— Хорошо, я подожду, благо, то время не может слишком долго не наступать. В противном случае, кто-то всегда бывает, виновен в нерасторопном исполнении приказов.

— Конечно, моя королева.

— Прекрасно милорд. Докладывайте мне об этом каждую неделю, — приказала Елизавета. — Что слышно о походе ополчения организованного Марией? Войско ещё не взбунтовалось?

— К сожалению, нет, моя королева, — сдержанно вздохнул Уолсингем. — Нанятые Марией вольные люди доплыли до Крыма и теперь борются с крымским ханом, который пообещал перебить их всех от малого до великого.

— Держите меня в курсе, милорд — холодно напомнила королева Уолсингема. Уже тогда, внутренний голос, шептал Елизавете, что не все так просто в отношении Марии. Что её охраняют высшие силы, но англичанка не хотела это слышать. Её покойный папенька король Генрих отлично доказал, что железная воля в союзе с железным топором, способны на очень многое, в условиях одного, большого острова.

Елизавета продолжала упрямо идти взятым ею курсом, но он не принес ей удачи. Собранное её противницей ополчение одерживало в Крыму одну победу за другой, а сама шотландка уже делала новые шаги на поприще государства, засунув свой нос в большую политику.

В это время в Европе, можно было по пальцам одной руки пересчитать представительниц женского пола, включая саму Елизавету, которые занимались этой тонкой и сложной игрой.

Когда Уолсингем доложил королеве, что Стюарт пытается влиять на политику русского царя, Елизавета возликовала и вознесла хвалу господу богу, что внушил Марии столь опасную мысль.

— Она сама себе роет могилу! — радостно воскликнула королева в предвкушении скорого крушения своей соперницы, — не будем мешать ей.

С каждой пройденной неделей, Елизавета с нетерпением ждала вестей из далекой Московии, но они не шли, а ползли, а когда приходили, то в них не было ничего из того, что желала услышать английская королева.

Когда же нужные новости все же пришли, то они принесли Елизавете сплошное разочарование. Вместо того, чтобы низвергнуть потерявшую мудрость и осторожность правительницу и заточить её в монастырь, русский царь прислушался к её советам.

С Польшей был заключен мир, на выгодных для поляков условиях, согласно которым им отошли почти все владения Ливонского ордена.

— Как это понимать, милорд?! — восклицала Елизавета, — не вы ли мне говорили, что Ливония яблоко раздора между Польшей, Московией, Швецией и Данией. Что они будут биться за неё, подобно псам, что грызутся смертным боем за мозговую кость и что теперь? Московия вышла из игры?

— По всей видимости, да, моя королева. Все указывает на то, что сражаясь на три фронта: с поляками, шведами и татарами, царь Иван надорвал свои силы и вынужден отступить. Что касается вашей августейшей кузины, то ей просто повезло. Она сказала царю именно то, что он хотел слышать и собирался делать.

— Не слишком ли часто ей везет!? Сначала в Вологде, потом в Москве и теперь в Александровской слободе. Нам это не нравиться, милорд.

— Мне тоже, моя королева. Мои люди не покладая рук работают над этим вопросом, и кажется, нашли неплохой выход.

— Снова за сто десять гиней наймем священника для обряда? Или на этот раз цены на услуги возросли, и он будет стоить все сто пятьдесят гиней!?

— Пытаться устранить правительницу, когда её жизнь тщательно охраняют, несусветная глупость, моя королева. К чему грудью бросаться на стену, когда можно поискать в ней калитку. Думаю, что на этот раз сумма не будет столь высокой, так как обряд будет исполнен руками самого мужа — доверительно, произнес Уолсингем.

— Ничего не понимаю, — призналась королева, — при таком успехе и обряд будет совершен руками мужа. Объясните подробнее.

— Охотно, ваше величество. По донесениям наших агентов, царь Иван уже в возрасте и его мужские силы угасают. Тогда как потребности вашей августейшей кузины растут — собеседник сделал многозначительную паузу, чем вызвал раздражение королевы, испытывающую такие же проблемы.

— Мария Стюарт занята созданием университета в Москве и ищет для него ученые кадры. Мы решили подвести к ней под видом секретаря молодого человека, чья задача стать её любовником или скомпрометировать правительницу в глазах царя. Грозный, как любой тиран очень ревнив и ему будет вполне достаточно даже не доказательств, а даже подозрений, но подозрений очень убедительных.

— Звучит неплохо, но зная, как вам фатально не везет в этом деле, я предпочла не ложить все яйца в одну коробку. Есть ли ещё, что-нибудь, что придумали ваши светлые головы против шотландки, на тот случай, если ваша "медовая ловушка" в очередной раз не сработает? — язвительно уточнила у Уолсингема королева. — Имеется ли у вас запасной вариант или это все?

— Конечно, имеется, ваше величество. Чтобы нейтрализовать любое посягательство на английскую корону вашей августейшей кузины, я осмелюсь предложить вам, довольно смелый и нестандартный ход.

— И в чем он заключается? Мне выйти замуж за сына Марии Стюарт Якова? — насмешливо бросила Елизавета, чем вызвала определенное замешательство у начальника тайной службы.

— Ваше величество, со свойственной вам прозорливостью угадала. Речь действительно пойдет о сыне Марии, Якове Стюарте, но вам необязательно выходить за него замуж, моя королева. Вполне достаточно будет объявить его вашим прямым наследником и только. По твердому убеждению наших лучших умов юрисдикции и права, этого вполне хватит для того, чтобы нейтрализовать всякое посягательство на верховную власть со стороны Стюарт. Ведь претендуя на английскую корону, шотландскую корону она вынуждена передать своему сыну. Вы же сможете одним решением соединить весь остров под одним скипетром, одной короной.

— Предложение, заманчиво, — задумчиво произнесла Елизавета, потрясенная открывшимся вариантом, — его нужно хорошенько обдумать и взвесить.

— Конечно, ваше величество. Великие решения не терпят суеты — поддакнул ей Уолсингем.

Вот такие страсти кипели на Туманном Альбионе, но в неменьшей степени кипели они на далеком от Острова Кавказе, в землях державы Сефевидов, в которой царствовал шах Мохаммад, откровенно слабый правитель, марионетка в руках кызылбашей, свергавших и возводивших шахов.

Именно откровенная слабость правителей державы Сефевидов и побуждала турок вторгаться в Закавказье и шаг за шагом прибирать владения соседей. Сначала они вытеснили персов из Армении, потом из Грузии, теперь настал черед каспийских земель Сефевидов.

После последнего большого похода султана Сулеймана в Европу, турки понесли большие потери, и для нового похода на Сефевидов султан был вынужден потребовать помощь у своего вассала крымского хана.

Начавшийся ранним летом совместный поход османов и татар на земли Закавказья начался очень удачно. Соединившись на берегах Куры в одно единое войско, турки с татарами и ногаями вторглись в провинцию Ширван, одну из лучших жемчужин государства Сефевидов. Богатые земледельческие угодья, дававшие обильные урожаи, производство шелка и дорогих тканей, а также важное положение на торговых путях с востока на запад, делало Ширван лакомой целью для жадных османов.

Властитель Ширвана Арас-хан был захвачен врасплох вторжением армии Осман-паши и его союзников. Он не успел быстро собрать войско и оказать сопротивление врагу. Эмир заперся за стенами Шемахи, столицы Ширвана, успев отправить к шаху Мохаммаду тревожного гонца с вестями о нашествии осман.

Три дня, которые Арас-хан провел в Шемахе, глядя на вражеское войско плотным кольцом охватившее город, подорвали его душевные силы и он решил сдаться на милость победителей. Хотя в городе находился большой запас провизии, а крепкие стены Шемахи позволили бы ему просидеть в осаде минимум месяц.

Судьба трусов всегда во все времена была откровенно незавидной. Не стала исключение и судьба Арас-хана. Вместе со своим сыном он был казнен по приказу Мехмед Гирея, в лагере победителей. Вначале, татары всячески поносили пленников, а затем, поставив на колени, отрубили им головы, хвастаясь силой и остротой своих клинков.

Добыча, которую старший сын Давлет Гирея и его воины добыли в этом походе, была огромна. Давно крымским воинам так щедро не улыбалась удача. На своих быстрых и резвых конях они проскакали весь Ширван и, не встречая серьезного сопротивления, грабя и избивая беззащитное население. Золото и серебро широкой рекой лились в их кошельки. Дорогие ткани и домашняя утварь не уставали падать в их курджумы и переметные сумы. Из взятых в плен молодых красавиц и мужчин выстраивались целые вереницы, которые тут же продавались купцам перекупщика, что следовали вслед за войском Осман-паши.

Местные вина и продукты, которые не росли в Крыму, были приятным дополнением для царевича Мехмеда и его воинов. Их жизнь была прекрасна, и они спешили успеть насладиться ею, ибо у воинов живущих одним разбоем, жизнь была откровенно короткой.

В одной из набегов по землям Ширвана, Мехмед Гирей напал на лагерь одного из местных эмиров Эреш-хана и захватил его, наголову разбив находящихся в нем воинов. В качестве боевого трофея, татарам досталась вся казна Эреш-хана, 50 красавиц наложниц и вся семья эмира, в страхе бежавшего от татарских копий и сабель.

Одержанный успех сильно вскружил голову Мехмед Гирею. Желая захватить ещё больше добычи и тем самым возвыситься над своим отцом, царевич покинул находившуюся в Шемахе армию Осман-паши, несмотря на энергичные протесты аги. Шпионы донесли командиру турок, что против него выступил наследник шаха Мохаммада Хамза-мирза, который был полной противоположностью своему безвольному отцу. Смелый и отважный воин, он пользовался любовью и уважением у солдат, готовых идти за ним в огонь и в воду.

Целью набега Мехмед Гирея стал город Джават, находившийся на юге провинции Ширвана. Взятые в плен воины Арас-хана в один голос уверяли царевича, что Джават беззащитен перед войском крымчаков и Мехмед Гирей был уверен, что сумеет быстро захватить его и вернуться к стенам Шемахи до прихода вражеского войска.

Пленные царевичу не соврали. Солдат в гарнизоне Джавата было очень мало. В основном это была городская стража, привыкшая обирать путников на въезде в город и разгонять безоружных людей на улицах города.

Появление татар у стен города было для жителей Джавата подобно дурному сну. Налетев из ниоткуда подобно смертоносному вихрю, они с легкостью ворвались в город и принялись грабить его, безжалостно и беспощадно расправляясь со всеми, кто посмел оказать им сопротивление.

На несчастье для жителей Джавата, одна из стрел выпущенная в сторону татар смертельно ранила наставника Мехмед Гирея, батыра Едигея. Узнав о его смерти, обозленный царевич, приказал предать город огню, что было с превеликой охотой исполнено его воинами.

Несчастный город запылал, но дымом и пламенем, что было хорошо видно, расплатился со своим погубителем. Черные столбы дыма привлекли внимание разведчиков Хамзы-мирзы, о чем они немедленно сообщили принцу. Чья армия уже переправилась через Куру и направлялась к стенам Шемахи.

Узнав о том, что противник находится у него почти под боком, Хамза-мирза посла на разведку своих лучших людей под командованием Мирзы Салмана. Скрытно приблизившись к стану татар и благополучно вернувшись обратно, разведчики доложили шахзаде, что противник так усердно предается пьянству и веселью, что даже не выставил часовых.

Обрадованный Хамза-мирза приказал своим вонам атаковать лагерь татар с двух сторон, благо этому способствовало его расположение. Первыми на татар обрушились воины Мирзы Салмана, которые добились оглушительного успеха. Они не только сумели скрытно подойти к стану врага, но также без помех ворваться в него и даже дойти до шатра самого Мехмед Гирея.

Предводитель крымских татар в это время предавался любовным утехам и не сумел оказать врагу никакого сопротивления. К чести Гиреев, он успел натянуть на себя штаны и легкий доспех, взять в руки саблю и вскочить на коня, но на этом все его боевые действия закончились. На полном скаку к шатру подскакал персидский воин Баба Халиф и одним ударом копья сбросил Мехмед Гирея с коня. От сильного удара о землю, царевич лишился возможности говорить и не смог назвать себя, когда Баба Халиф нагнулся, чтобы добить его. Удар перса был точен, и голова татарского царевича покинула его бренное тело.

Судьба часто дарует успех в одном месте, и скупиться в другом. Если воинам Мирзы Салмана несказанно повезло, то самому Хамзе-мирзе пришлось с боем вырывать победу над врагом. Его воины встретили ожесточенное сопротивление со стороны татар и долго не могли сломить его. Обе стороны яростно бились между собой не на жизнь, а на смерть и только удар татарам в спину отряда Мурзы Салмана, склонил чашу победы в сторону персов, но не полностью.

Около трех сотен татар смогли вырваться из лагеря, но Хамза-мирза не стал их преследовать. К чему еще раз скрещивать клинки с теми, кто делом доказал свое умение сражаться и свою готовность умереть, тогда как захваченной в лагере добыче, позавидовал бы сам турецкий султан.

К тому же, Хамза-мирза имел ещё одну тайную цель, которая по прошествию нескольких дней была блестяще претворена в жизнь. Шахзаде очень надеялся, что известие о разгроме татар вызовет страх среди воинов Осман-паши, но реальности превзошли все его ожидания.

Узнав от беглецов о гибели царевича Мехмеда, турецкий паша решил скрыть эту новость, чтобы не деморализовать собственных солдат. По его приказу, ради якобы одержанной победы турки принялись палить из пушек и радоваться, но через два дня правда в виде насаженной на пику головы Мехмеда вылезла наружу.

Обман сыграл жестокую шутку с Осман-пашой. Узнав, что их командир попытался скрыть правду о разгроме татар, его солдаты посчитали, что паша страшно боится воинов Хамзы-мирзы, и, посчитав дело проигранным, принялись массово дезертировать из рядов турецкого войска. За три дня, это явление приняло столь необратимый характер, что паша посчитал за лучшее покинуть Шемаху, а заодно и весь Ширван.

В письме султану он слезно просил прислать подкрепление взамен дезертировавших солдат. остро нуждаясь в легкой кавалерии, Осман-паша предложил спасшимся татарам остаться у него, но те отказались и двинулись домой.

Так как дорого в Крым через Перекоп была закрыта, они проникли на свою родину через Арабатскую стрелку, привезя своему народу, что наступательная мощь крымского ханства погибла на долгие годы.

* * *

Всю зиму московский государь и турецкий султан занимались тем, что обменивались друг с другом посланиями. И если властитель Блистательной Порты пенял русскому царю за захват Перекопа, то в ответ получал оправдательные письма. Говоря, что на Перекоп напали вольные люди, и царский воевода только занял бесхозную крепость. Что от действий русского войска не пострадал ни один подданный великого султана Мурада.