Вдруг на приборной доске замигала лампочка, сигнализирующая об облучении радаром. Самолёт попал в луч, причём радар находился в режиме сопровождения, он не вращался, а был направлен прямо на цель, непрерывно определяя её курс, высоту и скорость полёта, расстояние до цели, и передавая параметры на станцию наведения ракет.
Хрупкая конструкция U-2 не позволяла совершать резких маневров, поэтому уклониться от ракет он не мог. Пилот успел немного изменить курс, начав отворот влево, когда чуть впереди, правее и ниже полыхнула вспышка, окрасившая мир красным. Через секунду вторая ракета взорвалась прямо под ним, машину потряс мощный удар, правое крыло с треском отвалилось, самолёт потерял управление и начал беспорядочно падать.
Ещё через пару секунд третья рванула среди кувыркающихся обломков, переломив ударной волной второе крыло и сломав пополам фюзеляж. Этот удар был самым сильным, пилот, не успевший покинуть кабину, потерял сознание. Сотни осколков и поражающих элементов прошили падающие обломки.
— Цель уничтожена, расход — три, — доложил оператор наведения, а затем, не удержавшись, добавил уже не по уставу, зато от души: — Пи...дец, долетался, сука...
Сослуживцы торжествующе вытащили оператора из-за пульта, вынесли на улицу и стали качать, подбрасывая высоко в воздух.
— Уроните, черти! — отбивался от товарищей смущенный лейтенант.
Обломки самолёта рассеялись при падении с высоты на большой территории. Они падали, кувыркаясь в воздухе, в течение нескольких минут. Их поиском занимались специально назначенные поисковые команды.
О сбитом самолёте немедленно доложили по команде, и через несколько минут командующий ПВО СССР маршал Бирюзов, сняв трубку «кремлевки», попросил соединить его с Первым секретарем ЦК.
Хрущёв уже ждал звонка, сидя возле утыканной булавками карты, отображающей маршрут полёта. Его помощник Шуйский заглянул в кабинет:
— Никита Сергеич, Бирюзов на проводе!
— Соединяй! — он поднял трубку.
В трубке щелкнуло, послышался немного взволнованный голос:
— Товарищ Первый секретарь! Докладывает маршал Бирюзов. Вражеский разведчик перехвачен на подходе к внешним позициям Московского кольца ПВО. Боевые расчёты докладывают о падении обломков самолёта. На поиск обломков направлены поисковые группы. Парашютов в воздушном пространстве не замечено.
— Поздравляю, Сергей Семёнович, — ответил Хрущёв. — отлично поработали.
Он поднял телефонную трубку и попросил телефонистку соединить его с министром иностранных дел Шепиловым.
— Дмитрий Трофимыч. Сбили американца, готовьте ноту, как договаривались. Да, да, сейчас обломки ищут. Да, сделаем сувенир для Эйзенхауэра. Я ему ещё личное письмо напишу, на совесть попробую надавить.
5 июля 1956 года был четверг, обычно по четвергам проводились заседания Президиума ЦК. До начала ещё оставалось немного времени. Никита Сергеевич вызвал стенографистку и надиктовал послание президенту.
Диктовка письма заняла несколько больше времени, чем он расчитывал. Наконец, он вышел в соседний зал, где проводились заседания Президиума. Все уже собрались и даже начали немного нервничать.
Хрущёв был в отличном настроении.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал он. — Хочу поделиться с вами хорошими новостями. Сегодня ракетчики Московского кольца ПВО уничтожили новейший американский высотный самолёт-разведчик. В настоящее время ведутся поиски пилота и обломков самолёта.
Члены Президиума встретили сообщение удивлённо-радостными возгласами. Когда первые восторги утихли, Никита Сергеевич предложил:
— По этому случаю хочу предложить отметить победу наших зенитчиков и объявить сегодняшний день — 5 июля — их профессиональным праздником! (В реальной истории День зенитно-ракетных войск — 8 июля, учреждён в 1960 г по случаю ввода должности командующего зенитно-ракетными войсками ПВО.)
Предложение было встречено с одобрением. Георгий Константинович Жуков взялся подготовить соответствующее постановление.
Поиски обломков самолёта продолжались несколько дней. Американцы по приказу президента прекратили полёты. В общем-то, их специалисты всё поняли уже вечером 5 июля по европейскому времени, как только стало ясно, что у самолёта кончилось топливо.
В ходе поисков в подмосковных полях было обнаружено несколько сотен больших и мелких обломков, а также было найдено тело погибшего пилота, его полётные карты с отмеченным на них маршрутом полёта, его аварийное снаряжение.
Поисковые команды нашли в обломках самолёта повреждённый фотоаппарат. Объектив был разбит, но кассета с уже частично отснятой плёнкой уцелела. Плёнку проявили, фотографии отпечатали, получив неопровержимое доказательство выполнения вражеским самолётом шпионской миссии.
Американцы несколько дней хранили молчание. Затем последовало сообщение Госдепартамента: «Один из самолётов типа U-2… предназначенных для научно-исследовательских целей и находящихся в эксплуатации с начала 1956 года для изучения атмосферных условий и порывов ветра на больших высотах, пропал без вести с 9 часов утра 5 июля (по местному времени) после того, как его пилот сообщил, что он испытывает затруднения с кислородом и находится над акваторией Балтийского моря» (Слегка перефразированное реальное заявление Госдепартамента о пропаже самолёта U-2 1 мая 1960 г РИ)
Хрущёв выжидал, не делая никаких заявлений. Он ждал, пока американцы «окончательно заврутся».
Наконец, 9 июля «посылка» Первого секретаря была доставлена дипломатической почтой в советское посольство в Вашингтоне. На следующий день советский посол Георгий Николаевич Зарубин вручил Джону Фостеру Даллесу советскую ноту протеста, а также личное письмо Первого секретаря ЦК КПСС Хрущёва Президенту США Дуайту Эйзенхауэру.
К письму прилагалась объёмистая и увесистая посылка, доставленная дипломатической почтой.
Поскольку и письмо и посылка были адресованы лично Эйзенхауэру, вскрывать их в Госдепартаменте не стали. Госсекретарь Даллес лично доложил президенту о полученном письме и посылке. Эйзенхауэр приказал доставить их в Белый Дом.
Аллен Даллес вздрогнул, когда резко зазвонил «президентский» телефон.
— Берите с собой Биссела, и живо ко мне! — президент явно был раздражён.
Когда Аллен Даллес и его заместитель Ричард Биссел вошли в Овальный кабинет, на столе посередине, прямо перед столом президента лежали несколько исковерканных обломков дюраля и разбитый объектив авиационного фотоаппарата.
— Вы, джентльмены, кажется, утверждали, — саркастически произнёс Эйзенхауэр вместо приветствия, — что ваш чудо-самолёт невидимый и несбиваемый. Что он летает выше зоны обнаружения радаров. Что его не достанут ни истребители красных, ни их зенитки, ни их ракеты. Не так ли?
— Ну, так полюбуйтесь!!! — рявкнул президент, так, что Даллес и Биссел синхронно отшатнулись. — Вот что осталось от вашего неуязвимого самолёта! Красные были очень любезны! Они прислали обломки с серийными номерами! Я уже навёл справки на «Локхиде», они подтвердили, что номера принадлежат одному из U-2, дислоцированных в Висбадене. Получается, что вы истратили чёрт знает сколько миллионов долларов, а в результате сделали роскошную высотную мишень для русских ракетчиков? Так что вы можете сказать в своё оправдание?
— Сэр... Возможно, это была техническая неисправность самолёта? — предположил Даллес. — То есть, может быть, произошла катастрофа, а русские просто подобрали обломки?
— Ну конечно, Аллен! Конечно, произошла катастрофа! — сарказм Эйзенхауэра был ядовит, как укус кобры. — Когда самолёт пробивает сотня-другая поражающих элементов, в нём безусловно возникает множество технических неисправностей!
Президент жестом фокусника вытащил из-под стола ещё одну дюралевую панель, изрешеченную рваными дырами, и продемонстрировал руководителям ЦРУ.
— Катастрофа произошла не вчера, мистер Даллес! — язвительно продолжил Эйзенхауэр. — Катастрофа случилась, когда вы стали директором ЦРУ! А мистер Биссел начал удовлетворять свои амбиции за государственный счёт! Молча-ать!!! Смирно!!! Я с вами разговариваю!!! — рявкнул он, увидев, что Ричард Биссел начал открывать рот.
Даллес и Биссел инстинктивно выпрямились. Биссел вздрогнул и предпочёл промолчать. Когда президент вспоминал, что он — боевой генерал, с ним лучше было не связываться.
— Вы знаете, что написал мне в личном письме Хрущёв? — спросил Айк. — Нет? Так я вам зачитаю!
Он взял со стола лист бумаги и прочитал: «Уважаемый господин Президент!
С глубоким прискорбием извещаю Вас о безвременной кончине американского пилота Кармине Вито, погибшего 5 июля 1956 года в небе над Москвой. В его смерти, так же как и в смерти многих других честных американцев, виновны директор ЦРУ Аллен Даллес и его заместитель Ричард Биссел. Они, в нарушение наших взаимных договорённостей по программе «Открытое небо», продолжают посылать в советское воздушное пространство один воздушный разведчик за другим. При этом они дискредитируют внешнюю политику Соединенных Штатов и ставят в неприятное положение лично Вас, как руководителя страны.
Если господин Даллес не может обойтись без подглядывания за кем-либо, почему за это должны платить американские налогоплательщики и почему ради удовлетворения его прихотей должны погибать хорошие американские лётчики? Господин Президент, передайте господину Даллесу этот бинокль, — президент сделал паузу и протянул Даллесу хороший цейсовский полевой бинокль, — пусть он удовлетворяет свои вуайеристские наклонности, подглядывая за соседями. Это обойдётся для Соединённых Штатов значительно дешевле.
Господин Президент, пожалейте ваших лётчиков. Они не заслуживают подобной участи в мирное время.
Хотя, наш командующий войсками ПВО маршал Бирюзов передаёт господину Даллесу привет, и просит прислать ещё несколько высотных мишеней для тренировки расчётов наших зенитных ракет.
С уважением, искренне Ваш,
Н.С. Хрущёв.»
Пока президент зачитывал письмо Хрущёва, Даллес и Биссел стояли навытяжку, скрежеща зубами. Даллес покраснел, как варёный рак. Биссел выглядел не лучше.
— Да, кстати, Хрущёв прислал вам ещё кое-что, — Эйзенхауэр ехидно ухмыльнулся и вручил Даллесу и Бисселу по небольшой круглой плоской баночке зелёного цвета. Баночки были сделаны из тонкой жести. Сверху на крышке была короткая надпись по-русски.
Озадаченный Даллес вертел в руках баночку.
— Не бойтесь, открывайте, — сказал президент. — Это не опасно, моя охрана всё проверила. Правда, смеялись парни долго.
Ричард Биссел первым сковырнул крышечку. В баночке была вязкая, светлая, бело-желтоватая мазь.
— Что это, чёрт подери? — не сдержал своего удивления Даллес.
— Это вазелин, господин директор, — ответил Биссел. (по-английски это звучит как «petrolatum»)
— Как видите, господин Хрущёв знал, чтО вам сегодня понадобится, — криво усмехнулся Эйзенхауэр. — А, кстати, вы в курсе, что русские объявили 5 июля Днём зенитно-ракетных войск? И ещё, вы знаете, что русский министр иностранных дел дал интервью телеканалу «ONN», где цитировал фразы из этого письма? И теперь весь мир знает, что главный коммунист планеты послал директору ЦРУ бинокль и баночку вазелина!
— И ещё, они проявили плёнку и опубликовали по всему миру сделанные вашим самолётом снимки! Свои военные объекты, они, понятное дело, заретушировали, но вот над фразой «Даллес — идиот», составленной из строя солдат, уже издеваются все мировые газеты!
Даллес, красный как варёный рак, не знал, куда девать глаза.
— Итак, господин Даллес! Я категорически запрещаю вам посылать эти ваши грёбаные высотные мишени в воздушное пространство красных и их сателлитов! — президент был готов рвать и метать, он хоть и говорил с деланным спокойствием, но глаза у него были бешеные. — В отношении этого вашего проекта высотного разведчика будет назначено сенатское слушание, на котором мы всё тщательно расследуем и выясним, на что были потрачены средства налогоплательщиков, и почему самолёт, именовавшийся вами неуязвимым, был сбит красными уже во втором полёте.
— И я вам обещаю, господин Даллес, на этих слушаниях вам понадобится уже не такая маленькая баночка с вазелином, а ёмкость побольше! Пожалуй, я попрошу Хрущёва прислать вам галлон вазелина! А теперь оба — вон отсюда!
Обломки U-2 собрали и сложили, как это принято делать при расследовании авиакатастроф, на полу ангара в ЛИИ, выложив из обломков приблизительный контур сбитого самолёта. Вокруг ангара выставили охрану.
Относительно хорошо сохранились передняя и хвостовые части фюзеляжа, двигатель и шпионская аппаратура. В том смысле, что при падении с 60000 футов они были в достаточно плачевном состоянии, но не совсем всмятку.
Когда Хрущёву доложили о собранных обломках, он распорядился собрать в ангаре ЛИИ всех ведущих авиаконструкторов и двигателистов СССР. Перед совещанием он ещё раз перечитал всё, что было в «документах 2012» о самолёте U-2 и его конструктивных особенностях.
Понимая, что конструкторы, учёные и специалисты ЦАГИ и ЦИАМ будут отстаивать правильность выбранных ими решений даже несмотря на очевидные, упавшие с неба факты, он попросил специалистов ЛИИ провести предварительный осмотр и сравнение обломков самолёта, и уделить особое внимание остаткам двигателя. Это была пусть и не совсем «независимая экспертиза», но всё лучше, чем ничего.
Перед совещанием Хрущёв встретился с Главнокомандующим ВВС маршалом Жигаревым и командующим авиацией ПВО маршалом Савицким.
— Вы, конечно, в курсе, что наши зенитчики сбили американского высотного шпиона? — спросил Никита Сергеевич.
— Так точно.
— Я собираюсь устроить большой разговор с авиаконструкторами и двигателистами, — сказал Хрущёв. — Сколько можно? Американцы летают над нашей территорией, как хотят!
— Разведчик был высотный, Никита Сергеич. Наши перехватчики его на этой высоте не достают, — пояснил Савицкий.
— Я в курсе. И дело там не в высоте! Там комплекс причин, как я понимаю.
Хрущёв насупился и замолчал. Маршалы терпеливо ждали.
— Поговорите со строевыми лётчиками в частях. Выясните, какие у наших самолётов недостатки, вплоть до мелочей. Хотя, Евгений Яковлевич, наверняка и сам может сказать, с его‑то опытом. И не только по перехватчикам, по фронтовой авиации, по истребителям, бомбардировщикам, штурмовикам — тоже! Не стесняясь. А потом сформулируйте, наконец, нормальные требования к перспективному фронтовому истребителю, и перспективному перехватчику! И к другим перспективным машинам, разумеется, тоже, но это пару месяцев терпит.
— Я эти требования сам достаточно хорошо представляю, мне аналитики из Генштаба и ЛИИ помогли, — продолжал Никита Сергеевич. — Но будет более весомо, если требования предъявит Главком ВВС, а не партийный бюрократ. Если требования будут разумные, я вас поддержу и Президиум поддержит. Перед совещанием ещё раз встретимся, выводы наши сравним и между собой утрясём.
