двое?

— И ради них я жертвую всем? Ломаю все свои мечты и планы? Думаешь, после этого мне удастся стать хорошей матерью? Я каждый раз глядя на них буду вспоминать, чего лишилась.

— Не драматизируй.

— Ты много знаешь балерин, родивших в восемнадцать?

— Дана, ты, на мой взгляд, не совсем адекватно воспринимаешь материнство. Я не нищий и вполне способен нанять няню. Или две. Или три, если потребуется. Тебе не придется чем-то жертвовать. В ближайший год ты все равно не смогла бы вернуться в балет. Напоминаю, твоя реабилитация рассчитана на пятнадцать месяцев.

— Но...

— Ты никогда не окажешься один на один с детьми. Рядом всегда буду я. Мой дед просто мечтает получить внука или внучку. Уж очень ему хочется заняться воспитанием достойных наследников славной династии Авериных. Он на седьмом небе от счастья будет, узнав о малышах.

— А вдруг я их любить не буду? Вдруг они станут меня раздражать? Маленькие дети ведь очень шумные и навязчивые.

— Напоминаю, что ты не будешь находиться с ними двадцать четыре часа в сутки. И уж тем более одна. Рядом всегда будет квалифицированная няня, я или мой дед.

— Мы справимся? — Дана нерешительно улыбнулась. Ее потихоньку начало отпускать.

— Конечно.

— А ты, вообще, детей хочешь?

— Дочку хочу. С русыми кудряшками и твоими глазами. Но и против сына ничего не имею.

— Я люблю тебя.

— Знаю.

— Нет. Я ведь сама только сейчас поняла, что на самом деле тебя люблю.

— А до этого было понарошку? — с улыбкой спросил Вадим.

Дана отрицательно покачала головой и сказала:

— До этого было не так. Вряд ли у меня получится объяснить. Я не сильна в выражении чувств. Говорят, что со временем влюбленность... любовь теряет свою остроту. Становится чем-то другим. Более ровным и спокойным. Привычкой. Доверием. Нежностью. А если все происходит с точностью до наоборот? Это плохо? В самом начале мне было хорошо, когда ты рядом. И все. Лучше, чем с кем бы то ни было, но не срывало крышу. А сейчас отчего-то кружится голова. Хочется сказать какую-нибудь глупость. И я не могу на тебя злиться. Даже, когда ты действительно поступил не очень хорошо. Словно в моем мозгу сломалось нечто, отвечающее за критическое мышление.

— У меня был друг. Кайл. Отличный парень, хоть и со странностями. Тебе бы он понравился.

— Что значит: 'Со странностями'?

— Он читал нам стихи. Это иногда нас жутко доставало. Но вот парадокс. В его стихах самые сложные вопросы становились простыми и понятными. Послушай:

Любовь она бывает разной,

Бывает горькой, бывает сладкой,

Бывает правдой, бывает ложью,

Бывает глупой, бывает сложной,

Немного с чьим-то чувством схожей,

И на любовь-то непохожей.

Любовь она бывает разной

Порой безумной, порой опасной,

Порой она бывает светлой,

Бывает яркой и неприметной,

Бывает светом, бывает тьмою.

И остается самой собою...

— Красиво.

— Да. Но главное, достаточно точно передает суть любви, как таковой. Мне по крайней мере так кажется. У нее нет нормы и канона. Нет правил и сценария.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что ты рядом, когда мне это нужно. За поддержку и понимание. За все.

ГЛАВА 28

Вадим раздумывал, стоит ли говорить деду о том, что в ближайшее время веточек на их родовом древе прибавится, но решил не торопить события. Всему свое время. Пусть Дана привыкнет к мысли о материнстве. А если не сможет, то у нее хоть выбор останется. Он сам сможет принять и поддержать любое ее решение. Тогда, как Аверин-старший начнет давить в надежде получить-таки вожделенных внуков. И что из этого выйдет, мужчина представлял вполне отчетливо. Дана на прессинг реагирует неадекватно. Примеров этому уйма.

Но, возможно, если она все же не сможет танцевать, дети дадут ей новый смысл жизни.

Мужчина горько усмехнулся. Кого он обманывает? Балет у его жены в крови. Диана Вирэн им дышит в большей степени, нежели воздухом. Как бы ему не хотелось иного. Но он знал в кого влюблялся.

Его двухчасовую отлучку если кто и заметил, то виду не показал. Поэтому Вадим, заварив себе крепкий кофе, сел за отчетную документацию. Вслух пожелал бывшему директору долгих лет жизни, имея в виду простое: 'Что б ты сдох, скотина'.

— Как можно было устроить такой бардак? — в который раз простонал Аверин, в тщетной попытке привести в порядок картотеку личных дел воспитанников. — Неужели так сложно было перенести в архив тех, кто стены данной Миссии уже покинул? Зачем сваливать все в одну кучу?

И тут в дверь постучали. Интуиция? У старых вояк она развита очень хорошо. Это пресловутое шестое чувство прямо-таки вопило о том, что ничего приятного посетитель ему не скажет.

— Разрешите? — нерешительно спросил Ильдар, заглядывая в дверь. Подбородок вздернут. Губы поджаты. Серьезный взгляд из-под немного нахмуренных бровей. Мальчишеский вариант Дианы — не дать не взять. Не знал бы, что родственниками они быть просто не могут, принял бы их за брата и сестру.

— Заходи.

Юноша переступил порог и с некоторым усилием втащил в кабинет Настю. Девочка была заплаканной и ее буквально трясло.

— Что случилось?

Девочка затравлено глянула сначала на директора, а потом на одноклассника и охрипшим голосом прошептала:

— Ничего. Простите.

— Все изменилось, — словно бы продолжая долгий спор, говорит хмурый Ильдар. — Теперь тебе поверят. Давай попробуем?

— Садитесь и рассказывайте, — обреченно выдохнул мужчина.

Настя замотала головой и попыталась сбежать, но юноша все еще крепко держал ее за руку и маневр не удался.

— Дар, если она не может, говори ты. И я все же рекомендую вам сесть. Так всем будет удобнее.

— Дома ее насиловал отчим, — начал Ильдар с неохотой. — Из-за этого Настя здесь и оказалась.

Вадим закашлялся. Нет, он ко многому готов, но подобной дикости услышать мужчина никак не ожидал. В голове возникла сотня вопросов и ни единого предположения о том, как такое, вообще, возможно. Поэтому попросил:

— Не мог бы ты изложить данную историю чуть более подробно?

Но ответила ему Настя:

— Я рассказала матери. Она не поверила. Начала кричать, что я все выдумываю и хочу разрушить ее счастье. Ударила. Несколько раз. По лицу. Больно не было. Странно. Синяк остался, а больно не было. Только холодно, — неожиданно заговорила девочка, закрыв глаза и уткнувшись лбом в плечо Ильдара. — Он узнал. От нее. И решил наказать. Моя мать ушла в торговый центр. Отчим дал ей денег, сказав, что ей можно купить все, что она захочет. Он меня бил. Долго. Но через одеяло. Чтобы следов не осталось. А потом делал... это. Тоже долго. Когда закончил, сказал, что убьет, если я кому-нибудь скажу. Не знаю, чего мне хотелось сильнее, умереть или отомстить. Но желания жить после всего, что произошло, точно не было. И я на следующий день рассказала учительнице. Перед уроками. Вызвали полицию. Меня допрашивали. Их тоже.

Настю затрясло. Послышались тихие всхлипы. Одноклассник обнял ее. Только это не особо помогало. Что делать в подобных ситуациях Вадим представлял себе смутно. Раньше ему никогда не доводилось даже просто видеть детей в таком состоянии, не то, что оказывать помощь. Оставалось надеяться на старый проверенный способ. Других идей у него все равно не было.

Мужчина встал. Обошел свой письменный стол. Кивнул на небольшой диванчик у окна, намекая Ильдару, что им все же стоит присесть. Паренек оказался достаточно понятливым и осторожно увлек подружку на указанное место. Вадим же в это время подошел к шкафу, в котором стоял многофункциональный комбайн. Тридцать секунд и в одноразовый стаканчик уже весело льется зеленый чай с мятой.

И, надо же, сработало. Девчонка перестала дрожать. Даже смогла продолжить рассказ, от которого у мужчины волосы дыбом вставали. Возникло жгучее желание налить себе кофе. С коньяком. Желательно в пропорции один к двум. Но преподавательская этика, что б ее, не позволяла.

Мать Настю предала. В полиции, женщина сказала, что вчера ни то, что днем, но даже вечером ее мужа не было дома, а она сама никуда не уходила. 'Однако вчера утром у моей дочери и Алехандро произошел скандал, — якобы в приступе откровенности призналась госпожа Гире следователю. — Мой супруг отказался купить падчерице новый планшет. И разбалованная девчонка устроила истерику. Рыдала. Разбила дорогую вазу, подаренную на свадьбу. Потом даже упала на пол и начала биться головой об пол. В довершении всего пообещала отомстить. Но, к несчастью, мы не приняли ее слова в серьез. Мы на многое закрывали глаза. Однако сейчас я должна признать это. Моя дочь — паталогическая лгунья. И мы просто не справляемся с ее дурными наклонностями'.

— Она так и сказала, — произнесла Настя неожиданно спокойным голосом. — Я сама слышала. И у меня случилась истерика. Я рыдала и требовала сказать правду. Спрашивала, за что она так со мной. И лишь через некоторое время узнала. Моя мать тогда была беременна от Алехандро. Но у нее не было ни работы, ни сбережений. Для этой женщины лишиться дочери было предпочтительней, чем потерять мужчину, который ее обеспечивал.

— Сколько тебе было тогда лет? — спросил Вадим осторожно.

— Двенадцать. А сюда меня отправили в наказание. В службе социального благополучия семьи мне выдвинули ультиматум. Или я приношу публичные извинения отчиму, или меня помещают в школу для трудных детей или подростков.

— Ты хочешь снова предъявить ему обвинение? Правильно понимаю?

— Нет. Мое заявление все равно никто не примет. Я пыталась В итоге меня оштрафовали. За хулиганство. У меня теперь на личном счете не ноль, как у всех наших, а минус. И мне сказали, что, если я приду с обвинениями в адрес добропорядочного гражданина еще раз, меня, вообще, посадят. За клевету.

Вадиму захотелось грязно выругаться. Но при детях нельзя. Испугаются еще. Да и подавать такой пример своим ребятам он просто не имеет права.

— Разберусь. И со штрафом, и с заявлениями.

— Не надо. Я на работу устроюсь. И через несколько месяцев заплачу все. Та пеня небольшая. Всего четыре процента в месяц

— У тебя всегда было туго с математикой, — зло прошипел Ильдар. Четыре процента в месяц — это сорок восемь процентов в год. К тому времени, как ты сможешь устроиться на работу, просрочка по твоему долгу составит три года, и, соответственно, сто сорок четыре процента, как минимум. Так что молчи уже, раз тебе помочь обещают.

— Сама заплачу, — упрямо отчеканила Настя, а потом нерешительно попросила. — Но, если можно, вы Алехандро припугните, чтобы держался от Миссии подальше. Он ведь на самом деле трус. Издеваться может только над теми, кто слабее. Вас мой отчим точно испугается. А-то ведь, когда ему скучно, он сюда приезжает. Я ведь даже на площадку выйти не могу.

— Почему?

— Он меня за руку или одежду хватает и тащит к машине. Но мне почти всегда удавалось отбиться.

— Нет, — голос Ильдара был ледяным. — Нашим парням удавалось ее отбить. Но несколько раз мы не успели. Вы не смотрите, что она сейчас такая спокойная. Это видимость. После ее 'встречи' с отчимом нужно неделю прятать от нее все острые предметы и ни на минуту не оставлять одну. Потому что она все еще не боится умереть. А жить в этом ужасе просто-напросто не хочет.

— Я сделаю все, чтобы тот человек получил по заслугам.

— У вас не получится его посадить. — Девочка покачала головой.

— Почему это?

— Он раньше в полиции служил, — пояснил Дар. — Там у него друзья остались. Его и предупредят, и прикроют. Так что, без вариантов. Хотя... а это идея. Что если его за руку поймать? И на камеру заснять. Тогда отвертеться ему будет крайне затруднительно. Плюс, можно свидетелей собрать. Того же нового преподавателя подключить.

— А он разве еще здесь?

— Ну... у него, по-моему, случилась любовь с первого взгляда.

— И кто стал объектом столь светлого чувства? — с некоторой опаской спросил Вадим, вспомнив, что в провожатые своему будущему заму он определил достаточно хорошенькую, но очень юную девушку. А шестнадцать лет — это не семнадцать с половиной, как в случае с Дианой.

— Линда Олсен, — развеял его опасения Ильдар. — Рыженькая такая. Кучерявая. С веснушками по всему лицу. На кухне работает. И такие классные десерты делает. Отпад, просто. Ну, так вот, Линда всякую декоративную зелень до безумия любит. И когда девчонки на чердаке стали цветы разводить, она к ним присоединилась. На добровольных началах, так сказать. Вот и сегодня после работы, зашла посмотреть то ли на фикусы, то ли на крокусы. Я не вникал, что там на подоконниках разводят. А там Уваров с Алькой. И все. Пропал мужик. Они до сих пор весьма эмоционально обсуждают что-то историко-ботаническое. Но не суть. Главное, его и Линду можно попросить просто посмотреть из окна того же чердака. А Настя выйдет к отчиму. Он ее схватит и, как всегда потащит к машине. Это же будет нападением. И полиции мы предъявим не голословные обвинения, а видеозапись и нескольких свидетелей.

— Я не собираюсь подвергать опасности моих подопечных. Даже из самых благих побуждений.

— Это будет контролируемый риск, — не желал сдаваться Ильдар.

— Нет.

— Да, — неожиданно подала голос девочка. — Мне надоело бояться, жить в ожидании того, что он подкараулит меня... да, где угодно. Алехандро ведь абсолютно уверился в собственной безнаказанности. Я только сейчас поняла. Живой он меня все равно не отпустит. Даже если он меня изнасилует еще раз, мне не привыкать. Переживу. Зато это будет реальный шанс хотя бы зафиксировать его нападение.

— Есть другой способ доказать его вину. Не знаю какой, но есть.

— Ильдар прав. Его нужно поймать за руку. И даже тогда, у него будет шанс выкрутиться. Но шанс, что его посадят в тюрьму у нас будет. А у меня появится год, а может даже два на то, чтобы сбежать куда-нибудь. Может даже на другую планету. И затеряться.

— Ты полагаешь насильнику-педофилу дадут всего пару лет тюрьмы? Насть, это пожизненный срок. Избежать его он сможет, лишь, воспользовавшись правом на эвтаназию.

— Тогда и обсуждать нечего. Я на все готова, только бы получить шанс на нормальную жизнь. За это умереть не страшно.

Мужчина сморщился, как от зубной боли и с укоризной произнес:

— Давай без глупостей? А-то знаю я одну... которой тоже умирать не страшно было. Как вспомню, чем это для нее обернулось, до сих пор сердце сжимается.

— И она... умерла? — робко поинтересовалась Настя.

— Выжила. Чудом. Чудо, кстати, Сашкой зовут. Кстати, спасибо, что напомнили. Факультатив по оказанию экстренной помощи пройдете все. Даже первоклашки. Будете на практике отрабатывать и искусственное дыхание, и наложение жгутов.

-Хорошо, — Ильдар всем видом продемонстрировал покладистость. Руки за спиной сложил. Глаза в пол. Единственное, что ножкой шаркнуть забыл. Сама невинность.

Вадим слишком долго работал с данной возрастной группой. И с сожалением признавал тот факт, что сейчас он пойдет у них на поводу. И будет участвовать в этой авантюре с 'добыванием' доказательств. Иначе, ребята ловить маньяка будут сами. Чем подобное безрассудство для них обернется — и подумать страшно. А он какая-никакая, но все же страховка на случай непредвиденных обстоятельств.

Вспомнилось изречение, которое любил повторять Константин Аверин: 'Не можешь подавить восстание — возглавь его'. А из своего личного опыта мужчина вынес одно простое правило: 'Ели хочешь сохранить свой авторитет среди подчиненных, никогда не отдавай им такого приказа, который не смогут выполнить'. В то, что его таких самостоятельных и инициативных старшеньких можно заставить сидеть тише воды, ниже травы и оставить все профессионалам, ему верилось с трудом.

Поэтому мужчина с тяжелым вздохом потянулся к футляру, небрежно валяющемуся на его рабочем столе. Достал из него очки и протянул Насте.

— Не снимать. Там камера и маячок. Я сейчас их настрою. Если вдруг случится такое, что тебя затащат в машину, сними с лица и зажми в руке. Можешь засунуть в карман. Только постарайся не потерять. С помощью них полиция сможет тебя найти.

— Это 'Черный бриллиант'? — спросила девочка c опаской, а получив от своего директора утвердительный кивок, отшатнулась от него как черт от ладана и даже руки за спиной спрятала. — Нет. Не надо. А если я их поломаю?

— Я это переживу.

— Все равно не надо.

— Настя, у меня нет никакого желания с тобой спорить. Ты или во всем меня слушаешься, или... во всем меня слушаешься. Альтернативы у тебя нет. И чтобы никакой самодеятельности. Без моего разрешения ты за порог Миссии носа не высунешь. А если у нас не получится поймать за руку твоего отчима сегодня, мы сделаем это завтра или послезавтра. Или через месяц. Но данная операция будет проходить под моим непосредственным руководством. Ясно?

Вадим отметил, что его ребята вытянулись по стойке 'смирно' и немного побледнели. Вот и хорошо. Пусть лучше десять раз подумают и дважды на него оглянутся, прежде чем сделать даже шаг в сторону того ублюдка. Целее будут. Ведь даже самые благоразумные парни и девушки порой совершенно не к месту начинают геройствовать. А остальные ведут себя как стадо непуганых идиотов. Почему так выходит, мужчина не знал. Но факт оставался фактом.

Поимку педофила с поличным удалось разыграть как по нотам. Аверин этому с одной стороны радовался. Никто не пострадал. Доказательств вины — выше крыши. А с другой — становилось по-настоящему жутко. Алехандро Гире настолько ошалел от собственной безнаказанности, что не стал даже пытаться затащить Настю в машину, чтобы увезти куда-нибудь в безлюдное место. Он толкнул ее в кусты прилегающие к детской площадке и принялся срывать с нее одежду. А сколько он при этом сказал...

Одеть на девчонку гаджет, как оказалось, было более чем оправданным шагом. Доказать то, что 'добропорядочный' господин Гире насиловал падчерицу не один год стало гораздо прощу, после предъявления следователю видеозаписи. В ней он не только угрожал девочке, но и с садистским удовольствием напоминал ей, о прошлых встречах, которые принесли ей, как ему кажется, много боли. Она ведь так кричала, но на помощь никто не приходил... и сейчас не придет.

Да только Настя знала, что это не так. Свидетелей и тех, кто ринется ее спасать, как только факт нападения станет очевидным сейчас было предостаточно. Хотя поймать преступника сегодня не рассчитывал, пожалуй, никто.

Вадим не слишком аккуратно стащил этот био-мусор по недоразумению, именующемуся человеком со своей подопечной и обездвижил. Уваров в это время вызывал полицию, а после в полголоса интересовался у Линды, всегда ли здесь так... 'весело'? Девушка, выбитая из равновесия произошедшим, пожала плечами ответила, что так 'весело' им еще не было, но тихим болотом Миссии Милосердия святой Елены давно быть перестала.

До момента приезда патрульных Аверин развлекался тем, что уговаривал Настю хотя бы пнуть своего мучителя, пока есть такая возможность. Девочка долго колебалась. И не факт, что решилась бы на революционный для жертвы, почти смирившейся со своим положением, шаг. Но Ильдар, которому нерешительность одноклассницы, по-видимому, надоела, взял ее за запястье и подвел к распластанному по земле отчиму и сказал ей на ухо: 'Представь, что он — футбольный мяч'. Удар вышел так себе. Вадим с некоторой грустью констатировал, что от него даже крохотного синяка не останется. И надо бы его подопечных, особенно женского пола научить хотя бы азам самообороны. Сколько же всего необходимо сделать. И справится ли он за время, отведенное самому себе?

Из размышлений его вырвал разгневанных вопль Алехандро Гире. Он угрожал судом всем присутствовавшим за то, что ему причинили моральные и физические страдания.

— А еще бесчеловечные пытки, — услужливо подсказала Линда. — Настенька, пни его еще раз, пожалуйста. Но посильней. Чтобы он заткнулся.

— Но вдруг он... и правда обвинение предъявит?

— Мы дружно заявим, что вранье это. Я вот, например, ничего не видела. Лишь то, что господин Аверин очень аккуратно данного индивидуума зафиксировал, чтобы не сбежал.

— Присоединяюсь, — зло усмехнулся Уваров. — Какие избиения? Ничего не было.

Но решиться на это Настя попросту не успела. Прибыла полиция и задержала до выяснения обстоятельств всех собравшихся.

Более всего Вадима поразил тот факт, что ублюдок не выражал никаких признаков раскаяния или хотя бы страха. Господин Гире с видом оскорбленной невинности требовал правоохранителей защитить его от 'ужасных людей', вздумавших его оклеветать. С непонятной целью, кстати. Хотя он всего лишь хотел поговорить с падчерицей. Зачем? Его жена так переживает, так переживает. Покоя и сна лишилась. Не есть и не пьет. И находится в глубочайшей депрессии.

— Последние пять лет. Поэтому дочь ни разу и не навестила, — прошипел Ильдар, а после зло припечатал. — Сука.

— Не надо, — тихонько попросила девочка.

— Ты после всего ее защищаешь? Еще скажи, что простила!

— Нет, конечно. Просто, выражаться в полицейском участке — опрометчиво. Тебе следует стать более сдержанным в высказываниях. Особенно на допросе, который тебе предстоит. Если не хочешь, конечно, получить штраф за неподобающее поведение в общественном месте.

Юноша надулся и скрестил руки на груди всем своим видом показывая, что обиделся. Но долго предаваться данному занятию он не мог. Попробуй посиди в гордом молчании, когда тебя буквально трясет от возмущения.

— Я что, неправду сказал?

В голове Вадима само собой всплыло одно занятное воспоминание. 'Да что я такого сделала?!' — в голосе Дианы звучали обида и возмущение, а ее голубые глаза, так же, как и у Ильдара полыхали гневом.

— Нет. Ты высказал собственное мнение о личности госпожи Гире, используя ненормативную лексику. И, как раз, последнее совершенно неприемлемо.

— Мне что же ее хвалить? Говорить, какая она хорошая мать? Или молчать? Если не могу лицемерить.

— Я бы посоветовал тебе больше читать. С ваших учебных планшетов открыт доступ в библиотеку, насчитывающую более восьми миллионов книг. Возможно среди них ты найдешь три-четыре десятка более или менее полезных.

— Зачем?

— Увеличишь словарный запас. Да и с узостью мышления надо что-то делать. Тебе будет полезно научиться использовать иронию. Данный сатирический приём создает ощущение, что предмет обсуждения не таков, каким он кажется. Ты действительно можешь хвалить человека, которого хочешь оскорбить. Только делать это нужно тонко и с умом.

— Которого мне не хватает?

— Все в твоих руках. Учись. И не забывай одну простую вещь. Вежливость — может стать щитом, который защитит от любых нападок и острым клинком, разящим в самое сердце. Тогда как ненормативная лексика, оскорбления и истеричные крики — тупая вилка. Серьезным оружием ее назвать крайне сложно.

Ильдар и Настя переглянулись. Потом юноша достал из поясной сумки свой планшет и ребята зависли над ним минут на пять. Девочка оторвалась от гаджета первой и состроив умильную мордашку попросила посоветовать ей какую-нибудь не просто полезную, но еще и интересную книжку.

Трое взрослых, по-видимому, надолго застрявших в полицейском участке начали живейшее обсуждение классической литературы. Линда вовсю рекламировала 'Гордость и предубеждение', 'Цветы для Элджернона', и, разумеется, 'Норвежский лес'. Владимир Уваров рекомендовал 'Пикник на обочине' и 'Вино из одуванчиков'. Сам Вадим предлагал почитать 'Приключения Шерлока Холмса' и '451 градус по Фаренгейту', а также 'Имею скафандр — готов путешествовать!'. Последнюю книгу его оппоненты совершенно раскритиковали, назвав ее слишком наивной и подчеркнуто-жизнерадостной. Но вынуждены были признать, что для поднятия настроения — лучше не придумаешь.

Бюрократические проволочки Аверин утрясал до позднего вечера. Хорошо хоть остальных отпустили. Этому поспособствовал Август Ортер — член адвокатской конторы, к услугам которой Вадим в последнее время обращался все чаще и чаще. Мужчина присоединился к своему клиенту примерно через полтора часа после его звонка.

— Гражданские иски подавать будем? — спросил господин Ортер, делая какие-то пометки в планшете. — У нас есть все шансы получить для девушки неплохую компенсацию от полицейского управления. Из-за их некомпетентности или преступного умысла, направленного на сокрытие факта противоправного деяния, потерпевшая несколько раз подверглась сексуальному насилию насилию. Так же мы можем рассчитывать на компенсацию морального вреда из личных средств Алехандро Гире. Но здесь ответчиком будет его жена. Это мать Анастасии. Я правильно понимаю?

— Да. Так вот. Здесь прогнозы не слишком радужные. Суд, может принять сторону госпожи Гире, так как у нее на попечении находится малолетний ребенок, а сама она не работает. Продать с молотка дом в котором живет несовершеннолетний...

— Я понял. Но хоть что-то можно будет от них получить?

— Все зависит от того большой ли у них дом, какое есть движимое и недвижимое имущество, а еще сколько средств на счетах господина Гире.

— Тогда подаем все возможные иски. И не забудьте оспорить тот штраф с грабительскими процентами.

— Разумеется. К завтрашнему дню будут готовы соответствующие бумаги.

— Спасибо.

— Не стоит. Это моя работа. Мой долг выполнять ее соответствующим образом. Также напоминаю вам, что на днях состоится следственный эксперимент. О точной дате и времени сообщу позже. И, пожалуйста, донесите до вашей подопечной, что давать показания и отвечать на какие-либо вопросы ей надлежит только в моем присутствии. Покидать территорию вашего учебного заведения ей не рекомендовано.

— Хорошо. Я прослежу.

— В таком случае, спешу откланяться. На данный момент у полиции к нам с вами больше вопросов нет. А мне нужно еще столько всего сделать.

Вадим пожелал адвокату хорошего вечера и вызвал такси, тихо молясь про себя, чтобы этот безумный день закончился поскорей.

ГЛАВА 29

Дана воспринимала данную затею весьма скептически. Поступление в балетную школу девочки тринадцати лет, которая у станка ни разу не стояла... возможно лишь в глупых подростковых мелодрамах. В настоящей жизни вероятность успеха стремится к нулю.

И готовиться к такому поступлению — пустая трата времени. Даже с учетом того, что это не Танийская Академия Классического Балета, а что-то вроде филиала их школы искусств. Но отказать девушка не смогла.

— Мне сказали, что шанс попасть в до-набор есть. Мне только нужно будет сдать экзерсисы и представить народно-характерный танец, — Воодушевленно вещала Аделина. — Номер с современной хореографией у меня уже есть.

— Ты понимаешь, во что ввязываешься? Ребенок, чтобы за столь короткий срок научиться хоть чему-то, придется себя ломать себя каждый день. Твоя растяжка оставляет желать лучшего. Какие-либо навыки отсутствуют.

— До августа еще полно времени, — беззаботно отмахнулась девочка. — Я справлюсь. Только покажите мне, как это делается.

— Ты не понимаешь. Чтобы добиться хоть какого-то результата, тебе придется по три часа в день заниматься гимнастикой, причем, самостоятельно, часа два проводить у станка. И каждую свободную минуту работать над собой. Выполняя домашние задания, общаясь с друзьями. Постоянно делать упражнения.

— Я справлюсь.

Такой разговор у Дианы произошел две недели назад с малышкой, которую привел к ней Ильдар. Ада жила где-то недалеко и, судя по всему дружила с ребятами из Миссии.

Вадим всецело поддержал такое времяпрепровождении жены. Хотя мужчина горячо одобрил бы любую ее затею. Лишь бы она хоть чем-то занималась. Дану с детства приучили работать. Желательно на пределе сил. Чтобы вечером отключаться раньше, чем голова коснется подушки. Программа реабилитации, скорректированная с учетом беременности, волонтерская работа с его воспитанницами и онлайн-курсы с этим не справлялись. Она даже вечером фонтанировала энергией, которую не знала, куда применить. Это не слишком хорошо сказывалось на ее настроении.

А вот мать Аделины его восторга не разделяла. Женщина уже во второй раз пришла к нему на работу с требованием прекратить всю эту ерунду.

— Вам не кажется, что данные просьбы вы должны адресовать своей дочери, а не мне?

— Или вашей жене?

— А вот этого делать не советую. Ей нельзя нервничать или расстраиваться. В ее положении — это неприемлемо.

— Поэтому я здесь, — чопорно отозвалась посетительница. — Не сомневаюсь, что, ваша супруга — чудесная женщина. И, конечно, она искренне полагает, будто делает доброе дело.

— Диана занимается с вашим ребенком по несколько часов в день. Бесплатно. При всем моем уважении, у вас вряд ли хватило бы средств нанять педагога подобного уровня. И, простите, я не совсем понимаю, что вас не устраивает?

— Вместо того, чтобы уделять время предметам, которые ей действительно могут пригодится в жизни, моя дочь погрузилась в мир иллюзий — вообразила, что станет балериной. А ваша жена ей потакает.

— У Аделины есть способности и недетская целеустремленность. Иначе Дана не стала бы с ней возиться. Открою вам секрет. Моя жена не от скуки начала помогать этому ребенку.

— Разве талант сейчас что-то решает? В школах искусств учатся дети обеспеченных родителей, у которых есть деньги на костюмы, дорогую танцевальную обувь, дополнительные занятия и поездки на разного рода конкурсы.

— Диана — сирота. Если вы, конечно не знали. У нее не было богатых родителей. Лишь талант.

— Но она же не чернокожая, как моя Адель.

— А это какое имеет значение? — в голосе мужчины прорезалась безнадежность. Он решительно не понимал эту женщину и ее логику. Неужели есть разница, какого цвета кожа у ребенка? В первую очередь смотрят ведь не на внешность, а на способности. К тому же Аду скорее можно было назвать мулаткой, чем чернокожей. Ее кожа имела лишь легкий шоколадный оттенок. Не более того.

— В балет предпочитают брать девушек с внешностью европейского типа. Ее, как и в прошлом году, просто не примут в ту школу под каким-нибудь надуманным предлогом. Все то, что она сейчас делает — совершенно бессмысленно. Я, хочу оградить ее от разочарования.

— Обрубая ей крылья на взлете? Лишая самой возможности попытаться изменить жизнь в лучшую сторону? Что с вами, черт возьми, не так? У меня в голове не укладывается, как из самых лучших побуждений можно поступать настолько подло? — Женщина ахнула, но Вадим вряд ли был способен остановиться, щадя ее чувства. — Этот мир состоит из разочарований. Оградить от них ребенка невозможно. Вы лишь можете научить ее справляться с ними. Использовать каждую возможность. Да, какая разница, поступит она в свою школу искусств или нет? То, чему может научить ее Диана, бесценно, само по себе. Моя жена заставит вашу дочь выработать походку и осанку, которой позавидуют многие девушки. Покажет на личном примере, что сдаваться и опускать руки нельзя даже тогда, когда весь мир против тебя. И, конечно, уроки этикета идут в обязательном комплекте. У балерины должны быть безукоризненные манеры.

— Допустим, ей действительно пойдет на пользу общение с вашей женой, — нехотя согласилась госпожа Лакрес. — Но ее постоянное пребывание в вашем доме... это неприемлемо.

— Почему? Что вас смущает? Если Диане в радость возиться с чужим ребенком, я не против. Один или десять — без разницы.

— Не это.

— Тогда в чем же дело? Объясните, пожалуйста.

— Простите за прямоту. Однако, ходят разные слухи. О вас.

— Что? Я не совсем вас понимаю. То есть совсем не понимаю.

— Мне не хотелось бы предъявлять обвинения на основе, повторюсь, слухов. Но не на пустом же они месте они появились? Вы ведь женились на совсем юной девушке.

— То есть меня за то, что я, поступив, как честный человек, женился, записали в педофилы? Не спорю, Диана выглядит несколько младше своих сверстниц. Но не настолько, чтобы ее спутать с ребенком. Поймите, я люблю не девочек по моложе, а именно свою жену. И, простите за подробности, когда она оказалась в моей постели, ей уже исполнилось восемнадцать, и это произошло после нашей свадьбы.

— Поймите, дочь — единственное, что у меня есть. А береженого бог бережет.

Мужчина стиснул зубы. Оправдываться и доказывать, что-либо у него не было ни малейшего желания. Но и лишать Диану более или менее полезного занятия, а маленькую Аду даже мизерного шанса на исполнение своей мечты, ему не хотелось. Только выхода он из этой ситуации не видел.

— Давайте посмотрим на ситуацию немного под другим углом. Вы ведь, в принципе, не против того, что моя жена дает Аделине уроки? Хорошо. Значит, ваша девочка может, как минимум, посещать занятия, которые проводит Диана для воспитанниц Миссии?

— Да, — осторожно ответила женщина. — Здесь она на виду. С другими детьми.

Вадим кивнул и продолжил немного задумчивым тоном:

— Однако, если я правильно понял, вы не хотите, чтобы она много времени проводила в моем доме. Особенно в то время, когда там нахожусь я. А если бы в это время там находились вы?

— Мне нужно работать. Себя и дочь я обеспечиваю сама.

— Вы можете работать на меня. За одно присматривать за дочерью. Обещаю платить не меньше, чем вы получаете сейчас.

— Кем работать? И, простите, с чего вдруг такая щедрость?

— Нет, ну что вы. Никакой благотворительности, если вы об этом. Но я давно задумывался о домработнице. Не столько, для того, чтобы поддерживать в особняке порядок. Там все автоматизировано. Не хочу, чтобы Дана оставалась одна. Сейчас ей лучше находиться под постоянным присмотром. У нас есть возможность помочь друг другу. Вы успокоите свое сердце. Дочь ведь будет постоянно у вас перед глазами. А я буду спокойно работать, зная, что кто-то вызовет врача, если моей жене станет плохо. Да и совет взрослой опытной женщины ей лишним не будет. Она сейчас немного растеряна.

— Это так... неожиданно. Мне нужно подумать.

— Буду ждать вашего ответа.

— Да. Спасибо, что уделили мне время.

— Хорошего дня, госпожа Лакрес.

Женщина достаточно поспешно покинула кабинет, при этом вид у нее был совершенно ошеломленный. Но занимала она его мысли не слишком долго. Ему позвонил однокурсник, с которым Аверин не говорил со времен окончания Академии. Но несмотря на это поздоровались они очень тепло и даже потратили пару минут на то, чтобы обменяться новостями. Вадим похвастался женитьбой, тогда как Антон Веснин, рассказал, что получил неплохую должность на линкоре 'Заря Победы' и весело поинтересовался:

— Ты, наверное, удивляешься, чего это я объявился?

— Признаться, да. Но все равно рад тебя слышать.

— Понимаешь, помощь твоя нужна, — вдруг совершенно другим тоном сказал Веснин. — Ты сейчас говорить можешь? Или позже перезвонить? История не из коротких.

— Подожди две минуты. Я своего зама отправлю в столовую — за порядком проследить.

Вадим набрал сообщение Владимиру Уварову с просьбой пообедать сегодня с ребятами вместо него. Через двадцать секунд получил в ответ короткое: 'Конечно' и спокойно откинувшись в кресле попросил бывшего однокурсника:

— Рассказывай.

— Если я ничего не путаю, ты сейчас живешь Артене? И руководишь Миссией Милосердия?

— Да. А что?

— Одного отличного парня — моего бывшего подчиненного комиссовали. В официальном отчете о происшествии фигурируют 'несчастный случай' и 'частичная вина пострадавшего'. Якобы не выполнил ряд шагов, предписанных инструкцией. Можно подумать это бы его спасло! Единственный способ уберечь себя от выгорания нейро-чипа — не садиться в поломанную машину. — Веснин тяжело вздохнул. — В общем, ему выплатили минимальную страховку и назначили такую же минимальную пенсию. Ситуация усугублялась еще и тем, что устроиться на работу он сейчас попросту не может. Ему ведь даже машину водить пока запрещено. Благоверная же его, прикинув что к чему, опустошила семейные счета, собрала вещи и уехала в неизвестном направлении, оставив бедняге семилетнего сына. И все бы ничего, но к Арапову ювенальщики привязались. Грозятся маленького Лешку забрать. А ребенок для него сейчас — единственный смысл жизни.

— На каких основаниях?

— Пенсия Глеба меньше прожиточного минимума, рассчитанного на двух человек. Если бы у него хотя бы какие-то накопления были... но спасибо супруге. Да и жилья у них своего нет.

— Я могу ему дать денег на первое время.

— Думаешь, если бы вопрос можно было решить так просто, я бы тебя дергал? Не возьмет он. Ему офицерская честь побираться не позволит. У меня идея получше. Определи мальчишку в свою школу. На время хотя бы. Я Глебу объясню, что под твоим руководством, это не просто детский дом, а, скорее, кадетский корпус. Он тогда за мальчишку так бояться не будет.

— Нельзя. Прости. Я руковожу школой для трудновоспитуемых детей с преступными наклонностями. Хотя, уже собираю документы для того, чтобы переименовать данное заведение в центр для детей, попавших в трудную жизненную ситуацию.

— Иными словами, это колония для несовершеннолетних?

— Нет. — Вадим горько усмехнулся. — Большинство из них или подрались не с тем, с кем можно, или в возрасте семи-восьми лет украли какую-то мелочь вроде сока или конфеты из супермаркета. Но поместить ребенка в Миссию Милосердия святой Елены можно только по постановлению соответствующих органов. За какой-то проступок. Реальный или практически выдуманный — к делу не относится.

— Паршиво, — невесело протянул мужчина. — Ладно. Будем думать дальше.

— Подожди. А твой Арапов... что за человек?

— Отличный товарищ. В бою я бы ему спину доверил не задумываясь.

— С людьми ладит?

— Сейчас или вообще? Раньше был душой любой компании. В последнее время... сам понимаешь. Закрылся в себе.

— А в том 'несчастном случае' у него пострадал только чип? В принципе, с головой все в порядке? Он в адеквате?

— Да. Ты что-то придумал?

— У меня, как ни печально это признавать, острый кадровый дефицит. И позарез нужен человек, который будет заниматься, скажем так, военно-патриотическим воспитанием детей. Ничего особенного, на самом деле. Девчонок нужно обучить азам самообороны. Старшеклассников увлечь спортом, младших — подвижными играми на свежем воздухе. Но, обещать, что обязательно возьму на работу твоего друга я не могу. Мне сначала нужно с ним поговорить. Допускать к своим детям непонятно-кого мне совесть не позволит. Им и так от жизни досталось.

— Понимаю. Просто имей в виду. Я за него ручаюсь.

— Хорошо. Дай ему мой номер. Договоримся о времени собеседования.

— Спасибо.

— Пока не за что.

Не прошло и десяти минут, как ему позвонил Глеб Арапов. Видимо, бывшему военному, действительно очень нужна работа. Вадим попросил его приехать после шести. И до назначенного времени составлял бесконечные отчеты для отдела образования, перерабатывал планы занятий и пытался разработать программу социализации выпускников.

Почему огромный процент выходцев их Миссии Милосердия оказывается в преступной среде? Все достаточно просто. Их выставляют из школы. Жилья нет. Профессионального образования — нет. Знаний для поступления в учебные заведения высшего звена хватает лишь у четвертой части выпускников. Пособие по безработице платят только первые три месяца. А перспектива устроиться на нормальную работу не просто стремиться к нулю, а скорее уходит в минус. Да и не знают они, в большинстве своем, куда податься.

Нет, конечно, уровень преподавания он уже поднял. Но за оставшиеся полгода подтянуть выпускной класс до приемлемого уровня просто невозможно. Да и с профориентацией необходимо что-то делать.

Ближе к трем заходил Уваров. Напомнил про Настю. Сегодня девочку снова забирали на следственный эксперимент. Посмотрел на начальника, погрязшего в 'административном ужасе' и предложил свою кандидатуру в качестве сопровождения для воспитанницы. Вадим благодарно кивнул и вернулся к прерванной работе.

Про назначенное собеседование директор просто забыл. И когда модные нынче настенные часы показали семь вечера вышел из кабинета, на привычный обход всего здания вверенного ему учебного заведения, который он совершал перед тем, как отправиться домой. Но наткнулся на людей, которые его, судя по всему, ждали. На том же диванчике возле пальмы, где днем любит читать Аля, сидела Агата Лакрес, чинно сложив руки на коленях. Рядом с ней светловолосый молодой мужчина в темно-синей рубашке, черных брюках и тяжелых военных ботинках. На подлокотнике же удобно устроился маленький мальчик, который шепотом по слогам читал отцу какую-то сказку.

— Добрый вечер, — произнес Вадим, откашлявшись.

Посетители тут же пришли в движение. Глеб Арапов... а это был явно он, подскочил с места и вытянулся во фрунт, с явным усилием подавив порыв отдать честь. Ребенок вздрогнул, уронив электронную книгу. Единственная среди присутствующих дама, тоже попыталась подскочить, но наступила на подол своего платья и неуклюже упала обратно на диван.

— Госпожа Лакрес, чем могу быть полезен?

Женщина сначала замялась, видимо, не ожидая, что Аверин первой обратится именно к ней. Но сделав над собой усилие, ответила:

— Я обдумала ваше предложение и решила согласиться. Ради Аделины.

— Отлично! Ваша дочь сейчас с Дианой?

— Да. Я попросила ее присмотреть за моей девочкой. — И тут же с поспешностью добавила. — Госпожа Аверина сказала, что это ее совершенно не затруднит.

— Замечательно. Тогда предлагаю составить мне компанию в поездке ко мне домой. Там мы и поговорим о вашей зарплате и обязанностях. Не думаю, что Дана будет против, но нанимать домработницу, не посоветовавшись с хозяйкой, по меньшей мере, невежливо. — Вадим продемонстрировал любезную улыбку своей будущей подчиненной и повернулся к мужчине. — Глеб Арапов? Правильно?

— Да.

— Прошу за мной. За мальчиком, думаю, проследит госпожа Лакрес.

Собеседование прошло успешно. Отставному сержанту, действительно, очень нужна была работа. Какая-нибудь. Он готов был даже уборщиком устроиться, лишь бы взяли. А должность помощника директора Миссии Милосердия по воспитательной работе было, если не пределом его мечтаний, то необходимым ему спасательным кругом. Ведь переводила его из категории малоимущего инвалида-пенсионера в число граждан, которые, хоть и получают некоторые пособия от государства, выполняют полезную для общества работу и платят налоги. После чего социальные службы должны были лишиться оснований для изъятия его сына.

ГЛАВА 30

В холе собственного дома Вадим увидел Катарину Андраши с попивающую кофе.

— Сюрприз! — Весело помахала она ему рукой, отрываясь от планшета.

— Вы ведь должны были прилететь только послезавтра.

— Это ты Рудольфу скажи. — Насмешливо фыркнула женщина. — У него творческий подъем и дикое желание заразить им всех окружающих. Однако идея фикс нашего Маэстро должный отклик находит только у твоей жены. В работе над спектаклем вроде-как наметился сдвиг. До чего-то там эти фанатики балета все же додумались. Но творить историю, переговариваясь по сети им не нравится. Живое общение намного плодотворнее. Поэтому мой жених окончил свои дела пораньше и рванул на Артен, едва не забыв меня. Здесь мы пробудем три дня. А потом, как и договаривались, вместе отправимся на юбилей к твоему деду. И пока наши вторые половинки будут заняты друг другом, я в твоем распоряжении. Посмотрим, что ты уже успел сделать в своей Миссии, и попробуем определиться с дальнейшей стратегией.

— Спасибо за предложение, но меньше всего на свете мне сейчас нужна проверочная комиссия в твоем лице. Лучше помоги с программой профессионального обучения и трудоустройства выпускников.

— А что с ней не так? — Его подруга детства нахмурилась.

— Ее нет. Для моих выпускников, по крайней мере.

— Господин Аверин, — робко обратилась к хозяину дома Агата Лакрес. — Может перенесем разговор с вашей женой на более удобное время? У вас же гости...

— Не стоит, — вмешалась Катарина. — Им, в любом случае, нужно сделать хотя бы небольшой перерыв. Рудольф в приливе творческого энтузиазма вполне способен потерять меру и загонять любого до потери сознания. А твоя жена еще не совсем здорова. Хотя, вынуждена признать, выглядит она уже значительно лучше. Я, кстати, заказала ужин. И его уже доставили.

Вадим кивнул, показывая, что услышал и направился в зал с фортепьяно. Агата робко засеменила за ним. Рудольф и Диана ожесточенно спорили, а маленькая Адель с восторгом на них взирала.

— Это и есть ошибка. Фальшивая нота о которой вы все время твердите! То, что вам самому не дает покоя. 'Взрослые' вариации выглядят карикатурно, когда их танцуют дети. Да, они неплохо подходят, чтобы оценивать навыки, вдалбливаемые учителями. Но в них никогда нет души. Только техника.

— Я понимаю — Рудольф с силой рванул ворот рубашки, как будто он его душил. — Все понимаю. Но это значит, что переделывать придется даже музыку. Снова.

— Если все еще хотите подарить этому балету хоть что-то, что не успели ваши предшественники.

— Убираем пуанты и берем за основу народно-характерный танец?

— Не обязательно. То есть пуанты мы действительно убираем. На них будет танцевать Принцесса. Изящная. Утонченная. Скованная... своим положением, нормами этикета, монашеским воспитанием. А Русалочка... вы все еще хотите сделать ее ребенком, а не ровесницей Принцессы?

— Кажется, мы это уже обсуждали.

— Тогда вы должны показать на сцене,а не обозначить данный факт в либретто. Она — воплощение природы. Чистая. Невинная. Прекрасная в своей простоте. Порой жестокая и беспощадная. Как шторм. Это будет скорее драматическая роль. А вот в последней сцене, когда она уже станет одной из дочерей воздуха, пуанты будут уже необходимы. И белое платье с юбкой-шопенкой. Чтобы подчеркнуть ее перерождение. Или взросление. Как посмотреть.

— Мне жаль, что прерываю бурный творческий процесс, — улыбнулся Вадим. — Но пора ужинать.

Цвет и надежда современного балета ответили ему искренними улыбками. Адель, ему вежливо кивнула, прошептав едва слышное: 'Здравствуйте'. Карден протянул ему руку и мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Дана, проходя мимо мужа, нежно провела пальцами по его волосам. Все чинно проследовали в столовую, продолжая разговор о постановке, которую они мечтали сделать прорывом десятилетия, будущей классикой, иными словами.

Наем Агаты Лакрес экономкой Диана подтвердила. То есть пробормотала рассеяно: 'Конечно. Как посчитаешь нужным, милый'. А после — снова переключила все свое внимание на Рудольфа.

Уехать гостям в отель Вадим не дал, хотя Катрина и настаивала:

— Мы ведь уже сняли и оплатили номер.

— Уже второй час ночи. А у нас... я даже не помню сколько свободных спален. Уж одну-то мы вам выделим.

— Если Рудольфа и твою жену не растащить по разным частям города, они просидят в своем 'музыкальном зале', мучая фортепьяно и споря над дизайном костюмов.

— И пусть. Завтра встанут попозже.

Кати недовольно фыркнула, но все же согласилась воспользоваться гостеприимством друга детства. И очень удивилась, когда ее жених после ужина последовал за ней в выделенную им комнату, не сделав даже попытки задержаться для обсуждения со своей юной музой еще какого-нибудь вопроса.

По утрам Вадим поднимался первым. Целовал спящую Диану в макушку и стараясь не шуметь, пробирался в ванную. После чего спускался вниз для побежки по пустой еще улице. До старого парка и обратно. В общей сложности около пяти километров. Мало, конечно. Но на более интенсивные тренировки у него сейчас не было ни сил, и времени.

Он вернулся примерно через полчаса. Забрал с порога, доставленный дроном сок, молоко и контейнер со свежей клубникой, после чего зашел в дом.

Гости, как оказалось, тоже встали. Они чинно пили кофе на кухне и вполголоса переговаривались:

— Рудольф, прекрати уже дурить ей голову. Серьезная травма. В добавок ко всему беременность. Какая теперь уже может быть карьера?

— Блестящая.

— Ты сам в это веришь? С ребенком на руках? Она ни ему не сможет уделять должного внимания, ни балету. Знаешь старую поговорку про погоню за двумя зайцами?

— Когда-то именно она склонила мою подругу к аборту. Я не препятствовал ее решению. Зря, как оказалось. Спустя много лет мы оба поняли, что и силы, и время на этого ребенка у нас бы нашлись. Причем, не в убыток работе. Слава и деньги, возможно, пришли бы чуть позже. Или пришлось бы приложить больше усилий. Возможно, забыть на какое-то время о развлечениях, вкупе с личной жизнью, — Рудольф сделал небольшой глоток из своей чашки, а потом совсем тихо добавил. — Моей дочери сейчас была бы ровесницей Дианы.

— Поэтому ты решил всю свою нерастраченную родительскую любовь излить на малышку Вирэн? — В голосе Катрины не было насмешки. Лишь отстраненное любопытство.

— Я воспринимаю ее, как ребенка. Учитывая нашу разницу в возрасте, вряд ли тебя это удивляет. Чувствую некоторую вину, что не уберег. Но не вижу в ней своей не рожденной дочери.

— А кого видишь?

— Себя. Когда мне исполнилось двадцать три, я попал в страшную аварию. Купил дорогую машину и вообразил себя крутым гонщиком. Идиот! Слава богу, что никто кроме меня тогда не пострадал. Полгода для меня была закрыта дорога на сцену. В это же время случилась та история с ребенком.

— Кем она была?

— А это... спустя столько лет, имеет значение? Кати, ревность тебя не красит. Я же не спрашиваю про мужчин, с которыми у тебя были отношения до меня.

— Это не просто женщина. Она была от тебя беременна.

— Даже современная контрацепция дает сбои. Как это случилось у наших друзей. Однако, если тебя успокоит мое признание, мы не любили друг друга. Просто спасались от одиночества, как умели. Даже тем, у кого балет был и будет на первом месте, хочется простого человеческого тепла. Я и... — Рудольф запнулся, явно проглатывая имя бывшей возлюбленной. Однако спешно исправился. — Она не планировали заводить семью. Про детей тоже не думали. Просто так вышло.

Вадиму стало неловко. Одно дело подслушивать, когда разговор идет о твоей жене, и совсем другое, когда переходит на такие личные темы. Поэтому он громко откашлялся и надев на лицо обаятельную улыбку, вошел. И поставил на стол посылку из службы заказов, повернулся к гостям.

— Доброе утро! Вы завтракали?

— Привет, — Катрина поставила чашку на чайный столик. — Есть в такую рань мы не привыкли. А вот кофе выпили.

— Отлично. А какие у вас планы на сегодня?

— Я еду с тобой на работу. Покажешь мне, что уже удалось сделать, а потом вместе подумаем над программой профориентации воспитанников. Наши вторые половинки некоторое время проведут здесь. Потом присоединятся к нам. А если точнее, приедут в Миссию Милосердия. Диана ведет там танцевальный кружок. И среди твоих ребят есть парочка достаточно талантливых, если я правильно поняла. Рудольф загорелся желанием посмотреть на них.

— Зачем? Чтобы отправить их в Танийскую Академию? — в голосе Вадима прорезалась злая ирония.

— А почему бы и нет? — мгновенно вскинулся Карден. — Это одно из ведущих учебных заведений Федерации. И там не хуже, чем в Миссиях Милосердия. Уж я-то знаю.

— Откуда?

— Это Диана, будучи еще совсем ребенком попала сначала в Танийскую Школу Искусств, а потом, в Академию Классического Балета. А я до двенадцати лет прожил в Миссии Милосердия имени Анны Фрейлих. Видишь ли, на Тание есть не только школы и академии, но и места куда беспризорников сгоняют жить и учиться.

— Мальчики, не ссорьтесь.

— При всем моем уважении к данному учебному заведению, но Танийская Академия... — Аверин говорил уже абсолютно бесстрастно, полностью перейдя на деловой лад. — Дает билет в жизнь далеко не всем. Некоторых она ломает. Рудольф, ты не подумай, что я против того, чтобы ребята полностью раскрывали свои таланты. И переводу в школы для одаренных детей, препятствовать не буду. Даже поспособствую. Но про Таний даже не заикайся. В дисбате с людьми обращаются более человечно.

— Не скажу, что ты преувеличиваешь, однако ты, правда, думаешь, что в других балетных академиях к детям относятся как-то по-другому? Везде примерно одинаковая система обучения. Видят в подопечных полноправных участников учебного процесса, прислушиваются к их желаниям и максимально корректны во всем: от похвалы до критики только в частных балетных студиях. Куда богатые родители отдают своих дочерей для того, чтобы они выработали осанку и просто не сидели дома. За вполне приличные деньги девочек учат танцевать и иногда даже достигают в этом определенных успехов. После четырех-пяти лет такого обучения некоторые развлечь гостей на каком-нибудь семейном торжестве. Мне не так давно рассказали историю. Одна моя коллега после ухода из большого балета открыла такую студию. И к ней пришла девушка, которая хотела поразить своих подписчиков в соцсети тем, что раскрутит тридцать два фуэте. Учить ее согласились. Деньги взяли. Но как сказала хозяйка студии, научить ее никто не обещал. В настоящих школах и академиях педагоги нацелены на результат. Где-то больше. Где-то... еще больше. И везде дети — материал, пластилин из которого лепят будущих звезд. Какую школу не выбери. Издержки будущей профессии.

— Я понял. — Вадим налил себе стакан сока. Не столько потому, что хотел пить, скорее, чтобы иметь минуту для того, чтобы собраться с мыслями после этой отповеди-признания.

Однако дискуссию зарубила на корню Кати. Она поинтересовалась, когда они выезжают в и успеет ли она перед этим проверить почту. Аверин взглянул на часы и сказал, что готов будет через полчаса и ушел переодеваться.

ГЛАВА 31

Миссия Милосердия святой Елены встретила их нервозным ажиотажем, как среди подопечных, так и преподавательского состава. Причина их состояния была вполне понятна. К ним приехал ревизор. И это была не подруга детства их директора.

Проверяющую звали Натали Арк. И она представляла из себя щуплую женщину средних лет с невыразительным лицом и брезгливо поджатыми губами. Вадим сам лично устроил для нее экскурсию по школе. Катрина с согласия чиновницы к ним присоединилась.

Последним помещением, которое директор представил своим гостьям, была столовая. Но от предложения попробовать то, что подают детям на завтрак, госпожа Арк возмущенно отказалась. Кати же, напротив, согласилась. О чем ни капли не пожалела, по ее же собственным уверениям. А когда все трое поднимались в по лестнице в директорский кабинет, немного иронично спросила:

— Аверин, а ты не хочешь написать книгу 'Кризис-менеджмент для детского дома'? Ну, или хотя бы методическое пособие? Я не ожидала, что за столь короткий срок можно столько всего сделать. От Миссии Милосердия здесь осталось одно только название. А так... элитная школа закрытого типа.

— И это по-вашему хорошо? — взвизгнула проверяющая.

— А что? Плохо? — Катрина удивленно вскинула брови и холодно продолжила. — Не понимаю вашего недовольства. Дети живут и учатся в прекрасных условиях. Везде светло и чисто. Кормят вкусно. Места для досуга есть. Ребята прилично одеты. Все, как в образцовых частных школах.

— Вот именно! А это, смею вам напомнить, не частная школа, а исправительное учебное заведение. Для несовершеннолетних правонарушителей! Сейчас пребывание здесь, скорее награда, чем наказание.

— Вы полагаете, что плохая еда, продавленные постели, разваливающиеся парты и одежда, в которой на улицу выйти страшно — это кратчайший путь к исправлению? А ежедневные мысли на тему: обвалится на меня потолок сегодня, или это случится завтра, принесут детям пользу?

— Не нужно драматизировать. Я против того, чтобы жизням людей угрожала опасность. Ведь, если пострадает кто-то из преподавателей, мое управление обязано будет выплатить компенсацию. Поэтому мы не имеем ничего против капитального ремонта. Это необходимость. Но все остальное... развращающая роскошь. Что недопустимо для Миссии Милосердия. Вы должны прививать воспитанникам скромность и смирение. А также я перед завтраком, я не слышала молитвы, в которой ваши воспитанники просили бы Господа нашего простить им их многочисленные грехи.

— Это светское учебное заведение, смею вам напомнить. И заставлять всех детей без разбору молиться, когда часть из них является атеистами, на мой взгляд, неправильно. Да и про 'многочисленные грехи' у абсолютного большинства говорить не приходится. Так... пара проступков. И чаще всего совершенных по малолетству. Эдгар, — окликнул Вадим светловолосого немного взъерошенного парня, который удобно устроившись на подоконнике что-то рисовал своем планшете. Юноша мгновенно вскочил с насиженного места, удивленно уставился на директора. После чего немного растерянно пролепетал:

— Здравствуйте, сэр. Я могу вам чем-то помочь?

— Да. Расскажи, пожалуйста, как давно и почему ты тут оказался?

— Не помню. — Растерянно произнес мальчишка. — То есть, помню, что меня сюда в первом классе перевели. За из-за чего — нет.

— Вот видите! — восторжествовала Натали Арк. — Никакого раскаянья! И после этого вы будете утверждать...

— Ой, вспомнил! — радостно перебил ее Эдгар. — Я на крышу залезал и сидел там. А это было запрещено. Ну, по пожарной лестнице подниматься. Она старая была. Шаталась. Мне несколько раз пытались объяснить, что это опасно. Но там было так красиво... особенно на закате. И мой старый дом виден был. Мы там с мамой жили, пока она не умерла. Спускался я в потемках. И однажды упал. Оступился просто. Сломал два ребра. А через неделю, как только фиксирующую повязку сняли, я снова туда полез. И после этого меня сюда и перевели. А что?

— Госпожа Арк интересуется судьбами воспитанников. — Не моргнув глазом соврал Вадим. — Эд, а скажи мне еще вот что: за что сюда направили вот тех подружек-хохотушек? — мужчина указал на двух первоклассниц, которые устроились на другом подоконнике и что-то бурно обсуждали, периодически хихикая.

— Тася... она вроде-как собаку украла. Их с классом на экскурсию в торгово-развлекательный центр отправили. Она от группы отстала. И возле одной из многочисленных лавочек увидела щенка. Без поводка. Ну, и подумала, что он потерялся. А так как сама плохо представляла себе, как найти его хозяев, решила, что ее учительница ей в этом поможет. Взяла животное на руки и пошла искать свой класс. Найти не успела. Служба безопасности ее задержала раньше. Хозяйка пса, которая оставила его 'всего на несколько минут без присмотра' в добрые намерения Таси не поверила. И обвинила малявку в краже, причем в особо крупных размерах. Животное, оказывается стоило, как трехэтажный дом в центре округа. А Делия... — Эдгар немного помялся, а потом все же продолжил, но уже тише. — Это, вообще, бред, если честно. Ее в проституции обвинили. Забрали из нелегального борделя и сразу отправили сюда. Не в какой-нибудь реабилитационный центр, а сюда! Можно подумать она там по своей воле оказалась. Или ей нравилось то, что с ней там делали.

— Спасибо, Эд. Ты очень нам помог. А теперь бегом в класс, иначе опоздаешь на первый урок.

— Хорошо.

Остаток пути они проделали в молчании. И лишь когда за ними закрылась дверь, Вадим разразился полной яда тирадой:

— Ужасающие своим цинизмом преступления! Десять лет тюрьмы и ежедневное публичное покаяние — самый мягкий приговор, который можно было им вынести. Вы серьезно считаете, что такое наказание соизмеримо проступку Эдгара? Или этого заслужила Тася? Конечно же! Наивность — великое преступление. Особенно в шесть с половиной лет. А Делия? Она должна каяться и просить у вашего бога прощения за то, что ее насиловали какие-то извращенцы?

— Страдания укрепляют дух — Натали Арк была непрошибаема. — Молитва же помогает пережить дни тяжких испытаний и скорби. Всем же известно то, что нас не убивает, делает сильней.

— Не тратьте свое и мое время на проповеди. В свою веру вы меня не обратите. Я собственную имею. Мои дети будут жить в достойных условиях, чего бы мне это ни стоило. В своем отчете, вы можете указать, что с воспитанниками обращаются слишком хорошо, указав это, как недочет. Ваши, несомненно, 'конструктивные' предложения по ухудшению жизни ребят, администрацией Миссии будут тщательно изучены. Возможно. Если мы найдем на это время

— Да, как вы смеете говорить со мной в таком тоне?! — Натали Арк покрылась уродливыми красными пятнами от переполняющего ее возмущения. — Я этого так не оставлю. Можете попрощаться с этой должностью!

Катрина расхохоталась. Вадим сдержанно улыбнулся. Госпожа-ревизор недоуменно на них уставилась, явно желая получить объяснения не совсем обычной реакции на ее слова.

— Какое очаровательное проявление административного экстаза, — протянула Кати все еще забавляясь. — Мне так нравится в людях наивность и непосредственность! Правда, в вашем случае, это скорее глупость.

— Что?!

— Да, вы не ослышались. Я сейчас говорю об обычной человеческой глупости. А как еще объяснить ваши угрозы? Перед тем, как инспектировать Миссию Милосердия, нужно узнать, что за человек данным заведением руководит. Это ведь логично? Полноценное досье на него, — Женщина кивнула в сторону Аверина. — У вас вряд ли найдется. Но хотя бы характеристику почитать можно было? Прежде чем наживать врага в его лице. Он же боевой офицер. Причем офицер в каком-то там поколении. У него верность и честь, можно сказать, в базовых настройках. И за своих этот человек кому-угодно глотку перегрызет, используя для этого все доступные средства, коих у него найдется немало. А воспитанников Миссии он уже давно считает 'своими' детьми.

— Кстати, о доступных средствах. Дамы, прошу меня простить. Я должен позвонить своему адвокату и назначить ему встречу. Мне необходимо проконсультироваться по поводу того, какие обвинения можно выдвинуть чиновнику, в ответ на его угрозы. Во-вторых, детально разобраться со случаем Делии. Потому что причина ее появления здесь бьет все рекорды маразма. Пока, по крайней мере.

Госпожа-ревизор сочла за лучшее спешно удалиться, даже не попрощавшись. А Вадим с Кати засели за программы профориентации в ожидании приезда юриста. Директор Миссии Милосердия Святой Елены волевым усилием закрыл файл с личным делом Делии. Потому что разбираться в нем сейчас — без адвоката, просто, время терять. А его сейчас было не так уж много.

Ожидание не продлилось слишком долго. Через полтора часа представитель юридической фирмы уже преступил к своей работе.

— Этому учебному заведению требуется штатный юрист, — констатировал Август Ортер, отрываясь от изучения пакета документов, предоставленных ему директором Миссии Милосердия святой Елены.

— Вы можете кого-то посоветовать?

— Скорее предложить кое-что. Сейчас под моим руководством проходят стажировку два очень инициативных студента. А инициатива, как вы знаете, наказуема. Пусть посидят у вас с недельку. Личные дела воспитанников почитают. С детьми поговорят. Это будет для них отличной практикой. — Мужчина задумался на минуту, однако все же продолжил. — Случай Делии, безусловно, беспрецедентен. Но я уверен, они смогут найти и другие нарушения.

— Буду рад любому содействию.

— Замечательно. Я хоть немного от них отдохну. Они чудесные ребята. Вы не подумайте. Просто слишком деятельные.

— Это ничего. — Вадим улыбнулся. — А что с Делией? Если честно, в суть ее вопроса вникнуть просто не успел.

— Я это уже понял. — И видя в глазах своего нанимателя невысказанный вопрос, пояснил. — Вы спокойно сидите, вместо того, чтобы метать громы и молнии. Я, признаться, думал, что случай Анастасии — единичная осечка правоохранительной системы. Сейчас в мою душу закрались некоторые сомнения на данный счет. Мне кажется, я попал в 'Аллюзию' Василия Кина.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Катрина.

— Антиутопия, описывающая очень странный мир, где лишь формально были законы, полиция и суды, а на деле всем заправляли деньги, нажитые не совсем честным путем, а у власти стояли коррупционеры. Раньше мне казалось, что только в книгах Кина могли осудить за проституцию ребенка семи лет и обязать ее выплатить государству штраф по достижению ею восемнадцати лет.

Директор Миссии Милосердия святой Елены грязно выругался. После чего подошел к встроенному в стену шкафу. Открыл его. Вытащил из его недр стеклянную бутылку с темно-янтарной жидкостью. Подержал ее в руках. Неохотно вернул ее на место. И потянулся за пузырьком успокоительного, который еще месяц назад забыла Диана. На ладонь ему упали три таблетки. И Вадим решительно бросил их в рот. Запил водой. И лишь после этого повернулся к юристу.

— Я не сторонник алкоголя, — сказал адвокат, немного замявшись. — Но, в данном случае... ничего не имею против того, чтобы вы немного выпили.

— Это он к тому, что у тебя сейчас самое, что ни на есть зверское выражение лица. И его оно нервирует, — невесело усмехнулась Кати. — Вадим, может тебе сделать небольшой перерыв? Пойдем проведаем Диану и Рудольфа. Ты как раз успокоишься.

Но надеждам Катрины не дано было сбыться. Встреча с любимой женой привела ее друга детства в еще большее бешенство.

Дело в том, что вышеупомянутая особа в компании с женихом мисс Андраши танцевала на пуантах. В ее движениях не было более той стремительной легкости, что так восхищала Майкла Кейна. Появилась некоторая скованность — осторожность. Но определить в ней человека, который еще совсем недавно с трудом поднимался по лестнице на второй этаж их дома, было попросту невозможно.

И когда Вадим уже был готов порадоваться достижениям своей любимой женщины, она оступилась и полетела на пол. Упасть ей не дал Рудольф. Он молниеносно подхватил ее на руки. Воспитанники Миссии Милосердия, ставшие зрителями на этом импровизированном представлении, разразились криками и овациями, видимо решим, что так и задумывалось. Это и спасло двух фанатиков балета от заслуженной кары. Сейчас их окружали дети. И высказать все, что он думает о здравомыслии этих двух балетных дарований он попросту не мог. Воспитание не позволяло.

ГЛАВА 32

Вчетвером они сидели за столиком уютного кафе, оформленного в стиле Прованс и обедали. Август Ортер присоединиться к ним не пожелал и отговорился тем, что сидит на диете, к тому же именно сейчас ему жизненно необходимо сделать несколько звонков.

Ели друзья в гробовом молчании. Потом Кати завела светскую беседу о моде, погоде и обязательных в этом сезоне светских мероприятиях для публичных лиц. Ближе к десерту разговор зашел о детях в которых Рудольф нашел весьма талантливыми.

— Проблемы с переводом будут, — Тяжело вздохнул Вадим, отхлебнув чая. — Ты пойми: Миссия Милосердия святой Елены — специализированное учебное заведение. Сюда детей направляют в принудительном порядке для перевоспитания или наказания. Версии соответствующих должностных лиц в данном вопросе разнятся. Ты думаешь, что Отдел социального благополучия пойдет нам на встречу? Как бы не так. За двадцать с лишним лет существования данного учебного заведения отсюда до совершеннолетия не выпустили ни одного ребенка. Не было переводов в другие школы. К моим детям эти чертовы бюрократы относятся как к особо опасным преступникам, которым нельзя жить и учиться рядом с 'нормальными' детьми.

— Неужели за столько лет никто ничего не придумал, чтобы вырваться отсюда?

Вадим сегодня был не в духе, поэтому ответил суть более резко, чем ему самому бы хотелось:

— Способ был. И дети периодически им пользовались. Суицидальные попытки тут совершались по несколько штук в год. Некоторые даже увенчивались успехом. Но я надеюсь, это в прошлом. Так вот, о переводе. Чтобы это стало юридически возможно, нужно оспорить в суде правомерность помещения сюда ребенка. Возможен другой вариант. Предоставить независимой комиссии отдела социального благополучия доказательства того что воспитанник Миссии Милосердия исправился и более не несет угрозы обществу.

— Они с ума там посходили? Какая может быть угроза обществу от восьмилеток?

— Судя по тому, как их стараются изолировать от других детей, угроза нешуточная. Но с этим можно справиться. Раз речь идет о младшеклассниках, то через месяц-два, пройдя через все бюрократические препоны, мы будем готовы предоставить документы для перевода. Но с принимающей стороной также могут возникнуть трудности. Ты уверен, что руководство той школы будет готово принять ребенка, из Миссии Милосердия святой Елены? До определенного времени у этого учебного заведения и его воспитанниках была не самая радужная репутация.

— Откажутся принять здесь, отправим в Таний.

— Хорошо. Однако это еще не все. У многих из воспитанников есть родители. И без их согласия ни о каком переводе также речь не идет.

— Ты думаешь они откажутся дать своим детям шанс получить хорошее образование?

— А кто знает, что там в головах наркоманов, алкоголиков и прочих несознательных элементов? Могут и отказать. Хотя и это решаемо. Но опять же... нужно время.

— До начала следующего учебного у года справитесь?

— Должны.

— Отлично.

— А с Аделиной что? — спросила Диана, не поднимая глаз от тарелки с фруктовым салатом. — Есть данные, чтобы заниматься балетом профессионально?

— Время безвозвратно упущено. Если бы мы пару лет назад ее нашли, и разговор бы не шел. А сейчас... не знаю, что делать. Она талантливая. Трудолюбивая. Прогрессирует. Но ей нужна индивидуальная программа и гениальный педагог. Девочка — неограненый алмаз. Только чтобы сделать ее бриллиантом, нужно приложить слишком много сил, времени и денег, а их в ее семье нет. — Рудольф раздраженно оттолкнул от себя пустую тарелку. Ему действительно жаль терять одаренных детей только потому, что их талант вовремя не разглядели. — Никто не будет учить ее, выкладываясь на сто процентов. Нерентабельно. Вероятность того, что Аделина просто догонит своих сверстников не слишком велика. А тратить годы на воспитание слабенькой посредственной балерины — это... глупо.

— И что же делать?

— Продолжать. Ты ведь сейчас ничем особо не занята. Когда появятся близнецы времени у тебя станет меньше, но твой муж ряд ли запрет тебя в детской. Так что найдешь часок-другой погонять девчонку.

— Но я далеко не гениальный педагог.

— За год-полтора работы на грани человеческих сил Адель или перегорит, бросив все, или получит ряд навыков, необходимых для поступления в балетную школу. Донаборы еще никто не отменял. У нее будет шанс на поступление. Но не этим летом, а следующим. А по поводу твоей гениальности, как педагога я пока ничего не могу сказать. Ты недавно этим занимаешься. Но задатки присутствуют. К тому же, нас были опытные и талантливые преподаватели. И мы многое от них переняли. Сейчас самое время вспомнить кое-что из уроков Маэстро Горского.

— А если у меня не получится? Если я все испорчу?

— Ты — ее единственны й шанс, а не гарантия успеха. Я больше не знаю людей готовых бесплатно с ней возиться. И также не уверен в порядочности, не говоря уж о гениальности тех, кто согласится учить ее за деньги. Просто продолжай делать то, что уже делаешь и будь что будет. — Рудольф откинулся на спинку стула перевел взгляд на Вадима. — Мы среди твоих ребят небольшой конкурс эскизов сценических костюмов для "Русалочки" организовали. Победитель получит сертификат для покупки художественных принадлежностей в интернет-магазине 'Эжен Делакруа', а все участники — билет в кино. Там сейчас идет какая-то сказка про межзвездные дали, красавицу в беде и ее спасителя — капитана космического крейсера. Покупку билетов обещал организовать один из твоих заместителей. Забыл, как его зовут.

— Владимир Уваров, — подсказала Диана.

— Точно. Он самый. А чего ты на меня так укоризненно смотришь? Мне не нравится чувствовать себя обезьянкой в цирке. А именно так на меня смотрели все младшеклассники. Но это еще ничего. Они шумели. Мне же нужно было в спокойной обстановке посмотреть на ребят, которые, по словам Даны, имеют некоторые способности. И, вообще, чем ты недоволен? Твои дети заняты условно полезным делом — с классической литературой знакомятся. Иначе как они смогут придумать не просто какое-то платье, пусть и красивое, а именно сценический костюм? Никак.

— Да, нет. Все в порядке. Не обращайтесь внимания. Сегодня выдался тяжелый день, а еще даже не вечер. Я знал, что воспитанники Этой конкретной Миссии Милосердия особо никому не были нужны. Но закон... закон их защищать должен.

Диана скривилась. Какой закон? Какая справедливость? В этом мире, подобным вещам место находится далеко не всегда.

— А тут еще вы... танцуете. Она — ладно. На ее здравомыслии я давно крест поставил. Но ты то мог догадаться, что ей не стоит сейчас переутомляться.

— Ничего же не случилось. Я ее поймал.

— То есть мы ждем, когда что-то случится?! Она, вообще, не должна была падать!

— Все было под контролем. А не танцевать ей было сейчас гораздо опаснее, чем даже пару раз упасть. Но если хочешь, чтобы она снова скатилась в тяжелую депрессию — пожалуйста. Запрещай ей все. Свяжи по рукам и ногам. Стребуй обещания не танцевать.

Дана смотрела на мужчин широко распахнутыми глазами, явно не понимая, почему они завелись. Эта вспышка ее то ли напугала, то ли просто привела в замешательство.

— Остыньте оба, — холодно и жестко произнесла Катрина. — Рудольф, я понимаю, что ты пытаешься защищать свою 'Малышку Вирэн' от мужа-тирана. Но сейчас прав Вадим. Диана еще не совсем оправилась от травмы. Это раз. И она беременна. Это два. Он имеет право беспокоиться. А теперь ты, старый друг. У танийцев весьма специфическое воспитание. Их с детства приучали к сверх нагрузкам, заставляли работать даже не на пределе, а за пределами своих возможностей. Если после занятия в классе или репетиции не трясутся руки, не подкашиваются ноги и не темнеет в глазах — время потрачено зря. Для них беречь себя — это заниматься два часа вместо четырех, а не лежать в постели, коротая время за просмотром сериалов. Но ты знал, на ком женишься.

Женщина несколько нервным движением промокнула губы белоснежной салфеткой и бросила ее на стол. Встала и грациозной походкой направилась к выходу. Ее спутникам ничего не оставалось, как молча последовать за ней.

Правда, уже через пару минут Дана и Рудольф заговорили о каких-то не совсем понятных Вадиму кодах, девлюпе, гранд батманах и релеве. От нечего делать, мужчина прислушивался к воодушевленному щебетанию жены и даже пытался вникнуть в суть беседы. Но неожиданно его привлек звонкий детский голосок:

— И дорисуй еще пожалуйста красно-черную кайму к подолу юбки. — говорила первоклассница Лаура, которая буквально вчера, играя в футбол, неудачно упала и сломала правую руку. Сейчас девочка гордо щеголяла регенерационным фиксатором ядовито-розового цвета. — Только тоненькую. А туфельки нужно сделать ярко алыми, как кровь. Нужно же сделать акцент на том, что ей больно даже ходить. И несколько жемчужинок в волосы добавь. Да, вот так. Ты самый-самый лучший.

— Да, ладно, — рассеянно отозвался Эдгар, сидящий на каменных ступенях главного входа Миссии Милосердия Святой Елены. На коленях у него лежал альбом. Рядом раскрытый пенал с пастельными мелками. Мечтательная полуулыбка. Сияющие фиалковые глаза. Растрепанные светлые волосы.

Все это было так привычно — почти обыденно. Эд всегда рисовал. До и после занятий. На переменах. Вадим ни разу не видел его за другим занятием. Мужчина почувствовал укол совести. Ведь за все то время, что он руководит этим забытым богом учебным заведением, у него не нашлось минуты, чтобы просто заглянуть в толстый альбом подростка. Поэтому он вместо того, чтобы продолжать следовать за двумя служителями Терпсихоры, резко развернулся и стремительно пересек расстояние, разделяющее его и ребят.

— Добрый день, — сказал мужчина дружелюбно.

Дети, до этого не замечавшие его, подскочили на ноги и хором ответили:

— Добрый день, господин директор.

— Можно? — Вадим кивнул в сторону альбома, и дождавшись нерешительного кивка Эдгара, подался вперед. И обомлел.

С сероватого листа бумаги на него смотрела Диана, одетая в платье из темно-зеленого кружева. Пышная юбка чуть ниже колена с удивительно уместным черно-красным кантом. Алые туфельки с ремешком были простоваты, но взгляд на них действительно цеплялся. Русые, с золотистым отливом волосы уложены вокруг головы короной в которой поблескивают маленькие жемчужинки.

Но поражало другое. Как мальчишка смог передать живое сияние ее голубых глаз? Как в, казалось бы, в жизнерадостной улыбке, скрыл гримасу боли?

С некоторым трудом мужчина перелистнул страницу альбома. Другие эскизы он просматривал торопливо, вскользь. Просто чтобы дать себе пару минут собраться с мыслями. Для понимания того, что Эдгару нужно срочно найти художественную школу, ему хватило и первого рисунка.

Несколько пейзажев.

Два натюрморта.

Но больше всего там было портретов. Учителя. Другие дети. Куча незнакомых лиц.

И снова Вадим застывает, словно громом пораженный.

Небольшая миниатюра, исполненная простым карандашом. Он склоняется для поцелуя к руке Дианы. На лицах обоих влюбленные улыбки. Его прекрасная жена кажется здесь чуть старше и не такой болезненно-хрупкой. А он сам словно бы сбросив десяток лет, стоит немного растрепанный и до безумия счастливый.

— Я не знаю, кем надо быть, чтобы не проглядеть такой талант, — раздался голос Рудольфа за его спиной.

Вадим не ожидавший этого, дернулся. А потом глухо ответил:

— Ослом. Но я постараюсь это исправить.

— Да, ты тут при чем? Без году неделя в должности. И твоей первоочередной задачей не поиск способных детей был, а, чтобы потолок вам на головы не обрушился, чтобы у ребят нормальная еда и одежда появились. Но, в чем-то ты прав. Исправляться надо. — Карден перевел требовательный взгляд на подростка и строго спросил. — Где ты учился? В какой школе? У кого?

Эдгар как-то сжался и едва слышно ответил:

— Я бесплатные курсы с сети смотрел.

Рудольф кивнул каким-то своим мыслям, потом набрал на комме какую-то комбинацию. Вадим вопросительно посмотрел на Диану, которая подошла к ним вслед за маэстро. Но она лишь растерянно пожала плечами.

— Добрый день, мадам Веббер. Вы можете уделить мне некоторое время? Спасибо. Все хорошо. Да, конечно. Вы, как всегда проницательны. Случайно наткнулся на талантливого подростка. Его никто не учил, но у него, насколько я могу судить, способности у него намного выше среднего. Да, сейчас.

Рудольф, используя Вадима, как подставку для альбома начал быстро листать страницы, фотографируя рисунки. Эдгар дернулся было к ним, пытаясь объяснить, что это всего лишь наброски, но был остановлен Дианой. Она буквально повисла на руке мальчишки, шепотом объясняя ему, что, во-первых, Маэстро надо слушаться, даже если не понимаешь, зачем. Просто потому что. А, во-вторых, Мадам Веббер — это Мадам Веббер. И этим все сказано.

Подросток явно ничего не понял, но попытки отобрать свои рисунки прекратил. А тем временем, Рудольф перевел звонок с комма на планшет, который и вручил Эдгару со словами:

— С тобой хотят поговорить.

— Здравствуйте, юноша, — достаточно холодно произнесла дама явно преклонных лет в строгом серебристо-сером платье. — Мое имя Лизелотта Веббер. Обращаться ко мне следует: 'Мадам Веббер' или просто 'Мадам'. Я руковожу Танийской Академией Изобразительного Искусства. — У Эдгара затряслись руки. Он даже не побелел — посерел. Но Мадам Веббер этого, казалось даже не заметила. — Вы рисовали то, что я видела?

— Э... да.

— Вам кто-то помогал?

— Нет. Я... это... сам... того... рисовал.

— Хорошо. Сколько вам лет?

— Шестнадцать.

— Что умеете?

— Почти ничего. Просто рисую.

— А научиться не просто рисовать хотите?

— Больше всего на свете.

— Похвальная скромность. И радующее меня рвение. Но я надеюсь, это не просто слова. В школе, которой я имею честь руководить, крайне ценятся дисциплина, желание совершенствоваться, а также готовность много и плодотворно работать. Мы не держим у себя лентяев и тех, кто возомнил себя непревзойденным талантом, тем самым поставив крест на своем движении вперед.

— Я... ну... правда, больше всего хотел бы учиться рисовать. Я... не лентяй. Честно! -Эдгар задумался на пару секунд, а потом нерешительно добавил. — Мадам.

— Рудольф, — громко позвала ректор Танийской Академией Изобразительного Искусства, и Карден мягким движением выхватил планшет из ослабевших пальцев подростка. — Мальчик мой, пусть это юное дарование покажут врачу. Мне совсем не нравится то, что у него от малейшего стресса синеют губы, а лицо прибредает настолько болезненный оттенок. А после пусть пакует вещи. В группе Рихарда Майна как раз освободилось одно место. Или все же определить его к Анне Джесс на первый курс? Ладно, определимся, когда он приедет. Отправь мне его данные и я составлю приказ о зачислении. Ты же, делай, что хочешь, но уговори его родителей отправить его именно к нам.

— Он сирота.

— Тогда делай, что хочешь, но убеди директора его Миссии, что школы лучше чем Танийская, нет во всей вселенной. Расходы на перелёт мы возьмем на себя.

— Оформление документов может занять некоторое время, — Осторожно, произнёс Рудольф.

— Чушь! Это занимает от силы час. Если нужно надавить на администрацию чтобы они начали выполнять свою работу, я пришлю представителя. Не в первый раз.

Вадим с вежливой улыбкой высвободил планшет из рук мужчины и коротко по-военному представился:

Директор Миссии Милосердия святой Елены, Вадим Аверин. К вашим услугам.

— Вы муж малышки Вирен?

— Да, у неё не было ни малейшего шанса устоять.

— С вас можно писать картину 'Мужество и Благородство'. Молодая копия Константина Аверина. Я кстати, была знакома с вашей бабушкой. Чудесная женщина, жаль, что её нет с нами. В нашей академии лучшему ученику курса выплачивается стипендия из её фонда, — и тут же без перехода Мадам Веббер спросила: Если к миссии Милосердия идёт приставка: 'святой' или 'святого', это значит, что живут в ней дети, которые не в ладах с законом. Я правильно помню?

— Да.

— Что конкретно натворил этот мальчик?

— Не слушался воспитателей. В возрасте семи лет, лазал по крышам чтобы полюбоваться закатом.

— Леденящие душу преступления. — Женщина устало потерла переносицу. — А если оформить личное поручительство? Мы готовы взять на себя соответствующие обязательства. Думаю, фонд социального благополучия сочтет администрацию Танийской Академии изобразительного искусства в моем лице, попечителем достойным доверия.

— Думаю, это существенно ускорит процесс. Я сейчас же переговорю с юристом по данному вопросу.

— Замечательно. А также прошу вас провести с молодым человеком разъяснительную беседу о приемлемом поведении в учебном заведении нашего уровня. — Вадим кивнул, а Мадам Веббер тем временем продолжила. — Господин Аверин, думаю, нам необходимо прерваться на некоторое время. Если вам будет удобно, предлагаю продолжить в шесть вечера, когда каждый из нас подготовит и передаст в соответствующие органы документы. Мы обсудим стратегию дальнейших действий. Не прощаюсь с вами.

— Конечно. Также не прощаюсь.

Директор Миссии Милосердия святой Елены дождался, пока дама сбросит вызов, после чего повернулся к бледному Эдгару, которого едва ноги держали. Смерил его грозным взглядом и отдал приказ:

— Выслушать все, что тебе расскажут о том, как принято себя вести в Тание. Запомнить. И до самого выпуска быть образцовым студентом. Чтобы мне не пришлось за тебя краснеть.

Бедный мальчишка пошатнулся. Диана. Видя это шикнула на мужа и стала успокаивать подростка, объясняя, что ничего сверхъестественного от него требовать никто там не будет.

— Главное — стараться. Внимательно слушать на уроках. Делать домашние задания. Нельзя драться, оскорблять других воспитанников. Необходимо вести себя почтительно с преподавателями. Вот и все. Ах, да... нельзя покидать академическую территорию в будние дни без соответствующего разрешения. Но гулять по дворам и паркам можно. Там столько всего интересного. Даже несколько магазинчиков есть. Так что в город бегать среди недели никакой нужды нет.

Дана бы еще долго рассказывала о том, что в Такийских школах и академиях жить можно, и жить хорошо. Только одеваться надо тепло иначе придется смириться кашлем и насморком. Но ее прервала Лаура, совсем по-детски подергав девушку за подол платья:

— А платье я придумала. Эд, конечно, рисовал. Но придумала я. А он все равно в кино не хочет. Он сам сказал.

— Тогда смотреть фильм пойдешь именно ты. Но если ваш рисунок победит, будет справедливо, если сертификат получит именно он.

Девочка подумала немного, а потом кивнула.

ГЛАВА 33

Вадим зашел в небольшое кафе, расположившееся не слишком далеко от элитной академии Эстар, где сейчас учились его бывшие воспитанники. Диана планировала встретиться с друзьями именно там. По крайней мере в сообщении, которое любимая супруга ему отправила, была именно такая информация. Маленькая проблема заключалась лишь в том, что ее комм уже полтора часа был выключен и это его несколько нервировало.

Конечно, он понимал, что должен спокойнее относиться к подобным ситуациям. В жизни всякое бывает. Комм мог просто-напросто сломаться. Она могла его потерять, в конце концов. Не обязательно должно случиться что-то плохое.

Но дурное предчувствие не отпускало его с самого утра. Хотелось запереть ее в номере гостиницы, или не отпускать ее от себя ни на шаг. Останавливали слова Рудольфа Кардена, сказанные несколько месяцев назад, когда они летели на юбилей Константина Аверина. Их должен был доставить их на Терру-2 лайнер класса люкс 'Кассиопея' примерно за десять часов. За завтраком все дружно обсуждали работу Миссии Милосердия святой Елены и то, что еще можно было бы сделать для ребят. После того, как Диана съела свою овсянку с черникой и выпила чай, девушка выскочила из-за стола, объявив: 'Я пошла исследовать корабль'. — Умчалась из ресторана.

Вадим было уже встал вслед за ней, то Рудольф придержал его за плечо

— Отпусти ее, — сказал он очень тихо. — Пусть идет одна.

— Но если с ней что-то случиться?

— Вадим, я очень тебя уважаю, — начал Карден, осторожно подбирая слова. — Ты многое делаешь для сирот из Миссии Милосердия. Благодаря тебе Диана сейчас практически здорова. Ей нужны были твоя любовь и забота. Но сейчас все изменилось.

— Ей, по-твоему, больше не нужна больше моя любовь? — В голосе Вадима разлился арктический холод.

— Любовь? Нужна. Но твоя гиперопека ей дышать мешает. Что уж о взрослении и развитии говорить? Ты над ней трясешься, как кошка над котенком. Глаз не спускаешь. Контролируешь. Защитить от всего на свете пытаешься. От нее самой в том числе. Это было не то, что оправдано — необходимо, когда она лежала в больнице и какое-то время после. Но сейчас ей нужна свобода. Чтобы она смогла вновь полюбить этот мир, а не бояться его. Дай ей возможность куда-то поехать или пойти без тебя, если уж у нее возникло такое желание. Позволь ей решать, как жить и что делать без оглядки на кого-либо. Тогда она перестанет чувствовать себя сломанной куклой.

— Я боюсь за нее

— Это, прости, твои проблемы. Если у тебя невротическое расстройство, то иди к психотерапевту. Не надо мучить себя и ее. Может быть я не прав сейчас. Но мне кажется, что ты воспринимаешь свою жену, как несчастного ребенка.

— Есть немного.

— Во-первых, несчастной она не выглядит. Во-вторых, если Дана — ребенок, как ты можешь с ней спать?

— Рудольф! — возмущенно воскликнула Катрина.

— Может грубо, но зато, по существу. — Мужчина перевел взгляд на свою невесту и скорчил недовольную гримасу. — Излагаю свою мысль, как могу. И, вообще, мы в дружеской компании, а не на светском приеме. Поэтому уж позвольте говорить честно, а не витиевато-вежливо. Вы, вообще, понимаете, кем она может стать?

— Звездочкой твоего театра? — Невинно захлопала глазками Кати.

— Второй Марией Браяр. Только я не позволю, чтобы Дана повторила ее судьбу. — И видя одинаковое непонимание в глазах Катрины и Вадима, пояснил. — Это была балерина. Лучшая из лучших. Легенда. И она покончила с собой в тридцать семь лет. Потому что, несмотря на свой ярко выраженный талант страдала от тревожно-фобического расстройства — следствия пережитой психологической травмы, и до безумия боялась мира за пределами театра. Она не гуляла. На улицу выходила только в случае крайней нужды. Практически жила в театре. И не представляла, чем будет заниматься, когда уже не сможет танцевать. Я не знаю, что ее подтолкнуло к самоубийству. Может она устала постоянно испытывать страх? Может кто-то подтолкнул. Недоброжелателей у нее было достаточно. Но если бы мир за пределами сцены не был ее врагом, может она не решилась бы прервать свою жизнь в такое молодом возрасте.

— Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать, — сказал Вадим, поморщившись.

— Это, как уже было сказано, твои проблемы. А насаждать ей свои страхи — просто подло. У нее своих более, чем достаточно. Или ты думаешь два теракта прошли для ее психики совсем без последствий? Очнись! В первом она потеряла всех, кто ей был дорог. Во втором чуть не потеряла себя. Ты не имеешь право усугублять ситуацию. Ей нужно совсем немного времени. Она уже сейчас, не до конца восстановившись, танцует лучше некоторых солисток моей труппы. И я даже не про технику говорю. Хотя и здесь все отлично. Учили ее хорошо. Не зря же она в любимцах Горского ходила. В ней есть что-то, что мне сложно описать словами. Харизма. Магнетизм. Пронзительность. Невероятная по своей силе энергетика. Умение отдавать танцу больше, чем всю себя. Она станет второй легендой. Если мы сейчас все не испортим. Подумай над этим.

И Вадим думал. Старался давать ей как можно больше свободы. Одергивал себя, когда буквально до безумия хотелось снова начать контролировать всю ее жизнь. И говорил то, во что сам, к сожалению, не верил: 'Все будет хорошо'. И это давало свои плоды. Дана стала спокойнее.

Но почему-то сегодня весь его самоконтроль летел в бездну. А тревога с каждой минутой роста в геометрической прогрессии. Поэтому, кое-как выждав два часа — приехать раньше было совсем уж неприлично, он вызвал такси и помчался в кафе, где его жена должна была встретиться с бывшими однокурсниками.

Однако за столиком, где расположились бывшие Артенийцы, Дианы не было. Но ребята обеспокоенными не выглядели. Скорее немного виноватыми, как нашкодившие дети. Мужчина присел на свободный стул, строго оглядел бывших воспитанников и скомандовал:

— Рассказывайте.

— О чем? — в голосе Рея не было и намека на волнение. Впрочем, он всегда держался ровнее приятелей.

— О том, что происходит? Где Дана? И почему она не с вами?

— Ничего не происходит. Мелкая с Сашкой. У них возникло одно неотложное дело. Но они скоро вернутся.

— Что за дело?

— Они вернутся — расскажут. Если посчитают нужным, конечно. Сэр, поймите меня правильно. Это не мой секрет. И не мне его разбалтывать. Остальные тоже ничего не скажут. Мы должны уважать решение Даны. Если она посчитала, что сейчас вам ничего знать не нужно, значит так тому и быть.

— Рей, имей совесть. Моей жене рожать через полтора месяца, а она по какому-то 'делу' сбегает, выключив телефон. Вдруг ей плохо станет?

— Саша с этим справится. Если он ее из-под перекрестного огня вытащил, хотя сам был тяжело ранен, то скорую помощь вызвать, точно, сможет. Не стоит себя накручивать. И, если позволите, я дам вам совет. Смиритесь с тем, что брак — это не добровольное рабство. Ваша жена имеет право самостоятельно принимать решения с предпринимать любые действия, не ставя вас о них в известность.

— Ты меня бесишь, — сказал Вадим, откидываясь на спинку стула.

— Он всех сегодня бесит, — Сказала Мария немного капризным тоном, — Но он прав. Всегда. Проверено.

— А если все же не прав? — Бывший куратор ребят вздернул бровь и с любопытством посмотрел на девушку.

— Значит, мы его неправильно поняли. И это тоже доказано на практике.

Его бывшие подопечные как-то сникли. Они явно не были в восторге от той роли, которую исполняли, но всем своим видом показывали, что отступаться не намерены. То есть будут молчать, что не делай. Потому что, во-первых, об этом их попросила Дана. А, во-вторых, ее решение поддержал, Рей. А, он, как выяснилось, всегда прав.

И сейчас Вадиму ничего не остается, кроме как заказать кофе и хорошенько подумать, какое такое секретное дело могло появится у его жены на этой планете? Ведь единственные, кого она здесь знает — ее бывшие сокурсники. Или нет?

Ее внезапно возникшее желание посетить Бетту он воспринял спокойно, даже с некоторой радостью, как повод взять маленький отпуск и провести несколько дней с любимой, забыв про работу.

А то, что захотелось ей развеяться, повидать друзей. Так ничего в этом плохого нет? Когда родятся дети, ей будет не до дальних перелетов. По крайней мере, некоторое время. Да, и хандрила она в последние недели. А объяснять причину плохого настроения выяснить так и не удалось. Диана или отмалчивалась, или виртуозно переводила тему. Он списывал это на плохое самочувствие и страх перед материнством. И ошибся.

Он несколько минут ломал голову, что ей могло понадобиться на чужой планете? Ее с этим местом никогда ничего не связывало, ну, кроме друзей.

Осознание, какой он идиот пришло неожиданно и опалило горячей волной стыда. Он ведь читал ее личное дело и знал, что родилась его жена не на Тание. Туда ее привезли в возрасте пяти лет. А появилась на свет маленькая Диана Вирэн именно здесь — на Бетте.

ГЛАВА 34

Дана разглядывала себя в маленькое зеркало в серебряной оправе. Изящная вещица была подарком Константина Аверина. Девушка сначала хотела похоронить ее в сейфе среди других драгоценностей. Но дед ее мужа, изучивший немного свою молодую невестку, сразу попросил ее этого не делать.

Кстати говоря, глава семейства уже несколько месяцев пребывал в состоянии тихого счастья от одной только мысли, что уже очень скоро получит даже не одного правнука, а двух. В родовом особняке, где обитал старик, целый этаж уже был переоборудован под детскую. Со спальнями, игровыми комнатами, мини-кинотеатром и спортивным комплексом для детей. Узнав это, Диана жалобно спросила у мужа:

— Твой дед ведь производит впечатление разумного человека. Зачем все это? Мы ведь не собираемся там жить. Лишь в гости ездить. Ему, деньги девать некуда?

— Солнышко, а где мы будем жить, когда улетим отсюда? — спросил Вадим немного насмешливо. — Рудольф, как я понимаю, твердо намерен заманить тебя в свою труппу. И ты этого хочешь?

— Да.

— Следовательно, придется перебраться на Тагарин. Конечно, можно снять квартиру или дом. Но зачем? Проще поселиться в моем родовом гнезде. Там всем нам места хватит. Да еще и останется.

— То есть, по-твоему, он просто немного увлекся, но за грани разумного не выходил?

— Его можно понять. На него нежданно-негаданно такое счастье свалилось. От нас детей ждали лет через десять. В лучшем случае.

Из размышлений ее вырвал голос Сашки. Он кончиками пальцев коснулся ее плеча. Поймал ее взгляд и явно не надеясь услышать положительный ответ, спросил:

— Может, не надо? Ну, что хорошего будет от этой встречи?

— Мне нужно посмотреть ей в глаза. Может тогда я смогу... нет, не простить — понять?

— Тогда пойдем. Мы уже на месте.

У самого порога особняка Эддаров, девушка все же спросила бывшего однокурсника:

— Как тебе удалось достать приглашение сюда?

— Моя мама состоит с Луизой в одном благотворительном обществе. Я все ей рассказал. Попросил организовать эту встречу. Ты не подумай. Она умеет хранить секреты.

— Забей. Мне абсолютно все равно, узнает об этом кто-то посторонний, или нет. Использовать это против меня невозможно. А о репутации моих биологических родителей, я беспокоиться не склонна. Но с чего вдруг твоя мама захотела мне помочь?

— Я попросил, — немного удивленно отозвался Сашка. — Этого для нее более чем достаточно. А еще ты ей нравишься. Меня даже немного пожурили, что позволил Аверину увести тебя прямо у меня из-под носа.

— Но мы же не любим друг друга.

— Это к делу не относилось и было признано неважным, — Парень мягко улыбнулся.

— А ты изменился, — вдруг сказала Дана. — Даже говоришь по-другому. Спокойнее стал. Тебе хорошо в новой академии?

— Там очень интересно. Ну, и Рей, наверное, на меня так влияет. Заражает умиротворением.

Девушка еще что-то хотела спросить, но Саша уже позвонил в дверь. И буквально через мгновение им открыл робот-дворецкий — модная в этом сезоне игрушка. Аверин-старший предлагал внуку отдать своего, которого ему подарили на прошедший юбилей. Он у него до сих пор в коробке нераспечатанный стоял. Но отклика это предложение не нашло. Дана считала, что живая домработница гораздо лучше тупой жестянки, у которой одно единственное достоинство — раскрученный бренд. А Вадим не имел склонности окружать себя статусными игрушками. Исключение составляли лишь по-настоящему полезные вещи, не имеющие более дешевых аналогов.

Внутреннее убранство особняка Эддаров поражало роскошью. Антикварная мебель. Дорогие ковры из натуральных волокон. Картины на стенах. Красиво. Но жить во всем этом великолепии Дана вряд ли бы согласилась. Там не чувствовалось уюта, тепла к которому она уже так привыкла.

В гостиной за чайным столиком их ждала хозяйка. Привлекательная и еще достаточно молодая женщина в прелестном бежевом платье. Саша представил их друг другу. И Диана даже смогла выдавить из себя вежливую улыбку.

Мама...

Это моя мама.

Девушка думала, что ее сердце сожмется от боли. Или, что перехватит дыхание. На глаза выступят слезы. Но нет. Она, вопреки своим ожиданиям, не почувствовала ровным счетом ничего. Даже злости. Шевельнулось в душе лишь легкое презрение к этой разукрашенной кукле. Но и оно быстро погасло. Бывает, что некоторые женщины напрочь лишены материнского инстинкта. Они просто не способны любить своих детей в горе, болезни и смерти, хотя и могут периодически изображать нежность к живым, здоровым и послушным отпрыскам. Чаще всего на семейных фотографиях, или при посторонних. Чтобы никто не усомнился: у них идеальная семья, а они сами образцовые жены и матери. Традиционные ценности семьи и брака в тренде последние лет шестьдесят. Приходится соответствовать.

Вадим назвал таких 'Монстрами безразличия, умело маскирующимися под приличных людей', и девушка была с ним абсолютно согласна. Только чудовище могло согласиться сделать аборт на восьмом месяце беременности. А уехать даже не дождавшись, уже по сути, формального объявления о смерти ее ребенка? На фоне первого, второе, конечно теряется, но все же.

Тем временем хозяйка пригласила их присесть на диван. И собственноручно налила в фарфоровые чашки цвета слоновой кости терпкий зеленый чай. А после госпожа Эддар завела светскую беседу с Сашкой о природе, погоде и самочувствии его родителей. Парень отвечал не слишком охотно. Поэтому Луиза Эддар переключила свое внимание на гостью.

— Вероника — мать Александра много о вас рассказывала, — сказала она девушке. — Вы ведь с ним учитесь вместе?

— Учились. Некоторое время назад. Сюда я приехала повидать друзей. А Саша согласился взять меня в гости к вам. Мне так хотелось с вами познакомиться. Я смотрела записи балетных постановок, где вы танцевали.

— Вам нравится балет? Впрочем, о чем это я? Он нравится всем.

Диана и Александр понимающе переглянулись. О нелюбви майора Аверина (именно так продолжали именовать друзья своего бывшего куратора) к данному виду сценического искусства, знали все. И многие недоумевали: как он мог влюбиться в маленькую балерину? Но его сложные отношения с балетом никак не мешали ему обожать жену.

— Сама я живу балетом, — продолжала разглагольствовать госпожа Эддар. Дана захотела отпустить едкий комментарий о том, что те, кто живет балетом, никогда не бросит любимое дело в двадцать шесть лет ради обручального колечка, но удержалась. — И каждую неделю мы с супругом ходим в театр. Несколько месяцев назад к нам прилетала труппа Рудольфа Кардена с ним самим во главе. Меня представил ему директор театра. Вы не представляете, насколько Рудольф неординарный человек. Невероятно обаятельный. Харизматичный.

— Мы с ним знакомы, — со скучающей миной сообщил Сашка. — И, да, вы правы, он очень интересный человек.

— Великий человек! — пафосно воскликнула хозяйка дома. — Я многое бы отдала, чтобы танцевать в его театре. Но не судьба. Семья, где есть дети требует жертв. Женщина, которая родила ребенка, должна отдать ему всю себя. А разве может это сделать балерина, которая вечно на гастролях? Но как мне хотелось, чтобы, если не я, то моя дочь стала прима-балериной.

— У вас есть дочь? — удивленно вскинула брови Диана. — Не сын?

— У нас остался только сын. Леонард. Он еще так молод, но идет по стопам отца и уже трудится в правительстве. А нашу милую Аврору-Аурелию мы потеряли восемнадцать лет назад. Она умерла при родах. Я даже не смогла подержать ее на руках. Это была такая трагедия! Словами не описать. У нас уже была готова детская в розовых тонах. Шкафы были заполнены куклами. Мне так хотелось самой учить ее танцевать, заплетать ей волосы, покупать платьица. Однако судьба лишила меня этих маленьких радостей.

Диана не смогла сдержать брезгливой гримасы. Захотелось крикнуть, как бывало это делал маэстро Горский: 'Не верю!'

Происходящее все больше напоминало дешевую мелодраму с заламыванием рук и высокопарными монологами о несправедливости жизни. Это раздражало. Наверное, именно поэтому девушка и не смогла смолчать. Она спросила с холодной улыбкой глядя, как 'безутешная' мать картинно смахивает несуществующую слезинку с уголка глаза:

— А если бы у нее обнаружился талант, вы отдали бы ее в Танийскую Академию? —

— Пожалуй, — растерянно отозвалась госпожа Эддар. — Я не думала об этом. Но это же лучшее учебное заведение. А мой ребенок, безусловно, достоин лучшего.

— Разумеется. Но тогда она не смогла бы часто видеться с вами. У танийцев нет каникул. Есть только один выходной в неделю, который, чаще всего, наполовину заполнен всякими факультативами.

— Однако там вырастили бы из нее настоящую звезду. И наша семья, гордилась ей. Ах, почему Господь забрал мою маленькую Аврору-Аурелию?!

— Не расстраивайтесь. Звездой вашей дочери стать было не суждено. Ее бы все равно убили. Теракт в Андорском театре. В прошлом году, — поймав недоуменный взгляд собеседницы, пояснила Дана, а потом развернулась к бывшему сокурснику и спросила невинным тоном. — Мы, должно быть уже опаздываем на встречу с ребятами?

— Да. Нам действительно пора. — Сашка мгновенно подскочил на ноги и готов был уже попрощаться с хозяйкой, но тут в гостиную вошли новые действующие лица. Парень узнал их сразу. Эдвард и Леонард Эддары. Дана рассматривала их с отстраненным любопытством. Двое мужчин были чрезвычайно похожи между собой.

— Мама, вы не говорили, что ждете гостей, — сказал младший из мужчин, демонстративно игнорируя Сашу и сосредоточивая все свое внимание на Диане. — Кто эта очаровательная юная леди? Если бы я знал, что нас посетила такая красавица, бросил бы работу, присоединился к вашему чаепитию.

— Александр зашел, чтобы передать привет от своей матери. Ты ведь ее помнишь? Вероника Польская...

— Дорогая, представь нас своей гостье, — обратился к жене Эддар-старший, бесцеремонно ее перебивая, а после повернулся к Сашке. — Польский, рад вас видеть. Надеюсь, ваши родители в добром здравии?

Юноша лишь коротко кивнул. А Луиза тем временем представила девушку:

— Диана Аверина. Сокурсница Александра. Милая, а это мои муж и сын Эдвард и Леонард.

— Рада этой встрече. О вас многое говорят. Мне, признаться, хотелось на вас посмотреть. Хотя я и не рассчитывала на личное знакомство.

— Надеюсь, говорят только хорошее? — хохотнул старший из мужчин.

— Отнюдь.

— Мне нравится ваш ответ. Я люблю честность, и ненавижу лицемеров. О тех, кто строит политическую карьеру часто распространяют разные слухи. Но верить им не стоит.

— Вы честный и благородный человек. Эталон для подражания. И, конечно, образцовый отец? А если кто-то утверждает иное, это абсолютная клевета?

— Разумеется.

— А на премию 'Отец века' вас еще не номинировали? Как странно.

— Юная леди, — саркастичный тон девушки возмутил Леонарда до глубины души, и он не преминул об этом сообщить. — Вести себя подобным образом в высшей степени неправильно. Если у вас есть какие-то претензии к моему отцу, выскажите их прямо!

— Может, и правда, высказать? — то ли в шутку, то ли серьезно спросила она у Сашки. Он на несколько мгновений задумался, а потом осторожно ответил.

— Я буду на твоей стороне, как бы ты не решила поступить. Но если и предъявлять претензии, то исключительно Эдварду и Луизе. Лео, конечно, напыщенный болван и назвать его приличным человеком у меня язык не повернется. Однако, в произошедшем его вины быть, попросту, не может. Слишком мало ему было лет. Да и сейчас... вряд ли он знает правду.

Диана смерила Эддаров тяжелым взглядом, и словно бы нехотя, сказала:

— Да, ладно. Не хочу. Пойдем отсюда.

— Ну уж нет! — напыщенно заявил глава семейства. — Раз уж начали, то говорите. Я человек прямой и не выношу недосказанности.

Девушка, которая уже сделала несколько шагов в сторону двери, резко остановилась, словно налетела на невидимую стену. Развернулась к говорившему и ледяным тоном произнесла:

— Вы — лицемер. Подлец, каких поискать. Ваша супруга ничем не лучше. И, уверена, из сына вам удалось вылепить собственное подобие. Меня от вашей семейки тошнит.

— За оскорбления чести и достоинства я могу и в суд на вас подать, юная леди. Пара месяцев общественно полезных работ в какой-нибудь грязной Миссии Милосердия научат вас хорошим манерам, если уж родители не озаботились вашим воспитанием.

— Это будет забавно, — хмыкнул Саша. — Смотреть, как вы собственными руками гробите репутацию своей семьи и собственную карьеру. Политические противники ни за что не упустят такой шанс утопить вас.

— Какой шанс? Это что? Дочка президента? А даже если и так... любой суд будет на моей стороне. Она оскорбила меня и мою семью. Камеры видеонаблюдения это зафиксировали.

— Я думаю, и суд, и общество сочтет этот поступок оправданным, а ее достойной снисхождения. Вас же порвут на клочки.

— И что же мы такого ужасного сделали, раз эта очаровательная особа в порыве 'праведного' гнева изволите так нелестно говорить о моей семье.

— Вы с супругой 'похоронили' живую дочь, — произнесла Диана холодно. — Рассказали всем и каждому красивую сказку о том, что девочка умерла при родах. А сами написали отказ от нее и уехали домой.

— Не знаю, где вы откопали данную информацию, но раздуть скандал из нее у вас не удастся, даже если к этому приложат руку все мои недоброжелатели. Есть документы, подтверждающие нежизнеспособность плода.

— Но документов, подтверждающих смерть вашего ребенка у вас нет и быть не может. Потому что... вот незадача, она выжила. И отправилась в Миссию Милосердия, вместе с остальными отказниками.

— Сколько? — напряженно спросил Эддар-старший. Дана заинтересованно вскинула бровь, поощряя его продолжать. — Сколько вы хотите, чтобы данная информация не вышла за пределы этой комнаты?

— То есть, вы все же подлец? — Девушка перевела взгляд на свою биологическую мать. — А вам тоже в первую очередь хочется заплатить за мое молчание? Или за то, чтобы я рассказала о том, как жила ваша 'милая Аврора-Аурелия' все эти годы? Кто ее растил?

— Это ложь! Моя дочь умерла! — Женщина смотрела на Диану с ужасом.

— Значит, не интересно. Но я не удивлена. А вы, Леонард? Вы в большей степени сын своих родителей, или приличный человек? И тишина. Ну, что ж... повторюсь. Меня от вас тошнит. Знаете, я и не планировала распространяться о данной истории. Но раз вы сами предложили, то можете пожертвовать, скажем, пару миллионов в фон Катрины Андраши.

— Это большие деньги! — возмутился отец семейства.

— Отнюдь. Колье вашей жены в котором она была вчера на ежегодном благотворительном балу, стоит не меньше. Если у вас проблемы с наличными, пожертвуйте в фонд Катрины его. Они устроят аукцион и получат как раз пару миллионов. Можете, конечно, этого не делать. Но тогда вся эта история довольно скоро появится во всех новостных лентах, а ваша отставка станет вопросом времени. Вы совершили весьма неблаговидный поступок. Сейчас я даю вам искупить вину и по-настоящему оставить прошлое в прошлом. Эти деньги очень нужны детям, которых тоже бросили родители. На них оплатят ремонт какой-нибудь Миссии Милосердия. Или приобретут оборудование в учетные классы. А, может оплатят лечение кому-то из ребят. Если вы это сделаете, я не стану распространяться о том, как вы поступили с младшим ребенком, а на все вопросы об этом, буду отвечать: 'Без комментариев'.

— Ты, может, и станешь молчать сейчас, — фыркнул Леонард. — А остальные, кто уже знает об этом?

— Ты дебил или прикидываешься? В двадцать с небольшим уже неприлично быть таким 'тормозом'. Что говорят 'остальные' никому особо не интересно. Может в желтой прессе и напечатают короткую статью, которую разместят где-то между очередным пророчеством о конце света и разоблачением заговора стоматологов, возжелавших захватить мир. А вот если заговорю я, все будет не слишком радужно для вашего семейства.

— У тебя нет доказательств! — взвился Эддар-младший.

— Все же дебил, — со вздохом констатировала девушка, и пока Леонард возмущенно глотал воздух, продолжила. — Я и есть доказательство. В моей метрике зафиксированы ID биологических родителей. Про ДНК тоже забывать не стоит. Любая медицинская лаборатория за четыре с половиной минуты докажет близкое родство с каждым из вас.

— Хорошо, — сквозь зубы прошипел господин Эддар. — В фонд Катрины Андраши уже сегодня будут переведены деньги.

— Вам весь сейчас очень жаль, — сказала Диана издевательским тоном. — Что я не умерла восемнадцать лет назад. 'Воскресшая' дочь стала для вас неприятным сюрпризом. Но не стоит так уж сильно переживать. Уже завтра вы сможете дружно сделать вид, будто бы ничего не было и забыть нашу встречу, как страшный сон. Я, к примеру, так и сделаю. После того, как деньги будут переведены детям, конечно. Сейчас же нам пора. Не очень рада нашему знакомству. Искренне надеюсь, что вижу вас в последний раз.

— Но, отец, — Леонард все же разродился обличительной тирадой. — Это шантаж должностного лица. Преступление! Мы ее посадить в тюрьму можем. А там ей быстро объяснят, о чем не стоит трепать языком. Я договорюсь.

— Мои соболезнования, — издевательски протянул Сашка, глядя в глаза Эдварду Эддару. — Ваш сын мозга не имеет. Пожалуйста, объясните ему сами, почему он не прав. Советую обратить его внимание не на этическую сторону вопроса, хотя и она, безусловно, важна. На мой взгляд, нужно ему рассказать о том, как партия консерваторов отнесется к информации, бросающей тень на вашу репутацию, и чем это грозит лично ему. Объяснить: даже ваши коллеги примут сторону Дианы. И дело вовсе не в том, что они все такие уж образцы честности и благородства. Просто попытка засудить свою беременную дочь за импульсивное требование сделать пожертвование в пользу обездоленных детей, чтобы искупить свой аморальный поступок, однозначно, оттолкнет от вас существенную часть электората. А еще, ее новая семья не последние люди в Федерации. Мне кажется, Леонард может в искреннем желании защитить семью, натворить какую-нибудь глупость. Вы ведь понимаете, что, в таком случае, за этим последует?

— И кто ее семья?

— То есть из всего сказанного вас заинтересовало лишь это? Желания, даже из приличия, спросить ждет она мальчика или девочку не возникло? Но можно же было спросить по-другому. О том, как зовут ее мужа, например. Неужели так сложно просто сделать вид, что вас интересует ее жизнь? Вы только не подумайте, что я пытаюсь вас защитить или озаботился спасением заблудших душ. Я ее, — парень кивнул в сторону бывшей однокурсницы. — От лишних переживаний хочу оградить. Ей этот скандал сейчас ни к чему. А потом... просто не до того будет. В новой жизни, где на первом месте не детские обиды, а собственная семья, нет места тому, что произошло много лет назад. К тому же, она вероятнее всего благодарна вам за то, что вы ее оставили в том перинатальном центре, оградив тем самым от собственного пагубного влияния.

— Как ни странно, — Диана говорила отстраненно и как-то медленно, словно бы ее слова с трудом пробивались через вязкую пелену мыслей. — Я сейчас больше радуюсь тому, что меня не назвали Авророй-Аурелией. Это самое идиотское имя, из всех, что я когда-либо слышала! А пагубное влияние... все равно они бы меня в Танийскую академию сдали. Но тогда я, наверное, бы умерла. Или нет? Если бы меня отдали в академию не в десять, а в двенадцать, как положено, то сейчас я бы училась. Хотя вряд ли. Они, вероятнее всего, отослали бы помешанную на балете девочку, как только это стало бы возможным. И тогда у меня не было бы Вадима. И Джейса. И остальных Артенийцев. Не было бы моей жизни. Не было бы меня. Пойдем отсюда, Саш. Я поняла все.

ГЛАВА 35

Из космопорта Вадим помчался сразу на работу. Последние несколько часов он себе места не находил от тревоги, но сделать ничего не мог. Его комм погиб смертью храбрых в канализации. Череда неприятных случайностей. Порвался супер-модный кожаный ремешок, который крепил гаджет к запястью. Сам мужчина неловко взмахнул рукой. И комм-линк по широкой дуге преодолел расстояние от раковины до туалета. И с тихим "плюх" пошел ко дну.

Стюарт корабля, который был вынужден заниматься поисками потерянного устройства через некоторое время с прискорбием сообщил, неутешительные вести: утилизационные фильтры не оставили от устройства даже винтика. А все рабочие контакты у Вадима были привязаны именно к этой железке. То есть дома — в ноутбуке, кончено, была резервная копия. Но сейчас мужчина остался совершенно без связи с Миссией Милосердия святой Елены. Дозвониться своим заместителям с комма любимой супруги он не смог. Они банально не брали трубки. И это не добавляло ему спокойствия.

Дана, объявив, что не устала, и одна домой не поедет, увязалась за ним. Впрочем, она в последнее время часто так делала, проводя с 'батальоном майора Аверина', как в шутку прозвали воспитанников Вадима бывшие его сослуживцы, дни напролет. Она вела балетный класс и кружок актерского мастерства, преподавала уроки этикета и приобщала детей к классической музыке, и за неимением других кандидатов на эту роль, даже возглавила местный хор. Хотя, как возглавила? На репетициях его жена аккомпанировала ребятам на столетнем синтезаторе. И мужчина уже сейчас раздумывал, над тем, чтобы ввести должность преподавателя, который будет выполнять все то же, что и Диана, только получая зарплату. В конце концов, они здесь не навсегда. А его приемнику понадобится заместитель не только хозяйственной части, но и по художественной работе.

Нехорошее предчувствие мужчину не обмануло. В вверенном ему подразделении действительно творилось черт знает, что. В холле рыдали дети, кричали взрослые и дурным голосом орал рыжий трехлапый кот, которого пятиклашка Молли пыталась отодрать от ствола декоративной пальмы на которую несчастное животное умудрилось забраться. А Настю Эшер пытался тащить к двери амбал в полицейской форме. Девчонка упиралась, вцепившись в запястье Ильдара, всем своим видом выражал нежелание сдвигаться с места даже на миллиметр. А что там от него требует мужчина в форме, он не понимает.

'Да, чего вы от меня хотите? Я же тупой детдомовец. У меня с мозгами, вообще, туго', — крупными буквами было написано на лице одного из лучших учеников класса. Вадим против воли улыбнулся. Уроки актерского мастерства от Дианы, судя по всему не прошли для мальчишки зря. Но балаган это надо было прекращать.

— Что здесь происходит? — хорошо поставленным голосом боевого офицера рявкнул Аверин. В зале повысила гробовая тишина. Даже кот голосить перестал. — Мне повторить свой вопрос.

Отвечать ему начали все и сразу.

— Отставить этот цирк! По очереди. Анастасия, я сейчас наблюдал сопротивление при аресте или превышение полномочий этого господина?

— Я не арестована. Меня похищают!

— Что за наглая ложь?! — вперед выступила дама выдающихся пропорций в старомодном брючном костюме темно-бордового цвета, который ее, кстати говоря ее не красил. — Судя по всему, данное заведение окончательно испортило девушку, которая и до этого тихим нравом не отличалась.

— Я попросил бы вас воздержаться от критики личностных качеств моих воспитанников и говорить, по существу.

— Я и моя коллега, — женщина кивнула в сторону высокой и тонкой, как жердь женщину, облаченную в черное платье, напоминающее траурное. — Прибыли сюда, чтобы исполнить решение комиссии фонда социального благополучия номер 5689579, отменяющее решение комиссии 5681462. Анастасию Эшер необходимо изъять из Миссии Милосердия святой Елены и поместить в кровную семью под опеку матери. Однако со стороны администрации данного учебно-исправительного заведения мы встретили прискорбно мало содействия. Нам даже пришлось вызвать полицию.

— Не поеду! — Настя, воспользовавшись некоторым замешательством полицейского, вывернулась из его рук и спряталась за не слишком широкую пока, но вполне героическую спину Ильдара.

— Не поедешь, — спокойно согласился с ней директор вышеозначенной Миссии Милосердия. — Успокойся.

И девчонка действительно успокоилась. Даже из-за плеча одноклассника выглянула. Хотя отходить от него далеко пока не решалась.

— Это крайне опрометчиво давать подобные обещания, господин Аверин, — наставительным тоном произнесла чиновница. После чего она поднесла к лицу надушенный платочек и помахала им возле носа.

Вадим едва сдержал страдальческую гримасу. Насколько ему было проще жить, когда врагами были представители других государств, а не соотечественники. Когда по врагам не просто можно, нужно было стрелять. Сейчас же ему нужно делать то, что он не слишком любил — вести переговоры. И послать бы все в бездну. Потому что бороться с социальной системой, это все равно, что пытаться пробить бетонную стену головой. Почти бесполезно. Ибо тех, кого текущее положение дел устраивает — легион и имя им 'Безразличие'. Но "Крылатые" не сдаются. Они бьются до конца. И своих не бросают. А эти дети давно уже 'свои'. И за них он любому глотку порвет, как и положено командиру.

— Я предлагаю вам обсудить данный вопрос в моем кабинете.

— Нечего здесь обсуждать. Есть решение комиссии фонда социального благополучия. Передать Анастасию Эшер матери вы обязаны. А чинить препятствия не имеете никакого права.

Вадим стиснул зубы. Чтобы не рявкнуть на эту формалистку как следует в присутствии детей. Права он видите ли не имеет. А даже если и так, ребята из адвокатской конторы что-нибудь придумают. Не зря же он им деньги платит. Только Настю эти бездушные твари не получат.

— Я прошу вас проследовать в мой кабинет. Нам необходимо обсудить данный вопрос в более спокойной обстановке. Буду рад предложить вам чай или кофе. Пока мы ждем моего адвоката.

— Боже! Зачем эти сложности?

— Вам не понять.

— От чего же?

— Для этого нужно иметь честь, совесть и сострадание. Но каждому свое. Вы, думаю, наделены другими качествами. Такими, как исполнительность. И прошу прощения. Мне нужна буквально минута, чтобы решить пару вопросов. После я буду в полном вашем распоряжении. — Вадим натянуто улыбнулся и сквозь зубы спросил у подскочивших к нему Насти и Дара. — Откуда у нас кот?

Но ответила ему вторая дама из социальной службы — та, что была в брючном костюме.

— Эти, с позволения сказать, дети украли животное. Видимо, их преступные наклонности совершенно неискоренимы.

— Мы его не украли! — громко возмутилась Молли. — Мы спасли Мистера Арчибальда! Его хотели усыпить. Госпожа Лингрен умерла. Она была хорошая, добрая. Нас всех на Рождество имбирный печеньем угощала. И она Мистера Арчибальда очень любила. А ее племянник, которому ее домик в наследство достался сказал, что сегодня же его отвезет на усыпление.

— Это его право, — отмахнулась чиновница. — Делать со своей собственностью то, что он пожелает. Офицер, пока мы будем обсуждать с господином директором вопрос передачи его бывшей воспитанницы матери, верните животное владельцу. Прошу вас. Разумеется, мы выступили свидетелями, если он решит подать иск и привлечь к ответственности виновных.

— Но как же так? — всхлипнула Молли. — Его же убьют. Просто потому, что он не понравился новому хозяину дома. Я его не отдам.

— Право собственности необходимо уважать.

— Но он же не просто собственность. Он живой. И все понимает. Все чувствует. Он так любить умеет, как вам и не снилось!

Девочка уже рыдала. А вслед за ней начали хлопать носами и все остальные малыши, находящиеся в зале.

— Я разберусь, — выступила вперед Дана, нежно коснувшись плеча мужа, стараясь успокоить и поддержать. — Мы, безусловно, ценим участие этих добросердечных дам в судьбе кота, но у них есть и более важные дела. А мы сейчас пойдем к наследнику госпожи Лингрен. Пообщаемся. И, успокойтесь все. Пушистика я в обиду не дам. Он, конечно, страшненький, но мне нравится. — Дана забрала животное у девочки и мягко улыбнулась, а потом скомандовала. — Дети, быстро на обед. Срывать данное мероприятие нельзя ни в коем случае. Иначе повара обходятся и неделю будут подавать на завтрак горелую овсянку. Ладно. Я пошла. Сеять прекрасное, доброе, вечное. Пробуждать совесть, реанимировать сострадание. Короче, буду учить одного господина любить природу в лице братьев наших меньших.

Кое-кто из ребят неуверенно хихикнул. Не сказать, что всех отпустило, но градус общего напряжения явно понизился.

— Ильдар, проводи, — попросил Вадим, кивая в сторону двери, а после этого на Настю очень выразительно посмотрел. Мальчишка дураком не был и намек руководства понял и у выхода оказался даже раньше Дианы, мягко увлекая за собой одноклассницу.

Небольшой коттедж, в котором раньше жила госпожа Лингрен располагался почти в километре от Миссии Милосердия. Здраво оценив свои возможности, Дана вручила кота Насте, а сама взяла под руку Ильдара. Последнее парня явно смутило, но данный факт она проигнорировала. Ходить по таким дорожкам на каблуках и без опоры в виде сильного мужского плеча могут себе позволить многие, но не женщины на восьмом месяце беременности.

На дверной звонок новый хозяин коттеджа довольно долго не откликался. Но решительности юной госпоже Авериной было не занимать. И через десять минут дверь медленно распахнулась и на порог вышел молодой мужчина, которого можно было охарактеризовать только, как жертву моды и пластической хирургии. Перед ними стоял эльф. Как их описывают в сказках или показывают в фильмах. Остроухий. С платиновыми волосами, заплетенными в причудливую косу. И прочими атрибутами в виде модифицированного тела и слишком идеальных черт лица.

Дана со смесью жалости и недоумения подумала про: "Это ж надо было так себя изуродовать в погоне за идеальной внешностью. И зачем? Зачем настолько переходить грани разумного?" Но виду не показала. Наоборот изобразила на лице восхищение и очаровательно улыбнулась:

— Здравствуйте. Меня зовут Дана. И я хочу купить вашего кота, — ошарашила она его буквально с порога.

Эльф испуганно попятился. Но потом, видимо, вспомнил, что робеть перед представителями Homo sapiens ему — венцу модифицированной природы не пристало. Поэтому он вздернул заостренный нос, нахмурил идеально нарисованные брови и надменно поинтересовался:

— Зачем вам это уродливое животное?

— Ваша тетя... госпожа Лингрен приходилась вам тетей, верно? Так вот, ваша тетя его любила. Она была доброй женщиной. И я хочу позаботиться о Мистере Арчибальде в память о ней. Не беспокойтесь. Кот ни в чем не будет нуждаться.

— Это существо нуждается в эфтанизии. В избавлении от мучений.

Дана обернулась. Внимательно оглядела кота. Знатоком домашних животных она не была. Но этот конкретный экземпляр был вполне упитанным. У него лоснилась шерстка. Передней лапы нет. Это правда. Однако, ее по словам Насти давно не стало. Когда Мистер Арчибальд был еще котенком. Он попал под машину. Но жить это ему не мешало. Он бегал, прыгал и даже лазал по деревьям. Единственно, взгляд у кота был каким-то грустным. Но нестерпимого страдания на морде не читалось. Из этого можно было сделать вывод, что усыплять его из сострадания несколько преждевременно.

— Я уважаю вашу позицию. Но мы ведь с вами не эксперты в этой области. Думаю, лучше всего будет проконсультироваться с ветеринаром. И если вы правы, я не стану мучить его. Только мне кажется, что соответствующие специалисты найдут его вполне здоровым. Хотя, возможно, вы хотите заняться этим самостоятельно? В память о тете. — Имитацию эльфа перекосило и Диана решила добить его. — Как благородно. А ведь это время. И деньги, причем, немалые. Услуги ветеринаров нынче дороги. Даже за усыпление вам придется заплатить кругленькую сумму. К тому же, если другие соседи узнают, что вы вместо того, чтобы позаботиться о любимце почившей родственницы, его убили... вас ведь не поймут. Хотите всеобщего осуждения? Поверьте, этого у вас будет в избытке. А если желаете избавиться от животного и не выглядеть последней скотиной, так продайте его мне. А всем, кто спросит о судьбе кота, смело отвечайте: "Я нашел ему новую семью, где его будут любить".

Больше господина Лингрена уговаривать не пришлось.

По дороге в Миссию Милосердия они дружно обсуждали, из чего можно сделать домик для Мистера Арчибальда и какого цвета он будет. Хотя ребята явно думали о другом. Но крамольную мысль о том, что их обожаемый директор позволит случиться чему-то плохому, озвучить не решился никто.

В это же самое время Вадим сдерживался изо всех сил, чтобы обложить трехэтажным матом двух сотрудниц Фонда социального благополучия. Но воспитание пока побеждало праведный гнев. Он был вежлив и холоден:

— Скажите, дамы, вы понимаете, что сейчас творите?

— Вы ведете себя некорректно, господин Аверин.

— Я всего-лишь пытаюсь разобраться в ситуации. И степени вашей вины. Имеет здесь место халатность или же преступные сговор? Хотя не исключено, что вас ввели в заблуждение, скрыв истинную картину происходящего. Если вы просто сопровождающие... — продолжил мужчина задумчиво. — Отвезти из пункта "А" в пункт "Б", проследить, чтобы по дороге с ребенком ничего не случилось и передать с рук на руки новым опекунам. Тогда к вам у меня нет вопросов.

— Вы несете какую-то чушь.

— Двенадцатилетнюю Настю на протяжении долгого времени насиловал отчим. А ее мать знала об этом и покрывала преступника. Она избила дочь, когда та рассказала ей обо всем. Потом девочку поместили сюда за якобы ложной донос. И за пять лет госпожа Гире ни разу ее не навестила. Более того, эта женщина до последнего защищала своего мужа в суде. И вы ей планируете передать ребенка?

— В Миссии Милосердия ей будет лучше? Госпожа Гире выказала желание наладить отношения с дочерью. У них был сложный период. Мы это признаем. И Фонд социального благополучия будет курировать эту семью. Помогать им прийти к взаимопониманию.

— Да, в Миссии Милосердия ей будет лучше. Пому что это ее дом. Здесь живут по-настоящему близкие ей люди. А еще вы забываете об одной немаловажной детали — желаниях самой Насти. Может она не то, что налаживать отношения с матерью — видеть ее не хочет?

— Она несовершеннолетняя и не может принимать решения относительно своего места проживания.

— Ей почти семнадцать, а не пять.

— По закону...

— Обсуждать юридические тонкости вы будете с адвокатом, представляющим интересы Анастасии. Он, будет здесь с минуты на минуту. А пока, дамы, позвольте предложить вам чай или кофе.

А день этот закончился почти также феерично, как и начался. Впрочем, ожидать чего-то иного не приходилось.

Вадим встал из-за стола, отложив планшет. От чтения семенного кодекса у него закипал мозг, но последние несколько часов он упрямо продирался сквозь правовые дебри. А что еще оставалось делать? Он пообещал Насте, что никто не заставит ее возвращаться к матери и слово свое собирался держать. Для этого же необходимо знать врага, то есть юридические лазейки.

Диана ввалилась в его кабинет белая, как мел. Мужчина тотчас же подскочил к ней, схватил за плечи и с тревогой спросил:

— Что случилось?

— Воды отошли.

И завертелось. Вызвали врача. Отбивались от припозднившихся сотрудников Миссии и ребят так и норовивших предложить помощь, хотя никто из них медицинские курсы не оканчивал. Считали частоту схваток. Снова звонили в клинику.

Девушка-оператор усталым голосом просила будущего отца упокоиться и не нервировать роженицу. Бегает из угла в угол? Пусть бегает, если ей так легче. Это не вредно. Даже полезно. Нет, при беременности двойней роды на тридцать четвертой неделе — не такая уж и редкость. Да, машина уже точно выехала. Нет, у вас в кабинете она точно не родит.

Как только медмобиль въехал в ворота Миссии Милосердия, Вадим подхватил жену на руки и бегом помчался навстречу врачам. Дана видя некоторую взвинченность любимого мужчины, промолчала. Сейчас доказывать ему, что она вполне способна прогуляться до машины, просто бесполезно.

Провожать их выбежала добрая половина ребят. Остальные выглядывали из окон. Они махали руками и что-то кричали. Их директор, занятый своими переживаниями, на всеобщее выражение любви реагировать просто не мог, поэтому его жена улыбалась ребятам и махала в ответ.

А через три часа они стали родителями.

Диана держала на руках одного из мальчиков. Второй сладко спал в пластиковой колыбельке рядом с ее постелью. А Вадим, стоя у окна, шепотом пытался убедить деда не отменять какие-то переговоры о поставках, чтобы ближайшим рейсом вылететь на Артен. Константину Аверину прямо-таки не терпелось увидеть правнуков. Потом молодой отец принимал поздравления от друзей, коллег и сослуживцев. Но примерно через час ему это надоело, и он выключил комм. После чего перебрался поближе к жене и детям.

— Я их люблю, — с некоторым удивлением в голосе произнесла она, гладя ребенка кончиками пальцев по пухлой щечке.

— Славные мальчишки. Кстати, как мы их назовем?

— Не знаю. Я думала у нас еще уйма времени на то, чтобы решить. У тебя идеи есть?

— Анатоль. В честь деда.

— Думаешь это будет правильно?

— Почему бы и нет? — А второго навоем в честь твоего отца?

— Нет. Я не хочу, чтобы, глядя моего ребенка, дед видел так рано погибшего сына.

— Ладно. А кого из них мы так назовем?

— У них и спросим.

Вадим вытащил сына их колыбельки и спросил с нежностью рассматривая кукольное личико:

— Как тебе имя 'Анатоль'?

Младенец тотчас же открыл ярко-голубые глазки. Умильно похлопал ресничками и выдал глубокомысленное: 'У-у-у'.

— По-моему ему нравится.

— Хорошо. — Дана перевела взгляд на малыша, спящего у нее на руках и серьезно поинтересовалась:

— А тебя как назвать, маленькое счастье?

Мальчик, словно почувствовав, что с ним, проснулся. Тяжело вздохнул и хмуро поглядел на маму, как бы говоря: 'Ты чего от меня хочешь? Я же говорить не умею'. А потом смежил веки и засопел.

Дана улыбнулась, вспомнив, как такой трюк проделывал Даниил Милин. Он действительно мог уснуть за несколько секунд, если хотел этого.

— Дэн, — родное имя совалось с ее губ почти непроизвольно.

— Я не против. — Голос Вадима заставил ее вздрогнуть и с недоверием посмотреть на его. — Отличное имя.

— Я думала, что тебе будет неприятно. Он ведь...

— Любил тебя не совсем братской любовью? Знаешь, я последний человек, кто может его за это осуждать. Твой Дэн был славным парнем. Он заботился о тебе, как мог. И, думаю, ему хотелось бы остаться рядом с тобой, даже просто именем для твоего ребенка.

— Это предательство? Как будто бы я пытаюсь его заменить кем-то другим?

— Нет. Заменить погибших друзей нельзя никем. Но можно жить.

— Тогда пусть будет Даниилом — Даном. Ладно? Дэном я его звать никогда не смогу.

ГЛАВА 36

Вадим выскочил из такси и пулей помчался к дому. В холле его встретили, как всегда, ослепительно прекрасная Дана и необычно нарядные Адель и Агата. Мужчина на ходу поцеловал жену в щеку, и бросив короткое: 'Я сейчас', — бросился вверх по лестнице, на бегу расстегивая рубашку. А уже через десять минут он спускался облаченный в костюм тройку темно-стального цвета.

— Я всегда восхищалась скоростью, с которой ты одеваешься, — усмехнулась Диана. — Но тебе не кажется, что подобный наряд не совсем уместен?

— Солнышко, ты же знаешь, как я ненавижу смокинги.

— Я полагала ты выберешь шорты и футболку.

— А разве мы не идем в театр?

— Мы? Мы — идем. А вот ты — нет.

— Как?

— Кто-то мне обещал, что я не останусь одна с детьми. Не спорю, няней ты меня обеспечил. Но отца они видят исключительно по выходным, которые у тебя случаются раз в месяц. Когда ты уходишь на работу они еще спят, а когда возвращаешься — уже спят.

— Но я не могу уехать, не разобравшись с делами. В Миссии Милосердия тоже живут дети.

— Все, что ты делаешь, безусловно, важно и нужно. Но это не повод игнорировать собственных сыновей.

— Это не так.

— Ты их даже не различаешь.

— Они же близнецы!

— Им уже семь месяцев. И они не так похожи, как тебе кажется. А тебе сейчас будет очень стыдно. Адель, милая, скажи пожалуйста, кто из них Анатоль?

Девочка бросила мимолетный взгляд на малышей в манеже и уверенно ответила:

— Он играет с машинкой.

— Как ты это поняла?

— Ну, — Адель бросила слегка виноватый взгляд на Вадима, но все же ответила. — Они же совсем разные. Толик тихий, спокойный. А Дан крутится постоянно, вылезти пытается.

— Вадим, а ты не боишься, что в, безусловно, благом желании сделать жизнь чужих детей лучше, ты потеряешь своих? Мальчики сейчас воспринимают тебя, как почти постороннего мужчину. Твоему деду они радуются гораздо больше, чем тебе. Хотя приезжал он всего два раза. А все почему? Потому что прадед каждый день в обеденный перерыв звонит нам, и они общаются по видеосвязи. Он читает им сказки, показывает фокусы, и просто разговаривает. А что для них делаешь ты?

— Хорошо, я буду уделять им больше времени. Но я — их отец и они не считают меня чужим.

— Ты так уверен? Тогда возьми на руки Толика.

Адель, стоящая за спиной Дианы, замотала головой и замахала руками, призывая не провокацию не вестись. Агата была более сдержана. Женщина просто закусила губу, опустив глаза. Причину столь странного поведения Вадим понял довольно быстро. Стоило ему просто протянуть руки к сыну, он завопил, как пожарная сирена. И не затихал, пока испуганный отец не отшатнулся на несколько шагов. Выждав полминуты бывший военный решил попытать счастья с другим сыном. Но стоило ему приблизиться к манежу, все повторилось. Толик снова заорал так, будто бы его режут. Дан посмотрел на это, нахмурился, скорчил обиженную мордашку и захныкал. Но детская истерика была остановлена маминым:

— А кто здесь хочет вкусные черничные бублики?

Робкое предложение Агаты остаться дома, Диана резко пресекла. Но великодушно разрешила сердобольной женщине, показать работодателю что где лежит и вручить несколько бумажных листов с распечаткой инструкции, как не угробить детей за то недолгое время, что они будут в театре.

Вадим не считал свою домработницу, успешно переквалифицировавшуюся в няньку дурой, поэтому первое, что он сделал, когда за дамами закрылась дверь, пробежался по тексту глазами, выхватывая самое важное

Режутся зубки.

Лекарство на тумбочке.

Пюре и сок в холодильнике.

Няню из Агентства не звать — хуже будет.

И приписка от руки, сделанная каллиграфическим почерком: 'Если что, звать Ильдара с Настей'. Надпись была аккуратно зачеркнута. А ниже значилось: 'Звать Ильдара и Настю сразу, как мы уйдем'. Далее шли три восклицательных знака. И такой намек на то, что один он не справится, майор Аверин игнорировать не стал.

Дар ответил почти сразу. В ответ на сбивчивые объяснения своего директора, заверил его, что они сейчас будут. Лишь попросил не трогать близнецов, пока они молчат.

'Сейчас' растянулось на целых тридцать минут, которые назвать легкими Вадим бы не смог. Потому что трогать сыновей действительно не стоило. Даже улыбчивого Дана, который начал сам тянуть к папе ручки. Потому что, заметив, что брат покидает манеж, Толик заплакал. Не так, как в прошлый раз, а жалобно, с надрывом. А через минуту к нему присоединился и второй малыш. Возвращение Даниила в манеж ожидаемого эффекта не произвело. Черничных бубликов они больше не хотели. Погремушка, которую он сунул в руки одному из сыновей, тотчас же полетела ему в лоб. Детские песенки, которые он судорожно вспоминал кажется и вовсе усугубляли ситуацию. И мужчина решил сменить стратегию. Но мультики также оказались бессильны перед беспощадной детской истерикой.

Однако самое интересное случилось, когда в дом вбежали Ильдар и Настя. Близнецы мгновенно замолкли и даже начали робко улыбаться гостям. Воспитанники Вадима подхватили мальчиков, безошибочно определив, кто есть, кто.

— Кто тут у нас такие хорошие? — вдохновенно ворковала над ними девочка. — Кто тут такие красивые? А кто капризничал? Толя капризничал? Зубки режутся, и мамы нигде нет? Ну, ничего, она скоро придет. А Дан почему плакал? Тоже зубки? Нет? Просто он за братика переживал?

Спустя четыре часа, порядком уставшая Настя задремала на диване. Близнецы пребывали в объятьях Морфея. Но в манеже. Перенести их в спальню не решился никто. На военном совете было решено не будить лихо, пока оно спит тихо. Ильдар сидел на низкой тахте возле окна и с хмурым видом пил чай.

Педагог не должен иметь любимчиков. Вроде-как прописная истина. Но это только в теории легко. Как не привязаться к Насте, которая несмотря на то, что ней сотворили, смогла сохранить свет в душе. Как остаться равнодушным к Дару, с его болезненной честностью и чувством справедливости?

Поэтому Вадим присел рядом и тихо спросил:

— Что случилось?

— Да так... — отмахнулся молодой человек.

— Рассказывай.

— Мне послезавтра исполнится восемнадцать.

— Знаю. И это тебя не радует?

— Я смогу официально изменить имя и фамилию. И вот с фамилией есть небольшая проблема.

— Выбрать не получается?

— Да.

— Идей нет совсем?

— Ну, есть одна. Только я не знаю, как она на это отреагирует. Вдруг будет против?

Вадим подумал пару мгновений над тем, кто же эта таинственная 'Она' и сделал предположение:

— Вирэн? — дождался нерешительного кивка и продолжил. — Так спроси у нее.

— Не удобно как-то. И вдруг она просто из вежливости скажет, что не против, а на самом деле ей будет неприятно? И это все выглядит так, будто бы я в родственники набиваюсь. И, наверное, так оно и есть. Я ведь знаю историю ее отца. И мне, если честно, очень бы хотелось, чтобы Анатоль Вирэн был моим отцом, а не тот... пьяница, что выгребал из дома последние деньги, а когда их не находил ввиду полного отсутствия — нам иногда даже хлеб купить было не на что, вымещал злость на мне. Это ведь так здорово — иметь отца которым можно гордиться

— Дана поймет тебя, как никто другой. Просто поговорит с ней. Хорошо?

Юноша кивнул, а Вадим посмотрел на него внимательным взглядом и спросил:

— Что еще тебя гнетет?

— Все. Вдруг у меня не получится поступить в университет? А если получится, вдруг у меня мозгов не хватит там учиться и меня отчислят? Мне хочется чего-то добиться в этой жизни. И я вам завидую. Это плохо. Знаю, но ничего не могу с собой поделать.

— Ты хочешь такой же большой дом, красавицу-жену и хорошую работу? Или мечтаешь отобрать принадлежащее мне?

Юноша вскинулся и ожег своего директора возмущенным взглядом. Но Вадим и бровью не повел. Лишь подумал, что Дана умеет выражать осуждение куда как выразительней. До печенок пронимает. А этот мальчишка — просто дилетант рядом с мастером.

— Судя по всему, первое. И это, скажу я тебе, никакая не зависть, а здоровые амбиции.

Ильдар скорчил трагическую гримасу и выдал 'Великую тайну':

— Я люблю вашу жену, — но после минутной заминки добавил. — Наверное.

Вадим приложил огромные усилия чтобы не расхохотаться. Однако улыбку всё же сдержать не смог.

— Когда любишь, нет никаких 'наверное'. Так что она тебе просто нравится, хотя лёгкую влюбленность сбрасывать со счетов тоже не стоит. Но и это нормально. Тоже входит в зону здоровых амбиций.

— Как это?

— Вот смотри, Диана похожа на кого-то из твоего окружения?

— Нет. Она говорит, двигается, выглядит и даже думает не как девочки из нашей Миссии.

— Ты же не дурак Дар, и должен понимать, что детей в элитных учебных заведениях воспитывают по-другому. Там всегда достаточно суровые нравы. Детям буквально вбивают хорошие манеры, учат держать спину прямой, контролировать эмоции, улыбаться в ответ на оскорбления и уничтожать противников всего лишь парой фраз. Тебя в Диане привлекает не только красота. Ты видишь в ней некий пример того, кем можешь стать.

— У неё фора в какой-то десяток лет.

— Это не так много, к тому же ты неплохо справляешься.

— А вас, вообще, не бесит... ну то, что я ...

— Выражаешь свои мысли хуже первоклассника? Бесит. Причем, безумно.

— Нет. То, что я чувствую.

Вадим тяжело вздохнул, но постарался подобрать правильные слова:

— Ильдар, запомни раз и навсегда. Значение имеют только поступки, а чувства... мы почти всегда не властны над ними, они просто есть, и судить за них человека можно лишь в том случае, когда они, а не честь, долг и здравый смысл руководят его действиями. Нельзя злиться на кого-то за то, что он или она испытывает, к примеру, голод или усталость.

— А мне могут нравиться две девушки одновременно?

— Настя?

Ильдар неопределённо пожал плечами, не ответив ни 'да', ни 'нет'.

— В твоём возрасте это нормально, ты пытаешься разобраться в себе, учишься любить. И пока проявляешь безукоризненный вкус. И некоторое здравомыслие я бы сказал.

— Скорее мазохизм. Одна замужем, вторая — шарахается даже от невинных прикосновений.

— Ты выбираешь девушек похожих на себя, сильных искренних, целеустремлённых, переживших предательство и боль утраты. У вас много общего. Это хорошо для отношений, я в твоём возрасте влюблялся раз в неделю в куколок с нулевым интеллектом. И так же быстро остывал, понимая, что с ними даже поговорить не о чем.

— А потом, когда вы встретили Диану, вы сразу поняли, что она та самая?

— Нет конечно. Я долго метался между раздражением и восхищением этой мелкой пигалицей. Сначала я понял: её присутствие меня совершенно не тяготит, мне приятно находится рядом с ней. Потом осознал, что не хочу жить без неё. И плевать, если придётся перекроить всю мою жизнь, ради возможности засыпать и просыпаться рядом. Кстати, оно того стоило.

Юноша смущённо-растеряно улыбнулся. Как же спокойно сейчас ему было на душе. Стоило лишь поговорить с тем, кто всё понимает, и не стремится осуждать. Когда тебе говорят, что ты не так уж плох. А вот он в юности натворил гораздо больше глупостей с плеч словно тяжелый груз падает. Наверное, именно поэтому так нужны почти взрослым мальчишкам отцы.

Когда Диана с Агатой и Адель вернулись, воспитанники Вадима уже уехали. Женщины тихо вошли, подхватили спящих малышей на руки и отнесли в детскую.

— Я не знаю, злиться мне на тебя или благодарить, — сказал майор в отставке, глядя на жену с невероятной нежностью.

— Месть сладка, — Коварно улыбнулась Диана. — Ты бросил меня на растерзание целой группе курсантов. Я — ответила взаимной услугой.

— Но это же разные вещи!

— Безусловно. Мне в должности старшины, пришлось прожить несколько месяцев, а тебе в роли няньки — всего один вечер. И не надо драматизировать. Я же кинула тебе в конце концов спасательный круг, в виде Дара и Насти.

— Так это ты написала? Я думал Агата или Адель. Спасибо. Без ребят мне пришлось бы туго.

— Как там было в наших брачных клятвах? 'В печали и радости, болезни и здравии клянусь любить и поддерживать'? И вот понимаю, что стоило оставить тебя наедине с мальчиками. Заслужил. Но не смогла, понимая, как тебе будет сложно.

— Прости, я, наверное, не очень хороший муж и отец.

— А я всё равно люблю тебя. Но если хочешь заслужить моё прощение — потанцуй со мной.

— К Вашим услугам мадам.

Мужчина поспешно подскочил с дивана и отвесил галантный поклон.

— Ну не здесь же! Пойдем в 'музыкальный зал'.

Вадим улыбнулся и поспешил выполнить желание любимой женщины. А когда услышал первые такты Андорского вальса, неожиданно вспомнил, как давным-давно ещё в прошлой жизни, пригласил курсанта Вирэн именно на этот танец.

ГЛАВА 37

Вадим покидал Артен с тяжёлым сердцем. Вроде бы он и не любил эту планету, но за годы, проведённые на ней, сросся, сроднился. Да и Миссию Милосердия бросать было грустно. Он понимал, что сделал всё возможное для этих детей. Навёл порядок и подготовил надёжную смену, но мальчишки и девчонки всех возрастов плакали, когда он с ними прощался. Это заставляло его чувствовать себя предателем. Только и остаться было никак нельзя. Дана буквально сходила с ума от безделья. Её ждало место в труппе Рудольфа Кардена. И она уже была готова его занять. Её прямо-таки преследовала идея-фикс. Вернуть свою жизнь, точнее получить то, чего её лишил терракт в Андорском театре. Иначе зачем ей было требовать допуска к экзаменам именно в Танийской Академии Классического Балета? Стоил ли диплом того, что ей пришлось пережить, вернувшись туда? Вадим сомневался, но позволял ей самой выбирать собственный путь. Сдать выпускные экзамены 'на отлично', было её мечтой долгие годы. Но её лишили этого права, бесчувственные ублюдки готовые кинуть разъярённой толпе ребёнка, лишь бы не лишится своих уютных кресел.

А ещё ей, по мнению взрослого, умудрённого опытом майора в отставке, хотелось попрощаться с детством и уйти из стен Танийской Академии победительницей, а потом забыть, как её выставили с позором. Одно радовало, Вадиму удалось уговорить полететь на ___ Агату с Адель. Рудольф, внимательно следивший за успехами девочки, замолвил за неё словечко директору одной неплохой балетной школы. И её пригласили на конкурсный набор. А ещё к ним присоединились Ильдар и Настя. Первому было безразлично где жить, лишь бы иметь возможность учиться. Ведь поступить бы он поступил, а вот со стипендией возникли сложности. Не дотягивал он до неё по проходным баллам. Оставался один выход — найти работу на пол дня и сделать всё возможное, чтобы одно не мешало другому. За предложение своего уже бывшего директора пойти к нему секретарём на полставки, парень ухватился обеими руками.

С Настей всё было проще и сложнее одновременно. Она не желала оставаться на Артене. Она хотела уехать как можно дальше от места, в котором прошло её не слишком счастливое детство. Но девушка искренне любила близнецов Авериных и привязалась к их родителям сильнее, чем к своим собственным. Про Дара и говорить нечего. Она плохо себе представляла жизнь без него.

Вадим хотел было ей предложить вторую половину от ставки секретаря, но Дана была непреклонна. Совсем уж чужих людей она к детям допускать не хотела. Поэтому у Агаты появилась помощница, а у мальчиков — вторая няня.

* * *

Первое что Рудольф сказал Диане, когда она переступила порог его театра:

— Ну, наконец-то! Теперь можно начать репетиции 'Русалочки'

— А не рано ли утверждать меня на эту роль? С улицы — в примы.

— Ну, допустим, не с улицы, а из Танийской Академии. Кстати, я нашёл Принца Воздуха, среди выпускников этого года. Помнишь Максима Ардова?

Диана кивнула, обхватив плечи руками так, как если бы её коснулся пронизывающий до костей ветер Тания и тихо сказала:

— Он талантливый. На Дэна чем-то похож. Не только внешне, но и техникой

— Значит, одобряешь мой выбор? — Иронично улыбнулся Рудольф.

— Конечно, Маэстро.

— Светлана играет Принцессу.

— А Принцем будете вы?

— Не рви мне душу Вирен. Я не в той форме.

— У нас есть время. Разве нет?

В этот день, Рудольф Карден, зашёл в класс и стал к станку рядом с Дианой. Рихард Сторм, пожилой уже мужчина, который преподавал здесь, с момента основания театра, посмотрел на это минут пять, хмыкнул в шикарные усы, и попросил Вирэн, Кардена, Ардова и Алетову перейти к центральному станку.

— Вы должны чувствовать друг друга, иначе ничего путного не выйдет.

Потом по какой-то только ему ведомой схеме изменил расстановку артистов и велел на всех последующих занятиях становиться именно на выделенном месте.

А после класса, Макс Ардов предложил Дане показать театр и познакомиться поближе. Им ведь в дальнейшем придётся проводить много времени вместе на репетициях. Девушка согласилась. Они быстро пробежались по зданию, заглядывая везде, где можно. И остановились в столовой. Молодой человек заказал рыбу и греческий салат, а Диана — мясной стейк с салатом из свежих овощей и стакан апельсинового сока. Девица из кордебалета, обедающие исключительно творогом, яблоками и фрешем из сельдерея дружно сморщили носики и зашушукались. А затем одна из них нарочито громко произнесла:

— Не задержится она тут. Вылетит. Посмотрите сколько это 'дарование' ест. Да через пару месяцев её ни один партнёр поднять не сможет.

— Но роль в новом спектакле достанется всё же ей, а не тебе, — поддела ее соседка, вгрызаясь в сочное красное яблоко.

— Можно подумать, мы не знаем, как она эту роль получила. Прыгнула в постель к кому надо — вот и все заслуги. А как по мне, я лучше своим трудом этого добьюсь, чем становиться шлюхой.

— Роза, милая, — неожиданно вмешался в злобную тираду строгий женский голос. — Ты сама к этому 'кому надо', в постель прыгнула бы без раздумий. Но он тебя не хочет. От слова 'совсем'. Вот и бесишься. Думаешь подпортить жизнь более удачливой конкурентке? Попробуй. Я с удовольствием посмотрю, как ты вылетишь из труппы в середине сезона. В этом театре есть место только лучшим из лучших, тем, кто готов все свои силы положить на совершенствование собственного таланта. Тех, кто тратит силы и время на сплетни и склоки вместо репетиций, Рудольф здесь держать не станет.

Светлана Алетова обвела притихших девушек строгим взглядом. И удовлетворенная результатом, присела за стол рядом с Максимом и Дианой. Улыбнулась и мягко поинтересовалась:

— Ну, как тебе у нас?

— Хорошо.

— На куриц этих внимания не обращай. Это они от зависти.

— Знаю. Я была готова к тому, что меня воспримут в штыки. Хотя меня несколько удивило то, насколько бурная фантазия у местного кордебалета. Надо же было такое придумать!

— Тебя, кстати, Рудольф отдал мне. Буду твоим педагогом.

— Как? Вы ведь прима. Класс. Репетиции. Разве у вас будет на меня время?

— Я ухожу из основного состава. Ой, да не смотрите вы на меня так. Да, ухожу. Не сейчас, конечно. Поставим 'Русалочку'. Закроем сезон.

— Но почему?

— Тебе будет сложно это понять сейчас. Однако, я устала жить только балетом, пропадать днями и ночами в театре, ездить на гастроли. Мой муж не помнит уже, когда мы просто проводили вечер вдвоем. К тому же я хочу детей от любимого мужчины. Он и так ждал меня слишком долго.

У Макса загорелся индикатор вызова на комме, и он, извинившись перед дамами, вышел из столовой.

Светлана пробежала глазами по лицу и волосам Дианы, грустно улыбнулась, а потом тихо сказала:

— У меня могла бы быть дочь твоего возраста. Это так странно. Я тогда жутко испугалась. А теперь, вот, думаю, не совершила ли ужасной ошибки?

— Нет.

— Говорит та, что родила в девятнадцать и, по слухам, очень счастлива.

— Вы ведь тоже провели всю жизнь в 'Академии ненужных детей'. Нас там учили танцевать, вбивали хорошие манеры. Но даже в теории не объясняли, как строить нормальные семьи. Я считаю, что лучше всю жизнь считать ошибкой аборт, чем жалеть о том, что этот ребенок родился.

— Но ты не жалеешь.

— Тут другое. Вадим, как мне казалось, хотел детей. Его дед прямо-таки мечтал о наследниках военной династии. Я знала, что они позаботятся о моих сыновьях, если я этого сделать не смогу. И, да, я бы не справилась без их помощи и поддержки.

Девушка с грустной улыбкой вспомнила, как уставшая от однообразного быта, сбежала из дома. Сначала в Таний — сдавать экзамены, а потом к друзьям на Бетту. У бывших артенийцев как раз начинались каникулы. Ох, и загуляли они там. Неделю из ночных клубов не вылезали. А перед этим они ее в Эстар затащили на последние в этом учебном году танцы. Не то, чтобы приглашенные гости были там такой уж редкостью. Однако, личность Дианы Авериной все еще вызывала некоторый интерес. Да и зажгли Дана с Джейсом так, что каждый их танец освобождал центр зала и оканчивался бурными овациями.

Перед мужем и детьми, оставленными дома, было немного стыдно, но сожалеть о случившемся тоже те не получалось. Ей хотелось, пусть и ненадолго, почувствовать себя юной и беззаботной. А еще, живой. По-настоящему, а не наполовину, как дома.

Больше Диана ничего не успела сказать, да и не хотелось ей делиться с незнакомой почти женщиной чем-то настолько личным. Вернулся Максим. А продолжать разговор на столь деликатную тему при нем не хотелось. Поэтому они обсуждали 'Русалочку' и то, что Рудольф в погоне за идеалом переделывает все уже по шестому разу.

После обеда Светлана умчалась по своим делам, а молодые люди отправились в репетиционный зал, где застали не самую лицеприятную сцену.

— Я тут уже четвертый год пашу, как проклятая, — разорялась пепельная блондинка. — И что? Второй состав. А эта... не успела приехать, как ее в первый утвердили. Ненавижу подобных куколок. Приходят на все готовенькое. И не надо мне про Танийскую Академию рассказывать. Знаем мы, как дипломы покупают. Или вы действительно полагаете, что она выскочила замуж, родила, а потом без особых проблем сдала итоговую аттестацию? Это даже не смешно.

Максим, стоявший в дверях рядом с Дианой, чуть было не рванулся защищать честь будущей партнерши, но был остановлен решительным жестом девушки.

— Тебе что... все равно? — удивился он.

— Да. Я не собираюсь никому ничего объяснять или доказывать. Мое дело — танцевать. Я здесь для этого.

— Теперь понимаю, почему тебя звали Снежинкой.

Диана пожала плечами. Не то, чтобы она действительно была такой примороженной, как хотела казаться. Но показывать потенциальному врагу свою слабость — последнее дело. Балет — жестокий мир. За свое место в нем нужно держаться крепко. Иначе задвинут куда-нибудь на задворки. И будешь ты восьмым лебедем в пятом ряду. В лучшем случае. Конкуренция бешеная. Каждый год приходят молодые, талантливые, готовые затрать 'твои' роли. Это ожесточает. Иногда настолько, что толкает не самых плохих людей на крайности. Моральный прессинг — невинная шалость. Так было даже в Тание. А лучшая стратегия в подобной ситуации — не позволять кому-либо втянуть себя в конфликт. Этому тоже учил ее Дэн.

'Не ведись на провокации, — все еще звучал в ее голове до боли родной голос. — Никогда не выказывай неуверенность, слабость или страх. Иначе набросятся всей сворой — отбиваться замучаешься'.

Заветы лучшего друга, она исполняла неукоснительно, всегда. Особо не задумываясь над их содержаением. Дэн был для неё непререкаемым авторитетом. Таким как стал Рэй Андерс для её бывших однокурсников. Мари как-то сказала: 'Рэй всегда прав. А если не прав, то это мы его неправильно поняли. Бесит конечно, но против фактов не поспоришь'

Даниил Милин тоже всегда оказывался прав. Когда-то давно Диану это тоже раздражало. Она спорила с ним до хрипоты, обижалась, однако, всегда делала так, как он хотел.

В зал она вплыла, распространяя вокруг себя ареал ледяного спокойствия. Едва заметным кивком обозначила приветствие и особо не обращая внимания на присутствующих начала разминаться. Максим Артов последовал её примеру.

Рудольф Карден пришёл через четверть часа в сопровождении нескольких артистов, все взоры тотчас обратились к нему.

— Репетируем сольные партии. Третий состав, второй и первый. Матильда, Элиза, Диана. Эдуард, Ярослав, Максим. Виктория, Лидия, Светлана. Александр, Пьер и ... Я.

Тот час же в середину зала выступила блондинистая стерва, не преминувшая ожечь Диану неприязненным взглядом. Однако в следующую секунду на её лице зазмеилась злорадная улыбка. Весь её вид говорил: 'Мы станцуем и нас будут сравнивать, а после этого всё изменится. Ты, выскочка, потеряешься на моём фоне' Заиграла музыка. Первый акт, вторая сцена. И Матильда начала плести кружево танца. Филигранно, технично. Не допуская ни малейшей помарки.

Диана до боли закусила губу. Когда-то она могла танцевать на порядок лучше соперницы. А сейчас... всё не так радужно. Травма даёт о себе знать. И мешает. Не позволяет двигаться с прежней лёгкостью.

Однако Линда Хейл давно вышедшая на покой балерина, которая занималась с Даной по личной просьбе Рудольфа, не уставала повторять:

— У балерины, есть не только ноги. У балерины есть корпус, руки, голова, которой ещё и крайне желательно думать. Но главное — это душа, и она гораздо важнее каких-то ног. Ты её должна отправлять в полёт, а не зацикливаться на том, что у тебя прыжок недостаточно хорош.

Светлана Алетова наклонилась к уху Рудольфа и тихо сказала:

— То, что ты делаешь — ошибка. Но если поступишь по-другому, это будет преступлением. Никто не сыграет роль морской девы лучше Дианы.

— Тогда о какой ошибке идет речь?

— Первый спектакль не должен быть таким сложным. И я даже не о хореографической составляющей говорю, а об ответственности, которую ты возлагаешь на плечи хрупкой девочки. Премьера нового спектакля. Ты в партнерах. Каждый ее шаг и жест будут рассматривать под микроскопом.

— Она рождена для этой роли.

— Эта роль создана для нее. Рудольф, ну что тебе стоило поставить для нее 'Баядерку'? Я видела ее вариацию Гамзатти.

— Я тоже видел.

— Тогда почему не дал ей эту роль?

— А кто в этом спектакле будет играть Никию? Она затмит любую балерину. Даже тебя. А Гамзатти, смею тебе напомнить, второстепенный персонаж.

— Я, просто, боюсь за нее.

— Все будет хорошо, Свет. Она справится.

Вторая девушка — Элиза была прекрасна. Точные движения, выразительная линия рук. На неё Диана тоже смотрела с тихой грустью, повторяя про себя: 'У меня есть крылья, их не украсть и не сломать, они — часть меня'. А когда музыка заиграла для неё, эта хрупкая, но такая сильная девушка станцевала так, что у зрителей перехватило дыхание. Потому что на пуантах сейчас действительно стояла её душа.

— Я до последнего сомневался в твоём выборе, — сказал Максим Эштон, немного склоняясь к Рудольфу.

— Почему?

— Ты весьма трепетно относишься к этой девочке. Отцовский инстинкт проснулся? Или у Кати появилась соперница?

— Не мели чушь. Да, я чувствую за собой вину перед этим ребенком. Ненужно было её оставлять в той академии, на Артене.

— От судьбы не уйдешь. Да и не выглядит она особо несчастной. Говорят, даже замуж выскочила. И похоже удачно.

— Не без этого. Но теперь то ты понимаешь, какой талант мы чуть не потеряли?

— Часто вундеркинды, вырастая превращаются в посредственных взрослых. Рад что этот случай стал исключением. Кстати, я считаю, что вернуться в строй — правильное решение. Рано тебе на покой. Ты этой молодежи ещё покажешь, как надо танцевать.

— Один сезон. Последний. Я просто не могу уйти, не сыграв роль о которой мечтал столько лет.

— Ох, не зарекайся. Еще неизвестно, сможешь ли ты уйти, сыграв роль о которой мечтал долгие годы.

ГЛАВА 38

Не смог он уйти. Ни после этого сезона, ни после следующего. Из-за Дианы, наверное. Он был готов на время уступить ее на время и даже улыбаться, глядя на нее из-за кулис. Но сил оставить навсегда не находилось.

Был ли он в нее влюблен? Наверное. И с этим Кати пришлось смириться. А Вадим посчитал ниже своего достоинства ревновать. Потому что Дана восхищалась Рудольфом как гением от искусства, а красивым и обаятельным мужчиной он был для нее в самую последнюю очередь. Сам же Маэстро ни словом, ни жестом не намекнул на чувства, которые бы выходили за выстроенные им самим границы. Он всегда держал дистанцию, и старался не снимать маску доброго ментора для маленькой звездочки. Да, в его сердце жила талантливая красавица, готовая в будущем затмить его славу. Однако жену он тоже любил. И вряд ли ему хотелось бросить тень на их брак.

Возможно, сложись их жизнь немного иначе, у Вадима появился бы опасный соперник. Или нет? Соперник появился бы у Даниила Милина?

В любом случае, платоническая любовь к Музе — той, что помогает творить, создавать шедевры вряд ли является таким уж преступлением для творческого человека.

И лишь однажды чувства, запертые в клетке рассудочности и благородства вырвались на свободу. Это была премьера 'Маленькой морской госпожи' — спектакль, который еще до премьеры был назван 'Жемчужиной современного балета'. Не зря, наверное, если вспомнить сколько сил на это убила вся труппа, оттачивая до совершенства каждый шаг, каждый жест. Театральные критики захлебывались от восторга. А простые зрители плакали в конце третьего акта.

Сцена прощания была настолько насыщена эмоциями, что даже у Вадима прехватило дыхание. Принц и Принцесса стоят на уступе. Они смотрят в даль и думают о чем-то своем. И не видят волшебных созданий в белом, танцующих рядом.

Мир Детей Воздуха скрыт от глаз простых смертных. В замысловатом рисунке их танца сначала сложно различить Русалочку. Ее уверенно ведет Ветерок, заставляя забыть о том, что было раньше. Пока она не замечает Его. Нет, девушка не бросается к своей первой любви. Скорее нерешительно подходит, не замечая, что ее все еще держит за руку принц Воздушной страны. Он отпускает ее лишь в паре шагов от того, кто был когда-то его соперником. И Русалочка кончиками пальцев проводит по щеке любимого когда-то мужчины. А Принц все еще не видит ее, но словно бы чувствует. Поворачивается в ее сторону. Ищет глазами. Протягивает руку, но хватается за воздух. Она улыбается. Светло и немного грустно. Прощаясь и прощая. А затем отступает. Сначала в объятия к тому, кто готов подарить ей будущее, а потом в гущу танцующих, теряясь среди полусотни пар.

Занавес.

Тишина. Зал замер и, казалось, не дышит.

А Вадим, все также посредственно разбирающийся в балете думает: 'Неужели это провал? Ведь даже мне понравилось'. И тут же его оглушает волна оваций.

Поклоны.

Рудольф выводит в центр зала Светлану и Диану. Зрители кричат: 'Браво'. На лицах актеров горит торжество, гордость от блестяще проделанной работы и облегчение, что все получилось.

Затем Алетова отпускает руку своего старого друга и делает несколько шагов назад, оставляя их вдвоем. И, наверное, это честно. Потому что они не спали ночами, отдавая все свои силы, всю душу этому балету. Нет, другие тоже работали. Но не так. Поэтому делить с ними двумя минуту триумфа ей показалось неправильны.

Им аплодировали стоя, не отпуская со сцены около четверти часа. Осыпали цветами. Ослепляли вспышками камер. В очередном реверансе Дана подняла белую розу, брошенную кем-то к ее ногам и протянула ее Рудольфу с робкой улыбкой. И Маэстро дрогнул, принимая ее подарок. На мгновение его глаза полыхнули нежностью и чем-то очень похожим на сожаление. Цветок выпал из его непослушных пальцев, а сам он медленно опустился на одно колено и запечатлел на запястье своей Музы мимолетный, почти целомудренный поцелуй.

И зал снова взорвался громом аплодисментов.

Как сейчас.

Хотя прошло уже десять лет. Десять лет которые оба они спорили с судьбой, доказывая свое право танцевать.

Сегодня был, действительно, прощальный концерт Рудольфа Кардена. Нет он не был точным воспроизведением того самого первого спектакля. Сегодня представляли другую интерпретацию. Новое прочтение, можно сказать. Но ощущение волшебства все также витало в воздухе.

Даже у Даниила глаза горели, хотя он к балету относился с некоторой холодностью. В отца он пошел, не иначе. Тогда как Анатоль являлся копией Даны — готов поселиться в театре. И поселится, наверное. Лет через десять.

Вадим улыбнулся, глядя на своих мальчишек. Как же он их любит. И гордится одинаково сильно. Хотя Дан ему, ближе и понятней. Будущее военной династии Авериных. Но не отметить упорство и самоотверженность с которой другой его сын отдавался любимому делу, просто невозможно.

Немало его радовало и то, что его дети отлично ладили между собой, несмотря на всю разность характеров и интересов.

— А я считаю, надо ему сказать. Он поймет. И маму сможет уговорить, — сказал Даниил на ухо брату.

— Ее даже Маэстро уговорить не смог.

— Ну, это же наш папа. Как у него может что-то не получиться? Он точно что-нибудь придумает. Пусть не сразу, но время же есть.

Анатоль тяжело вздохнул.

Вадим улыбнулся уголками губ, но в разговор сыновей не влезал, позволяя им самим решать стоит ли обращаться за помощью. Его самого воспитывали так. Нельзя душить детей заботой. Даже из самых благих побуждений. И навязывать ее тоже не стоит.

Анатоль еще раз вздохнул. Вышло почти жалобно. Дан поглядел на близнеца с некоторым раздражением и ткнул его локтем в бок, за что сразу же получил ответный тычок. Завязалась короткая, потасовка по результатам которой Толик с просящими нотками в голосе протянул:

— Пап...

— Что?

— Ну, пап...

— Ну, что?

— Я хочу в Танийскую Академию поступить. А Данька в Листан, как ты.

— Ожидаемо, но не слишком разумно.

— А?

— Вы берете с нас пример. Это ожидаемо. Не слишком разумно, как раз потому что вы — это не мы. И если Листан не самый плохой выбор. Более того, мне там было весело. А вот Таний...

— Мама не хочет, чтобы я там учился.

— И ее можно понять.

— То есть Даньке можно будет поехать туда, куда он хочет, а мне нет?

— Ты хоть представляешь, как тебе будет тяжело? Там нет каникул. С нами ты сможешь общаться только по сети. А видеться мы будем пару раз в год. Конечно, это можно будет пережить. Но у тебя вряд ли заладятся отношения со сверстниками. То же 'Академия ненужных детей'. А ты, как раз, нужный и любимый.

— Зато там преподаватели хорошие. А со сверстниками у меня и так не ладится. Я же сын 'Той самой Вирэн'.

— А это плохо?

— Это не легко. Я талантливый. От природы способный. Так говорят. А как может быть иначе, если моя мама — Несравненная Диана Вирэн? Да вот так и может, — Анатоль кивнул в сторону брата. — Знаешь, что они все думают? Что мне это все просто так досталось. Без труда. Что я лучший ученик в классе потому что мне с генетикой повезло. И говорить об этом не стесняются. А мне, знаешь ли, надоело быть лучшим. Но при этом скатываться до их уровня тоже не хочется. А Таний... там будут такие, как я. Должны быть. Но как это маме объяснить?

— Словами. Ты не поверишь, но она говорит на том же языке, что и мы с тобой.

— Не хочу ее расстраивать.

— Просто поговори с ней. Прими ее возражения. Рассмотри другие варианты. В конце концов, на Танийской академии свет клином не сошелся. Возможно, вы найдете какое-то решение, устраивающее вас обоих. А если нет... она поймет и постарается принять это.

— И не скажет, что я слишком маленький, чтобы принимать такие решения?

— А сколько лет было ей, когда она сделала выбор, повлиявший на всю ее жизнь? Девять или десять? Дети иногда ошибаются в выборе... скажем так, дороги в жизни, полагая себя не теми, кто они есть. И взрослые иногда ошибаются, выбирая дорогу для своих детей. По той же причине. Я не боюсь взять на себя ответственность. Сколько уж раз приходилось... но одно дело, когда подросток выбирает асоциальное поведение. Тут не то, что можно — нужно вмешаться. И совсем другое, когда твой ребенок выбирает элитное учебное заведение, жесткий устав которого неудобен родителям.

— У тебя все так просто.

— А зачем усложнять? Мы с Даной сделали тебя таким, какой ты есть сейчас. Нет, конечно, были и сторонние факторы. Но в большей степени это, действительно, мы. А любое твое решение — результат нашего воспитания. Насколько оно было осознанным — это уже другой вопрос. На ошибках родителей дети тоже учатся. Или берут их в качестве примера для подражания. Это уж как повезет. Предсказывать будущее я не умею. Кто знает к чему приведет твой выбор в будущем? Возможно, к большим проблемам. Но это не же повод лишать тебя самой возможности выбирать. Подрезать крылья собственному ребенку не станет ни один вменяемый родитель. Потому что лебеди с подрезанными крыльями может и живут достаточно долго, но не слишком счастливо. И, в конце концов, даже если решение твое окажется неверным... что с того? В этом мире только смерть нельзя исправить. У тебя есть семья. Мы всегда поддержим и поможем найти выход из самой безвыходной ситуации.

— Да чего ты это мне объясняешь? Я и так все это знаю. И тоже вас очень люблю. А вот мама...

— Там случай запущенный. У тебя любящая семья есть столько, сколько ты себя помнишь. У нее не было мамы и папы, брата, дедушки и бабушки, дяди и тети, кузенов и кузин. Мы у нее появились всего двенадцать лет назад. И, кстати, не только она должна все понимать и принимать. Тебе тоже стоило бы этому поучиться.

Эпилог

В ложу ввалилась смеющаяся компания, состоявшая из Дана, Ильдара и Насти. Вадим поднялся на ноги и с улыбкой заключил в объятья сначала сына, а потом и бывшего воспитанника. После галантно склонился к руке Анастасии. Вот сколько лет прошло, а она все еще смущается от подобных знаков внимания. Хотя давно могла бы уже привыкнуть.

— Пап, ты представляешь, — экспрессивно начал Даниил. — Меня опять за Толика приняли. Девчонка. Рыженькая такая. С веснушками. А глаза, как два изумруда. В общем, красота неописуемая. Подлетает и спрашивает так возмущенно: 'Аверин, ты что тут делаешь? И, вообще, на кого ты похож? Спектакль через четверть часа'. А я что? Отвечаю, что похож на брата. Близнецы все-таки. Знаешь, рыжие как обалденно краснеют. И лишь только когда она задыхаться от возмущения начала, до меня дошло, что нас снова спутали. Хотя, как это возможно, ума не приложу. Я уже под ежика подстригся. Загорел до черноты. Тату с истребителем на тыльной стороне ладони набил. Ну, чтобы ни у кого сомнений не возникало. Толик и истребитель... несочетаемые же единицы. И тут в коридоре появилась Мира Карден и повисла у меня на шее с воплем: 'Данька, ты прилетел'. Можно подумать я этот спектакль пропустить способен. Толик впервые получил главную роль. Мама переживает. Не показывает, но переживает же. Я, вот, и то переживаю.

— Анатолю сейчас непросто.

— Ему всегда непросто. Всю жизнь он был вынужден доказывать, что не является ее тенью и способен добиться карьерного взлета без протекции знаменитой матери. А ведь он не лишен амбиций. И ему хочется ее превзойти.

— А тебе? Тоже ведь...

— Ну, ты сравнил. Я — представитель военной династии. И таких, как я — пятьдесят на сотню. Это скорее норма. Идти по стопам родителей. Не нужно быть необыкновенно способным, чтобы пойти в летную академию. Преподаватели никогда не сравнивали меня с тобой, твоим отцом или дедом. Просто говорили, что мне есть с кого брать пример. Балет — дело другое. Там как раз нужно быть очень талантливым. Талант же, как известно, по наследству не предается.

— Толик — исключение. И мы это знаем.

— Так он не нам, а остальным, тем кто склонен к стереотипному мышлению доказывает, что не является протеже Дианы Вирэн. Да еще и постановка эта... танцевать с ней в дуэте — это, конечно, мечта всей его жизни. Но только он знает, чего это ему стоило. — Даниил тяжело вздохнул, а потом попытался сменить тему. — Кстати, когда вы переезжаете?

— Через неделю.

— Вы за последние десять лет поменяли пять планет.

— Примерно два года нужно, чтобы полностью привести в порядок все в очередной Миссии Милосердия, но при этом не жить на работе. Когда вы были маленькими, мы не хотели вас сдергивать с места. А потом... сам знаешь. Пара лет на Тание. Диана не была готова отдать воспитание Анатоля преподавателям академии. К тому же только так ты мог проводить каникулы с братом. Терра-5, Виран, Глория, Новая Венера.

— А теперь Марс? Почему не сразу Земля?

— Мы рассматривали и этот вариант. Джейсон и Каролина Риз предлагали поселиться по соседству.

— Что ну них нового?

Мужчина потер переносицу, вспоминая последние новости.

— Ничего, вроде. Хотя нет. Каро получила повышение. Джейс все также летает. Иногда к ним заглядывают Сашка и Рэй с семьями. Но реже, чем им всем бы хотелось.

— А остальные?

— Талин на Бетте. Миха, Тео и Мария на Эрдане. Все по-старому. Что, в принципе, тоже неплохо. А почему мы выбрали Марс? Директор Альмирского театра Дениз Курт так хотел заполучить Дану, что еще полгода назад связался со мной и час рассказывал, как все плохо в местных Миссиях Милосердия. Он, как человек с активной гражданской позицией предложил мне всяческое содействие в любом моем начинании. А также поведал грустную историю о том, как лет пять назад запустили социальный проект, по которому вместо мелких приютов для сирот, здания которых уже давно признаны аварийными, построить один огромный комплекс с общежитием для детей, современными учебными залами, игровыми зонами и спортивными площадками. И даже, ты не поверишь, построили. В прошлом году. Но в эксплуатацию так и не запустили. Бюрократические проволочки...

— И господин Курт пообещал помощь в их преодолении?

— Почти. Рассказал о высокопоставленных чиновниках, способных оказать поддержку. Точнее рассказал об одной слабости этих людей. Видишь ли, все они являются балетоманами и страстными поклонниками Дианы Вирэн, которые тратят бешеные деньги на то, чтобы посещать ее постановки. — В ведь может сработать, — усмехнулся Ильдар.

— Я тоже так подумал. А вы как живете?

— Нормально. Дочка вот в первый класс пошла. Передает вам привет. А на работе... все по-старому.

— А я слышал, что твое Миссия Милосердия получила гранд на строительство и оборудование физико-математического корпуса.

— Таний... там явный перекос в сторону творческого развития детей. И слава здравому смыслу, наши бюрократы это понимают.

Вадим посмотрел на бывшего воспитанника, а теперь уже коллегу с неприкрытой гордостью и сказал:

— Мне тебя жутко не хватает.

— Тем ребятам я нужен больше. Там ведь всех, кто не поступил в школу искусств считают бездарностями и неудачниками. А ведь есть дети, которым наука ближе искусства, которые не рисуют картины, но с удовольствием решают уравнения.

— Знаю. Не нужно оправдываться. В конце концов это я тебе предложил занять мое место, когда мы уезжали на Терру-5. Просто мне тебя не хватает. Твоей кипучей энергии и упорства. Ты был лучшим из моих подчиненных. Похоже, я старею и становлюсь сентиментальным.

— Нет, — засмеялась Настя. — Вы на себя наговариваете!

— Старею. Иначе отчего меня все чаще мучает ностальгия? Но, знаете, если бы у меня была возможность вернуться на двадцать шесть лет назад... в день нашего первого свидания, когда мы с Даной смотрели постановку 'Дамы с камелиями', я ничего не стал бы менять.

— Даже тот день, когда... — Ильдар замолк, не позволяя себе закончить фразу. Нет, он не был больше влюблен в жену своего наставника и друга. Но нежность и восхищение, которые он питал к ней тогда, жили в его сердце и сейчас.

— Да. Потому что она, тоже ни о чем не жалеет. Потому что она счастлива.

Послесловие от автора.

Дорогие читатели, я благодарна всем, кто следил за судьбой моих героев и терпеливо ждал продолжения. Последние пара лет были... сложными. И сосредоточиться на этом романе не получалось. Эта работа давалась мне с трудом. И дело было не в том, что я устала от героев или потеряла вдохновение.

Просто заболела. А лечение проходило не так гладко, как мне бы хотелось. Мне назначили препарат (Визанна. Вдруг кому-то только предстоит такое лечение.) среди побочных действий были тревожность, бессонница и депрессия. Однако отмена его считалась нецелесообразной. Не имею ни малейшего желания жаловаться на врачей. В конце концов, меня не заставляли пить эти чертовы таблетки. Я, проконсультировавшись со специалистами, сама приняла это решение, прекрасно понимая все последствия.

Сейчас мне лучше. И я, наконец, дописала мои 'Крылышки'.

Надеюсь вам, также, понравится 'Королевская пешка'. Начало будет в конце сентября.

С любовью, Автор.

Десять фактов о героях, которые не вошли в книгу, но, возможно, будут вам интересны.

1. Мира Карден и Анатоль Аверин, на момент окончания истории, встречаются.

2. Дан станет адмиралом.

3. Рей Андерс и Кейт расстались. Их отношения не выдержали испытания временем и расстоянием. Но он через год после окончания академии познакомился с Екатериной Ветровой — хорошей девушкой, которая работала учительницей в начальной школе. И вместе они очень счастливы.

4. Каролина старше по званию Джейса. Это, кстати, им совершенно не мешает.

5. Сашка женился на виолончелистке Элии Куин. И у них все было непросто. Она пережила тяжелый развод и одна воспитывала маленького сына

6. После смерти деда, Вадим возглавил промышленную империю своей семьи. Для этого ему пришлось уйти с поста директора очередной Миссии Милосердия. Но его было кому заменить. Он сам воспитал тех, кто продолжил его дело.

7. Дочери, о которой Вадим тайно мечтал, у него так и не появилось.

8. Книгу Кризис-менеджмент для детского дома' написал Ильдар Вирэн.

9. Диана ушла из большого балета в сорок шесть лет.

10. После ухода из мира балета, Диана стала актрисой. И хотя больше любила театр и классические постановки, она снялась в нескольких фильмах, например, в исторической драме 'Последний день Марии Браяр'.

Делитесь своими мыслями о том, как вы видите дальнейшую судьбу героев этой истории.