— Я знаю, где искать тех разбойников, которых нас попросили отыскать, — спокойно ответил Гарет. Я замер и постарался не дышать, чтобы ненароком не прервать зарождающийся разговор.
— И откуда же? — спросил Толстяк, но сам же ответил на свой вопрос. — Пленники?
Никакого ответа от Гаретта не последовало, но я не расстроился, продолжив внимательно вслушиваться разговор. Видимо, Гарет показал свой ответ каким-то знаком, скорее всего это был обычный кивок. Сквозь закрытые веки пробивался теплый свет костра, который, по моим ощущениям, был почти рядом. Под одеялом было жарко, поэтому пот постепенно начла стекать по спине и шеи, не доставляя мне никакого удовольствия и вызывая желание сбросить шерстяное полотно.
— Значит не просто так появился этот разведывательный отряд? Да? — послышался тихий смех Толстяка, который прервали звуки отвинчивающийся крышки его фляги. Скорее всего мне почудилось, но я готов был поклясться, что до меня донёсся кисловатый запах забродившего напитка. — Странно только, что этот отряд появился только тогда, когда мы вступили на этот старый тракт. Хотя почему странно? Какой разбойник в здравом уме попытается потягаться силами с почти двумя десятками воинов, а вот с четырьмя…
— Говори, что хочешь сказать. Не надо недомолвок, Тейт, — холодный голос Гаретта прозвучал зловеще в образовавшейся тишине. Даже со своего места я чувствовал напряжение, возникшие между этими двумя, от него становилось неуютно и захотелось заёрзать на свои места, а ко всего этому прибавилась затекшая нога, которой хотелось пошевелить, чтобы разогнать застывшую кровь.
— Всего четыре человека, которых почему-то ты не поменял ни разу за всё то время, что мы патрулируем этот забытый Создателем тракт. Были бы они поопытнее, то уже давно бы возмутились, а так всё хорошо. Да, Гаретт? Странный разведывательный отряд. Не находишь? Больше похоже на четверку смертников, которые только и ждали засады, которая бы лишила их жизней, — Тейт замолчал, чтобы продолжить с каким-то обвинительным оттенком. — Первый, Наранесс Орин, непонятный угрюмый паренёк, родившейся и выросший в баронстве. С ним всё без слов ясно. Сам бы его отправил подальше от себя, поэтому эту кандидатуру я только одобряю. Держать его надо подальше. Иногда кажется, что этот Орин только и ждёт, чтобы проткнуть мою печень кривым кинжалом. Мелкий гадёныш всего несколько царапин получил за этот бой. Счастливчик, чтоб его. Второй, Норсен Дзирк, Грустный Норс, как его ещё ребята называют. Вот и прозвище появилось. Довольно быстро приклеилось…
Тейт цокнул языком. Послышались частые глотки из фляги. Я почти видел, как Толстяк жадно глотает рубиновую жидкость, а капли падают на его серую рубашку. Слишком уж хорошо данная картинка нарисовалась в моей голове, слишком часто я её наблюдал. Тейт не говорил долгую-долгую минуту, за которую я весь извёлся. Не открыть глаза было той ещё пыткой, но мне всё же удалось справиться и сохранить неподвижность. Я уже было подумал, что разговор закончился, но Таронс Тейт вновь заговорил.
— Тоже понимаю… — Тейт снова замолчал. — Он странноват, а то что творится в его голове загадка за семью печатями. И её, думаю, никто кроме богов её не разгадает. Проклятие! Убил бы, чтобы узнать, почему старина Норс стал таким, какой он сейчас. Думаю, что история будет что надо. Вот только думаю он не заговорит, если даже Братья из Ордена запрут его в своих подвалах и применят их любимые инструменты. А вот чем тебе не угодили Питер и Кристофер? Даже не знаю, почему же они оказались в роли приманок?
— Знаешь, — припечатал Гаретт, будто бы действительно читал мысли Тейта. — Или же догадываешься. Ты всегда умел додумывать простые ответы, Толстяк. Так не разочаровывай меня и в этот раз.
— Золото? — невинно пропел Тейт. — Вот та напасть, которая сжигает умы людей с давних времен. Хотя правильнее сказать, жажда власти, которую ты не хочешь делить не с кем, Гаретт. А всё из-за того, что когда я уйду из отряда ваши с Кристофером доли станут примерно равны. А это значит, что паренёк будет иметь равный с тобой голос при принятии решений. Казначеем ты назначил Ерго Грасса, как я понимаю, а это значит, что он в курсе всего положения дел. Спорю, что он ненароком дал тебе один замечательный совет, сводившейся к тому, что неплохо было бы избавиться от паренька, от которого неизвестно, чего было ждать. Но я могу, конечно, ошибиться. Поэтому можешь подтвердить или опровергнуть мои слова. Ну и? Я прав?
— Было примерно так, как ты и сказал, Тейт, но с маленькими оговорками, — раздался спокойный голос Гаретт, а я потрясённо замер от этого откровения. Никто даже пытался отрицать, что нам четверым практически подписали смертный приговор, отправляя на эту разведку. Я почти вскочил на ноги, но сдержался и продолжил вслушиваться в спокойный голос Гаретта, который спокойно разливался в окружающим пространстве, чтобы с торжеством выдать следующую фразу. — Ошибся ты.
— В этот отряд я включил всех тек, кто представлял наименьшую пользу для отряда — первый критерий, по которому я начал составлять эту группу. Включил туда самых молодых и неопытных, от которых неизвестно чего можно ждать в реальном бою. Кристофера и Наронесса в первую очередь, хотя они себя хорошо показали сегодня. День открытий, что тут говорить. Хотя ты сам всё видел, Тейт. Мы подоспели практически к финалу. Очень удивлен, что всё остались живы и здоровы. Несколько царапин и пробитое плечо — мелочи.
— В этот же отряд попал один непонятный человек, о котором столько страшных слухов по всему королевству ходит, что просто удивляешься, что это об одном человеке. А в этой куче слухов я не смог определить, которые правда, а которые вымысел. Из-за этого Дзирк и побыл некоторое время под наблюдением моего человека. Норс не многим нравится, по правде сказать. Уж очень он напоминает прислужников темной богини, будто бы сам им был когда-то. К чему я виду? Даже если бы они погибли, то потери можно было бы легко восполнить в любой деревни, наняв крестьянских сынков, — послышалась тихий смешок. — Но про приманку ты прав. Отряд выманивал разбойников, иначе бы мы их могли до осени выискивать. Тех, кого мы сегодня поймали, были теми, кто искал цели для нападения основной шайки. Можешь даже не спрашивать откуда мне стало известно, что их главарь так работает. Эти бездари, которых мы сегодня поймали, должны были просто следить и докладывать о наличии перспективных караваном, обозов, путников. Но почему бы не подзаработать? Вот они не удержались и решили поднадбить карманы за счёт четверых путников.
Жадность их сгубила. Про Криса ты ошибся. Хотя, не буду отрицать, если бы он погиб, то это облегчило бы мне жизнь в будущем, а пока он не мешает мне делать то, что я задумал, он в безопасности. Не переживай. Я честный человек.
— Будем считать, что я тебе поверил, Гаретт. А кем был Винс в этой четверке?
— А Питера я попросил понаблюдать за этими троими, чтобы они не вытворили чего-нибудь эдакого. У кого-то же должна быть разумная голова на плечах. И он единственный, кто добровольно согласился на это. Присматривался к ним, оценивал. Всё же я мог ошибаться насчёт них. Как оказалось, и ошибся. Сегодня это подтвердилось. Больше всего Пита удивил Кристофер, он будто бы смертоносным ураганом по полю боя носился.
— Хорошо, — кивнул Толстяк. Послышались тяжелые шаги, которые стали приближаться, но остановились недалеко от меня. Я слышал, как воздух через силу вырывается из чьих-то легких. Человек практически вплотную приблизился к тому месту, где лежал я, заставив меня превратиться в каменное изваяние, которое могло позволить себе только дышать. — С этим разобрались. И что сказали наши дорогие пленники? Куда дальше двинемся? Ведь теперь, я думаю, мы знаем, где искать нужных нам людей?
— Знаем, — раздался положительный ответ Гаретта. — Мы многое знаем об этой шайке. Наши пленники очень охотно отвечали, практически не замолкали. Я только и успевал, что задавать вопросы. Продолжают надеяться, что мы их отпустим. Глупцы. Завтра к полудню уже выедем на нужное ответвление от основной дороги, поэтому выедем ещё до рассвета. Готовься, Таронс.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — послышался тихий голос Толстяка, а затем последовали удаляющиеся от нашей стоянки шаги. Кто-то подошёл и встал практически надо мной. Свет костра был на секунду закрыт этой большой тенью.
— Просыпайся. Да открывай ты глаза всё равно уже никого не обманешь. Крис, плохо у тебя получается притворяться спящим, — попенял меня Толстяк, заставляя всё же открыть глаза. Его ухмыляющаяся рожа была надо мной и прямо лучилось довольством, будто бы случилось что-то хорошие.
— Ты только сейчас понял, что я проснулся, Тейт, — ответил я на это заявление и приподнялся на локтях. Плечо стрельнуло тянущийся болью и затихло. Я прикоснулся к туго натянутому бинту и отпрянул. Не хотелось видеть, что стало с плечом.
— Мы поняли, что ты проснулся ещё в начале нашего разговора. Гаретт из-за этого замолчал, — Тейт подсел к костру, над которым было прицеплено два котелка, которые весело побулькивали, распространяя прекрасный аромат, готовящийся еды. — Лицо слишком серьёзное у тебя было, будто бы ты играл в кости на отчий дом и безнадёжно проигрывал. В следующий раз попытайся расслабить мышцы — будет более естественно смотреться.
— Почему тогда не прекратили говорить?
— Поешь, — он протянул мне м деревянную миску, ложку и ломоть хлеба. — Почему? Гаретт решил, что тебе будет полезно это услышать.
Я задумчиво перемешал горячую похлёбку ложкой, всматриваясь в умные глаза Тейта, который колдовал над вторым котелком с обычной водой. Мне было необходимо всё обдумать и понять, что делать дальше. Правда, что тут обдумывать? Мне прямым текстом намекнули, чтобы я не лез в дела высших мира сего, иначе мне придётся постоянно быть на острие меча.
— Да ешь ты, и не делай такое мрачное лицо, — Толстяк внимательно всматривался в черты моего лица, которое было прямым отражение тех чувств, которые царили у меня в душе.
— И как мне ко всей этой информации относиться? — со злобой сказал я и отправил ложку каши в рот, ожидая ответа от Толстяка, который достал маленький коробочек. Из него он достал щепотку какой-то сухой травы и сыпанул её в котелок, где кипела простая вода. По стоянке сразу же разнёсся приятный запах сушенных трав.
— Главное не наделай глупостей. Ничего плохого не случилось, — Толстяк повернулся ко мне и последнюю фразу проговорил очень медленно, обвёл стоянку долгим взглядом. Я понял, что эта часть нашего разговора окончена и как к этому всему относиться нужно было решать мне самому. Никаких советов я сегодня не дождусь.
— Понятно, — резко сказал я и уткнулся в свою тарелку, сохраняя этот разговор в своей памяти. Когда-нибудь я припомню это Гаретту, а пока меня интересовал ещё один вопрос. — Как Наронесс?
— Ты про своего мрачного дружка? Дрыхнет, — Толстяк кивнул в сторону меня. Я повернул голову и увидел беззвучно спящего рядом со мной Орина. — Не переживай. С ним всё в порядке. Ты тоже доедай и ложись спать. Завтра будет долгий день.
Толстяк передал мне деревянный стакан, от которого приятно пахло какими-то травами. Этот напиток был в этом мире неким заменителем чая. Про сам чай я расспрашивал, но никто ни о чём подобном и не слышал. Видимо в этом мире такое растение ещё не было отрыто, либо ещё не известно в этой части континента. Поэтому приходилось довольствоваться только травяными напитками. Но я всё же надеялся, что когда-нибудь удастся найти в этом мире кофе и чай.
Когда мой стакан опустел, я положил голову на свой вещмешок, заменявший мне подушку, и постепенно провалился в темноту сновидений. В эту ночь мне не снилось ничего. Я просто закрыл глаза и открыл их на следующие утром.
Глава 6
Не буду полностью описывать как прошло это хаотичное утро, хотя очень большое количество значимых и не очень событий уместилось в очень короткий промежуток времени. Правда, солнце тогда ещё не встало, поэтому я бы сказал, что это была скорее поздняя ночь, нежели раннее утро. В этом же меня настойчиво пытался убедить собственный организм, пытавшийся постоянно отключиться, будто бы сломанный электрический прибор, работавший с перебоями. Всё это объяснялось тем, что моё тело старалось урвать у убывающий ночи ещё немного сна. Организм ещё не до конца смог восстановить силы, которые были затрачены на произошедшую вчера битву.
Поэтому моё пробуждение стало неприятной неожиданностью. Казалось, что я только —только закрыл глаза и вот уже через секунду чья-то рука энергично трясет меня за плечо, выдергивая меня из объятий сна. Нет, я бы может и не обратил на это внимание. Сон у меня всё же крепкий, пушкой не разбудишь, но крепкая хватка схватила меня за раненое плечо, которое стрельнуло острой болью! Я хотел возмутиться, но с удивлением заметил, что рана перестала болеть, будто бы вчера оттуда не доставали арбалетный болт. Будто бы то был страшный сон, который закончился с моим пробуждением. Но реальность всё же подтвердила, что этот бой и моя рана были не плодом моего буйного воображение. Моё плечо перетягивали белые полоски ткани, туго обившиеся вокруг моего торса. Повязку я снимать не стал, но специально надавил на то место, куда вошёл метательный снаряд. Не знаю, чего я хотел добиться, но это был какой-то древний инстинкт, который заставил меня проверить, что с моим телом в сё в порядке и оно не подведёт меня в нужную минуту. Странность была в том, что боли не было. Совсем. Никаких неприятных ощущений, будто бы на этом месте была обычная неповрежденная кожа. Это заставило меня призадуматься. Я чуть было на размотал бинты, стараясь разобраться в чем же дело. Но благоразумие победило мое любопытство, поэтому повязка осталась на месте.
Постараюсь рассказать только про те моменты, которые мне запомнились больше всего в то раннее утро. Начну, пожалуй, с самого важного. У меня осталась последняя чистая рубашка, которая не была порвана или испачкана. Куда делись остальные? А вот об этом я бы сам хотел узнать. Их попросту не было в моём вещмешке, будто бы кто-то решил позариться на самые дешевые вещи, что у меня были. Самое странное было в том, что не было только рубашек и штанов. Все остальные мои вещи осталось на месте. Никто не спешил меня просвещать о том, куда делись мои вещи, но это не самое важное. То, что от моего гардероба остался только один комплект одежды было грустно, но я бы смог это пережить. Не конец света все же. В какой-нибудь следующий деревеньке попытаюсь купить что-нибудь. Что действительно привело меня в легкую меланхолию был вид моего нагрудника, вернее то, что от него осталось. Как пояснил Тейт, он так и не смог вытащить арбалетный болт, пока на мне был кожный доспех, поэтому пришлось его немного повредить, вернее превратить в бесформенный кусок рваной кожи, которую теперь можно было только выкинуть. Вот так я и остался в одной только лишь рубашке, от чего чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. В особенности чувство незащищённости проявилось тогда, когда я вспоминал про арбалетный болт, вытащенный из моего плеча. Правда это мало, что изменило. Только моё настроение упало ещё на немного, сравнявшись, наверное, с настроением Норсена, у которого всегда был один пессимистичный взгляд на этот мир. Этому настроению он не изменил и сегодня, взирая на мир глазами полными грусти.
