Южный Триумф или кошмар Карла Маркса

КША, разумеется, уже была не та, что в 19 веке: поражение в войне с МАССИ и потеря больше половины территории, окончательно поставила крест на попытках утвердить свою преемственность от бывшего Союза и претензиях на всю его территорию. Преемником США воспринималась именно МАССИ, тогда как официальной идеологией Юга, последних пары десятилетий стало постулирование своей особенности, чуть ли не как отдельной цивилизации, во всем враждебной Северу. Хотя война давно закончилась между МАССИ и КША так и не установились дипломатические отношения.

Внутреннее устройство государства также претерпело существенные изменения. После бегства тысяч чернокожих с Севера на Юг, при их активном участии в защите Конфедерации, сохранение прежней системы общественных отношений не представлялось возможным. На этом настаивала и Дагомея, чей авторитет у чернокожего населения Юга был крайне высок. Старое рабство ушло в прошлое, на его место пришло что-то среднее между мягким крепостничеством и долгосрочной арендой, с правом перехода к другому хозяину. Но при этом былой антагонизм между черными и белыми не ушел в прошлое: белые, особенно плантаторы, ревниво оберегали существующие расовые барьеры, а также политические привилегии, не желая даже слушать о том, чтобы черные получали слишком много политических прав. Особенно в штыки они воспринимали идею о всеобщем избирательном праве. Дагомея, впрочем, и не настаивала на этом: вместо этого она проталкивала идею создания неких параллельных органов власти, что-то вроде римских "народных трибунов", которые бы смогли более эффективно отстаивать права черных. В принципе, зачатки подобных структур уже существовали в КША, но они оставались замкнутыми в пределах собственных штатов, тогда как Дагомея настаивала на введении общего органа для всей КША, а в идеале — и карибских владений тоже. В этом дагомейцы находили поддержку у многих представителей "черных ветвей", управлявшими семейным бизнесом на Карибах и в Центральной Америке, но в то же время считавшимися "элитой второго сорта" по сравнению с "белыми ветвями". Последние придумали для своих цветных кузенов хлесткое, но отражающее реальное положение дел прозвище: "ублюдочные царьки". Однако, по мере нарастания влияния Дагомеи в Карибском бассейне голос этих "царьков" становился все громче.

Менялась структура власти и в самих КША: государство становилось подлинно конфедеративным, с непомерно разросшимися полномочиями отдельных штатов. Роль президента и Конгресса стала чисто номинальной: реальная власть оставалась у губернаторов штатов, избиравшихся из полутора десятков плантаторских семейств. У них же на содержании находилась и Национальная Гвардия, по сути представлявшая полноценную армию для каждого штата. Набиралась она только из белых, командовали ею, как правило, сыновья или иные родственники губернаторов. Все эти формирования, несмотря ни на что, поддерживали высокую боеспособность — "южный милитаризм" по-прежнему культивировался как одна из главных скреп здешнего общества.

Все более уходили в прошлое общие принципы, худо-бедно, возводившие преемственность Конфедерации к Войне за независимость и "отцам-основателям". Вхождение в состав КША Техасского королевства, да еще и на правах совладения с Мексиканской империей, фактически обессмыслило статью Конституции о запрете принимать титулы от иностранных королей и принцев, вследствие чего в 1956 году эту статью банально упразднили — вместе еще с парой десятков "пережитков" республиканского прошлого. Именование себя аристократическими титулами стало в порядке вещей у плантаторской верхушки — тем более, что там еще до войны вошло в моду женить своих отпрысков на представительницах европейской аристократии, бежавших в Новый Свет после революций в Германии и России. Нормой стало именование двойными фамилиями, с прибавлением имени старинных родов Европы. Парадоксальным образом это уравняло "белые ветви" плантаторских семейств с "черными" — те еще с конца 19-го века роднились, как с представителями гаитянских "королевских" и "императорских" династий, так и с представителями африканской племенной знати, охотно принимая соответствующие титулы.

Особое место среди них занимала верхушка Луизианы: в этом штате увеличилась доля французского населения, после устроенных Хейкрафтом репрессий против франкоканадского населения в конце 40-х. Многие покинули МАССИ: кто-то эмигрировал в Европу, но большинство подались к близким культурно и исторически каджунам. Среди этих переселенцев выделилась относительно зажиточная группа населения — потомков еще колониальной французской знати или же выдававших себя за таковых. Так или иначе, эта легенда помогла французам смешаться с плантаторской верхушкой Луизианы, проталкивая на административные и военные должности своих земляков. К 1964 году французский элемент в Луизиане хоть и не стал превалирующим, но заметно увеличил свое присутствие. И конечно, все они стремились к еще большему обособлению и укреплению в своих "королевствах"-штатах.

Единственное, что скрепляло эти КША воедино это угроза внешнего вторжения, а также необходимость совместными усилиями подавлять восстания чернокожих. Последнее, впрочем, происходило все реже, однако опасность внешнего вторжения не теряла своей актуальности. Опасность исходила не только со стороны МАССИ, все более замыкавшейся в изоляционизме, но и от былых союзников. Пышное совместное празднование 100-летия победы в Гражданской войне не могло заслонить нарастающих противоречий между государствами. Яблоком раздора становился Карибский бассейн, в котором переплетались интересы КША, Дагомейской, Испано-Мексиканской и Бразильской империй, а также Венесуэлы и ряда европейских стран.

На праздновании "Дня Конфедерации" у гостей, включая и приглашенных глав государств, было множество возможностей чтобы обсудить самые насущные вопросы. И нет ничего удивительного в том, что именно там был заключен военный союз между Дагомейской и Испано-Мексиканской империями. Острие этого союза было направлено против еще одной империи — Бразильской.

Бразилия, после отмены рабства и заметной демократизации общественной системы, быстро развивалась все эти годы: проводилась индустриализация, строились железные и шоссейные дороги, активно осваивались новые земли и далее в том же духе. В 30-40-е гг там был установлен полудиктаторский режим Жетулио Салгадо, — формально премьер-министре при императоре, — но и эта диктатура пошла империи на пользу, к тому же в 1946-м страна все равно вернулась к демократии. Возросло влияние Бразилии в прилегающих государствах — так, после очередного поражения Аргентины от Чили, Бразилия установила марионеточный режим в Уругвае, что позволяло некоторым говорить о "возрождении Сисплатины". Росло влияние Бразилии в ослабленном Перу, союзником Бразилии выступало и королевство Эквадор, династия которого была связана родством с бразильской императорской семьей. Однако наибольшее внимание Бразилия уделяла Венесуэле и ее нефтяным богатствам, активно вовлекая местный режим в сферу своего влияния. Посредством Венесуэлы Бразилия пыталась проникнуть и в Карибский бассейн, чем весьма нервировала тамошних игроков.

Однако куда серьезней их волновала активность Бразилии вне Латинской Америки. Тесные связи между Бразилией и Португалией окрепли после войны, став особенно дружественными после женитьбы наследника бразильского престола Педру на дочери португальского короля. Последний скончался в 1960 году, не оставив иных наследников, соответственно именно муж принцессы Летиции стал монархом Португалии. После того, как в 1964 году умер и император Бразилии, Педру стал и его наследником, впервые за полтора столетия объединив дом Браганса по обе стороны океана. Фактически это означало подчинение Португалии более сильной Бразилии — и самой Португалии и всех ее колоний — Анголы, Мозамбика, Гвинеи-Бисау, островов Зеленого Мыса и Сан-Томе и Принсипи, а также Макао, Восточного Тимора и Португальской Индии.

Именно это усиление Бразилии и не устраивало Дагомею и Мексику. В мае1965 году, император Фернандо выдвинул ультиматум Педру, в ультимативной форме потребовав возвращения Галисии, отторгнутой еще в 20-е годы. Император Испано-Мексики напоминал, что Галисия была отдана Португалии, как плата за помощь иноземной Савойской династии, давно свергнутой и вообще не имевшей никакого права раздаривать исконно испанские земли

Педру предложил переговоры, но Фернандо в резкой форме отверг их, заявив, что любые переговоры возможны лишь после немедленного возвращения Галисии. На это Педру согласиться не смог и переговорный процесс оказался свернут.

25 июля 1965 года началась война, названная впоследствии Первой Атлантической.

Испано-мексиканские войска, заблаговременно расквартированные в прилегающих к Португалии регионах, с трех направлений начали вторжение в страну. После нескольких поражений, Педру вновь запросил переговоры, уже соглашаясь на возвращение Галисии, но Фернандо, войска и флот которого к тому времени блокировали Лиссабон, выдвинул новые условия — отречения Педру от португальской короны и, соответственно, от всех ее владений. В новые короли Португалии Фернандо, без ложной скромности, предлагал себя. Педру отверг эти предложения, однако 17 сентября пал Лиссабон, а уже к октябрю последние бразильские части были сброшены в море. Одновременно в войну вступила и Дагомея, — войска возглавляемого ею Африканского Союза, вторглись в Анголу, Гвинею-Бисау и на острова. Поскольку основные силы Португало-Бразилии были связаны в Европе, данные владения, задолго до этого обрабатываемые панафриканистской пропагандой Дагомеи, пали без особого сопротивления. Исключение составляла Ангола — там была сильна прослойка бразильских и португальских мулатов, однако против них Дагомее удалось поднять племена баконго и овамбо. Бразилия не смогла смириться с потерей европейских и африканских владений: несколько раз за океан посылались войска, но все попытки высадить десант рано или поздно терпели крах. К тому же возник фронт и в самой Южной Америке: переворот 1966 года сверг пробразильскую хунту в Каракасе, установив в Венесуэле формально демократическое, но фактически про-мексиканское правительство. Это стало последней каплей: в мае 1967 года Бразилия подписала мир, где Педру передавал корону Португалии Фернандо, что означало и передачу ему всех португальских колоний. В самой Бразилии итог войны вызвал народное возмущение, переросшее в 1968 в вооруженное восстание и свержение монархии. В Бразилии установилась левоватая республика, поддержанная Российской Коммуной, что в свою очередь повлекло за собой длительную гражданскую войну, окончательно поставившей крест на бразильском "великодержавии".

Впрочем, и победители недолго почивали на лаврах. Несколько лет ушло на то, чтобы "переварить" новые владения: согласно тайным договоренностям о разделе португальского наследства, Ангола, Гвинея-Бисау, Острова Зеленого Мыса, Сан-Томе и Принсипи переходили Дагомее. Мексикано-Испанская империя, в свою очередь, получала Мозамбик, Восточный Тимор, Португальскую Индию и Макао — не считая самой Португалии. Однако Фернандо этого было мало: в 1970-м году он потребовал у Дагомеи ее добычу, заявив о претензиях на все, без исключения, владения Португальской Короны. Параллельно он инспирировал несколько восстаний испаноязычного населения в Карибском бассейне — на Кубе, Пуэрто-Рико и испанской части Гаитянской империи, бывшей Доминикане. Здесь задевались интересы не только Дагомеи, но и КША, однако Фернандо это явно не смущало: он явно чувствовал себя в состоянии бросить вызов обеим державам одновременно, утвердив себя как единственного гегемона в Карибском бассейне. Он же ввел войска и в Техас, объявив об упразднении местного королевства и присоединении его к Мексике на правах штата. Именно эта дата — 25 октября 1970 года и считается началом Второй Атлантической войны, хотя война велась не только в Атлантическом, но и в Тихом и даже в Индийском океанах.

Поначалу Фернандо способствовал успех — в начале 1971 года пал Хьюстон, а в марте-апреле испано-мексиканские войска высадились на Кубе и Гаити. Однако попытка высадиться в Африке в то же время, потерпела сокрушительный провал: здесь его ждали хорошо обученные черные отряды, под командованием немецких, восточноевропейских и даже еврейских офицеров. Тем не менее, Фернандо еще способствовал успех — летом 1971 года мексиканские войска заняли Панамский канал принадлежащий КША. Однако при попытке вторгнуться в Луизиану мексиканские армии потерпели сокрушительное поражение от белого ополчения. Вскоре боевые действия были перенесены в Техас, где разворачивалась ожесточенная партизанская война. Меж тем Дагомея сбросив в море испано-мексиканские войска, начала перебрасывать собственных солдат за океан — на Кубу и Гаити, попутно оккупировав Ямайку. Там же высаживались и армии КША.

Меж тем конфликт разворачивался, затрагивая все новых участников. На стороне Мексики выступила Венесуэла, а на стороне союзников — Марокко, напуганная словами Фернандо о пересмотре соглашений по передаче Марокко Ифни, Танжера и том, что статус самого Марокко нуждается в уточнении. Зашевелился Дезерет, настороженный притязаниями Мехико на его южные территории, а также гонениями на мормонов в северных штатах Мексиканской империи. Однако решающее значения для этой войны имело вступление в нее европейских держав: так Франция и Нидерланды обеспокоились сохранностью своих владений в Карибском море. В октябре 1971 года Нидерланды оккупировали восточный Тимор и послали войска в Карибское море.

1972 год начался с масштабного наступления Техасской освободительной армии, поддержанной армиями КША и Дезерета. К марту 1972 последние мексиканские войска отошли за Рио-Гранде, где началась позиционная война. Под давлением дагомейских и конфедератских войск, Мексика эвакуировала своих солдат с Кубы и Гаити.

Однако самый страшный удар Фернандо был нанесен в Европе: летом 1972 года французская армия начала вторжение на полуостров. Война велась под предлогом возвращения на престол Савойской Династии в лице Амадео Третьего. Последний был рожден еще в 1932 году, от брака младшего сына Наполеона Пятого и дочери свергнутого еще в 20-е короля Амадео Второго. Война шла с 1972 по 1975 год и закончилась поражением карлистов и установлением на престоле Савойско-Бонапартистской династии. Так Испания ушла во французскую сферу влияния.

Французы восстановили и королевство Португалия — здесь нашел свое убежище дом Браганса, вместе с бразильской монархической эмиграцией.

Впрочем, о возвращении Португалии ее владений можно было смело забыть — в 1973 году в войну вступила МАССИ. Ее южноафриканский доминион оккупировал Мозамбик. Сама МАССИ потребовала у КША передать ей Панамский канал,— в противном случае империя угрожала поддержать мексиканцев. В Монтгомери охотно согласились со столь "скромными" условиями: не имевшая владений на Тихом океане, КША не была сильно заинтересована в Канале, казавшемся теперь крайне незначительной платой за гарантии от ненападения могучего северного соседа. В Лондоне и впрямь не выказывали иных поползновений, вышибив мексиканский гарнизон из Панамы. Впрочем, на этом их участие в войне и ограничилось.