Клыки судьбы (Клыки-2)

В детстве она частенько наносила себе разнообразные травмы. Ну, как это случается со всеми детьми. То коленку расшибет, то нос расквасит. И все эти раны стремительно исчезали. А еще, когда Харишша была маленькой девочкой, ей снились красочные сны. В них она превращалась в дикую кошку. И лазила по деревьям, охотилась на воробьев, пряталась в лесу. Некромантка вспомнила это, когда увидела в своих объятиях не человека, а самую настоящую пантеру. Мое подсознание, видимо посчитало, что в звериной Личине легче залечивать раны. Вот и преобразился. И это инициировало Харишшу.

Издревле известно, что полукровки, то есть дети оборотней и обычных смертных, не сразу превращаются в свою звериную половину. Если такой ребенок по ошибке живет среди людей, то он до конца жизни не узнает всю правду. Впервые можно превратиться только в присутствии другого оборотня. Поэтому во многих мирах живут могущественные полукровки. И никто даже не догадывается, какой силой обладает. Так и умирают в неведении о своей настоящей сущности.

Мое же превращение запустило древние инстинкты Харишши. Она улеглась рядом со мной и забылась в первом прооборотном сновидении.

Дальше она рассказывает очень сбивчиво. Впрочем, я и сам все помню. Правда, пока не буду расстраивать девушку эротическими подробностями рассвета.

— Поверить не могу, что ты — оборотень, — перевожу разговор в другое русло, когда она опять запинается. — Кто твои родители?

Она пожимает плечами.

— Меня воспитывали хуторяне Подгугиневого. Рассказывали, что маленьким ребенком меня притащила к ним какая-то ведьма. Дала им немало денег и пообещала, что леса вокруг всегда будут полными дичи. И сгинула. А я осталась жить в семье Хлунь. Позже во мне обнаружился магический дар и мной начала заниматься старая бабка-шепталка. Вот теми крохами, что почерпнула от нее, я и пользуюсь сейчас. Остальные мои возможности взяты из книг.

Во мне загорается огонек отгадки. Кажется, я могу сопоставить проблемы Эквитея с его дочерью и ночными кошмарами. Но пока что придержу эту информацию при себе — все еще надо перепроверить.

По склону к нам поднимается король в сопровождении Слимауса. Выглядят они изрядно помятыми после ночной скачки, но довольно бодры.

— Откуда ты взял, что Мэлами — не моя дочь? — спрашивает Эквитей.

Я бормочу что-то маловразумительное и путаю карты многочисленными терминами вроде "логика", "параллельные допущения" и "эвристический анализ". О последнем словосочетании у меня весьма туманное понятие, но что мешает использовать его в разговоре с этими варварами?

— Всегда подозревал, что Мэлами — ребенок порока, — король недоволен моим объяснением, но ему приходится довольствоваться и этим. — Ну откуда у девочки такой дрянной характер? Не то, что Харишша!

Некромантка краснеет и прижимается поближе ко мне.

— Итак, — говорю, чтобы развеять повисший над нами туман неловкости, — впереди Пустая гора. Проверь, Слимаус.

— Тут и проверять нечего, — сообщает парень. — Это точно Пустая гора. Я ее не раз рассматривал через подзорную трубу из своей башни.

— Ладно. А что скажешь насчет подземного входа в казематы, где хранится Книга божественных Законов? Тело Тугия находится там же?

Он медленно кивает — не уверен на все сто.

— Звезды указывают на Пустую гору. Это один и тот же ответ на оба вопроса: где Книга и где Тугий.

— А вход в подземелья нам не найти, как понимаю, без помощи Проводника? — интересуюсь скорее риторически. — Где он, кстати?

— Мы потому и пришли, — отвечает Эквитей. Он странно косится на Харишшу, словно бы она совершила какой-то тяжкий грех. — Проводник воскрес...

— Ура! — визжит некромантка. — Я знала, что смогу!

— Но в том и проблема, — продолжает король. — Дух воскрес, но ведет себя довольно необычно.

В поддержание слов монарха с подножия холмика донесся приглушенный детский плач.

— Идем — посмотрим, — командую и спускаюсь вниз. Остальные следуют за мной.

Проводник свернулся калачиком и лежит в зарослях цветов. Он с глупым видом посасывает грязный палец и что-то укает себе под нос.

Выглядит болотный дух не лучше, нежели когда мы увидели его впервые. Длинные спутанные волосы заменяют одежду, все тело покрыто налипшими ракушками, жабьими и змеиными шкурками, засохшей тиной и водорослями. Из под низкого лба на нас смотрят бессмысленные глазки с толстыми кроваво-красными жилками на глазных яблоках.

Проводник несколько раз моргает и протягивает руки к Харишше.

— У-га-гу! — говорит он, размахивая кулачками. — Ма-ма. Си-си... Дяй!

— О чем это он? — ахает некромантка.

— Он требует, чтобы его покормили грудью, — перевожу я. У моего племянника водятся дети, потому мне не требуется дополнительный перевод. — Ну что, солнце мое, ты еще хочешь замуж?

Лицо девушки наливается смертельной бледностью.

— Си-си, — бубнит Проводник. — Дяй! А-а-а-а-а!

(Объяснительная)

Загадка: Что такое "долгие дороги сказок"?

Отгадка: Выступление хорошего адвоката

Из судебной практики

Мэлами с интересом рассматривала внутреннее убранство домика ведьмы. Изнутри сруб оказался намного больше и просторнее, чем могла себе представить принцесса.

Сразу за скрипучей дверью начинались небольшие сени. Стоял небольшой топчан, беспорядочно заваленный грязными передниками и цветастыми косынками. Рядом валялось старое ведро, из которого выглядывала засушенная рыбья голова. Глаза рыбины слабо поблескивали в полумраке. Принцессе показалось, что дохлая тварь пристально смотрит на нее, оценивая.

Внутри дома приятно пахло грибами и влажной сосной. Девушка с удовольствием вдохнула легкий аромат живицы. Провела пальчиками по шершавым бревнам. Укололась о занозу, взвизгнула и сунула пальчик в рот. Пробежала взглядом по стене, выискивая обидчицу.

На бревнах, утыканных короткими сучками и железными крючками, висели какие-то тряпки. Среди них Мэлами узнала парадный наряд егеря и, как не странно, засаленное свадебное платье. Чуть пониже старуха прибила широкую деревянную полочку. На ней размещались парочка треснувших кувшинов из темно-коричневой глины и старые потертые ножны. Оружия в них не наблюдалось, зато из горлышка одного из сосудов выглядывала рукоять кинжала.

— Это на случай неприятных гостей, — объяснила старуха, косясь на нож в кувшине. — Идем внутрь, радость моя, там можно отдохнуть.

Проходя вперед сквозь обитую волчьими шкурами дверь, принцесса успела заметить большую крышку погреба на полу. К дверце крепилось увесистое кольцо из толстого желтоватого металла. Поверх крышки перекинулись три широких железных полосы. На каждой из них красовались по виду крепкие навесные замки.

"Неужели бабулька так дорожит картошкой и овощами? — подумала принцесса".

Старуха заметила взгляд Мэлами и объяснила, рассеянно причмокивая:

— Мыши тут в лесу просто зверские. Боюсь, как бы тыкву мне не слопали.

С этими словами Яруга подхватила девушку под руку и прошла из сеней в большую светлую комнату.

Здесь грибами не пахло, зато появились новые запахи. Баба, казалось, почти двадцать лет не появлялась дома, но везде витал аромат свежеиспеченного хлеба. Принцессе даже показалось, что на крепком столе из потемневших дубовых досок, сейчас появится румяный каравай со слегка подрумяненной корочкой.

Над столом, гордо возвышавшемся в самом центре комнаты, висело старое деревянное колесо от телеги. Обычная деталь интерьера каждого селянского дома. Вот только вместо свечей на нем крепились небольшие зеркала. У самого основания каждого зеркала виднелся небольшой стеклянный шарик.

"Зеркала предназначены, чтобы отбивать свет, исходящий из окон, — догадалась Мэлами. — А ночью старуха колдует и зажигает эти шарики. Потому здесь так светло, несмотря на поздний вечер".

Едва она успела об этом подумать, как за широкими приоткрытыми ставнями наступила темнота. Сумасшедшее солнце резко нырнуло в лесную глушь. Горизонт еще несколько мгновений сиял пастельными тонами алого, затем погас.

Стеклянные шары, один за другим, медленно наполнились розоватым сиянием. Казалось, будто кто-то невидимый слабо дует на невидимые фитильки за стеклянной преградой. Пламя крепчало, наливалось матовым светом. Вскоре колесо под потолком вовсю пылало приятным ровным светом.

Стены комнаты будто выпрыгнули вперед из полумрака. Осветились широкие скамейки, прикрытые шерстяными одеялами всевозможных тонов. Вокруг стола стояли маленькие кривобокие табуретки, на устланном клетчатым ковром полу в пыли развалились мышиные скелеты и мусор.

— Видишь? — старуха вздохнула. — Эти мыши величиной с добрую собаку. Так и лезут в дом, едва учуют колдовство. А грязи-то, пыли сколько насобиралось!

Яруга всплеснула в ладоши. Что-то сверкнуло и дохнуло гарью. Над полом закружился серебристый смерч. Он засосал в себя пыль, подхватил мышиные кости и заметался между стенами. Заколебались длинные гобелены, застучала золоченая рама какой-то картины, глуко стукнули ставни. Из приоткрытой заслонки большой выбеленной печки порскнуло облачко копоти и дыма. Забренчала посуда, зазвенел десяток бокалов, соприкасаясь тоненькими прозрачными стенками.

Спустя несколько минут колдовская буря успокоилась. Смерч последний раз провыл что-то угрожающее и канул в зев печи. Мусор и пыль как рукой сняло.

Принцесса с восторгом посмотрела на старуху.

"Вот это да! — подумала она. — Вот бы и мне такому научиться!"

— Еще научишься, — понятливо кивнула ведьма. И принцессе причудилось, будто бабка читает ее мысли.

— Так и есть, — широкая улыбка показала Мэлами ровный ряд белоснежных зубов. — Но не читаю, а скорее ощущаю человеческие мысли. Побочный эффект одного экспериментального заклинания. Меня тогда нехило приложило затылком к ритуальному камню. До сих пор вспоминаю тот каскад зеленых искр, что кружился перед глазами.

— Колдовство настолько опасно? — принцесса не знала, о чем еще спросить.

— Невероятно опасно. И может закончиться летальным исходом.

— Это как, латальный исход?

— Летальный, — поправила бабулька. — Представь себе, что тебе размозжили голову и твоя душа стремительно улетела в Мрачные Подземелья. Потому и летальный — от слова "летать".

— Понятно, — Мэлами уселась на скамью под стеной. В приоткрытое окно дышало ночной прохладой. Слабый ветерок ерошил девушке волосы.

Принцесса почувствовала, что очень устала после тяжелого путешествия верхом на волшебном кабане. Ее глаза сами по себе закрылись, подбородок безвольно склонился к груди.

"Когда проснусь, — твердо решила девушка, — обязательно попрошусь, чтобы Баба выучила меня на колдунью. Какой же я герой, не зная колдовства..."

— Ребенок, — хихикнула старуха. — Все ей геройствовать охота. Мало всех убийств и мучений, которые она пережила... Ох, зря давала ей читать те дурацкие книги о всяких рыцарях и драконах. Ох и зря...

Женщина бережно уложила Мэлами на скамью, укрыла шерстяным одеялом с изображением лесных цветов и куста ежевики. Затем уселась рядом и, поглаживая волосы принцессы, уставилась на большую картину, приколоченную к стене напротив.

На широком полотне кипела кровавая резня. Всюду лежали окровавленные трупы воинов, порубанные в клочья, с торчащими из-под забрал копьями и мечами. Широкоплечий мужчина с головой льва отбивался от десяти рыцарей, облаченных в золотые доспехи. Человек-лев почти на полголовы возвышался над нападающими и замахивался на них каким-то странным оружием. Если бы принцесса не уснула, то узнала бы в этом окруженном магической спиралью клинке "Каратель" Клинны. Также Мэлами точно смогла бы определить, что эта картина — красочная копия мозаики в тронном зале Эквитея Второго.

— Ну что, любимый, — обратилась ведьма к изображению. Она не сводила глаз с оскаленной львиной пасти. — Вот уже сколько лет прошло, а я тебя не могу забыть. Надоела эта Лабораторная Работа, не удается мне синтезировать антимагический бальзам. Не могу я без тебя... Ни работать, ни даже жить не могу. Почему ты умер, мой Император?

Мелкая слезинка пробежала по сморщенной щеке. Старуха утерлась рукавом и глубоко вздохнула. Уж кто-кто, а эта тысячелетняя бабка понимала, что умерших не вернешь. Невозможно их призвать из далеких глубин забытья, если не найдено тело.

— Ах, если бы я нашла хоть кусочек твоей благородной плоти, — прошептала Яруга. — Тогда бы уже постаралась, чтобы ты вечно пребывал в моих объятиях. Пусть даже искусственным существом, но со своей молчаливой душой. Чего бы я только не отдала...

Нарисованный на картине персонаж упрямо не отзывался. Он разъяренно раскрыл пасть и сыпал беззвучными проклятиями. В спину ему кто-то направил копье. И ведьма знала, что у любимого нет никаких шансов, чтобы отбить этот удар.

— Вечные объятия... — едва не стонала женщина. — Это уже было, его не вернешь... Зачем мне было создавать второй клон? Ведь первая тварь едва не уничтожила все живое и забрала с собой моего мужа! Зачем я сделала вторую Хатли? Зачем? Вечные объятия...

Император, легендарный полубог, много лет назад подчинивший себе весь материк, не догадывался о намерениях ведьмы. Неизвестно, понравилась бы ему такая перспектива: вечно жить в пламенных объятиях Яруги. По мнению Бабы он был давно мертв и точно не отказался бы от такого лестного предложения.

Еще немного погоревав, старуха поковыляла на летнюю кухню. Она отперла находящуюся рядом с печкой дверь и прошла внутрь. Оттуда зазвенела посуда и донесся пряный запах мясного рагу.

Принцесса сладко посапывала, купаясь в нежных облаках сновидений. Она видела себя непобедимой крылатой воительницей. С мечом в одной руке и ярким магическим снарядом в другой. Вокруг падали сраженные симиминийцы. Враги захлебывались кровью, тонули в океане выбитых зубов и вырванных с корнями конечностей. Злобная сцена вертелась перед глазами. Девушка довольно застонала и улыбнулась во сне.

Колдунья заглянула в комнату. Увидела улыбающуюся Мэлами и тоже разулыбалась.

— Ну ничего, — сказала она принцессе. — Пройдет какое-то время и я выбью эту приключенческую дурь из твоей головки. Будешь у меня лаборанткой.

Утро встретило бодрую девушку влажной травой и густой волной лесных запахов. Солнце уже взошло и вовсю бомбардировало нависшую над лесом вершину Пустой горы. Лучи отбивались от заснеженной верхушки и слепили принцессу.

Она выбежала во двор и, прикрывши руками глаза, уселась в траву. Холодная роса тотчас защипала босые пятки, забралась даже за воротник. Мэлами восторженно взвизгнула и бегом понеслась по маленькому дворику. Она любила утреннюю зарядку — наследие отца. Эквитей всегда говорил ей, что бег трусцой улучшает кровообращение и сохраняет фигуру. А фигурой девушка очень дорожила.

Вокруг бабкиного сруба стоял редкий частокол из заостренных сосновых бревен. Он служил скорее не защитой, а преградой для десятка овец. Животные находились в небольшом загончике и лениво хрупали свежескошенной травой. К резному крыльцу прижималась добротная конура. Из круглого отверстия, шурша соломой, выбрался большой рыжие пес.