— О каких погибших вы говорите? — спросил Спаратус, немного удивленно раздвинув мандибулы. — В отчете было сказано о жертвах среди гражданских и о потерях в местном гарнизоне...
— Наемники, прибывшие со мной, — я не дал ему договорить. — У нас была информация, что на Иден Прайм может быть совершено нападение. Из секретных источников. Правда, мы ожидали террористов из систем Термина, а не гетов. А я достаточно ценен для Корпорации как сотрудник, чтобы меня лишний раз риску не подвергать. Потому было решено эти риски минимизировать.
— В итоге все получилось как всегда, — усмехнулся Шепард.
— Ну да, у меня все всегда не как у людей, — я ответил ему понимающей ухмылкой. — Приехал проверять раскопки — нападают геты. Остался в лагере археологов всего на пол часа, чтобы проверить документы — умудряюсь включить маяк и потерять сознание от шока. Успешно заснул от перенапряжения — за это время нападают синтетики, а часть моих людей, которые, конечно, не имели права меня бросить, погибают, защищая колонию и пытаясь выручить меня.
— Постойте, — советник Тевос сделала пол шага вперед, что выдало ее волнение, не смотря на то, что лицо было как обычно каменным. — Вы тоже имели контакт с маяком?
— Да, госпожа Тевос. В отчете и этого тоже нет? — я посмотрел на Удину. — Вы, конечно, простите, но те, кто составлял отчет, просто... — я сдержал всё лучшее, что из меня рвалось наружу, и проглотил ругательства, продолжив без уточнения. — Ладно. Как вы считаете, если двое говорят одно и то же, тем более, если у нас не было времени даже поговорить спокойно, не то, что обсудить аспекты вранья, то Совет нам не поверит? А тем вещам, что я видел из маяка, очень хочется НЕ верить!
— Что именно вы видели? — напряглась азари.
— Никаких секретных чертежей оружия, никакого сакрального знания. Но до связи со Спектром Сареном и его версией событий я не имею ни малейшего желания раскрывать то, что он наверняка захочет опровергнуть. Когда мы, наконец, сможем его лицезреть?
— Спектр будет на связи ориентировочно через десять минут, — Спаратус подвигал мандибулами и честно признался, что-то для себя решив. — Это было сделано специально для того, чтобы мы составили картину вашего обвинения против него, а затем у него была возможность разбить ваши обвинения в пух и прах.
— Или провалиться в этом, — усмехнулся я. — Косвенных улик его причастности предостаточно. И, я думаю, будет уместным до показа видео и связи со Спектром Сареном, которой, как я понял, не будет еще некоторое время, рассказать вам, что, собственно, я делал на Иден Прайм. Думаю, в отчетах данный аспект освещен не был, хотя сам факт моего присутствия немного… хм… странный, если разбираться не слишком внимательно. Меня даже чуть Шепард не пристрелил из-за кажущейся нелогичности моего там нахождения, — я усмехнулся и переступил с ноги на ногу. — С утра я и одна прекрасная женщина, — я непроизвольно и крайне довольно растянул губы в улыбке, — совершенно спокойно завтракали у меня в апартаментах, здесь, на станции. Все-таки, корпорация меня ценит вполне достаточно, да и дела, в которых я задействован, здесь бывают часто. Вероятность того, что меня бы кто-то сорвал с места в мой законный ежемесячный выходной равнялась нулю, но, к сожалению, выходной мой закончился как раз тем утром. У корпорации не слишком много специалистов по протеанам, археологии и ксеносам в целом. Но так как требовалось не возглавить раскопки, упаси Бог, а всего лишь осуществить их аудит, могли послать на тот момент даже меня, казалось бы, очень далекого от археологических раскопок социального антрополога и ксенолога, специалиста по азари… Хм. Хотя не думаю, что вам важна моя научная специализация…
— Специалист из вида, совсем недавно открывшего эффект массы, по виду, первым открывшем Цитадель, — немного издевательски уточнил Валлерн. То, что издевательски, я понял только из-за того, что нередко общался с саларианцами. Они именно так издеваются. Немного незаметно, но если знаешь их стиль, то задевает. — Вы точно считаете себя специалистом?
— Так считает научное галактическое сообщество ксенологов. Я стараюсь быть как можно менее антропоцентричным в своих работах. Моя публицистика на порядок уменьшила среди людей среднего класса количество слухов о наиболее экономически развитом виде Пространства Цитадели. Я всегда за понимание культуры, — я чуть ли не молитвенно свел брови на переносице, прося взглядом помощи у советницы-азари, потому как видел, что ей тоже надоела болтовня не по теме, но советник пока что сдерживалась. — И я обычно докапываюсь до истоков.
— Именно поэтому вас и послали, — азари позволила себе легкую улыбку, — проверять раскопки. Вы знали, что именно ищет там Альянс?
— Что можно искать на руинах протеан? — я заложил руки за спину и похрустел шейными позвонками — спокойно стоять мне не удавалось никогда, если что-то в теле болело, а сейчас у меня было несколько микротравм, и почти полностью отсутствовали системы костюма, поддерживавшие меня в боевом состоянии. Но вот вид-то мне представительный держать надо было, вот я и маскировал судороги под расхлябанностью. — Информацию, конечно. И я должен был убедиться, что деньги Корпорации потрачены не зря и будут в дальнейшем работать на нас. Под «нас» я имею в виду человечество и Альянс. Все же, забота о собственном виде всегда будет на первом месте, как бы то ни было. Но если вместе с нашим развитием последует и развитие всего галактического сообщества, то будет совсем хорошо.
— Да-да, конечно, — выразительность лица турианского советника никак не изменилась для меня под влиянием фактора нечеловеческих форм его пластинчатой рожи. — Мы вам верим. Покажите видео с места происшествия, и тогда любое ваше слово будет проходить через… призму нашего, — турианец выделил это слово, — восприятия.
— Отлично, — я включил инструментрон и немного недоуменно спросил. — Необходимо сформировать большой экран или хватит только звука?
Валлерн что-то проделал со своим терминалом и вывел прямо туда, где в игре была голограмма Сарена, обычный омни-экран. Я вбил пару команд на инструментроне и подключился по сброшенной мне связи к системе экранчика. Воспроизведение должно было идти синхронным потоком, потому я предупредил, дабы не возникало дополнительных вопросов.
— Я ручаюсь, что ничего не делал с этими записями, кроме обработки для лучшей слышимости, которую запустил уже находясь в каре на пути сюда, — я внимательно оглядел как Совет, так и людей, стоящих рядом и странно притихших.
И Андерсен, и Удина были крайне заинтересованы, не меньше чем сам Совет, в правдивости видео и в его убедительности. Уж за убедительность ручаюсь… Сам снимал, в живую, оператор и одновременно актер, так сказать. Потому-то Сарену будет крайне трудно их переубедить, когда они поймут, что все указывает на него — не будет хватать лишь мелких деталей, которые сложат картину воедино. А уж детали Шепард найти сумеет, я уверен, потому что не помочь ему будет странно.
«Надо оставить запись с места происшествия, раз это Спектр. Они просто так не ошиваются,» — раздался мой мрачный и немного хриплый, наверное, от гари, голос.
Камера была направлена на мертвого турианца, под которым очень живописно натекла голубая лужа крови.
«Он с нами прибыл, — не менее мрачный Шепард попал в кадр. — Сказал, в разведку пойдет. Один лучше двигается, чтоб его. Не подумал, черт подери, что к нам песец придет, если с ним что-то случится…»
«Ну тогда тем более записать надо, — за кадром прозвучал обреченный голос. — Шепард, пусть кто-нибудь покараулит со стороны посадочной платформы, иначе я не ручаюсь за полноценный осмотр места происшествия. Мало ли, кто там дальше…»
Через пару минут и энное количество слов камера наконец принялась наглядно иллюстрировать картину «турианец прирезал турианца со спины».
«Я столько турианской крови еще не видел… Человеческой — хоть отбавляй, но вот турианской…» — на меня внимательно взглянул Спаратус, Тевос приподняла бровь и мельком встретилась со мной взглядом, а Валлерн… Валлерн просто моргал, вперившись неподвижным взглядом тритона, заметившего добычу, в экран. Мое живописание продолжилось. — «Тек-с… Перерезано горло… Острым предметом, похоже, в два раза длиннее типичного человеческого ножа, хотя это не показатель, что его прикончил не человек… Только… Хм… Характер разреза указывает на трехпалую руку и отсутствие гарды. Опоры не было. Типичный человеческий нож без гарды — это подобие финки, но их используют в основном в качестве шила, вне войск, и тогда бы тут было гораздо больше крови в виду множественных колотых ран. Либо крови было бы мизер — а Спектр бы умер от ранения в жизненно важный орган или глаз. Ну я бы вообще под подбородок ранил, так удобнее…»
Дохнуло чем-то вроде опасения, смешанного со страхом, от Удины, но Совет отнесся ко всему философски, уже даже не глядя в мою сторону и, видимо, приняв тот неоспоримый факт, что я не отношусь к типичному, в их понимании, представителю человечества и говорю то, что думаю.
Кашель, пошатывание камеры, вот она вообще сильно дергается — что это я делал? А, судя по тому, что говорю, я просто там уже полудохлый был. Как раз только ото сна отошел, да еще и Жнец приложил… Так. Мне самому это смотреть совсем не обязательно, так ведь? Терпеть не могу ощущение беспомощности, когда смотришь какой-то фильм, где герой делает отнюдь не все, что может, и ты это понимаешь.
Я облокотился на перила по левую сторону трибуны, на которой мы все, людишки, стояли, откинул голову назад и прикрыл глаза, расслабившись настолько, насколько вообще мог. Я-то все это видео вживую проходил, мне уже неинтересно…
Открыл глаза только тогда, когда услышал сдавленный возглас азари. Он отчего-то показался мне смутно знакомым.
На экране я пытался разминировать бомбу. Даже камера не тряслась — я к тому времени создал дрона с такой же функцией, потому как уже совсем нехорошо себя чувствовал, да и руки все были нужны. Спаратус уже где-то минут пять стоял с широко раскрытыми глазами и немного отвисшими мандибулами, Валлерн перебирал пальцы, Удина глядел на меня очень странно — я не мог понять его мыслительный процесс даже приблизительно, а Шепард посматривал на меня немного обеспокоенно — я же гражданский, и такие потрясения вроде как не для моей детской психики, как ему казалось. Надо бы им разъяснить, а то выгляжу каким-то сомнительного рода адреналиновым супергероем.
— Я профессиональный инженер, — их всеобщий пыл был хотя бы на толику остужен. — И чудо, что у меня в базах было пособие по разминированию. Экстранет-то не работал совсем.
— Почему вы не в армии? — удивился турианец. — Талант ведь.
— У нас служить необязательно, — я пожал плечами и добавил. — К тому же, я бы там и остался, если бы начал. А у жизни на меня были немного... иные планы. Давайте дальше?
— Хм… Ясно, — азари кивнула своим мыслям и немного хитро улыбнулась, взглянув на Спаратуса. — Кстати, немного странно, что у людей довольно-таки сильная военная мощь, сумевшая сдерживать турианскую иерархию, если в армии служат по желанию… К тому же, вы могли, как тот гражданский, сбежать и беспокоиться только о собственной жизни. Что вас держало, господин Хэмминг?
Я испытующе взглянул на азари, но она держала маску, хотя я чувствовал свойственное их виду почти невероятное по силе, даже немного прорывающееся сквозь эту маску, любопытство. Эта азари не зря была в Совете — она совершенно точно является гением анализа личностей, ситуаций и причин. Именно поэтому, увидев не соотносящуюся с ее стереотипом и определенными знаниями о людях реакцию на ситуацию, она заинтересовалась моими мотивами. Я был не против немного улучшить ее мнение о всем нашем виде, в целом, и о себе, в частности.
— До маяка с коммандером ещё четыре минуты, и там точно ничего интересного, — я еще больше привлек внимание азари тем, что встал рядом с Удиной и положил ладонь на его терминал. — Потому прошу немного отвлечься. Мне бы хотелось, чтобы вы окончательно поняли, что такое люди, и почему я не оставил военных решать вопрос, который входит в их компетенцию, но отнюдь не в мою, — теперь на мне скрестились взгляды всех членов Совета, а Удина что-то зашипел под руку, вроде «зачем тебе это надо» и тому подобное. Я только отмахнулся и вздохнул, почесав щеку и удовлетворенно подметив краем сознания, что без бороды мне гораздо приятнее жить. — До контакта с остальными расами Галактики люди так и не создали нормальное, по меркам рас Совета, единое правительство, — начал я импровизированный экскурс в историю с точки зрения представителя единственного Автономного Сектора Земли, оставшегося автономным по факту, а не только по документам. — Альянс стал всего лишь гарантом того, что Третья Мировая не будет начата, и мы не погрузим Землю в апокалипсис технического происхождения. Мы были достаточно развиты, чтобы понимать опасность, но недостаточно — чтобы понимать, что это понимает каждая страна, владеющая ядерным оружием. Наших бомб, кстати, до разоружения хватило бы на тотальный разгром десятка планет земного типа. Но мы должны были направить все возможные силы на освоение космоса глобально. Сегодня большинство людей воспитываются в социуме, подразумевающем эгоцентризм и интерес к политике только на выборах и во время чаепития. Именно поэтому военнослужащие государственной власти — всего один процент всего населения Земли. Но мой Сектор отличается от прочих тем, что он автономен по-настоящему. У нас другие традиции, другое отношение к войне и долгу. Я и не подумал об отступлении. Отступать не позор, — я покачал головой, — мы как-то собственную столицу сожгли, лишь бы врагу не досталась. Отличный тактический ход, как оказалось в дальнейшем. Но отступать было некуда. Это было бы бегством и полноценной сдачей позиций. А это не входит в мои понятия о долге и совершенно не соотносится с тысячелетними традициями.
— Русские не сдаются, — неожиданно твердо проговорил Удина, странно на меня посмотрев. — Так, кажется, говорили наши с вами предки, господин Хэмминг?
— Хм, — я совершенно ошарашенно выпучил глаза и поднял брови, но справился с собой и улыбнулся. — Несомненно, посол. Только вот национальностей как бы уже нет, — я усмехнулся. — Или…
— Это не национальность, — Удина неожиданно усмехнулся. — Это состояние души, как говорил мой дед.
— Ваш дед знал, о чем говорит, — хмыкнул я. — Как сказал один классик мысли, если не ошибаюсь Федор Михайлович Достоевский, ежели русский скажет, что не любит родину, то не стоит ему верить, ведь он не русский. Мой отец органически не переносил национализм. Я стараюсь помнить его советы, господин посол. И оправдывать его надежды.
