Он сделал, что хотел, попытался защитить своих, тех, кого оставил в фиордах. Дальше пусть их хранит Создатель, а ему давно пора в ад, там его уже заждались дружки, те, что сгинули давным-давно. Лихие ребятки, с которыми он плавал под черным флагом много лет назад, когда еще был совсем молод.
Лодки столкнулись бортами, офицер плюнул с досады, что беглый преступник, которого они наконец сумели выследить, все-таки ушел от погони. Не живым, так мертвым. Досадно, однако, надо было срочно уходить, потому что вокруг поднялось сильное волнение. Он скомандовал втащить труп преступника в лодку, и грести что есть силы в море, иначе всех разобьет о камни. Там разберутся, кто он, что делал, и за каким чертом здесь оказался. В конце концов, трупы тоже могут кое-что рассказать.
* * *
Поднимая большие волны, Нириель не хотел гибели этих людей, он просто хотел, чтобы они ушли. Лодочка Пайкуса разбилась об острые прибрежные валуны, водный дух скрыл под водой обломки, а потом помчался к Морфосу, поставить его в известность. Без его помощи ничего не выйдет.
Оттуда понесся к старейшине Сафору, предупредить, что в городе скоро начнется новая волна репрессий.
Глава 41.
Мужчину, с головой закутанного в плотный темный плащ, Мила привела в спальню царицы через четверть часа после полуночи. А до того она оповестила госпожу, что требуемый "товар" имеется в наличии, надо только обеспечить безопасную транспортировку.
— Хмммм... — задумалась на несколько секунд царица, — Позови ко мне начальника дворцовой стражи.
Офицер, вызванный камеристкой по личному приказанию царицы, явился немедленно. Он был взволнован предстоящей встречей, потому как, что греха таить, был тайно влюблен в прекрасную государыню. Но и насторожен, ибо имел некоторые недостатки по службе, а кто их не имеет? Вот он и переживал, а не донос ли на него настрочил кто-нибудь из недоброжелателей, чающих занять его место. Что Ее Величество непредсказуема и может быстро отправить человека на плаху, знала уже вся Страна морского берега. Так что начальник дворцовой стражи, войдя в апартаменты царицы, млел от тайной любви и трясся от тайного страха. Все это вместе составляло занятный коктейль чувств, отражавшихся на его физиономии.
— Конрад, подойдите. То, что я собираюсь вам сказать, зарытая информация.
Царица сидела в полутемной комнате, вид у нее был таинственный, а голос тем более. И все это вместе было ужасно интимно. Офицер приблизился, у него от волнения даже задрожали и вспотели руки.
— Государыня, — он склонился в поклоне.
— Конрад, удвойте охрану у постели моего мужа. У меня есть подозрение, что злоумышленники попытаются убить государя.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — снова поклон.
— Хорошо, я надеюсь на вас, — она благосклонно кивнула, — Да, Конрад, и можете снять охрану у моих дверей. Сегодня все силы должны быть направлены на то, чтобы уберечь моего супруга от внезапного покушения.
— Но...
Тот хотел возразить, что она останется без охраны, однако царица перебила офицера.
— Обо мне можете не беспокоиться. Я защищена и своей силой, и символами власти.
— Да, конечно, будет исполнено.
Онхельма насмешливо улыбалась, глядя, как начальник дворцовой стражи Конрад раскланивается с серьезным лицом и удаляется. Стражу у ее дверей сняли. А через полчаса Мила привела ей мужчину. Первого мужчину за несколько месяцев.
* * *
Ее тайный любовник старался, очень страрался, чтобы понравиться госпоже. Проявлял чудеса воображения и неутомимость настоящего жеребца. И он был неплох. Определенно, неплох.
Однако царица не была неопытной девчонкой, она сама была экспертом в постельных делах, и столько раз спала с различными мужчинами из-за выгоды, или просто ради банальных денег, что не заметить в его глазах затаенного корыстного интереса просто не могла. Что ж, он потрудился на славу. А теперь он хочет свою награду. О, он ее получит. Нечто поселившееся в глубине души Онхельмы подсказало ей, что делать.
До утра было еще далеко. Онхельма погладила молодого, крепкого, довольно приятного на вид мужчину по щеке и прошептала:
— Ты был чудесным.
Глаза парня самодовольно блеснули, он склонил голову набок и улыбнулся.
— Ради вас, прекрасная госпожа...
— Тшшш. Не надо имен, — она прижала пальчик к его губам, — Я хочу наградить тебя.
— Нет-нет... Госпожа... — пытался отнекиваться ночной любовник, но глаза его тут же зажглись алчным огоньком, стоило ему услышать о награде.
Царица покачала головой, протянула руку и взяла с тумбочки, что рядом с кроватью туго наполненный кожаный мешочек.
— Это тебе.
Взял без дальнейших разговоров. Онхельма в нем нисколько не сомневалась, а сейчас получила подтверждение. Она кивнула своим мыслям и спросила:
— Не подаришь ли и ты мне что-нибудь на память?
Чуть не расхохоталась от недоумения на лице парня.
— Какую-нибудь безделушку. Ничего не значащую, дешевую безделушку?
Любовничек выдохнул с облегчением и вытащил из кармана маленькую фигурку кошки на цветном шелковом шнурке, брелочек.
— Благорю, милый, а теперь иди.
Онхельма взяла его за плечи, пристально посмотрела в глаза и произнесла:
— Сейчас ты пойдешь на голубятню, — она улыбнулась, — А оттуда уже к себе.
Он так и не понял, зачем на голубятню, но тут же согласился.
Любовник ушел, минут через десять заглянула Мила.
— Государыня, ну как, Вы довольны? — шепотом поинтересовалась она.
— Да, милая, все было замечательно. Ты молодец.
Мила покраснела от удовольствия, а царица продолжила:
— Завтра получишь подарок. А сейчас можешь идти спать. И не буди меня рано, я хочу поспать подольше.
Обрадованная девица поклонилась, скрывая двусмысленную улыбку, и исчезла за дверью, царица подошла к кровати, села. Взглянула на фигурку кошки, брелок, подаренный ночным любовником, лежащий на тумбочке, потом протянула руку и одним движением смела его на пол.
В этот момент молодой мужчина, что провел ночь в ее постели, запнулся на верхних ступянях лестницы, ведущей на голубятню, и со всей этой высоты рухнул в колодец между маршами. Лестница была высокая, 444 ступени, мужчина разбился насмерть.
Государыня подошла к окну, открыла его, подставив лицо ночному ветерку, и невольно подумала, что обидно и оскорбительно покупать продажную любовь.
И вспомнился ей Алексиор. Он был с ней честен. Остался верен своей возлюбленной, а ее отверг, не побоявшись ничего, даже казни. Уж лучше пусть тебя честно отвергают, чем...
Онхельме стало больно. Показалось, что ее никто и никогда просто так не любил. Только за деньги, или по привороту. А о том, что Вильмор любил ее, царица даже и не вспомнила.
Однако ей время от времени будет нужен мужчина, в конце концов, она ведь молодая женщина, у нее есть нормальные потребности. Физиология, раз уж любовь ей недоступна. Значит, у нее будут тайные любовники на одну ночь. Царица усмехнулась, разумеется, никто не станет их предупреждать о том, что за эту ночь они заплатят своей жизнью. Боль и обида нашли свой выход.
Закралась мысль, вдруг какой-нибудь из тайных любовников сможет ее полюбить? Мысль вертелась в голове, Онхельма пробовала ее на вкус и... Нет.
Может быть, кто-то и полюбит ее, да только она никого полюбить не сможет. Потому что, стоило ей лишь подумать о такой возможности, перед мысленным взором вставал Алексиор. И другим его заменить не удавалось.
Онхельма зло расхохоталась.
— Тем хуже для вас, проклятые мужчины! Тем хуже для вас!
Потом захлопнула окно, предварительно выкинув в него фигурку кошки на шнурочке. Чтобы больше ничего не напоминало ей о том мужчине, что был сегодня в ее постели.
* * *
Когда Сафор в этот раз просил шамана морского народа о помощи, он вообще-то собирался сделать подарок одному человеку. Одному хорошему человеку, пострадавшему от своей доверчивости и доброты душевной.
Вильмору.
Видя его страдания и понимая, что злая колдунья, его жена, не отпустит несчастного, а будет держать его в этом полутрупном состоянии еще Бог знает сколько лет, Сафор решил освободить царя. Каковы бы не были грехи и ошибки Вильмора, они были совершены не со зла, да и наказан он более чем сурово. Так, во всяком случае, считал старейшина духов темный Сафор.
А к шаману он ходил за помощью, потому что тот выполняет просьбы живых. И людей, и духов. Это его обязанность, данная ему Создателем за право принимать человеческий облик. Молиться за других и просить, чтобы исполнялись их желания.
Тот, кого называют шаманом морского народа, не человек. Но он и не дух, и не животное. Он просто застрял в этом мире в ожидании, когда исполнится его судьба. А пока он исполняет чужие просьбы и желания.
Но исполняет не для всех. Лишь для тех, кто сможет прийти к нему, а чтобы встретиться с ним, надо иметь чистое сердце. Лишь тем, у кого чисто на сердце, он ответит на вопросы, которые нельзя задать больше никому. И еще он может помочь другим стать счастливыми.
Тот, кого называют шаманом морского народа имеет тысячи личин, и люди, видящие его всегда разным, считают, что шаманов много. Но на самом деле он один.
И он несчастен, потому что одинок.
Его болезненное одиночество Сафор заметил еще когда приходил к нему в первый раз, просить за тех мальчиков казненных. И понял, для того, кто может делать счастливыми других, другие в свою очередь могут постараться и предпринять кое-что в ответ, чтобы сделать счастливым его. Сафор даже знал, каким образом, он ведь тоже как бы не в огороде пертушку выращивает, все-таки могущественный дух, темная сущность по Имени Сумрак.
Правда, это будет не просто и не скоро. Но это будет такая многоходовая, такая закрученная комбинация... Темному даже приятно на душе стало. Приятно делать для других что-то хорошее, так и жить веселее. Жаль, что он не понял этого раньше.
А сейчас, подарок для Вильмора.
В комнате, где на огромной кровати лежал государь, этой ночью было народу вдвое больше, чем обычно. А вот спали они, кто где придется, совершенно как обычно. Однако для планов Сафора это обстоятельство не имело значения. Он встал перед ложем и позвал:
— Человек.
Вильмор спал, хоть по его внешнему виду восковой куклы и не было заметно.
— Человек, проснись.
— А...? Что? Кто... кто зовет меня? — мысленно пробормотал царь, спросонья не сразу поняв, что вдруг услышал в своей голове
— Это я.
— Ах... здравствуй! Я рад, что ты пришел. Спасибо, что не забыл обо мне.
— Человек, у меня для тебя сюрприз. Знаешь, кто пришел со мной?
— Кто? — царь оживился.
И тут перед его мысленным взором предстала светящаяся фигура женщины, закутанной в покрывало. Такой любовью повеяло на Вильмора от этой фигуры...
— Мелисандра... Мелисандра, любовь моя... Неужели это ты? — затрепетал царь.
Светлая женская фигура приблизилась, подняла руки и сняла с головы светящийся покров.
— Да, Вильмор, это я.
Она улыбалась, юная, прекрасная, а Вильмор заплакал.
— Прости меня, любимая, прости... Я предал тебя. Прости, Мелисандра...
— Молчи, глупый. Ты давным-давно прощен. Да и в чем была твоя вина? — светящаяся рука коснулась волос царя, — Бедный ты мой...
— Мелисандра... — слезы радости текли из глаз Вильмора, не переставая.
— Я пришла за тобой. Срок твоих мучений закончился. Если хочешь...
— Да. Да. Да. Да. Да. Хочу. Хочу.
— Тогда дай мне руку.
Он не знал, как дать руку, он ведь неподвижен, как колода, но ему ничего и не пришлось делать. Сама собой отделилась от его недвижимого тела светящаяся рука. Его рука. И потянулась к Мелисандре. А вслед за рукой встал и он сам, встал и сделал несколько шагов, не сразу поняв, как это произошло. Он может двигаться, он живой, он снова молодой?! Вильмор обернулся, взгляд его упал на кровать, там лежал тот, кем он был раньше. Старый, измученный, неживой. Мумия.
— Пойдем? — спросила юная Мелисандра, светясь улыбкой.
— Пойдем, — ответил ей юный, светящийся как и она, Вильмор.
Сафор стоял в стороне. Уже второй раз он наблюдал это, как уходят в иной мир души. В лучший мир. И да будут они счастливы в том, лучшем мире. Эти двое подошли к нему попрощаться перед тем, как раствориться в сиянии, а уходя Мелисандра вдруг сказала:
— А знаешь, кто пришел к тебе?
— Кто? — опешил Сафор.
Она тихонько засмеялась и исчезла в лучах, утянув за собой Вильмора, а из темноты вместо них стали проявляться другие светящиеся фигуры. Мужчина, женщина и маленький ребенок.
— Сафор, — позвал мужчина, протянув ему сияющую руку.
— Да...Д-д-а-алион...???
Мужчина с женщиной переглянулись и негромко засмеялись, а маленький мальчик, смешно перебирая толстенькими светящимися ножками, подбежал к темному и обнял его за ноги:
— Дадя Сафор, здравствуй!
Сафор был потрясен до глубины души. Он опустился на колени, благоговейно прикоснулся к ребенку и проговорил:
— Далион, Талия... Господи... Как я счастлив вас видеть...
— А меня, дядя Сафор? — спросил малыш.
— А тебя больше всех, — ответил темный, не в силах сдержать слез, — Как тебя зовут, малыш?
— Кейран.
— Кейран... — прошептал, темный.
— Почему ты плачешь, дядя Сафор? — спросил малыш.
— Потому что я виноват перед вами. Если бы я был рядом...
— Сафор, перестань корить себя, — сказала женщина, подойдя к нему вплотную, — Видишь, у нас все хорошо.
И улыбнулась темному духу.
— Талия... Далион... Но как вы...
Далион подошел, встал рядом со своей женой, обняв ее.
— Это подарок. Он сказал, что воспоминания твои были слишком горьки, и просил, чтобы разрешили подарить тебе новые.
Новые воспоминания... Да, помнить об этой встрече он будет всю свою жизнь.
— Сафор, нам пора, — слова Талии напомнили духу, что время их ограничено.
— Мы еще встретимся?
— Все может быть, — ответил Далион, протянув ему руку на прощание, — Все может статься.
И они растворились в лучах света. Сафор, долго не мог двинуться, все стоял и смотрел в пространство. Да, подарок был... Темный глубоко вздохнул полной грудью. Подарок был...
* * *
Для него будет сделан еще один подарок. На этот раз уже по просьбе Вильмора, котрому он помог обрести свободу. Только темный об этом пока не должен был знать.
* * *
Царице не спалось. Видимо недобрые дела не приносят полноценного удовлетворения. Почему-то. Она решила навестить Вильмора, поговорить. Странное дело, полуметрвый муж был единственным, с кем она могла поделиться.
Войдя в комнату, где по ее мнению должны были денно и нощно неусыпно бдить у постели царя сиделки и стража, она обнаружила сонное царство. Государыня взбесилась от злости, поняв, что, скорее всего, они так и раньше всегда дрыхли по ночам, вместо того, что хранить покой больного. Но шуметь она не стала, еще успеет, сначала больной.
А больной... Онхельма хотела подпитать его своей силой, как она делала обычно, посмотрела и поняла, что Вильмор мертв.
Мертв.
