Так теперь, надо думать, бойцы Третьей Гарибальдийской бригады народных карабинеров свирепствовать будут — постороннему по холмам лучше вообще не ходить! Ну, кроме местных жителей, которым иначе никак. А нам что делать — срочно комплект маскировки сооружать?
Товарищ Мехлис действовал решительно. В тот же день неподалеку от нас встала на якорь баржа. И рабочие базы, итальянцы, начали из досок, фанеры и брезента сооружать подобие нашего "Воронежа" — округлый корпус, высокая рубка, плавник стабилизатора в корме. Конечно, сходство получилось очень условным — но если смотреть с высоты или издалека, да еще ища сходство с фотографией, то вполне можно было перепутать. В дополнение, была усилена ПВО базы, и прежде не слабая — прибыло еще несколько мобильных батарей итальянских 90мм зениток (пушки в кузовах трехосных грузовиков), заняли позиции на тех же злополучных холмах, вместе с фургонами РЛС (прежде был один, стало три). Наконец, на нашем причале поставили баллоны дымзавесы, и батарею 37-миллиметровых автоматов. Ну и, насколько мне было известно, база Специя находилась в зоне ответственности двух истребительных полков авиации ЧФ.
В ночь на 1 апреля мы вышли в море. За нами, через двое суток, должен был последовать флот. Мы должны были, по плану, обеспечить ПЛО — и, как решил Владимирский, "в море вам сейчас безопаснее, чем на базе". Так что, охота предполагалась лишь на немецкие лодки, если таковые попадутся. Поскольку немецких транспортов не было не только в Лигурийском море, у Генуи, но даже и между Неаполем и Сардинией. Разведка сообщала, что фрицев очень напугали наши успехи в начале марта — настолько, что их транспорта сейчас грузились не в Неаполе, а в Таранто, и шли дальше вокруг Сицилии, дальше прижимаясь к африканскому берегу, обходя Сардинию с юга, до меридиана Марселя, и затем курсом на север. Существовал и "полусухопутный" маршрут, по суше до Реджо-ди-Каламбрия, на самом носке итальянского "сапога", на малых плавсредствах через пролив до Мессины, там снова по суше до Палермо, и лишь после на корабли, на запад вдоль Африки, затем на север. Была и вторая оживленная сейчас немецкая коммуникация, от островов Корфу и Итака у западного греческого побережья, разбитые на Пелопоннесе части 10й немецкой армии везли в Таранто, наши этому препятствовали авиацией, впрочем в оповещении "по флоту" упоминались и наши подлодки Л-23, Л-4, Л-6, действующие в Восточном Средиземноморье. А поскольку к востоку от Греции немецкий флот отсутствовал как класс, нашими были уже и Крит, и Кипр, сформирована была и Сирийская вмб с портами Латакия, Хайфа, Триполи — то работа для советских подлодок была лишь на маршруте, от родины Одиссея до итальянского каблука. Для нас же не было проблемы, получив приказ, устроить немцам геноцид на марсельском пути — но задача сейчас была другая.
Четвертый Украинский фронт наконец начал наступление на запад. Пока еще медленно прогрызая, продавливая позиции на итало-французской границе, местность неудобная, горы Альп подходили близко к морю, и полоска равнины, от их подножия до береговой черты (в разговоре называемая "балкон"), была немцами очень сильно укреплена. Потому была задумана еще одна "малая земля", десант в обход немецкого фланга, на пляжи Ниццы и Монако, какие места!
Сто миль от Специи — доступно даже для малых плавсредств, которых здесь мобилизовали в десантный отряд. Советско-итальянская эскадра в роли сил прикрытия и огневой поддержки — сплаванность еще оставляет желать лучшего, но со стрельбой по берегу справятся. С воздуха прикроют два наших флотских истребительных полка, а вот против немецких лодок, или если из Тулона выйдет флот, работать должны были мы.
Считая французов, у Еврорейха там два линкора, "Страстбург" и "Шарнхорст" (оба с немецкими экипажами), десяток крейсеров ("Зейдлиц" и французы), три десятка эсминцев. И до Тулона едва шестьдесят миль, два часа полного хода! Влезут немцы в драку, ведь не удержатся!
Сколько побед нам не хватает до трехзначного числа на рубке?
Капитан Смоленцев, "Брюс". 31 марта 1944.
Приказ поступил — через пять минут в поход. И куда тебя на этот раз забросит, только бог и командование знают.
Вещи собрать, и на борт. Хотя, какие у нас вещи, кроме необходимого для работы инвентаря? Правда, кое-что — нештатное, под свою руку сделанное. Снова плыть, резать, взрывать — все исполним. А дальше, вот кончится эта чертова война, немного уже осталось?
Мысли всякие в голову лезут — старею, что ли? Рано вроде — а сколько мне лет, если календарь пересчитать, здесь два неполных года, там до Провала сюда... Выходит, тридцатника еще нет! Время свершений, возраст вершины, как Юрий Кукин пел. И до дембеля, если не покалечат, тьфу-тьфу! — еще лет двадцать! Это ж выходит, я и Карибский кризис, и всякие интересные африканские события, и даже самое начало Вьетнама — еще застану, находясь на действительной службе? Хотя будут ли в этой истории упомянутые события, большой вопрос. Так другие возникнут, не менее интересные.
Отставить разговоры, то есть хандру! Мой прежний командир, кто был еще до Большакова, учил — если тебе хреново без видимой причины — то прокрути в голове обстановку, и попробуй мысленно одно убрать, другое, "что будет если", сразу причину найдешь. Ну а мне — в последние дни Звенигово мое снится, городок такой на Волге, и родители, батяня после службы на Балтфлоте военпредом в Сормове был, а после на пенсию, за год до нашей пропажи там. А мать все при нем была, тихая, незаметная — но дом был в порядке, это в проклятые девяностые годы! Дай бог, чтобы там, как ученые утверждают, "расщепление" произошло, а не провал — и мы бы там тоже остались, в копии, это что ж, я копия самого себя? Хрен теперь про это узнаешь — раньше, чем в каком-нибудь двадцать втором веке и впрямь машину времени не изобретут. Отец у меня лишь в пятьдесят девятом родится — и дед мой по отцу, пока еще пацан четырнадцати лет, по материной линии деда с бабушкой я не знал совсем, умерли они еще до моего рождения. Вот сюр, если сведет судьба через четыре года — внук, то есть я, заслуженный майор или даже подпол (дослужусь, надеюсь!), со звездой Героя и иконостасом орденов, а дед салага, которому только в армию идти?
Причем шутки в сторону — генетику ведь никто не отменял? И чтоб не возникло ситуации, как в голливудском фильме назад в будущее, серию уже не помню, где там Марти Макфлай в свою маму влюбился, или она в него — любовь-морковь условностей не знает, но выйдут в итоге дети-уроды, что делать тогда? А поскольку про анализ ДНК в этом времени и не слышали — то приходится наши генеалогические линии отслеживать, как королям или герцогам, НКВД этим занимается, как нам товарищ Кириллов однажды разъяснил, в личном деле каждого из нас есть ссылки на родню "там", интересно, как это для кадровиков залегендировали? А если экспонатами истории станем, уж адмирал наш, Лазарев Михаил Петрович, точно будет таковым — и что делать, если какой-нибудь журналист, идейно безупречный и надежный, захочет про нас написать? Любопытно, какие биографии нам сочинят — нельзя ведь всех кадровиков, "первые отделы", в нашу Тайну посвящать? Придумать несложно — так ведь там куча сопутствующего быть должна: где, когда, с кем, отчего в тех документах по месту службы не отражено, а никто из "сослуживцев" вас не помнит? На слишком бдительного попадешь — и выйдет, как в романе, автор Томан или Брянцев, у бати моего книга в шкафу стояла — как там бригадир в цеху заметил, что один из его работяг, по документам из деревни той же, или соседней с бригадировой, в деталях и именах путается, стали разбираться, оказался американский шпион. И ведь нас всех просто так в отставку не отпустят — как носителей тайны "ОГВ" — особой государственной важности, специально под наш случай ввели, "мы из будущего" и все что к нему относится, выше уровнем, чем "сов.секретно", посвященных, не считая всех нас, наверное и сотни не наберется на весь СССР. Так что жизнь у нас будет веселая и насыщенная — хоть стреляйся!
На борт. "Воронеж" уходит через полчаса. Экипажу легче — дома, на Севмаше, на берегу жили, любой моряк разницу поймет, ну а в чужом порту, все по своим каютам. У нас же казарма на берегу, инвентарь на "додже" подвезли, грузят. А я на стенке — нет, не курю, для подводного пловца хорошие легкие, это все — прокуришь, и уже профнепригоден. На ночное море смотрю и предаюсь размышлениям, как самурай перед боем.
-Синьоре Юри! Мой кабальеро!
И здесь она! После того, как Папа меня "рыцарем" назвал, по итальянски "кабальеро" (прим. — правильно, "кавальери", но Смоленцеву слышится как привычнее, на испанский манер. Ну а у французов это бы звучало "шевалье" — В.С.), так Лючия иначе меня и не называет. Взяла на себя адъютантские обязанности, поскольку я у Кравченко остаюсь вроде "зама по боевой подготовке", и бываю в расположении часто, благо тут и идти всего ничего. И, зря смеетесь, если офицер действительно занят своими обязанностями, то заботиться о своем насущном ему тупо некогда, так что ординарец (а по-старому, денщик), это не роскошь, а насущная необходимость. Тут даже Мехлис согласился — сначала выразив недоумение, отчего не привлеку кого-то из солдат своей же роты, на что я возразил, что обученные подводные бойцы и так заняты выше крыши, и к тому же Италия, заграница — так что надежный человек из местных, это лучший вариант.
-Ты ведь вернешься? Я буду ждать!
Киваю. Это не обман — я ведь и сам не могу знать, где после буду. Вот прикажут "Воронежу" прямым ходом домой, на север, и что тогда? А там меня уже ждут — Те Кто Надо все видят, и Кому Надо уже доложили. Вот интересно, чего это лично мне за последнюю неделю сразу четыре письма пришло, от девушек, с обратными адресами, Архангельск, Мурманск, Молотовск, даже Ленинград — и все с фотографиями, рослые, крупные блондинки! Кто Ане донес, узнаю ведь обязательно — если сам Михаил Петрович в личном письме, или "варяг" со стороны, то ладно, а если кто-то из своих? Нехорошо получается, стучать на старшего — убивать и калечить конечно не буду, но на тренировке в полный контакт поработаю, чтоб впредь знал, как язык распускать!
-Мне сказали, что у вас женщины алое надевают, когда вас провожают в море? Вот и я тоже. Прости, лучшего не нашлось!
У нее шарфик на шее повязан, как пионерский галстук, концы вперед свисают. Глаза блестят от слез, даже в темноте видно. Эх, галчонок, ну куда бы ты со мной, на север, там снег и морозы! И не разрешат тебе. Да и грех для католички, выйти за человека иной веры, а тем более, самой от церкви отречься. Ну где ты на русском севере католиков найдешь?
С борта "Воронежа" уже кричат мне — сейчас отходим. Взбегаю по сходням, в последний раз оборачиваюсь — Лючия машет рукой, и кажется, что-то кричит, но я не слышу.
Под утро мы возле Ниццы. Берег здесь поднимается круто, так что нас могут выпустить вблизи, оставаясь в зоне больших глубин. В трех милях от пляжа, атомарина всплывает под перископ, вокруг чисто. И две "миноги", на каждой по двое седоков, выскальзывают из торпедных аппаратов.
В Ставку Верховного Главнокомандующего — из штаба 4го Украинского фронта. Зам.начальника Генерального Штаба Антонову. 31 марта 1944
На Аппенинском участке фронта — идут бои местного значения. С немецкой стороны замечено ускоренное строительство укреплений по линии Перуджа-Гросетто. Немецкая активность в воздухе, почти нулевая — есть сведения, что немцы в Италии испытывают острую нехватку горючего, прежде всего высокооктанового бензина.
Частей 10й немецкой армии, перебрасываемой из Греции, на фронте не замечено. По данным разведки, эти войска, понесшие большие потери, оставшись без техники и тяжелого вооружения, дислоцируются в Апулии, Каламбрии, на Сицилии, выполняя карательные функции по отношению к местному населению.
Попытка немцев сформировать на своей стороне союзную итальянскую армию в целом, провалилась. Из личного состава четырех армейских дивизий и пяти "дивизий береговой обороны", находившихся в центральной и южной Италии, собраны две пехотные дивизии армии ИСР ("итальянской социальной республики"), 1я "Палермо", и 2я "Наполи", причем эти части сами немцы не считают надежными, из-за низкого боевого духа и склонности к дезертирству. Реальную боевую ценность имеют "бригады неро" — "черные бригады", банды убежденных фашистов, совокупным числом в еще две дивизии. Эти формирования являются по сути легкой пехотой, без бронетехники и артиллерии, и большей частью используются как каратели в центральной Италии, для борьбы с партизанами и охраны концлагерей. В то же время отмечены попытки заброски их на нашу территорию в качестве разведывательно-диверсионных групп. Наиболее боеспособными частями итальянских фашистов являются стрелковая бригада "Дечиме Мас", и 1я мотобригада "Бенито Муссолини" (три батальона "аппенинских охотников", егерей-противопартизан, артиллерийский дивизион, дивизион бронеавтомобилей), которая обычно используется как мобильный кулак в борьбе с партизанским движением.
С военно-экономической точки зрения, надежного тыла у немецкой группировки нет (наличие большинства промышленных предприятий на севере, разрыв хозяйственных связей). Имеются незначительные ремонтные мощности, и производство боеприпасов, в Неаполе и Палермо, в то же время единственный доступный источник нефти (Сицилия) совершенно не обеспечивает потребностей армии и промышленности. Возможность обеспечения продовольствием есть — по имеющимся сведениям, между штабом Кессельринга и помещиками Юга Италии достигнуто согласие, по которому первый обеспечивает на территории порядок и неприкосновенность собственности крупных хозяйств, а вторые бесперебойно поставляют продовольствие, при условии оплаты в американской или британской валюте.
На оккупированной территории, особенно в Центральной Италии, свирепствует нацистский террор. Известно как минимум о двух крупных концлагерях (в районах Фоджа, Гаэта), куда десятками тысяч бросают итальянских патриотов за самую малую "нелояльность" по отношению к немецким оккупационным властям. Также полному истреблению подвергаются евреи и (в Риме, Умбрии, Абруцци) священнослужители, объявленные приказом Достлера "пособниками врага", в южных провинциях и на Сицилии отношение немцев к Церкви более терпимое.
Несмотря на все жестокости, подавить партизанское движение немцам не удается. Только в Риме и его окрестностях действуют тридцать шесть отрядов и групп, с которыми мы имеем регулярную связь. Большинство партизан центральной Италии придерживаются коммунистических взглядов, испытав, по крайней мере в начале своего пути, сильное влияние Красных Гарибальдийских бригад, ведут самую активную борьбу с немецкими оккупантами. На юге же большая часть бойцов-партизан, это дезертиры из королевской армии, а их командиры — или их прежние офицеры, или местные помещики, что влечет склонность к оборончеству, "нас не трогают, и мы не нападаем" — хотя есть информация о проникновении на юг эмиссаров английской и американской разведки, открыто призывающих, "когда наступит мир — выгнать прочь и немцев, и русских".
