| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Да и местные подтягивались — тут ведь были не только крестьяне да монахи. Почти два процента населения Тибета были кустарями, художниками, ткачами, ремесленниками, лодочниками — то есть люди имели какие-то навыки, могли читать-писать, впрочем, последнее худо-бедно могли делать и половина населения — все-таки многочисленные монастыри давали какое-то начальное образование. А сейчас все эти навыки пошли в народ широким фронтом. Это при капиталистический или феодальной системе выделить пропитания для тысячи-другой учеников педучилища — проблема, а для социалистической системы это — естественное положение вещей. Так что получать питание, бесплатно учиться, да потом еще получить стабильную и неплохо оплачиваемую работу — за таким райским предложением к нам валили толпами, поэтому была возможность сначала отбирать самых толковых, независимо от их образования — подтянутся. Менее толковых — тоже брать, но на подготовительные курсы с одновременным устройством рабочими в наши рабочие отряды, ну а кто ни в какую не тянет — таких мы все-равно пристраивали в свои рабочие бригады — все-таки человек снялся с места, добрался до нас — и ну его нафиг отпускать такого активного, мало ли чем он займется, пусть лучше будет под присмотром, а так глядишь — постепенно и подучится, и все-таки поступит на какие-нибудь курсы. Так что я рассчитывал, что уже лет через десять по крайней мере молодежь тут будет поголовно грамотной и со светским образованием, хотя бы начальным — это как в Российской Империи к ее концу, да — неграмотность была высокой, но вот среди рекрутов уже 80% были грамотными (хотя в армию брали не всех, и 'три класса образования' до революции получала хорошо если половина детей, правда, в центральных губерниях охват детей (но не подростков и взрослых) начальным образованием уже приближался к ста процентам).
Мы давали надежду. Десятки агитаторов разъезжали по всей стране и рассказывали о новых профессиях — что такое, например, учитель, что он делает, как живет, сколько получает, что требуется чтобы стать учителем — то есть какие знания нужны, как их получить, куда идти и что говорить чтобы их получить. То же самое — про строителей, станочников, монтажников, да еще с фотографиями и схемами — лекции были уже сами по себе событием, так еще и несли дополнительную жизненно ценную информацию, именно они заронили в головы многих мечты о другом будущем, внеся в дилемму 'крестьянин или монах' множество других вариантов. Именно этого и боялись реакционеры, именно против множества дорог, открывшихся перед простыми тибетцами, они и выступали.
И таких дорог открывались десятки, если не сотни. Это поначалу лишь небольшая часть народа встречала реформы с энтузиазмом. Чем дальше тем все больше людей заражалось оптимизмом и зудом преобразований. Мы, конечно же, как могли все это подогревали.
Современные орудия труда и ссуды мы выдавали прежде всего тем селениям, которые соглашались создавать советы народных депутатов, соглашались на организацию школ и марксистских кружков — дело все-равно на года и десятилетия, поэтому мы никуда не спешили и не пытались вводить эти новшества приказным порядком, тем более что и приказывать-то мы особо не могли, все-таки тут оставалась законная власть из местных жителей, и ссориться с ними пока погодим — вроде бы и так неплохо получалось. Мы привлекали тибетцев оплатой по труду, но не только — вдобавок мы создавали дух соревнования, выдавая ударникам не только премии, но и грамоты, значки — чтобы все видели, что человек хорошо работает. А то премию-то особо не посветишь — еще отнимут ... А значок — вот он, сверкает с отворота. То же и с бригадами, только у них были знамена и вымпелы ударных бригад. Ну и никакие митинги не обходились без угощений — пусть большинство и приходило туда подхарчиться, но и в уши что-то да попадало, и к нам привыкали — глядишь, побывавший на таком митинге при случае не стрельнет в спину коммунару, а только плюнет — уже хорошо.
Детей мы привлекали так же — пикники, угощения, праздники, но с привязкой к школе, а наши военные так вообще отжигали — и из автомата давали пострелять или просто подержать его в руках тем кто помладше, и полазать внутри самолета и даже посидеть в кресле пилота, и покатать на квадроцикле — ну кто из мальчишек останется к такому равнодушным ! Так что вскоре школьники могли порассказать своим не посещавшим школу друзьям много интересного и занимательного, отчего последним становилось завидно и они начинали еще сильнее наседать на родителей, чтобы те отпустили их в школу. Впрочем, бесплатные завтраки, обеды, а кто оставался на кружки и дополнительные занятия — и ужины — это существенно снижало порог согласия родителей, особенно в малообеспеченных семьях — детям последних выдавали еще и какую-никакую одежду, ну и отличникам и активистам — что-то типа стипендии — мелкие монетки раз в неделю. Впрочем, эта система практически не отличалась от установленной в нашей республике, с тем только различием, что 'наши' родители в большинстве были за школу всеми руками — за исключением ярых антисоветских элементов да раскольников, хотя тоже не всех. Ну и основы религии в тибетских — даже светских — школах еще преподавали, так что и с этой стороны мы прикрылись. Хотя и наряду с основами марксизма. Вкупе с денежными стипендиями школьникам, появлением новых источников еды помимо родительского очага — мы рассчитывали, что все эти факторы понемногу начнут отрывать подрастающие поколения от религии, хотя бы в плане беспрекословного подчинения ламам — в плане-то устоев тибетский буддизм был схож с коммунизмом. Так, низкопродуктивное сельское хозяйство издревле приучило тибетцев к умеренности, отказу от чрезмерного потребления и чрезмерной эксплуатации природы — ее берегли. Ну чем не коммунизм ? В тибетской традиции хорошая, разумная и благотворная жизнь была гораздо важнее материального накопления — причем это не религиозная теория, а повседневная практика, а мы это же и продвигали, только дополняли необходимостью труда на благо общества, причем труда, который повышал бы благосостояние и был вознаграждаемым.
С нашим приходом и началом очередных реформ и образовался громадный излишек рабочей силы. Попрошайки, бедняки, перебивавшиеся случайными заработками, бывшие крепостные (которых тут 'политкорректно' (то есть издевательски) называли домашними слугами), ушедшие из монастырей монахи — весной-летом 1944 года народ прихлынул к нам такой волной, что мы чуть не захлебнулись, поэтому мы и стали тогда продвигать наши проекты по развитию инфраструктуры удесятеренными темпами. Сколько-то народа удалось пристроить на новые шахты, рудники — мы начали разработку найденных в предыдущие десятилетия месторождений — прежде всего железа, меди, никеля, вольфрама, олова. Что-то из этих металлов добывалось тут и ранее, а мы интенсифицировали этот процесс, так как могли выделять продукты длительное время. А чтобы было где потреблять эти металлы, начали развивать металлообработку. Именно с нашим тут появлением здесь выросла первая доменная печь (как и в РИ, но уже при китайцах) — до этого плохенький металл выделывали в сыродутных горнах, а железо покачественнее — его завозили из Индии. Под это дело построили кирпичную и цементную фабрики — пока совершенно небольшой производительности, но нам они и были нужны чтобы строить промышленные объекты. Собственно, мы отлаживали тут наш эвакуационный план развития промпроизводства на случай побега из ЗРССР в 'куда-нибудь'.
Мои планы по возможному исходу из республики постоянно уточнялись, укрупнялись, совершенствовались. Так, к середине 1943 года в них были включены уже и вывоз производственных линий — прежде всего стрелкового оружия и патронов, РПГ и выстрелов к ним, порохов, взрывчатки, а также по производству топлива и микроэлектроники. Да, эти линии были гораздо менее производительными, чем установленные на наших заводах, ну так мы и не собирались вести полномасштабную войну — лишь отбиться от местных бандитов ну или какого-нибудь экспедиционного корпуса силой до пехотной дивизии — больше в районы, назначенные мной для отхода, никто перекинуть сразу не сможет, так что понемногу будем обиваться, а там и нападающим надоест — в развитых странах вскоре всколыхнется общественность — 'а чего это мы воюем непонятно с кем непонятно где ?', а у недоразвитых — не хватит ресурсов. Так что этих мощностей должно было хватить. Скажем, линия по изготовлению СКС состояла из двух десятков небольших станков и полутора сотен единиц оснастки, общей производительностью всего десять карабинов в час, но и этого хватит, чтобы каждые сутки выделывать вооружения почти на батальон — мы рассчитывали, что среди местных найдутся те, кто захочет нас поддержать — для этого подбирали места, где есть угнетаемые меньшинства либо, наоборот, основное население терпело от каких-нибудь поработителей или цивилизаторов. Сами станки были небольшими — двадцать, тридцать килограммов, а потому весь комплект весил меньше тонны даже с учетом запчастей, оснастки и укупорки, так что в транспортник можно было бы догрузить и материалов на первое время. Ну так это 'взрослому' станку надо много стали — он и обрабатывает несколько заготовок за раз, и делает это быстрее, отчего и электродвигатель у него гораздо мощнее, и нагрузки на конструкцию существенно выше, поэтому станины, резцедержатели, приводы — все надо делать прочнее, толще. Наши же станочки делали все медленно, по одной детали — потому были легкими. Собственно, эти линии мы так и называли — 'партизанские', чтобы их можно было установить в любых джунглях или землянках и начать изготовление современного оружия — прикрытие было 'для разворачивания освободительной войны угнетенных народов'. Так что — СКС, патроны к ним, пулеметы, использовавшие тот же промежуточный патрон и многие детали от СКС, снайперки — тоже на базе СКС, но с более длинным стволом, 60-миллиметровые минометы, РПГ-7, подствольники и гранаты к ним, обычные гранаты, и даже шлифовальные машины для простеньких оптических прицелов — все, что нужно для нормальной партизанской войны. Проблему представляли средства ПВО — карабинчиками особо не отобьешься, хотя и утюжить нас с высот в полсотни метров уже не получится, но тут была надежда как раз на микроэлектронику и управляемые ракеты — их в принципе можно будет запускать даже из РПГ, если на высоты до километра. А все что выше — это только бомбардировки — никто не будет устраивать ковровое бомбометание, как минимум в первое время, а там — глядишь, сделаем что-нибудь и поприличнее.
Вот все это оборудование и пошло в новые базы — за исключением разве что линий микроэлектроники. Прежде всего по производству топлива из любой органики. Они производили тонну бензина в час, что вкупе с местными источниками — бензина или спирта — вполне покрывало наши потребности в полетах. Потом добросили и аппаратуру для восстановления катализаторов — выжигать из них кокс, ну и запасы катализаторов, если те совсем уж закоксуются. Получил такую 'промышленность' и Тибет, но наше оборудование вскоре стало тут далеко не единственным, так как много его 'высвободилось' в соседней Индии.
Мы как немного обустроились в Лхасе, так сделали небольшую вылазку к соседям — взвод десантников на двух Аистах и одном транспортнике-однотоннике перемахнул через горы и сел где понравилось. Так мы и наладили контакты с индийцами — сначала с националистами, а затем и с коммунистами — когда между этими силами вспыхнули столкновения, мы выбрали строну коммунистов — национализм Индийского Национального Конгресса нам не слишком подходил, тем более что Индийская Национальная Армия под руководством Субхаса Чандра Боса воевала на стороне японцев. К тому же ИНК предполагал сохранение каст в индийском обществе, что нам вообще претило. По сути, из-за этого у нас и выбора-то не было, и именно индийские коммунисты стали нашими союзниками к югу от Тибета, от них же мы стали получать и промышленное оборудование — в Тибет через горные дороги и перевалы потянулись караваны по несколько сотен яков, нагруженных разобранными станками и механизмами. И вместе с этими караванами шли беженцы, причем не только семьи коммунистов, которых мы обещали приютить на время боевых действий в Индии — шли и другие люди — тут мы не делали никаких различий. Всего же за 1943-45 годы в Тибете нашли приют почти пятнадцать миллионов индийцев — в три раза больше населения Большого Тибета. И, замечу, среди них и так было много коммунистически настроенных людей, а из Тибета они вернулись закоренелыми коммунистами, да и на Тибете сделали немало — прежде всего благодаря им 'Восстание монастырей' сорок четвертого года было сравнительно быстро — всего за два года — подавлено, хотя и не окончательно потушено. Эти же индийцы вместе с высвободившимися из феодализма тибетцами строили и транстибетскую магистраль.
Магистраль протянулась по северному склону Гималаев вдоль южной и юго-западной Тибетской границы и потом на север — почти на три тысячи километров. Поначалу мы не предполагали такого грандиозного строительства, но избыток свободных рук, а, самое главное, подвижки в раскладе сил на севере Тибетского нагорья, побудили нас строить эту магистраль. Причем изначально она планировалась как грунтовая дорога, которую постепенно будем шоссировать. Мы и начали работы по прокладке такой дороги. Точнее, мы начали улучшать уже существующие пути — где-то подкопать, где-то подсыпать, где-то обрушить, где-то навести мост. Работы шли, и шли достаточно бодро — уже весной 1944 над дорогой работало триста тысяч человек — повторю, тут очень много свободных рук, которых просто нечем занять — если ранее примитивные орудия труда — вплоть до костяных палок-копалок — действительно требовали много времени для проведения сельхозработ, то с нашими стальными тяпками, боронами, лопатами, мотыгами, а где слой почвы потолще — то и плугами — работы ускорились раза в три, если не в пять. И так как мы выделывали весь этот сельхозинструмент быстро и дешево, то работы стало хватать далеко не всем — особенно батракам, хотя и арендаторы страдали — теперь помещик мог дать землю меньшему числу крестьян, пусть и в нарушение законов. А нет работы — нет еды. Назревало недовольство, грозившее перейти в бунт. Регент нам прямо завил — 'Вы это заварили, вы это и расхлебывайте'. Ну хорошо — выторговав еще кое-каких преференций для тибетских советов и для нас лично, мы и утилизировали всех этих безработных, причем сама стройка была общественно полезным делом — возможность в случае чего подвезти быстро и много грузов — оно дорогого стоит. Хотя и способствует проникновению иностранного влияния — этого тоже не отнять — восставшие позднее монастыри справедливо указывали и на этот факт. Вот только многие жители Тибета были не против такого проникновения — посмотрели что мы творим и захотелось продолжения банкета.
Итак, работы шли быстро, но непонятно зачем. Для такой транспортной артерии просто не было грузовиков ! Ну, полсотни тут бегало, да еще мы полсотни пригнали из Ирана через Афганистан (и за проезд по чужим территориям пришлось выложить кругленькую сумму !) — иранские пуштуны передали их нам в счет оплаты за оружие и охрану от немцев и персов, еще сотня — из Индии. А и все. В принципе, и двести грузовиков — уже неплохо — с учетом состояния дорог это более пятисот тонн грузоподъемности, а также можно перебросить две тысячи человек на тысячу километров за сутки-трое. Но с учетом малого количества сил этого было недостаточно — основная ставка была на маневр, когда к месту вторжения быстро подтягиваются наши силы и дают супостату прикурить. Да и пятьсот тонн продовольствия — не так уж много — покормить триста тысяч человек всего один день — и все. А нам с учетом беженцев требовалось раз в двадцать-тридцать больше.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
