Балет. Серебряные крылья. Книга 2

'Да, чего вы от меня хотите? Я же тупой детдомовец. У меня с мозгами, вообще, туго', — крупными буквами было написано на лице одного из лучших учеников класса. Вадим против воли улыбнулся. Уроки актерского мастерства от Дианы, судя по всему не прошли для мальчишки зря. Но балаган это надо было прекращать.

— Что здесь происходит? — хорошо поставленным голосом боевого офицера рявкнул Аверин. В зале повысила гробовая тишина. Даже кот голосить перестал. — Мне повторить свой вопрос.

Отвечать ему начали все и сразу.

— Отставить этот цирк! По очереди. Анастасия, я сейчас наблюдал сопротивление при аресте или превышение полномочий этого господина?

— Я не арестована. Меня похищают!

— Что за наглая ложь?! — вперед выступила дама выдающихся пропорций в старомодном брючном костюме темно-бордового цвета, который ее, кстати говоря ее не красил. — Судя по всему, данное заведение окончательно испортило девушку, которая и до этого тихим нравом не отличалась.

— Я попросил бы вас воздержаться от критики личностных качеств моих воспитанников и говорить, по существу.

— Я и моя коллега, — женщина кивнула в сторону высокой и тонкой, как жердь женщину, облаченную в черное платье, напоминающее траурное. — Прибыли сюда, чтобы исполнить решение комиссии фонда социального благополучия номер 5689579, отменяющее решение комиссии 5681462. Анастасию Эшер необходимо изъять из Миссии Милосердия святой Елены и поместить в кровную семью под опеку матери. Однако со стороны администрации данного учебно-исправительного заведения мы встретили прискорбно мало содействия. Нам даже пришлось вызвать полицию.

— Не поеду! — Настя, воспользовавшись некоторым замешательством полицейского, вывернулась из его рук и спряталась за не слишком широкую пока, но вполне героическую спину Ильдара.

— Не поедешь, — спокойно согласился с ней директор вышеозначенной Миссии Милосердия. — Успокойся.

И девчонка действительно успокоилась. Даже из-за плеча одноклассника выглянула. Хотя отходить от него далеко пока не решалась.

— Это крайне опрометчиво давать подобные обещания, господин Аверин, — наставительным тоном произнесла чиновница. После чего она поднесла к лицу надушенный платочек и помахала им возле носа.

Вадим едва сдержал страдальческую гримасу. Насколько ему было проще жить, когда врагами были представители других государств, а не соотечественники. Когда по врагам не просто можно, нужно было стрелять. Сейчас же ему нужно делать то, что он не слишком любил — вести переговоры. И послать бы все в бездну. Потому что бороться с социальной системой, это все равно, что пытаться пробить бетонную стену головой. Почти бесполезно. Ибо тех, кого текущее положение дел устраивает — легион и имя им 'Безразличие'. Но "Крылатые" не сдаются. Они бьются до конца. И своих не бросают. А эти дети давно уже 'свои'. И за них он любому глотку порвет, как и положено командиру.

— Я предлагаю вам обсудить данный вопрос в моем кабинете.

— Нечего здесь обсуждать. Есть решение комиссии фонда социального благополучия. Передать Анастасию Эшер матери вы обязаны. А чинить препятствия не имеете никакого права.

Вадим стиснул зубы. Чтобы не рявкнуть на эту формалистку как следует в присутствии детей. Права он видите ли не имеет. А даже если и так, ребята из адвокатской конторы что-нибудь придумают. Не зря же он им деньги платит. Только Настю эти бездушные твари не получат.

— Я прошу вас проследовать в мой кабинет. Нам необходимо обсудить данный вопрос в более спокойной обстановке. Буду рад предложить вам чай или кофе. Пока мы ждем моего адвоката.

— Боже! Зачем эти сложности?

— Вам не понять.

— От чего же?

— Для этого нужно иметь честь, совесть и сострадание. Но каждому свое. Вы, думаю, наделены другими качествами. Такими, как исполнительность. И прошу прощения. Мне нужна буквально минута, чтобы решить пару вопросов. После я буду в полном вашем распоряжении. — Вадим натянуто улыбнулся и сквозь зубы спросил у подскочивших к нему Насти и Дара. — Откуда у нас кот?

Но ответила ему вторая дама из социальной службы — та, что была в брючном костюме.

— Эти, с позволения сказать, дети украли животное. Видимо, их преступные наклонности совершенно неискоренимы.

— Мы его не украли! — громко возмутилась Молли. — Мы спасли Мистера Арчибальда! Его хотели усыпить. Госпожа Лингрен умерла. Она была хорошая, добрая. Нас всех на Рождество имбирный печеньем угощала. И она Мистера Арчибальда очень любила. А ее племянник, которому ее домик в наследство достался сказал, что сегодня же его отвезет на усыпление.

— Это его право, — отмахнулась чиновница. — Делать со своей собственностью то, что он пожелает. Офицер, пока мы будем обсуждать с господином директором вопрос передачи его бывшей воспитанницы матери, верните животное владельцу. Прошу вас. Разумеется, мы выступили свидетелями, если он решит подать иск и привлечь к ответственности виновных.

— Но как же так? — всхлипнула Молли. — Его же убьют. Просто потому, что он не понравился новому хозяину дома. Я его не отдам.

— Право собственности необходимо уважать.

— Но он же не просто собственность. Он живой. И все понимает. Все чувствует. Он так любить умеет, как вам и не снилось!

Девочка уже рыдала. А вслед за ней начали хлопать носами и все остальные малыши, находящиеся в зале.

— Я разберусь, — выступила вперед Дана, нежно коснувшись плеча мужа, стараясь успокоить и поддержать. — Мы, безусловно, ценим участие этих добросердечных дам в судьбе кота, но у них есть и более важные дела. А мы сейчас пойдем к наследнику госпожи Лингрен. Пообщаемся. И, успокойтесь все. Пушистика я в обиду не дам. Он, конечно, страшненький, но мне нравится. — Дана забрала животное у девочки и мягко улыбнулась, а потом скомандовала. — Дети, быстро на обед. Срывать данное мероприятие нельзя ни в коем случае. Иначе повара обходятся и неделю будут подавать на завтрак горелую овсянку. Ладно. Я пошла. Сеять прекрасное, доброе, вечное. Пробуждать совесть, реанимировать сострадание. Короче, буду учить одного господина любить природу в лице братьев наших меньших.

Кое-кто из ребят неуверенно хихикнул. Не сказать, что всех отпустило, но градус общего напряжения явно понизился.

— Ильдар, проводи, — попросил Вадим, кивая в сторону двери, а после этого на Настю очень выразительно посмотрел. Мальчишка дураком не был и намек руководства понял и у выхода оказался даже раньше Дианы, мягко увлекая за собой одноклассницу.

Небольшой коттедж, в котором раньше жила госпожа Лингрен располагался почти в километре от Миссии Милосердия. Здраво оценив свои возможности, Дана вручила кота Насте, а сама взяла под руку Ильдара. Последнее парня явно смутило, но данный факт она проигнорировала. Ходить по таким дорожкам на каблуках и без опоры в виде сильного мужского плеча могут себе позволить многие, но не женщины на восьмом месяце беременности.

На дверной звонок новый хозяин коттеджа довольно долго не откликался. Но решительности юной госпоже Авериной было не занимать. И через десять минут дверь медленно распахнулась и на порог вышел молодой мужчина, которого можно было охарактеризовать только, как жертву моды и пластической хирургии. Перед ними стоял эльф. Как их описывают в сказках или показывают в фильмах. Остроухий. С платиновыми волосами, заплетенными в причудливую косу. И прочими атрибутами в виде модифицированного тела и слишком идеальных черт лица.

Дана со смесью жалости и недоумения подумала про: "Это ж надо было так себя изуродовать в погоне за идеальной внешностью. И зачем? Зачем настолько переходить грани разумного?" Но виду не показала. Наоборот изобразила на лице восхищение и очаровательно улыбнулась:

— Здравствуйте. Меня зовут Дана. И я хочу купить вашего кота, — ошарашила она его буквально с порога.

Эльф испуганно попятился. Но потом, видимо, вспомнил, что робеть перед представителями Homo sapiens ему — венцу модифицированной природы не пристало. Поэтому он вздернул заостренный нос, нахмурил идеально нарисованные брови и надменно поинтересовался:

— Зачем вам это уродливое животное?

— Ваша тетя... госпожа Лингрен приходилась вам тетей, верно? Так вот, ваша тетя его любила. Она была доброй женщиной. И я хочу позаботиться о Мистере Арчибальде в память о ней. Не беспокойтесь. Кот ни в чем не будет нуждаться.

— Это существо нуждается в эфтанизии. В избавлении от мучений.

Дана обернулась. Внимательно оглядела кота. Знатоком домашних животных она не была. Но этот конкретный экземпляр был вполне упитанным. У него лоснилась шерстка. Передней лапы нет. Это правда. Однако, ее по словам Насти давно не стало. Когда Мистер Арчибальд был еще котенком. Он попал под машину. Но жить это ему не мешало. Он бегал, прыгал и даже лазал по деревьям. Единственно, взгляд у кота был каким-то грустным. Но нестерпимого страдания на морде не читалось. Из этого можно было сделать вывод, что усыплять его из сострадания несколько преждевременно.

— Я уважаю вашу позицию. Но мы ведь с вами не эксперты в этой области. Думаю, лучше всего будет проконсультироваться с ветеринаром. И если вы правы, я не стану мучить его. Только мне кажется, что соответствующие специалисты найдут его вполне здоровым. Хотя, возможно, вы хотите заняться этим самостоятельно? В память о тете. — Имитацию эльфа перекосило и Диана решила добить его. — Как благородно. А ведь это время. И деньги, причем, немалые. Услуги ветеринаров нынче дороги. Даже за усыпление вам придется заплатить кругленькую сумму. К тому же, если другие соседи узнают, что вы вместо того, чтобы позаботиться о любимце почившей родственницы, его убили... вас ведь не поймут. Хотите всеобщего осуждения? Поверьте, этого у вас будет в избытке. А если желаете избавиться от животного и не выглядеть последней скотиной, так продайте его мне. А всем, кто спросит о судьбе кота, смело отвечайте: "Я нашел ему новую семью, где его будут любить".

Больше господина Лингрена уговаривать не пришлось.

По дороге в Миссию Милосердия они дружно обсуждали, из чего можно сделать домик для Мистера Арчибальда и какого цвета он будет. Хотя ребята явно думали о другом. Но крамольную мысль о том, что их обожаемый директор позволит случиться чему-то плохому, озвучить не решился никто.

В это же самое время Вадим сдерживался изо всех сил, чтобы обложить трехэтажным матом двух сотрудниц Фонда социального благополучия. Но воспитание пока побеждало праведный гнев. Он был вежлив и холоден:

— Скажите, дамы, вы понимаете, что сейчас творите?

— Вы ведете себя некорректно, господин Аверин.

— Я всего-лишь пытаюсь разобраться в ситуации. И степени вашей вины. Имеет здесь место халатность или же преступные сговор? Хотя не исключено, что вас ввели в заблуждение, скрыв истинную картину происходящего. Если вы просто сопровождающие... — продолжил мужчина задумчиво. — Отвезти из пункта "А" в пункт "Б", проследить, чтобы по дороге с ребенком ничего не случилось и передать с рук на руки новым опекунам. Тогда к вам у меня нет вопросов.

— Вы несете какую-то чушь.

— Двенадцатилетнюю Настю на протяжении долгого времени насиловал отчим. А ее мать знала об этом и покрывала преступника. Она избила дочь, когда та рассказала ей обо всем. Потом девочку поместили сюда за якобы ложной донос. И за пять лет госпожа Гире ни разу ее не навестила. Более того, эта женщина до последнего защищала своего мужа в суде. И вы ей планируете передать ребенка?

— В Миссии Милосердия ей будет лучше? Госпожа Гире выказала желание наладить отношения с дочерью. У них был сложный период. Мы это признаем. И Фонд социального благополучия будет курировать эту семью. Помогать им прийти к взаимопониманию.

— Да, в Миссии Милосердия ей будет лучше. Пому что это ее дом. Здесь живут по-настоящему близкие ей люди. А еще вы забываете об одной немаловажной детали — желаниях самой Насти. Может она не то, что налаживать отношения с матерью — видеть ее не хочет?

— Она несовершеннолетняя и не может принимать решения относительно своего места проживания.

— Ей почти семнадцать, а не пять.

— По закону...

— Обсуждать юридические тонкости вы будете с адвокатом, представляющим интересы Анастасии. Он, будет здесь с минуты на минуту. А пока, дамы, позвольте предложить вам чай или кофе.

А день этот закончился почти также феерично, как и начался. Впрочем, ожидать чего-то иного не приходилось.

Вадим встал из-за стола, отложив планшет. От чтения семенного кодекса у него закипал мозг, но последние несколько часов он упрямо продирался сквозь правовые дебри. А что еще оставалось делать? Он пообещал Насте, что никто не заставит ее возвращаться к матери и слово свое собирался держать. Для этого же необходимо знать врага, то есть юридические лазейки.

Диана ввалилась в его кабинет белая, как мел. Мужчина тотчас же подскочил к ней, схватил за плечи и с тревогой спросил:

— Что случилось?

— Воды отошли.

И завертелось. Вызвали врача. Отбивались от припозднившихся сотрудников Миссии и ребят так и норовивших предложить помощь, хотя никто из них медицинские курсы не оканчивал. Считали частоту схваток. Снова звонили в клинику.

Девушка-оператор усталым голосом просила будущего отца упокоиться и не нервировать роженицу. Бегает из угла в угол? Пусть бегает, если ей так легче. Это не вредно. Даже полезно. Нет, при беременности двойней роды на тридцать четвертой неделе — не такая уж и редкость. Да, машина уже точно выехала. Нет, у вас в кабинете она точно не родит.

Как только медмобиль въехал в ворота Миссии Милосердия, Вадим подхватил жену на руки и бегом помчался навстречу врачам. Дана видя некоторую взвинченность любимого мужчины, промолчала. Сейчас доказывать ему, что она вполне способна прогуляться до машины, просто бесполезно.

Провожать их выбежала добрая половина ребят. Остальные выглядывали из окон. Они махали руками и что-то кричали. Их директор, занятый своими переживаниями, на всеобщее выражение любви реагировать просто не мог, поэтому его жена улыбалась ребятам и махала в ответ.

А через три часа они стали родителями.

Диана держала на руках одного из мальчиков. Второй сладко спал в пластиковой колыбельке рядом с ее постелью. А Вадим, стоя у окна, шепотом пытался убедить деда не отменять какие-то переговоры о поставках, чтобы ближайшим рейсом вылететь на Артен. Константину Аверину прямо-таки не терпелось увидеть правнуков. Потом молодой отец принимал поздравления от друзей, коллег и сослуживцев. Но примерно через час ему это надоело, и он выключил комм. После чего перебрался поближе к жене и детям.

— Я их люблю, — с некоторым удивлением в голосе произнесла она, гладя ребенка кончиками пальцев по пухлой щечке.

— Славные мальчишки. Кстати, как мы их назовем?

— Не знаю. Я думала у нас еще уйма времени на то, чтобы решить. У тебя идеи есть?

— Анатоль. В честь деда.

— Думаешь это будет правильно?