В мемуарах маркизы Мистраль удостоился лишь нескольких слов, получив определение "недосягаемый ледяной принц", что собственно не вызвало в его душе ни малейшего отклика.
На момент вступления Грандина в пору семнадцатилетия, проявления человеческих эмоций, по большей части, не оставляли внутри него ни малейшего следа. Лесть, подхалимство, лицемерие, фальшь, ложь, подлость, попытки давить на жалость, шантаж и угрозы, бесконечные интриги светского общества перестали затрагивать Мистраля, нацепившего совершенно непробиваемую маску человека, слишком занятого, чтобы размениваться по пустякам, обращать внимание на то, что не имело цели и не несло лично ему никакой выгоды.
Он с головой ушёл в учёбу и дела дяди, ставшего единственным грамотно направляющим на пути к вершине, достичь которой Мистраль планировал в будущем.
Грандин великолепно понимал, что министр Рандо, откровенный и честный с ним, открыт и дружелюбен исключительно в той мере, которая дяде казалась полезной для себя, и вся их особенная близкая связь представляет собой лишь отношения начальника и подчинённого. Мистраля использовали, как и множество других людей, и Ран не видел причины не позволять этого делать. Он делал то же самое. Прекрасно зная, что станет преемником, готовился занять этот пост с детства, не болея наивностью относительно чужих мотивов.
Сложись обстоятельства иначе, не обрати дядя внимания на несомненную одарённость мальчика и не выбери племянника из числа других претендентов, их родственные связи не представляли бы для Рандо никакой ценности, несмотря на то, что в первую очередь на решение министра повлияли именно они. Политика "свои люди" всегда имеет особое значение.
Рандо тяготился родственниками — невыгодными, неспособными принести пользу, но вынужденный поддерживать вежливые отношения, соблюдал светские условности, нанося редкие обязательные визиты вежливости, помогал финансово. И ничего сверх того. К Грандину, разумеется, подобное не относилось. С того времени, как Мистралю исполнилось десять лет, министр Рандо считался его неофициальным опекуном, со всеми вытекающими последствиями.
Мистраль не питал никаких иллюзий по этому поводу, цинично понимая: случись что — и дядя, не задумываясь, швырнёт его под ноги. Более того, сам Грандин полностью разделял подобные убеждения, полагая, что в любых отношениях человек должен руководствоваться в первую очередь разумом, во вторую — выгодой, и лишь в десятую — всем остальным.
Но вот теперь, кажется, сделался абсолютным глупцом. Глупцом, не мыслящим себя без другого человека — несусветная, непростительная глупость.
Мистраль рисковал. Страшно рисковал. Но надеялся, что сумеет справиться с ситуацией и удержать случившееся под своим контролем, до тех пор, как вскроется, что он некомпетентен, позволяет себе допускать ошибки, на которые не имеет права. Дядя не признавал ошибок и никогда не прощал ни одной из них, безжалостно наказывая за любое неповиновение. Не физически, но создавая все условия, чтобы Мистраль сожалел о содеянном в полной мере, понимая, что второго шанса не будет. Дядя не уступит ему кресло, пока не убедится в том, что племянник полностью, абсолютно и во всём безупречен, и Грандину приходилось сильно постараться, чтобы убеждать его в этом.
Рандо никогда не спрашивал о его отношениях с Аром. Мистраль прятал их, скрывая связь и не желая распространяться о ней за пределами Академии, где студенты могли заводить любые интрижки, позволять себе сумасбродства, и, по общему мнению, это не считалось серьёзным или вообще достойным внимания. Парочки складывались, пары распадались — юность одна, и ей многое простительно. Именно на это сделал ставку Мистраль: в Академии прощалось всё. В противном случае он никогда бы не пошёл на обнародование, но просчитав все варианты развития события, пришёл к выводу, что это грамотный ход, единственно правильное решение.
Ран не тешил себя надеждой, что дядя может не знать о них с Ири, даже несмотря на то, что они никогда не обсуждали это вслух. Сердечные и личные дела Мистраля касались только Мистраля. И дядя с детства давал племяннику понять, что Ран может рассчитывать на уважение и признание себя в качестве взрослой и самостоятельной личности, способной разобраться с собственными проблемами в той мере, чтобы это не доставляло хлопот окружающим. Но высказывая доверие к способностям и уму Мистраля, вряд ли дядя не считал возможным шпионить за ним, чтобы находиться в курсе ситуации. На его месте, Мистраль бы сделал то же самое, поэтому не обманывался на этот счёт.
Однако, встречаясь с племянником по делам, Рандо никогда не заводил речь об Ири Аре. А Мистралю хватало ума и благоразумия не только не распространяться о любовнике, но и сделать так, чтобы две эти личности попросту не пересекались между собой.
Придёт время, и он представит их друг другу.
Сейчас же он хранил и берёг Ири, всячески ограждая неопытного юношу от тёмной стороны своей жизни и той грязи, которой она была полна.
Когда наступит пора сделать выбор, Мистраль будет находиться рядом. Возьмёт Ири за руку, научит всему и лично проведёт через этот неприятный жестокий океан, всячески поддерживая, оберегая, советуя, помогая не оступиться и не запутаться в сложном хитросплетении стратегий и тактик.
Но пока Ири Ару представлялась возможность просто жить, Мистраль делал всё возможное, чтобы его возлюбленный просто жил. Легко, беспечно, без проблем, обязательств и ответственности, в той особенной неповторимой атмосфере безответственного сумасбродства и юности, которой был лишён он сам.
Поэтому, разыскивая сейчас решившего сыграть в прятки любовника, Мистраль улыбался. Испытывая предвкушение, нетерпение, волнение и лёгкий трепет при мысли, что когда он его разыщет, обязательно стребует себе награду. И не представлялось секретом, какую.
В кармане позвякивали ключи от комнаты отдыха, в которой он планировал опробовать новый диванчик, завезённый совершенно недавно, не стоило даже гадать, с чьей подачи.
Скользнув равнодушным взглядом по доске с результатами экзаменов, Грандин миновал "центр напряжения". Ильт и Эльресто Ал, занявшие наблюдательную позицию в одной из ниш коридора, облегчённо перевели дух, понимая, что Мистраль НЕ ЗАМЕТИЛ. А значит, можно сообщить Ири и тайком вывести его из Академии. После чего открыто сообщить Мисту об очевидном кошмаре, дав Грандину возможность перебеситься на месте и, тем самым, спасти Ара от незамедлительной взбучки.
Уж если друзья оказались так возмущены, то реакцию Мистраля можно было смело умножать на десять, а то и на двадцать, поскольку он как староста являлся самым рьяным борцом за успеваемость в учебных рядах и безжалостно боролся с отстающими, за непростительную небрежность к знаниям добиваясь подчас исключения.
Упрекнуть самого Мистраля, в свете его первого места по оценкам, разумеется, представлялось необоснованным, разве что позавидовать чужой гениальности. Но так же ни у кого не вызывало сомнений, что даже не обладай Мистраль исключительно талантливой головой, и тогда ледяной принц сумел бы остаться первым. Он не признавал за собой позиции второго. Не признавал настолько, что готов был часами зверски эксплуатировать себя ради галочки в личном мирке. И все, кто сталкивался с Грандином с первого курса и видел титанические усилия, которые прикладывал Мистраль, осваивая то, что не давалось ему — ведь он не был богом — предпочитали закрыть рот. Репутацию ледяной принц создал себе с нуля, с безумной, бесконечной, изнуряющей работы над самим собой и собственным самосовершенствованием. Тратя на фехтование не два часа, а четыре, загоняя себя вольтижировками до тех пор, пока не валился с лошади, чтобы, поднявшись, закусить губу и снова сесть в седло, сверкая бешеным взглядом.
"Я слишком хорош, чтобы оказаться вторым", — небрежно отшучивался Мистраль по поводу своего несомненного кричащего превосходства.
Но те немногие, кто знал и видел упорство ледяного принца, имели возможность собственными глазами убеждаться, что его победы давались ценой нелёгкого и упорного труда и редко — удачей, везением и стечением обстоятельств. Что не могло не вызывать глубокого уважения, почти преклонения перед этой стальной силой воли, никогда не приспосабливающейся к обстоятельствам, но неизменно приспосабливающей обстоятельства под себя.
Оставалось лишь верить, что добравшись до любовника, Грандин Мистраль успеет остыть и обдумать ситуацию, прежде чем сгоряча натворит нечто такое, о чём будет сожалеть.
Во всём, что касалось Ири Ара, хладнокровный, терпеливый и отстранённый Мистраль, превращался в бешеного, импульсивного, абсолютно несдержанного скандалиста, теряющего рассудок и не отдающего отчёт в собственных действиях и словах.
Сцены их ссор ещё не успели забыться, и никому не хотелось сталкиваться с этим снова. Слишком чудовищным оказывалось противостояние этих двух сил, напоминающих приходящие в движение колёса, способные, не заметив, размолоть в муку и разбить в щепки любого случайно оказавшегося между ними.
На апогее их стычек мягкий и добродушный Ири, в своём обычном состоянии не способный обидеть и мухи без веской причины, напоминал смертельную грозу, яростно мечущую громы и молнии в ответ на снежный буран Мистраля.
Так что можно было смело заявить, что в акции, устроенной по спасению Ири, друзья, сами того не подозревая, играли в пользу себя и собственного душевного благоденствия.
Но никогда нельзя недооценивать Мистраля. Эту истину его враги обычно учили назубок, а почитатели просто принимали как очевидное. Потому что, безразлично пройдя мимо доски, Мистраль внезапно остановился и почти рывком вернулся назад.
Глаза его, не отрываясь, впились в длинные столбики цифр и имён, а затем бровь дёрнулась, и кулаки сжались.
Он стремительно развернулся, впиваясь изучающим прищуром в каждую подозрительную щель коридора.
Оба юноши, Ильт и Эльресто, торопливо рванули прочь. Сталкиваться с разъярённым Мистралем и доказывать, что они знать не знают, где может находиться Ири, было чревато по двум причинам: первая — Грандин всё равно не поверит, вторая — если Мистраль не поверит, то придётся во всём признаться ради собственной физической и душевной безопасности. Но когда Грандин узнает правду, он разозлится, — и это было третьей уважительной причиной, по которой попадаться на пути ледяного принца казалось крайне опасно.
* * *
**
Ири не то чтобы боялся Мистраля — испытываемые им чувства были выше его логического понимания. Впрочем, это было относилось ко всем, кто когда-либо сталкивался с ледяным принцем.
Мистраль редко опускался до вербальной атаки, обладая феноменальным умением сразить противника парой фраз, и почти никогда дело не доходило до дуэлей по той причине, что в Академии просто не существовало ни одного достойного соперника, не считая герен Ара. Правда, в последнее время и это правило претерпело изменения.
В Мистрале присутствовало нечто, наводящее на окружающих мистический ужас, особая опасная аура, некая скрытая суть. Стоило Грандину устремить на Ири прищуренный взор, и юноша временами цепенел, напоминая дрожащего кролика перед ухмыляющимся удавом. Внешне это мало проявлялось (в демонстрации своих слабостей Ар предпочитал не упражняться на публике, и вообще перед кем бы то ни было), но, тем не менее, отрицать было бесполезно: Ири ужасно боялся гнева своего сурового любовника. И теперь, сидя под столом в библиотеке, искренне надеялся, что к вечеру Мистраль успокоится, перебесится, и они смогут нормально поговорить.
Вооружившись учебником, юноша с тоской посмотрел на часы, показывающие, что время начала занятий уже наступило, и, решив, что Мистраль сам виноват в том, что такой жуткий, принялся читать, успокоив совесть, чего нельзя было сказать о душе. Щёки Ири горели, уши тоже.
Господин Магнеус — пожилой почтенный библиотекарь — являлся весьма деликатным человеком и, обнаружив под своим столом одного из выдающихся учеников, постеснялся спросить о причине столь странного поведения. Поэтому, чтобы не мешать студиозу сходить с ума, господин Магнеус только осведомился: "Не нужно ли господину Ару что-нибудь для большего удобства?", — и получив отрицательный ответ, пересел в одно из свободных кресел читального зала, занявшись разбором документации.
— Господин Мистраль, большая честь видеть Вас! Вы не частый гость. Ищите какую-нибудь редкую книгу?
Ири сжался и, кажется, перестал дышать, скорчившись под столом в три погибели и надеясь, что Мистралю не придёт в голову заглянуть за стойку.
— Добрый день, господин Магнеус. Действительно, кое-что мне бы хотелось разыскать.
Грандин остановился, прищуриваясь и обшаривая библиотеку цепким внимательным взглядом. Но, к сожалению, стройные ряды книжных стеллажей и столов представляли слишком запутанный лабиринт, мешая разглядеть что бы то ни было, кроме находящегося в пределах зрительной досягаемости.
— Я могу Вам помочь? — участливо осведомился Магнеус.
Проклятый старик! — с досадой подумал Ири, ощущая себя мышкой спрятавшейся от кошки в мышеловке.
— Буду Вам очень признателен, — Грандин продолжил осматриваться, невозмутимо прогуливаясь между столами, а затем неожиданно изрёк, — я ищу книгу "Циклические трансфигурации" Матеуша Борте. Я слышал, что она есть в списке библиотечных фондов.
— Я бы удивился, если бы столь блестящий ученик как Вы попросил бы у меня что-то менее редкое, — Магнеус старчески рассмеялся, поднимаясь, откладывая листы и закрывая чернильницу стеклянной крышечкой. — Такая книга есть, но хранится она в архивах на складе.
Грандин выжидательно склонил голову.
— Если Вам не трудно обождать, я схожу за ней. Можете просто прогуляться минут двадцать, — он отряхнул полы широкого сюртука, расправляя складки, и взял шляпу. Во всём, что касается немедленных действий, Магнеус прославил себя как очень энергичный и безотказный старичок. На этом список особых достоинств заканчивался, — я как раз подойду.
— Конечно, я прогуляюсь. Можете не торопиться.
Ири изо всех сил прислушивался к тому, что происходит. Услышал кряхтенье Магнеуса, неразборчивое бормотание и шаги, затем хлопнула дверь, и наступила тишина.
— Понимаешь, мой славный Ири, — проникновенно возвестил Грандин, оглядываясь и прикидывая местоположение любовника, — Магнеус даже не попытался взять ключ. Это значит, что кроме меня в библиотеке находится ещё один посетитель, иначе старик бы не предложил мне прогуляться. А так как ты единственный, кому есть резон прятаться от меня, смею предположить, что этот таинственный посетитель именно ты!
Говоря это, Мистраль энергично обыскивал взглядом библиотеку, вызывая у Ири дикое желание выскочить и удрать. Но памятуя, чем окончились догонялки в прошлый раз, он предпочёл сидеть молча и не дышать, в надежде что Магнеус вернётся раньше, чем Мистраль отыщет его убежище. Или Грандину надоест играть с ним, и он уйдёт, пылая досадой, а дальше схема "перебесится — успокоится", и можно будет прийти и задобрить его каким-нибудь способом, которых у Ири в арсенале водилось такое же множество, как у Мистраля уловок. В этом отношении коса нашла на камень, и мягкая гибкость Ара, способного разжалобить даже столб, потрясающе разбавляла показную непреклонность Мистраля.
