Удержать мечту

Сегодня я родился по-новому.

Ты привела в мир, где есть место любви

И нет больше места паранойе.

Мы победим! Мы сильные!

Мы одни были сильнее,

И если надо, то вынесем мир,

Потом опять, по новой, построим...

(Log-Dog — 2 марта)

Розарио.

— "Я должен, должен ей все рассказать, пока не поздно", — скользнув в машину, завел и вывел ее из гаража.

Май... Ночь дышит спокойствием и тишиной. На небе уже зажглись первые звезды, а полная луна так печально смотрит на дремлющий город. Она так быстро убежала, а я слишком поздно понял, что мне плевать на все угрозы Амалии — главное, чтобы Вайолет всегда была со мной.

Когда-то папа рассказывал одну сказку, которая почему-то запомнилась, хотя обычно такой мусор в голове не держится слишком долго, а тут...

В давние — предавние времена жил на свете знаменитый хан. Звали его Месяцем. Богат и славен был он. Но берег хан не серебро, не золото, а красавицу-дочь.

Красавица Луна, дочка старого хана, была ему дороже всего на свете. Один ее взор был светлее самых ярких звезд.

Счастлив и доволен судьбою был старый хан. Но вдруг с красавицей Луной приключилось какое-то горе. Улыбка исчезла с ее лица, потускнел румянец, и стала Луна тихой, печальной и бледной.

Чего только ни делал старый Месяц, чего ни придумывал он для нее! Сколько подруг и гостей у нее перебывало! Каких только песен не пели ей! Какие только зрелища, пиры и состязания не устраивал он для нее — ничто не помогало и ничто не могло вызвать ее улыбки.

В царстве хана Месяца жил-был лихой удалец, молодой Корабельщик. Отважен и весел был он. Полюбился Корабельщик этот красавице Луне больше всего на свете.

Уже много раз на дворцовых пирах богатыри заморские предлагали старому Месяцу свои несметные богатства за руку и сердце прекрасной Луны, но всем было отказано.

Старый хан не мог отказать своей дочке ни в чем, а ей все были не любы, потому что удалой Корабельщик для нее был милее всех.

Как ни строга жизнь красавицы в ханском доме, она убегала на свидания со своим милым Корабельщиком, который признался ей, что давно уже полюбил ее больше всего на свете.

Строг был старый Месяц. Не отдал бы он свою дочь в жены простому Корабельщику.

Нужно было Корабельщику во что бы то ни стало отличиться, сделаться знаменитым, заставить о себе говорить весь мир и уже тогда просить руки прекрасной дочери хана.

Как-то проезжие купцы, что не раз заезжали с товарами в ханство Месяца, поведали хану, что есть на свете море без конца и края, а на море том -остров. Там поля, сады и рощи золотом цветут, вместо цветов — драгоценные камни растут. Стоит на Острове алмазный дворец, а во дворце находится громадная морская жемчужина. В жемчужине хранится чудо-камень — камень жизни, мудрости и счастья. Всякий, кто завладеет этим камнем, будет жить без конца, разум его будет всегда ясен и мудр, и будет тот без меры счастлив. Камень этот сияет, как ранняя заря, освещая весь дворец. Дворец же принадлежит молодому Солнцу-богатырю. Охраняет его семь ветров, семь грозных братьев. Они не допускают к острову ни одного чужого корабля. До сих пор еще никому из людей не удавалось побывать на этом острове.

Хан Месяц не раз говаривал, что тому, кто достал бы камень жизни, мудрости и счастья, он бы ни в чем не отказал и сделал бы его первым в своем ханстве.

Красавица Луна рассказала об этом Корабельщику, и он решил во что бы то ни стало тот камень разыскать и без него не возвращаться.

Простившись с Луной, Корабельщик отплыл в далекие моря, увозя с собой веселость и улыбку молодой дочери хана, красавицы Луны.

Много времени прошло с тех пор. Уже давно пора бы отважному моряку возвратиться, однако его все нет и нет. Печаль и инка не сходят с лица красавицы Луны.

А гости все едут и едут к хану Месяцу; из дальних стран без конца приезжают сваты.

Но тоскует Луна. Милый стал ей еще дороже с тех пор, как она рассталась с ним. Горюет и плачет красавица: "Ой, не слушался бы ты меня, не плавал бы ты по морям-океанам неизведанным, не искал бы ты камень тот проклятый. Неужели же ты не вернешься ко мне, мой желанный?"

Тоскует дочь. Глядя на нее, горевал отец, и не выдержало отцовское сердце, умер старый хан.

Целые дни красавица ханша плакала и томилась в своем белокаменном дворце, и ночью сходила она на землю в подвенечном наряде, шла к синему морю, садилась в легкую лодку и плыла с подругами-звездами по своему привычному пути, вглядываясь вдаль с надеждой увидеть своего любимого морехода...

Много лет прошло с тех пор. Уже давно наверное, погиб Корабельщик. Но каждую ночь молодая ханша выходит на дорогу и пытливо всматривается вдаль...

Вот отчего печальна Луна, вот почему она так бледна: все ждет своего жениха, все тоскует.

Осторожно проехав поворот, решил ехать быстрее. И так потерял слишком много времени,

-"Виолетта, девочка моя..." — задумавшись над предстоящим разговором, не заметил, как автомобиль все больше и больше набирал скорость. Вдруг зазвонил телефон, выведя меня из раздумий.

— Черт, что происходит?!! — бросив взгляд на приборную панель, понял, что еду со скорость 140 км/ч, причем она постоянно растет.

Я с силой вдавил на тормоза, но все было бесполезно: они не работали, — Черт, я же их недавно проверял, и все было в порядке! — а скорость все росла и росла, превращая поездку в аттракцион смерти.

— Должен, должен быть выход, — я лавировал между машинами, а скорость росла и росла, — одной рукой стал набирать такой родной номер, а второй — вел авто.

— Ну же, Ви, возьми трубку! — резкий гудок раздался над моим ухом: прямо на меня летел огромный грузовик.

— Нет!!! — закричал я, но слишком, слишком поздно. Чисто рефлекторно вновь надавил на тормоза, но безрезультатно. Это конец.

Поняв безысходность своего положения, просто закрыл глаза... Резкий скрежет металла, звон разбитого стекла. Ужасающий скрип и хруст. Резкая боль в висках. Спину обожгло огнем, и наступила темнота.

— Аппарат абонента находиться вне зоны действия сети...

Виолетта

Не знаю, сколько я проспала, но меня разбудил звонок телефона.

— Да?

— Ветка, приезжай! Розарио... он... в аварию попал, — перепуганный голос Даринки выветрил остатки сна, и я тут же кинулась одеваться.

— Он... попал... в аварию... — единственные четыре слова, срывавшиеся с губ. Быстро вылетела из квартиры, хлопнув дверью.

Черт, как назло нет машин. Подъехало такси.

— ЦРБ, — назвала адрес. Я не позволяла себе думать о плохом. Он жив! Господи, пожалуйста, не забирай его, умоляю! Лучше я, чем он!

— Вы можете быстрее? — Розарио, ты сильный! Ты выкарабкаешься! Только живи!

Выскочив около больницы, я побежала к зданию, где располагалось реанимационное отделение. Она сказала, что его повезли туда.

— Ты приехала, — Стефан крепко прижал меня к себе, вытирая с моих щек капельки слез. Я и не заметила...

— Что с ним? Как? Почему? — вопросы сыпались с ужасающей скоростью, но я ничего не могла с собой поделать.

— Он ехал к тебе... — это стало последней каплей. Только сейчас я в полной мере осознала, что мой любимый сейчас в реанимации. Между жизнью и смертью.

— Стефан, скажи, он выживет? Пожалуйста! — слезы градом катились из моих глаз. Господи, только бы он был жив! Пожалуйста... Прошу тебя, спаси его! Если он... я не переживу.... Он нужен всем! Я сделаю все, что угодно, только пусть Розарио будет жив.

Брат крепко прижимал меня к себе. Тут дверь открылась, и вышел врач.

— Доктор, что с ним? Скажите, он жив?!!

— Успокойтесь, барышня! Он жив... но.... — мое сердце сделало перебой, ожидая самого худшего.

— У него сильные повреждения... Сломаны ребра, кости рук и ног... сотрясение мозга и... — врач о чем-то задумался.

— Ну же, скажите! — я вцепилась в его руку, как будто она была моим спасательным кругом.

— Он ослеп! — эти два слова звучали, как приговор, с которым ничего нельзя сделать. Господи, как же он бедный... За что ему все это? Голова закружилась, и я едва не полетела на пол, но заботливые руки брата удержали меня от падения.

— Тише, девушка... У вашего молодого человека задето левое полушарие мозга... И мы не знаем, чего нам ожидать... Удивительно то, что он вообще остался жив... — доктор уже собрался было идти...

— Разрешите мне быть с ним, пожалуйста...

— Девушка, вы понимаете, что это невозможно? Сейчас он в реанимации, ему сиделка нужна...

— Я все смогу, пожалуйста, — умоляла врача. Сейчас я была готова на все.

— Эх, молодежь...— в его глазах блеснул озорной огонек, — хорошо. Жду вас завтра. Медсестры вам все расскажут. У нас все равно нехватка рабочего персонала, — и врач ушел, оставляя нас одних.

— Что ты намерена делать? — поинтересовался Кристиан.

— Что делать?! Твой друг лежит реанимации, а ты заявляешь это таким спокойным тоном? Езжайте-ка вы все в свою Германию, а я останусь с ним! Он поправиться!

Боже, как же тяжело осознавать, что любимый тобой человек навсегда ослеп... Беспомощен, как котенок... За что ему это все? Сейчас, сидя дома и собирая вещи, поняла, что сделаю все возможное и невозможное, но только бы у него было все хорошо... С этими мыслями я и уснула...

* * *

Порой случаются вещи, которые не зависят от нас. Именно они помогают нам понять, насколько дороги и любимы некоторые люди... Иногда осознание такого простого чувства, как любовь, приходит слишком, слишком поздно. И вот ты летишь сквозь бурю этих событий... Один неверно сделанный шаг влечет за собой такие последствия....

Розарио лежал в больнице... И он ослеп...

— Здравствуйте, — я зашла в ординаторскую в поисках бабы Мани, которая должна мне была показать, что делать.

— О, здравствуй, деточка, — как оказалось, бабой Маней звали женщину лет семидесяти, слегка полноватую, с добрыми, светло-карими глазами и темными волосами, прошитыми сединой. — Идем. Только халат не забудь надеть. Твоя задача простая — следить, чтобы все аппараты работали, и снимать каждый час показания.

Белоснежная дверь с черным номером 213, а за ней... Розарио. Сердце пойманной птицей забилось о грудную клетку... Войдя в ярко-освещенное помещение, я увидела больничную койку, на которой лежал он, замотанный с ног до головы бинтами так, что виден был лишь кончик носа, да губы, искусанные в кровь... Огромное количество трубочек и проводочков тянулось от разных приборов к нему... Он даже дышать на мог сам, поэтому половину его лица закрывала кислородная маска. Господи, за что его так? В глазах потемнело.

— Ты мне тут, это, не смей в обморок падать! Нашлась неженка! — заворчала баба Маня.

— Не буду, просто он...

— А ты чего хотела, деточка? Твой парень в рубашке родился, чудом выжил в этой страшной аварии. Говорят, подстроили ее. Шланги тормозные перерезали, да не знаю я... правда это али нет, — шепотом разглагольствовала бабуля, попутно объясняя мне, какие приборы за что отвечают. — Ну, ладно. Пойду я. Дел у меня еще много. Позже зайду, проверю, как ты, — и она ушла, оставив меня наедине с Розарио.

Равномерный писк приборов... И он, такой неподвижный, застрявший между двумя мирами...

— Я люблю тебя, Розарио, — тихо прошептала я, — И сделаю все, чтобы ты поправился. Ты меня не слышишь... Может, это и к лучшему? Так я, хотя бы, смогу видеть тебя и разговаривать с тобой, не натыкаясь на взгляд, полный ненависти. Прекрасно понимаю, что ты против того, чтобы я находилась здесь... Но ты об этом никогда и не узнаешь...

Как же быстро летит время... Порой ты даже не успеваешь следить за тем, что происходит, кружась в этом вихре событий и людей... Оно так же стремительно несется, сминая на своем пути все, как торнадо. Не останавливаясь ни перед чем, вихрь времени летит напролом, втягивая все большее и большее количество людей в свои спирали...

Прошел уже месяц, а Розарио так и не пришел в себя... И когда это случиться — никто не знает.

— Роз, милый, прошу тебя, борись. Здесь слишком много тех, кто любит тебя и ждет. Стешка каждый день спрашивает, как дела у папы, а я улыбаюсь, отвечая, что все хорошо, — тихо шепчу неподвижному мужчине. Вот уже месяц я рядом с ним в качестве сиделки... Медсестры посмеиваются, говоря, что мне уже пора сюда переселяться, так как дома бываю всего лишь раз в неделю, а остальное время всегда нахожусь рядом с ним, переодевая, моя, контролируя приборы... Даже времени на Стешеньку не остается. Но она все понимает, и сам хочет, чтобы папа шел на поправку.

Сколько раз я просила ее не назвать Розарио папой, но она ни в какую... Так и живем...

— Роз, пожалуйста, очнись, — взяла его холодную руку в свою, стараясь согреть, поделиться теплом, — Любимый... — и вдруг его пальцы слегка дернулись, а затем легонько сжали мои.

— О... уиось? — хриплый голос. Он очнулся... — Вв...о...д....ы....

— Сейчас, родной, — наливаю немного воды в стакан и подношу к его губам, аккуратно придерживая голову, чтобы он не захлебнулся.

— С...бо...

— Тише, тише. Тебе нельзя говорить. Подожди, я только врача позову!

* * *

Сон или реальность... Слишком тонкая грань, чтобы понять, где же ты находишься. То же и самое со смертью. Сейчас я не мог понять, жив я или мертв. Все тело казалось каменным и неподъемным, а глаза слепил яркий белый свет. И все это время меня кто-то звал обратно, заставляя цепляться за этот голос, идти к свету, вновь возвращаясь к жизни... А еще было такое теплое, странное прикосновение к моим губам, которое согрело мое сердце...

Темно. Почему так темно? — я открыл глаза, но так ничего и не увидел.

— Розарио, очнись... — этот голос... а еще чьи-то такие теплые пальцы, которые я легонько сжал, пытаясь сказать, что я пришел в себя.

— О...уиось? — та авария... ехал кому-то что-то объяснить... Вайолет... Картинки цветным калейдоскопом проносились в моей голове, заставляя вспоминать все те события...

— Вв...о....д...ы, — черт, что с голосом? Почему я так хриплю? Почему не могу пошевелиться!

— Сейчас, родной, — звон стекла. К моим губам подносят стакан с водой. Приподнимает голову, видимо для того, чтобы не захлебнулся. Глотать больно, но с жадностью пью воду, которая смягчает горло, вырывая из него неясный крик.

— Подожди, я сейчас врача позову, — говорит кто-то и убегает. Вновь одиночество, и темнота... Все это время я, хотя бы слышал ее голос, а теперь... Она ушла... Не знаю, но почему-то мне кажется, что это девушка...

— Ну-с, молодой человек. Вы пришли в себя. Значит, скоро пойдете на поправку, а все благодаря...В... -кому? Почему он замолчал, так и не сказав, как же зовут мою спасительницу? — Валерии, — красивое имя... И, судя по голосу, оно ей подходит.

— Ч...оо... с г....о....ом...?

— Речевой аппарат еще не восстановился — вы месяц были в коме. Переломы удачно срослись, но в будущем будут постоянно побаливать. А теперь все в ваших руках. И врач ушел.

— К...т... т...ы?

— Тише, тебе нельзя напрягаться. Давай, я лучше тебе расскажу, что знаю? — ее голос был музыкой для моих ушей. Такой... немного низковатый, как будто она простужена, но в то же время иногда в нем проскальзывали звонкие нотки.