— А очень просто. Мой учитель Тешен в одном из своих трудов описал процесс, при котором обычное олово рассыпается в грязный серый порошок. Это происходит только в очень сильный мороз.
— Мороз?! И всё? — я не могла поверить своим ушам. Значит, этот металл, как живое существо, просто замерзает насмерть?
— Всё, да не всё. Иногда олово благополучно переживает сильнейшие морозы, а иногда погибает и в более теплую погоду. Почему?
— И почему же?
— Точно не известно. Но я думаю, что олово можно чумой заразить. Ну, если появится неподалеку один больной предмет, то и все остальные тоже заболеют и погибнут. Поэтому название 'чума' как нельзя лучше подходит к этой напасти.
Я поёжилась.
— Дар, неужели это может быть?! Мне трудно поверить в то, что неживой предмет может заболеть и умереть.
— Может быть всё, — убедительно сказал парень. — Но, разумеется, мои предположения надо ещё доказать, что я и попытаюсь сделать будущей зимой. Раньше я вряд ли могу рассчитывать на серьёзные морозы — не в погребе же опыты ставить! Но если предположить, что я прав, то можно пойти и дальше: а что, если металл, без которого нельзя отлить ни одного колокола, целенаправленно заразили?
— Зачем?!
— Послушай, но ты же сама мне рассказала, что прежние колокола, ну те, что выполнены по всем канонам, куда-то необъяснимым образом исчезли, и колокольни стоят пустые!
— Ну да!
— Так какой мы можем сделать в этом случае вывод? — терпеливо спросил Дар.
— Ну-у-у... что кому-то наши колокола очень помешали?
— Молодец! И вовсе не гусыня! — парень на всякий случай осторожно покосился на меня, ожидая ответной реакции, но мне было не до того. На этот раз, так и быть, сделаю вид, что ничего не произошло, но в душе затаю маленькое хамство, как иногда говаривал склонный к философии Микеша.
— Да кому же они могли помешать?!
— А вот тут ты торопишься. 'Кому' — это, конечно, интересно, однако мы вернемся к этому вопросу чуть позже. А прежде давай-ка попробуем предположить, чем они могли не угодить этому нашему неизвестному злодею (а что он — злодей, я думаю, сомнений у нас нет).
— И чем? — послушно повторила я, ощущая себя на уроке у отца Яромира.
— Не ленись, рассуждай, — укоризненно посмотрел на меня Дар. — Ну, подумай сама, какими качествами обладает хороший колокол?
— Звоном, голосом своим, — уверенно ответила я. — При хороших колоколах, как говорится, и люди лучше делаются. Ну, и нежить не суется к селу, где есть такой колокол.
— Правильно, — одобрительно кивнул мой собеседник. — А ещё голоса правильно сработанных колоколов перебивают большую часть черной магии! Ты разве этого не знала? Теперь-то ты начинаешь догадываться, кто мог позаботиться о том, чтобы в Синедолии более не осталось ни одного настоящего звона? Что? Что случилось?! Тебе что, опять плохо?!!! Ты побледнела, как смерть!
— Дар, — прошептала я непослушными губами, — я только что поняла...
— О, Боги! Да что такого ты поняла? Говори уже, горе моё!
— Я горе своё! — уже привычно огрызнулась я. — Дар, раз ты и есть Старый Медник, то это значит, что я добралась до цели своего путешествия.
— Ну да, — кивнул парень, недоумевая, — мы ведь, кажется, это уже обсудили. Что тебя вдруг так напугало?
— А то, что я искала этого Медника, думая, что он знает, как справиться с нашей бедой, что он поможет. Но тебе-то ничего об этом не известно! Ты ведь даже и не слыхал о том, что на севере Синедолии не осталось ни единой живой души, не считая тех, кто спасся в Черном лесу! Значит, я приехала зря.... И теперь я даже не знаю, куда и кому идти за помощью!.. Мне так стра-а-а-ашно, Да-а-ар!
Как я ни крепилась, из моих глаз брызнули слезы, и я разрыдалась, уткнувшись немедленно распухшим и покрасневшим носом в колени. Это только первая красавица Сосновки Марёна всегда умудрялась плакать так, что при этом она становилась ещё краше. По поводу своей зареванной физиономии я не питала никаких иллюзий. И самое стыдное сейчас заключалось в том, что моя потраченная слезами внешность почему-то беспокоила меня совсем не меньше, нежели смертельная опасность, нависшая над родимой стороной! Вот позорище-то!!!
— Ну, всё, всё, поплакала — и будет! — Дар обхватил мои плечи длинной рукой и в качестве утешения легонько похлопал. Я немедленно отстранилась, хлюпая носом и стараясь не поворачиваться к парню лицом. К моему тайному разочарованию руку он тотчас же убрал.
— На вот, возьми, он, кажется, чистый, — смущенно буркнул Дар, и мне в руку ткнулся мятый клок тонкой шелковистой ткани. Я приоткрыла один опухший глаз и расправила тряпицу: это был аккуратно подрубленный квадратный лоскут нежно-сиреневого цвета; на одном из его углов изящно переплетались узкие высокие буквы: СРС. На трех других — вышито по цветку.
— Это что? — прогнусавила я.
— Носовой платок, — вздохнул парень и пояснил специально для выходцев из лесной глуши: — слезы вытри, плакса.
Нет, ну не нахал? В общем-то, мы там у себя в лесу тоже не подолом нос вытираем. Просто никому из нас не придет в голову расшивать утирки узорами; было бы чисто — и сойдет.
Впрочем, всё ясно. Прежде платочек явно принадлежал девице, решившей подарить его своему кавалеру. Вот зараза! Я мстительно высморкалась в дар любви и покосилась на чародея. Тот с невозмутимым видом перенес надругательство над милой его сердцу реликвией. Может, и не такой уж милой?!
— Я его постираю и верну, — пообещала я, исподтишка наблюдая за парнем.
— Да можешь и не возвращать, — отмахнулся он. — У меня их ещё дюжин пять.
И как это понять? Платочки дарятся коробками, что ли?! Какая основательная, однако, особа эта дарительница!
Ну и бес с вами всеми!
— Напрасно ты думаешь, что приехала впустую, — между тем сказал Дар, — я вовсе не говорил, что не стану помогать.
— Но как? Ты ж даже не знаешь, кто стоит за этим колдовством!
— Скажем так: не знаю, но догадываюсь, в каком направлении копать...
Позабыв про свою непрезентабельную зареванную внешность, я повернулась и вцепилась в рукав его куртки обеими руками.
— Кто?! Дар, скажи мне, кто?!!
— Погоди, не так быстро, — парень поморщился; похоже, я впиявилась от души. — Мне потребуется пара-тройка дней, чтобы проверить свои подозрения. Ну, и сообразить, как остановить эту заразу.
— А я? Что в это время буду делать я?
— Сидеть дома и носа за порог не высовывать! — на меня сурово глянули серые глаза с серебристыми искорками. — Когда у меня будет время, я создам кротовину к тебе домой: возвращаться по дорогам теперь небезопасно!
Что делать? Возвращаться? Ага, щас! Уже побежала. Бес с ними, с платочками, но охоту на чернокнижника я не пропущу!
— Дар, ты меня не понял, — ласково-ласково сказала я. — Я сейчас вовсе не собираюсь уезжать в Черный Лес. Думаю, и мои скромные силы пригодятся в битве с таким врагом.
Серебристые искорки сгустились в грозовые разряды.
— Веслава, ты не понимаешь, что говоришь! — строго и внушительно ответил Дар. — Ты едва научилась колдовать, однако считаешь, что вполне готова сразиться с магом, уничтожившим чуть не половину Синедолии. Да ты хоть представляешь, какими силами он должен для этого располагать?! Он тебя в порошок сотрет!
— А потом будет чихать от этого порошка, пока не лопнет! — мрачно посулила я. Дар не выдержал, фыркнул, а я продолжила: — А серьезно, если враг силен, то никакой помощью пренебрегать не следует, ведь так? А потом, хорошая знахарка никогда не помешает.
— И не проси, — отрезал мой собеседник. — Ни за что!
— Что-то я не припомню, чтобы спрашивала у тебя разрешения, — нехорошо сощурилась я.
— Веслава, да будь же благоразумна! — воззвал к моему разуму Дар. Ха-ха-ха. Нашел, к чему.
— Короче, — решительно сказала я, — давай-ка договоримся сразу: или мы действуем вместе, или ты можешь делать всё, что хочешь, а я завтра отправляюсь в Преславицу. Попробую добраться до князя либо хоть до какого-нибудь воеводы. Объясню, какая беда нависла над Синедолией. Авось, оттуда нас с Ванькой прочь не погонят.
— Да разве я тебя гоню?! — взвыл парень. — Но это же опасно! Ты не сумеешь защититься и погибнешь!
— Вот что-что, а оборонные заклинания у меня всегда хорошо получались, — 'утешила' его я и посоветовала: — Сдавайся, Дар.
Сдался, конечно. Но не сразу. Я, пожалуй, опущу наш содержательный диалог. Скажу только, что узнала о себе немало нового, и по сравнению с этим 'глупая гусыня' вполне могла сойти за комплимент, а уж никак не за повод к драке. В свою очередь, я тоже не постеснялась рассказать парню всё, что думаю о самовлюбленных чародеях, как видно, привыкших к тому, чтобы все вокруг смотрели им в рот и внимали их речам с благоговением. Закономерным итогом 'дружеской' беседы стал раскоканный горшок, сушившийся на плетне (ну, каюсь, не хотела, это был всего лишь побочный эффект от небольшого заклинания!), а также прожженная ступенька крыльца (а вот тут я уже и ни при чём).
— Ну, ты и упертая! — выдохнул, опомнившись, Дар, когда совместными усилиями очаг возгорания был потушен. Я немедленно подобралась и изготовилась снова уворачиваться от его колдовства — так, чисто на всякий случай. Отразить магию подобного уровня мне было не по плечу, однако кто сказал, что от нее нельзя просто увильнуть?! Ловкость против силы, а? Не то лежать бы мне уже с ног до головы опутанной ловчим заклинанием и ждать отправки малой скоростью в родные кущи...
— На том стоим, — бодро ответила я, а Степка, до этой поры комментировавший наш обмен мнениями из малинника ('Шарахни его, Славочка, давай, ты же можешь! Эх, гад, увернулся!'), выбрался из кустов, запрыгнул на крыльцо и выполнил несколько очень живописных прыжков, напомнивших мне боевую пляску болотных кикиморок.
Парень обреченно покачал головой. Да, дружок, я тебя хорошо понимаю, это тебе не платочки собирать!
Два дня Дар где-то пропадал допоздна, а на третий и вовсе не вернулся. Как с утра ускакал куда-то верхом на своём Пилигриме, так и с концами. Поди, все платочки закончились, настала пора обновить, язвила про себя я. Что ж, дело оно молодецкое!
Всю ночь я ворочалась на лавке, ставшей отчего-то неудобной и неуютной, и доказывала себе, что моя жизнь — это моя жизнь, а его жизнь, соответственно,— его, и дела мне до нее никакого и нет. А то, что мне вдруг стало пусто и холодно, так это всё потому, что... что... да вот нипочему, а просто так! Вот как победим злодея, тогда вернемся мы с Ваняткой и нашим зверьем в Черный Лес, и заживем там не хуже прежнего! Вот! Оживут понемногу окрестные села, и станет всё, как было раньше, и даже ещё лучше!
Не станет.
К утру моя подушка подозрительно отсырела, а нос и глаза распухли так, что увидавший сию неземную красоту Ванятка не на шутку перепугался, решив, что я опять простудилась. Кое-как успокоив мальчика, я малодушно соврала, что должна срочно сварить для себя целебный эликсир, и под этим предлогом заперлась в хозяйской лаборатории — Дар всё-таки внял моим мольбам и разрешил заниматься зельеварением. Изнывая от безделья, связанная по рукам и ногам обещанием раньше времени никуда не лезть и даже не высовывать носа из-за частокола, за минувшие два дня я перебрала все здешние запасы трав, многое выкинула как пришедшее в негодность, остальное разложила по порядку. Вчера ближе к вечеру я вовсю занималась изготовлением снадобий взамен израсходованных либо похищенных. Тинка уже получила первый жбан общеукрепляющего отвара в рамках подготовки к новым подвигам. Ещё я начала понемногу поколдовывать (без разрешения), так, для тренировки. Выходило неплохо. Можно даже сказать, хорошо.
Ванька было сунулся за мной, но я нейтрализовала его с помощью нескольких увесистых книг из числа хранившихся в темных высоких шкафах. Ребенок с готовностью голодного вурдалака, в чьи лапы попала свежепойманная жертва, поволок свои сокровища в укромный угол, чтобы там без помех употребить 'Сто простых способов левитации' и 'Занимательные рассказы о необыкновенных животных для юных магов'.
И теперь я в гордом одиночестве сидела на придвинутой к окну лавке, уныло рассматривала пустой двор и строго объясняла себе, глупой, что негоже мне, знахарке, лекарке, сопеть по ночам в подушку. Недостойно начинающей чародейке и наследнице легендарной Бабы Яги из Черного Леса вести себя, как селянской девчонке, расшивающей рушники для воздыхателя. Невместно даже думать о подобной ерунде, когда не сегодня-завтра вся Синедолия может рассыпаться в прах.
Всё-таки, самовнушение — великая сила!
Солнце не успело перевалить через полуденную горку, а я уже преисполнилась решимости посвятить себя важным и серьёзным делам, а вовсе не бесплодным раздумьям и переживаниям. Мрачно колупая прозрачную оконную пластину (Дар мне сказал, что такие пластины делаются из стекла, ну прямо как бабушкино зеркало; а варится, оказывается, это стекло из песка, наподобие каши; врет, наверное, но всё равно занятно!), я дала себе обещание сегодня же закончить все необходимые зелья и вообще быть готовой выступить на врага в любой миг.
— Ванька сказал, ты опять расклеилась?
Я чуть с лавки не свалилась.
Нет, ну надо же так подкрадываться! Ни дверь не стукнула, ни половица не скрипнула, а вот он, ночной гуляка собственной персоной, сидит на столе и болтает ногами! Вот что значит иметь опыт мгновенных пространственных перемещений. Я завистливо вздохнула: мне бы так!
— Да нет, со мной уже всё в порядке.
Я мельком взглянула на парня и равнодушно отвернулась к окну, увлеченно изучая частокол. Выглядел Дар неважно: под глазами темные круги, волосы нечесаными лохмами обрамляют покрасневшее лицо, на коленке — дырка. Так, судя по всему, и должен выглядеть человек после ночного загула. Ну и ладно. Мне-то что с того?
— Что-то не похоже. Вид у тебя нездоровый. Дай-ка я, всё-таки, посмотрю.
Сухая ладонь ухватила меня за запястье, развернула на месте, и твердые губы прижались к моему лбу. От неожиданности я застыла на месте. И что в подобной ситуации положено делать?! Может, сразу провалиться сквозь землю? Или сперва пристукнуть наглеца?
— Нет у тебя никакой лихорадки, — тем временем доверительно сообщил Дар, отклеившись от моего лба. И тут я почувствовала хлынувший на меня густой запах браги...
Ффу-у-у! Ко всем прегрешениям минувшей ночи добавим пьянку — и картина грязного дебоша, переходящего в разгульную оргию, предстанет во всей, так сказать, полноте и красоте!
Опомнившись, я обеими руками толкнула парня в грудь, а когда он пошатнулся, с заячьим проворством отскочила и укрылась за широким резным креслом.
— Эй, ты что? — Дар выглядел озадаченным. — Я ведь только хотел проверить, не лихорадит ли тебя!
— Проверил? Не лихорадит! — язвительно ответила я.
— А что ты тогда прыгаешь? — удивился он.
— Так, на всякий случай. Чтобы не окосеть от запаха.
— А-а-а, вот ты о чем! — хмыкнул парень. — Ну, считай это издержками процесса п-познания!
— И что же ты такого ценного п-познал? — противным голосом осведомилась я.
