Хроники Дебила. Свиток 1

На пирах же, — приходилось скрипеть извилинами, пытаясь проникнуться хитрыми стратегиями Мордуя, разглядеть все его козни, не попасть впросак, а наоборот, поиметь со всего этого какую-нибудь выгоду.

В мастерских кипел энтузиазм. Творчество тут было во многом делом коллективным, и магии смешивались, перемешивались и совмещали друг дружку. В процессе совместной работы я как-то очень быстро перестал быть чужаком, выучил специфический сленг и научился болтать на местном, не хуже любого другого работяги. Мы лопали из одного котла, орали друг на дружку в процессе обсуждения деталей, и радостно делились тайнами секретных технологий.

На пирах я чувствовал себя Штирлицем в ставке Гитлера. Мордуй откровенно норовил использовать нас с Лга*нхи в своих целях, объегорить, надуть и обвести вокруг пальца. Он постоянно пытался внушать нам, что мы должны говорить во время Великого Посольства, как себя вести и какие мысли "подсказывать" "дорогим родственникам", наивно надеясь обставить все так, будто это целиком наши идеи и слова.

...Я поначалу этому сопротивлялся и сокрушал козни супостата. Но потом задумался, — какого хрена? Чего я реально хочу добиться, кроме как объегорить жучилу Мордуя? ...И все более-менее встало на свои места, когда я просто взглянул на происходящее с его точки зрения. — Мордуй не был злобным гадом и свинским тираном. — Просто его племя попало действительно в колоссальную задницу, и он хватался за любую соломинку чтобы вытащить его на поверхность. — Потому-то, следуя его ценным указаниям, мы и должны были говорить, что все было прекрасно и замечательно. Войска у врага было совсем немного. Зато они были страшно богаты, имели много классных вещиц, удивительных животных и еще много всего ценного. Так что надо было быть редкостным лентяем и самому-себе-врагом, чтобы не придти, и не ограбить их. (Тут он обычно намекал на то, что мы должны показать кое-что из взятой у Пивасика добычи. Особенно кувшинчики и чаши. И я не сомневаюсь, что Осакат будет щеголять по дворцу дедушки в супермоднявой шелковой рубахе, давая всем встречным и поперечным точный адрес склада "где таких еще много").

Напрямую врать нам не предлагалось. Хотя арсенал хитростей был не столь уж изыскан и коварен как казалось самому Мордую. — Например в ответ на вопрос — "Сколько врагов?", — поучал он нас, — надо было отвечать, — "Мы видели....". — Мы видели один вражеский лагерь в долине. ...Мы видели руку верблюжьих всадников, в степи. ...Мы видели храброе войско Мордуя и его непобедимых воинов с волшебным оружием....

...М*да, — волшебное оружие. — Ундай, как натура творческая, все эти дни буквально бредил "орлиным копьем", как он прозвал мой протазан за наличие "крылышек". Он говорил о нем много, часто и запойно. Как человек весьма далекий от использования оружия в реальном деле, но натура увлекающаяся и фанат абстрактных теорий, — Ундай слабо представлял себе реальные плюсы и минусы нашего изобретения. А я..., — я старательно подставлял старикана, помалкивая на публике и поддакивая втихаря. Поскольку Ундай говорил об "орлином копье" куда чаще чем я, — думаю большинство племени уже поверило что это было целиком его изобретение, а я всего лишь шестерил у него на подхвате. — И меня это вполне устраивало. — После того ажиотажа и истерии что закрутилась вокруг нашего протазана благодаря болтовне старика, мне меньше всего хотелось оказаться крайним, после того как напуганные появлением огромной вражеской армии люди, наконец поймут, что протазан не является панацеей от всех бед, и не сокрушает полчища врагов одним своим видом.

Зато я активно пользовался поднятой вокруг "волшебного копья" шумихой, "вне очереди" пропуская его по всем этапам производства, и нахальным образом заставив Мордуя спонсировать его изготовление.

С Мордуем мы тоже наконец нашли общий язык. — Два прохиндея и хитрована, всегда смогут договориться, если перестанут втирать друг другу очки разговорами "о высоком", а еще лучше, — найдут лоха для совместного развода. Оно конечно, — местная цивилизация и культура еще не дошли до такого уровня, когда уже можно сказать — "лОжил я на вашу дружбу и любовь, — дайте денег!". Однако даже в красивых и возвышенных выражениях, ни разу не упомянув низкий бренный налик, я сумел дать понять Мордую, что мое лоббирование его интересов имеет свою цену, а пахать задарма на дядю Мордуя, я не стану. — Он не обиделся, а даже наоборот, — облегченно выдохнул, перестал хитрить и юлить, и начал резать правду-матку объясняя чего хочет, и как я могу ему в этом помочь.

...Только вот меня все время угнетала мысль что я безнадежно продешевил. — Мордую моя лояльность обошлась всего лишь в несколько килограммов высококачественной бронзы, несколько метров грубой ткани, несколько кусков кожи, и пахоты всех его "научных сотрудников" на нас с Лга*нхи. — "...Где золото? Где брильянты? Где полкоролевства в придачу к руке принцессы?". — Кричала жаба в моей душе, стискивая мне глотку своими склизкими холодными лапами. — Но увы, — придумать что еще можно взять с этих ребят, я так и не смог, так что пришлось довольствоваться малым. — Хотя я все же поизвращался и помимо протазана, сподобился "изобрести" и изготовить для нас по паре массивных перчаток-кастетов. Не то чтобы они действительно были столь уж актуальны для нас. Просто грех было не воспользоваться возможностью и не воплотить в жизнь несколько бредовых идей.

Перчатка шилась из хорошо обработанной кожи, толстой и грубой снаружи и тонкой и гибкой со стороны ладони. И напоминала она скорее чулок с пятью дырками, поскольку четыре пальца фактически прикрывались только до нижней фаланги, а большой так и вообще был полностью свободен. Зато это позволяло плотно держать древко копья рукой с надетой на нее перчаткой.

Появлению этого дивайса, предшествовала моя попытка чему-то научиться, в плане отмахивания дрыном от супостатов. С этой целью я отозвал как-то Лга*нхи в сторону, и попросил "показать пару фишек". Он мне показал.... Лга*нхи был умным малым, — потому многого от меня не ждал. Основной прием, которому он меня обучил, — долбануть палкой по рукам противника держащего копье. А уж после, обезоружив врага, — добивать его со всей возможной жестокостью и сдирать скальп. Получив раз пять-десять по пальцам я задумался о какой-нибудь защите своих тонких нежных ручек, а потом мысль моя внезапно рванула дальше....

...Перчатка тянулась почти до самого локтя. Ее бронзовая часть состояла из трех деталей-пластин. Первая, самая большая, обхватывала предплечье. Сверху тыльную сторону кисти закрывала вторая бронзовая пластина-щиток, а нижнюю фалангу пальцев, — третья, — с почти пятисантиметровыми шипами. Увидев меня первый раз с этим изобретением, Лга*нхи лишь посмеялся..., потом задумался, когда я со всей дури врезав перчаткой по какой-то деревяшке. Врезал, и пожалел, почувствовав силу отдачи. Но мой приятель впечатлился и попробовал напялить мою перчатку на свою кувалду.... Через пару дней он получил собственную пару, назвал ее "лапой тигра", и стал реально опасен для окружающих поскольку ему не терпелось на ком-нибудь ее испытать. ...По крайней мере я, видя дурной огонек в глазах приятеля, — предпочел держаться от него подальше. Лга*нхи мог убить меня и голым кулаком. Подставляться еще и под пятисантиметровые шипы, даже ради "попробовать", не было ни малейшего желания.

Воинов Мордуя, перчатка тоже заинтересовала. Воины вообще как дети, — их любая новая игрушка интересует. По крайней мере на первое испытание моего протазана пришла целая толпа здоровенных накаченных парней со шрамами на теле и оружием в руках.

...Протазан был готов только на восьмой день. Ведь просто отлить наконечник было мало. Надо было еще изготовить древко, отлить подток, и собрать все это вместе.

Технические характеристики я подгонял под себя. Потому длинна древка была чуть меньше двух метров. Даже мои слабые руки, вполне управлялись с таким размерчиком, не путаясь в длинном древке, зато могли нанести сокрушающий удар тяжелым наконечником, который уравновешивал не менее массивный, заостренный подток. В общем, штука получилась тяжеловатой, и подчас появлялось ощущение что я махаю лопатой, а не строго технологичной вундервафлей. Но восторженные глаза почитателей моего "волшебного копья", чьи хозяева, по большей части сами приняли немалое участие в его изготовлении, не позволили обрушиться на свежеиспеченное оружие с сокрушающей критикой. Вместо этого я вылил на толпу поток восхвалений и благодарности.

Протазан сразу пошел по воинским рукам и был принят в целом положительно. Ребята сходу оценили некоторые новшества в тактике и стратегии которые я, как воин-теоретик им поведал. Так что возможность зацепить противника багром, или поймать оружие врага в перекрестье "крыльев", была воспринята очень положительно и немедленно опробована на практике. ...Эти гады точно бы сломали мне инструмент в процессе испытаний, но к счастью я вовремя подсуетился подсунуть им второй экземпляр.

Первый вариант отливки забраковал Миотой, — Великий Шаман, умеющий превращать камни в металл. Уж не знаю что там ему не понравилось, но он долго орал на своих учеников, и даже врезал по морде старшему. Я тоже чуть не получил по морде, когда попытался воспрепятствовать его попытке немедленно расплавить бракованную поделку. Но, — да здравствует прогрессивное разделение человеческого труда! — В отличии от нашего племенного шамана-обдолбыша-на-все-руки-мастера, — Миотой, уже не был воином, и я успел увернуться от его кулака. И даже зарычать в ответ.

Миотой как-то быстро остыл, и вроде даже попытался извиниться. Видно моя шрамированная рожа и увешанный оружием пояс, со свеженашитыми скальпами, (тетки Осакат постарались), пробудили в нем все хорошее что было в его душе, в том числе и вежливость. Он быстро залопотал, объясняя что не так, и почему это нехорошо. Что "не так и не хорошо" я толком не понял. Зато побеседовав с коллегой-шаманом, — вдруг совершенно случайно узнал главную тайну черных камней в частности, и царства Олидики в целом. — Из черных камней выплавляли олово, — необходимую добавку для производства бронзы. Во всех других краях этой руды либо не было вообще, либо она была плохого качества или залегала слишком глубоко.

...И тут, — честно говоря, я опять понял что вляпался. — Как назло, как раз предыдущим вечером, на очередном банкете, я поведал Мордую свое видение событий с точки зрения моих личных агентов в мире духов. — Без тени сомнения, я сообщил Царю Царей, что вражеское войско тут надолго не задержится.

...Говорил уверенно и с апломбом. Поскольку даже самому тупому духу было понятно, что такая масса людей и животных как войско верблюжатников, быстро сожрет все запасы травы и харчей в округе, и чтобы не дохнуть с голоду, будет вынуждена двигаться дальше. — Увы, раньше-то я был уверен что ничего особо привлекательного тут для вражеской армии нет. Так что мои приятели верблюжатники пограбят вволю доступные деревеньки, приберут к рукам все до чего смогут дотянуться, и двинуться дальше.

А вот теперь я в этом уже не был так уверен. Ибо знание, — что такое война за ресурсы во имя гуманизма и справедливости, (ведь это так несправедливо, когда у кого-то есть, а у тебя нет), я принес из своего мира, как единственно достойный повод для войны.

Что бывает с синоптиками, — выдавшими неправильный прогноз? — их все привычно ненавидят и проклинают. Что бывает с шаманами облежавшимися в своих предсказаниях? — Узнавать этого не хотелось, но на пряники и халявное пиво я не рассчитывал.

И хотя с одной стороны, — да и хрен бы с этим прогнозом, — к тому времени когда он не сбудется я уже наверное буду далеко. Но с другой, — за это время в Олидике у меня появилось много приятелей, и подставлять их не хотелось. Да и с Мордуем лучше было поддерживать хорошие отношения, поскольку путь мой лежал на восток, земля как известно круглая, волшебных амулетов не бывает, а энтузиазм моего спутника Лга*нхи не знает границ..., так что вполне возможно мы еще придет сюда же, обогнув земной шарик.

Пришлось снова идти к Мордую, и менять показания. Но сначала придумать как преподнести это известие, без потерь в репутации, и с максимальной выгодой для себя.

Увы, — в благодарность за "богатые подарки", пришлось предложить дорогому другу и покровителю Мордую, особо продвинутое гадание на внутренностях овцекозы. ...Самой крупной и жирной в стаде Мордуя. А иначе никак, — духи, прозревающие столь глубоко в будущее, прошлое и настоящее, — какой-нибудь курицей или сусликом удовольствоваться не могли.

...Кто сказал — "легкие деньги"? — Да я за эти несчастные полсотни килограммов мяса и костей, пахал как раб на галерах! Думаете достаточно просто брезгливо потыкать палочкой в вываленные кишки и озвучить диагноз? — Я и сам так думал.... Пока не увидел лица высокого собрания, собравшегося присутствовать на допросе кишок. — Помимо Мордуя, тут были и Ундай с Миотоем, и их коллега по медицинской части, чье имя я не запомнил, и еще трое сановников облеченных высоким доверием, — вроде главного казначея и министров сельского хозяйства и обороны, а на заднем плане толпилась еще какая-то, абсолютно незнакомая мне публика, пришедшая видимо тупо поглазеть. Так что пришлось импровизировать, и прежде чем я вспорол брюхо овце, — не меньше полчаса радовать "изумленную публику" всеми, наспех вспомненными шлягерами, от "Катюши" до "Джага-джага". Половина слов, безвозвратно покинула мою память унесенная ветром времени в моей голове. Но я смело заполнял лакуны сакральным "ля-ля-ля", как всем известно, повергающим в ужас злых духов. Впрочем, — злых духов в округе и так думаю было немного, поскольку недостатки музыкального слуха и ущербность вокальной техники, я заменял громкостью и пронзительностью воплей, от которых бы даже сатану или продюсера поп-звезд стошнило, что там говорить о каких-то почти безвредных злых духах?

...Собственно говоря, — пение с недавних пор, стало моей главной шаманской фишкой. ...И я даже не сам это придумал. — Просто привычно напевал во время работы. ...Ну люблю я напевать во время работы. Привычка у меня такая. И вот во время одного мозгового штурма по поводу формы подтока, кто-то из подмастерьев и предложил мне попеть. — Я сначала решил, — издевается гад! И попытался испепелить его гневным взглядом. Но в ответ, гад и прочие товарищи, посмотрели на меня со всей возможной серьезностью. Они искренне верили что это поможет. И я вдруг прозрел, — это фишка!

...Так что я орал и блажил дурным голосом, пока не охрип. — Думаю после этого несчастная овцекоза, подвергнутая пытке пением, и сама была готова броситься на нож, не спутай я ем предварительно ноги. Клянусь, — когда я резал ей глотку, в ее глазах сияли искорки облегчения и благодарности. Впрочем долго заглядывать в очи зверушке времени не было, я вскрыл ей брюхо, вывалил кишки на землю, и передал тушку Осакат, для дальнейшей утилизации. Дабы отвлечь внимание публики от умыкания тушки, я, громко завывая хриплым голосом, — "Ах облака — белогривые лошадки", изобразил вокруг кучи воняющих кишок несколько па брейк-данса, которые когда-то освоил, в надежде блеснуть на школьной дискотеке.