Вампиры на Каникулах

— ... сидели и разговаривали, а он вдруг как потеряет сознание! Ну точь-в-точь как наша прима Сорелли, она тоже чуть что в обморок хлопается. Правда, Сорелли питается одной галетой в день, запивая ее сельтерской водой...

— Мсье доктор, что с ним?

Рубашку Герберта расстегнули, его кожи коснулось нечто холодное и круглое. После того, как этот металлический предмет всласть прогулялся по его груди, настала очередь запястья — его сдавили чьи-то пальцы.

— Состояние стабильное, — удовлетворенно произнес эскулап.

— Пульс прощупывается? Хотя бы нитевидный, как у нашей примы? — спросила наблюдательная Мег. Один этот вопрос мог стать основой для обширного исследования на тему расстройств питания в балетной среде.

— Конечно же нет. Именно это я имел в виду, когда говорил про стабильное состояние.

— Но...?

— Сердце не бьется, — продолжил доктор, — дыхание отсутствует, слизистые оболочки бледные, кожные покровы холодные. Это нормальное положение дел, если пациент вампир.

Последовала пауза, в течение которой присутствующие искали хотя бы искорку юмора в его словах. Но речь доктора была четкой и недвусмысленной, как энциклопедическая справка.

— Ну значит он точно из санитарной комиссии! — прогрохотала мадам Лоран. — Там упырь на упыре.

— А он не превратится в летучую мышь? — боязливо спросил ее супруг.

— Только этих тварей еще не доставало! Ввек не забуду, какую травлю устроил комитет по борьбе с грызунами, когда обнаружил в нашей пекарне колонию летучих мышей! Хотя они ничего даже не надкусили...

— Это так странно, — подала голос служанка. — Еще понятно, кабы они видели, что мы в хлеб мешаем, но они ж слепые!

— Не беспокойтесь, на трансформацию у него не хватит сил. Но на вашем месте я постарался бы забыть это происшествие. Закрыть рот на замок — на амбарный замок — и забросить ключ подальше. А то ведь поползут слухи, что поужинав в вашей ресторации, даже упырь слег с несварением желудка.

Раздались торопливые шаги и хлопок дверью. Вампир чуть приподнял ресницы, чувствуя такую усталость, словно пару часов подряд таскал мешки на мельнице, и осмотрелся настороженно.

— Вы удивлены, мсье? — над ним склонился молодой мужчина, в очках и с бакенбардами. — Не ожидали застать врача у своей постели? Оно и понятно, более приемлем был бы гробовщик, который утюжит вам саван. Но в профессиональные обязанности доктора входит разделение здоровых и больных, живых... и мертвых.

Виконт почувствовал, как где-то в районе желудка холодным огнем вспыхнул страх. С детства он не питал приязни к служителям Асклепия. Бормочущие по латыни, неулыбчивые люди в черных балахонах, а во время эпидемии — еще и в масках с птичьими клювами. Они только и могут что толковать о гуморах, расхваливать клистиры и лгать, лгать, лгать без остановки! В памяти всплыла картина — он сидит в полутемной, жаркой натопленной спальне, украдкой вытирая глаза о балдахин кровати. В руках у него бутылка с микстурой, маслянистой и дурно пахнущей, но которая вместе с тем гарантирует исцеление от кашля. Больная должна принимать ее каждые полчаса. С таким же успехом доктора могли прописать ежевичное варенье. Пользы ровно столько же, но она отошла бы в мир иной, чувствуя сладость на губах, а не омерзительный вкус лекарства.

— Джон Сьюард к вашим услугам, — представился англичанин. — Я так долго ждал этой встречи, Альфред.

— Но его зовут... — Мег вовремя прикусила язык.

Происходящее нравилось ей все меньше. Причем переломный момент наступил, когда дверь распахнулась и в комнату вошли несколько мужчин, рядом с которыми даже пропойца Жозеф Буке воплощал элегантность и респектабельность. Возглавлял эту группу неряшливо одетый господин, который, подмигнув доктору, сказал что-то по-английски.

Юная Жири не верила в нечистую силу и не читала "Ламиеологический Вестник", научно обосновывающих ее существование. По мнению балерины, журналы с убористым текстом и совсем без картинок годились лишь для того, чтобы заворачивать в них бутерброды. Зато она читала другую прессу, пестрящую заметками о политических заговорщиках, налетчиках на поезда и прочих грабителях, которые в два счета обчистят квартиру, обдерут даже обои со стен и прихватят недопеченный пирог из духовки. И сейчас, судя по всему, ей посчастливилось присутствовать на криминальной сходке. Мег еще толком не разобралась, кто здесь хороший и кто плохой, но пока что ее симпатии были на стороне виконта. Он накормил ее бесплатным ужином.

Поскольку у двери пристроился небритый громила, девочка решила исподволь пронаблюдать, во что же выльется эта встреча, и удрать при первой возможности.

Между тем события неслись вперед со скоростью перепуганной лошади. Мег показалось, что все приключения, которых она была лишена на протяжении своей скучной жизни, судьба решила скомкать и запихнуть в этот час.

Размахивая плащом, в комнату ворвался друг виконта. Он по-прежнему являл собой внушительное зрелище. Черный фрак с черной же манишкой, гладко зачесанные волосы — если он будет продолжать в том же духе, в Париже закончится бриолин! — и толстый слой пудры на лице. Разве что на скулах и на щеках виднелись полоски потемнее.

Но к великой досаде Мег, дальнейшая беседа проходила на смеси немецкого с английским, так что ей не удалось разобрать ни слова в этой какофонии резких, гортанных звуков.

-К-к-кто вы все такие?! — завопил Альфред, обнажая клыки. — Что вы с ним сделали?!

— Во-первых, не кричите с порога, — оборвал его доктор Сьюард, — Иначе у мистера Гримсби — а это джентльмен, который сейчас направляет на вас револьвер — сдадут нервы. Во-вторых, с вашим другом, — его губы покривились, словно он произнес непристойное слово, — все благополучно. Он выпил чашку воды, настоянной на серебре. Через пару дней придет в себя, а пока что я прописываю ему постельный режим. Думаю, он последует моим рекомендациям потому хотя бы, что двигаться в его состоянии крайне затруднительно.

— Вы заставили его прикоснуться к серебру?!

— Никто никого не заставлял. Ему не следовало бродить по сомнительным заведениям и пить все, что окажется на столе. Это ваше упущение, господин виконт. Плохо же вы следите за своими созданиями.

— Эммм... как вы меня назвали?

Состояние юного вампира можно было охарактеризовать как "кризис самоидентификации." Он помнил, что не далее чем пару минут назад его еще звали "Альфред." С другой стороны, он привык верить окружающим на слово. Уверенность сдавала позиции. Подобно философу, который перепутал себя с бабочкой, вампир задался вопросом — действительно ли он Альфред или же Герберт фон Кролок, которому приснилось, что он стал Альфредом? Последний вариант, кстати, был не так уж плох.

"Доктор заблуждается", в голове раздался едва различимый шепот. "Подыгрывай. Любая его ошибка — это наш козырь."

— Д-да, — выдавил Альфред, — То есть... да, конечно! Я Герберт фон Кролок... именно так и записано в церковно-приходской книге! Можете сами проверить.

— Поздравляю, — на лице Сьюарда появилась улыбка, лишенная тепла, доброты и прочих атрибутов. — Если и в будущем у вас возникнут проблемы с запоминанием собственного имени, советую посмотреть на свой носовой платок. Именно для этого вам, аристократам, и нужны монограммы.

Молодчики за спиной доктора прыснули от хохота, довольные шуткой. Они не знали, что такое "монограмма", зато их позабавил сам факт наличия у кого-нибудь носового платка. Назначение оного предмета оставалось для них тайной за семью печатями.

— Значит, вас зовут доктор Сьюард? — спросил Альфред, прислушавшись к одобрительным возгласам, — Я где-то слышал ваше имя... Постойте, вы ведь ученик Ван Хельсинга! Тогда в Лондоне вы с ним...

...Этому происшествию "Ламиеологический Вестник" выделил весь разворот. Безупречная операция по упокоению вампира. Наличие факелов импонировало каждому консервативному сердцу, а работа с общественностью порадовала либералов. Альфред, тогда еще ассистент Профессора Абронзиуса, отложил журнал и долго разглядывал свои колени. С детства его приучили, что молчание — золото. Сколько бы он не молчал, никто не вознаградил его даже надтреснутым медяком, но как ни крути, это верный способ избежать подзатыльника. Теперь его рот был полон слов с горьким привкусом. Они старались выбраться наружу, отчаянно царапаясь, пока язык и десны не начали саднить. Проглоти он эти слова — и в животе надолго останется противное ощущение, как после ложки рыбьего жира.

"Это не очень справедливо", — пробормотал Альфред, изо всех сил надеясь, что его ментор, в данный момент разливавший святую воду по мензуркам, не обратит внимание.

"Что несправедливо?"

"Ну фроляйн Люси Вестенр ведь дамского пола... а их было четверо... ну и... как-то все это..."

"Чушь, мой мальчик! Чепуха, ахинея и полная ересь! Одна вампиресса целый гусарский полк вколотит в землю по шею. Вместе с лошадьми."

Но немного погодя Профессор сказал, что если Хельсинг и Сьюард не фотографируются, поставив ногу на поверженного вампира, так это лишь потому, что нежить не отображается на снимках. Оказаться на фотографии с задранной ногой, попирающей пустоту — вершина идиотизма...

— Что вы хотите с нами сделать? — спросил Альфред, чувствуя, что его идеальной прическе пришел конец. Волосы встали дыбом, пробившись через наслоения бриолина.

— Для начала, вас придется разлучить. Два вампира рядом — это рецепт катастрофы. Ваш друг будет набираться сил в уютном санатории с заботливым медицинским персоналом, — Сьюард небрежно кивнул в сторону заботливого персонала, издавшего согласное "Гы!", — А вы тем временем проводите меня к Призраку Оперы. Я слишком робок, чтобы завязать с ним знакомство без чьей-нибудь рекомендации.

— А если я откажусь?

— Ваше право, господин виконт. Разумеется, мы не станем отыгрываться на вашем создании, о нет! Наоборот, все усилия будут приложены, чтобы его отдых стал еще более приятным. Например, мы пригласим к нему священника для наставительной беседы — ну а запах ладана оказывает самое положительное влияние на здоровье. И пациент будет вкушать полезную пищу, на которую столь богата французская кухня! Вы слышали про суп из 40 головок чеснока? Язык проглотишь!

Герберт решил, что действительно проглотит язык, прежде чем попробует даже каплю этой сногсшибательной гадости.

— Ох, дайте мне только прийти в себя! — прошипел он.

— Попытка вашего создания вмешаться в беседу свидетельствует о недостатке дисциплины, — поморщившись, сказал англичанин. — Вам давным-давно следовало вручить ему грифельную доску, чтобы он написал фразу "Я не буду перебивать старших" пару тысяч раз. Прикажите ему замолчать.

Насупившись, Альфред засопел.

— Доктор Сьюард, ну честное слово! Конец 19го века на дворе, даже в России рабство 20 лет назад отменили. Ничего я никому не прикажу! У нас с Ге... с Альфредом равноправные отношения!

Впервые в глазах англичанина мелькнуло нечто вроде удивления.

— Хотите сказать, что никогда не пользовались своими полномочиями?

— Чем?

— Вы не вчера умерли, виконт, должны понимать, что именно я имею в виду. Власть. Разве не этого жаждете вы, вампиры? Кровь — вкусная штука, но еще слаще возможность повелевать. Контролировать всех и все. Наблюдать, как человек, прежде обладавший свободной волей, превращается в покорного раба, следующего вашему зову.

— Это не так, — произнес Альфред своим обычным полувопросительным тоном.

— А как тогда? Кровь — это жизнь. Поглощая кровь, немертвые удерживают частицу чужой души. Можно сопротивляться, если вам выкручивают руки, но если вампир сожмет в тисках кусок души, кто устоит? А когда он вдобавок заставить вкусить его кровь, цепи жертвы станут лишь прочнее. Такова связь между вампиром-творцом и его созданием. Доказанный факт. Но меня удивляет ваша реакция, виконт! Неужели вам никогда не хотелось почувствовать власть над своим созданием? Если к сапогам пристегнуты шпоры, рано или поздно захочется вонзить их в бока даже самого смирного коня — чтобы он понял, кто здесь главный. Вы можете смирять свои порывы, но не вечно же! У вампиров самоконтроля меньше, чем у взбесившейся собаки.

— К-как вы смеете!

— О да, этим вы и отличаетесь от нас, людей. Мы обуздываем свои желания, вам же нужно все и сразу.

— Я хочу поговорить со своим созданием, — сказал Альфред.

— Без свидетелей, надо полагать? Подслушивать чужие разговоры и правда не комильфо,— щелчком Сьюард открыл круглые часы.— У вас есть три минуты.

Герберт горько усмехнулся. Мыслям не нужно продираться через тенеты слов, так что телепатическое общение происходит не в пример быстрее вербального. За три минуты они успеют прочесть "Гамлета" по ролям.

"Сколько из всего, что он сказал, правда?"

Герберт услышал требовательный голос друга. Вернее, почувствовал, а не услышал, потому что барабанные перепонки не участвовали в этом процессе. Слова будто зарождались в голове.

"Ну... он обрисовал ситуацию в общих чертах."

"Не верю! Враки все это! Я сейчас... я его.... он от меня такую затрещину схлопочет!"

"Не вздумай!"

Пустая глазница револьвера по-прежнему в упор смотрела на юного вампира.

"Альфред, сейчас нам с ним не справится. Нужно выгадать время, подождать, пока ко мне вернутся силы. Я уж чувствую себя лучше. Значит, план такой — ступай с ним, продолжая выдавать себя за меня. Таким образом, в его глазах ты станешь более ценным экземпляром и он не причинит тебе вреда. А потом я найду тебя и..."

"Ага, аж два раза! Да ты совсем рехнулся, если думаешь, что я брошу тебя в таком состоянии или что выдам Эрика!"

"Ты сделаешь это, cheri. Если я прикажу, ты сделаешь."

"Это ведь не-п-правда?" Он умудрялся заикаться даже в мыслях.

Герберт понял, что ему не обойтись без небольшой демонстрации. Но ведь это на благо Альфреда, верно? В первый и последний раз!

"Я желаю, чтобы ты не смог пошевелить пальцами на правой руке. Повинуйся мне, Альфред"

Юный вампир напрягся, но его растопыренные пальцы даже не дрогнули. Тогда он взглянул на них с усталой обреченностью, словно древнегреческая Дафна на свои деревенеющие конечности.

"Довольно."

Пальцы конвульсивно сжались.

Глядя на понурого друга, Герберт подумал, что уплатил бы любую цену за возможность извиниться. Эх, если бы кто-нибудь умный, с красивым слогом написал текст, а виконту оставалось бы подмахнуть свою подпись! Потому что сам он не имел ни малейшего представления, что, ну что можно сказать в такой ситуации!

"Всю жизнь меня шпынял всяк кому не лень" — ни с того ни с сего начал Альфред. "Не то что бы я этого не заслуживал. Я такой неловкий, что даже каторжное ядро не могу в руках удержать, чтобы тут же не сломать. Но пусть бы со мной хоть раз поступили не по заслугам. Ну, знаешь как бывает — сидит человек в тюрьме, а ему объявляют помилование просто потому, что у короля окотилась любимая кошка и он на радостях устроил всеобщую амнистию. Вот я и сидел взаперти, пока не пришел ты со связкой ключей. Но оказалось, что меня лишь вывели в тюремный двор на прогулку, а потом перевели в другой каземат. Я думал, что за порогом смерти лежит свобода, а там опять оказалась неволя. Вот же гадство, ну прям как в жизни!"