последний дракон в Паутине

Мы засмеялись.

— Даррен, ты часть меня, моя душа, мое дополнение. Это даже не любовь, это Судьба. Так что никогда не сомневайся во мне!

— Не буду. Я тоже люблю тебя, милая.

— Тогда покорми меня! — я засмеялась и поцеловала его. — Я зверски голодна и падаю с ног, так что если в ближайшие пять минут ничего не съем, то закушу тобой, милый, а мне бы этого не хотелось!

Замок, застывший в ожидании бури от ссоры двух магов, устоял, обитатели вздохнули с облегчением, и жизнь покатилась своим чередом. Я ждала, когда Даррен успокоится и забудет об инциденте, так что начало Ледяной Луны мы встретили в любви и согласии. Пару раз он снова уезжал, оставляя меня как бы следить за порядком, строго-настрого наказывая не отлучаться. Я как бы слушалась. Но недовольное обиженное лицо возлюбленной служило лорду укором, как мне хотелось верить. И все это время в моей бездонной сумке зрел, настаивалась, ожидая своего часа, волшебный яд, да и амулет почти постоянно был со мной.

Когда Даррен вернулся из очередной отлучки, длившейся дольше, чем он планировал, я начала его уговаривать отпустить меня в Намину повидаться с братом и сестрой. Он согласился, что семья — это святое, и сообщил, что возьмет меня с собой в столицу в следующий раз, когда поедет к королю вместе со своим отрядом.

— А когда это будет? — спросила я, чувствуя подвох.

— В середине Золотой Луны, — он на всякий случай сделал вид, что увидел что-то интересное за окном и отошел от меня на пару шагов.

— Что? Дар, ты с ума сошел? Я не была с семьей хмырову прорву времени, а ты считаешь, что я буду еще полгода сидеть и ждать? Издеваешься?

— Любимая, послушай, это всего несколько месяцев! Я поеду с тобой, а брат с сестрой тебя поймут, я уверен, ведь они не захотели бы подвергать тебя опасности одинокого путешествия через леса, кишащие хищниками?

— Ну какие хищники, Даррен? Вы их давно истребили в окрестностях трактов, единственный ырчун, которого я встретила, и тот был чудом!

— И это чудо едва тебя не порвало на кусочки! — любимый начал кипятиться. — Лея, я не могу сейчас дать тебе ребят для сопровождения, да и у меня дела, которые нельзя бросить на полпути, прошу тебя, подожди!

— А...

— А одну я тебя не пущу! — отрезал он.

— Но Дар...

— Аррлея, я все сказал! Я никуда никогда не отпущу тебя! Ты мне слишком дорога, чтобы потерять тебя в когтях какого-нибудь зверя или животного в человеческом обличье. Разговор закрыт!

Я смотрела на него исподлобья и молчала. Отлично, любимый, ты довел меня до нужной кондиции.

— Я жду одну неделю, Даррен ди Ойне! — холод моего голоса заставил всесильного правителя северных земель вздрогнуть. — И ты должен будешь меня отпустить.

Я вышла из его покоев и отправилась на смотровую башню, одно из моих самых любимых мест для размышлений. Думаете, человек, который привык к беспрекословному подчинению, смирится с моим самоуправством? Правильно думаете.

Всю неделю мы старательно делали вид, что того разговора не было. Двадцать четвертый день Ледяной Луны начался обычно, к обеду мокрый, омывшийся после утренних тренировок, Даррен нашел меня в своих покоях, сидящей с ногами в кресле. Рядом стояла собранная сумка.

— Лея...

— Любимый, я же говорила тебе, что не смогу дольше ждать! Меня не будет всего пару недель, а потом я обязательно вернусь, ты ведь знаешь, я не могу без тебя.

Он поднял меня из кресла, обнял, уткнувшись носом в пахнувшие душистыми травами волосы.

— Лея, почему ты так хочешь уйти от меня?

— Послушай, я не ухожу от тебя. Я прошу отпустить всего на две недели, потом я вернусь, и все будет как прежде. Ведь ты тоже оставляешь меня одну в своем замке, пока занимаешься своими таинственными делами!

— Я занимаюсь делами короны, и могу быть уверен, что в замке ты не подвергаешь себя опасности!

— Даррен! Ну как я, вся такая беспомощная, дожила до своих лет без тебя? — я зло рассмеялась. — И только сильный лорд ди Ойне открыл мне глаза на опасности окружающего мира! У тебя паранойя, милый!

— Не смей так говорить со мной!

— А как с тобой говорить, если ты не понимаешь нормальных слов! Я люблю тебя, но ты мне не хозяин! У нас свободный союз, и каждый волен поступать так, как захочет, ограничиваясь лишь своими моральными принципами!

— Это ты так думаешь! — он схватил меня за плечи, до боли сжав руки. Я сдавленно пискнула, но всем видом показала, что он меня не пугает. Почти.

— Отпусти!

— Нет. Если понадобится, я тебя и в цепи закую!

— Ах ты...— у меня даже дыхание от возмущений перехватило.

Даррен потащил меня по коридору, потом вверх по ступеням, не говоря ни слова, а я, так же молча, пыталась освободить руку. Хе-хе, легче ее себе вообще откусить, чем вырваться от этого мужчины. Он впихнул меня в круглую комнату без окон, с узкими бойницами наверху, в которые бы и ребенок не пролез. У противоположной стены стояла кровать, пол устилали пушистые яркие ковры, тут же был книжный шкаф и письменный стол. И больше ничего.

— Будешь сидеть здесь, пока не поймешь, что меня надо слушаться! И я никогда, слышишь, НИКОГДА не отпущу тебя! — закричал он, захлопывая за собой дверь.

Я со злости швырнула в нее огненный шар, но покои, видимо, были защищены от магического воздействия обитателей. Прислонилась лбом к двери.

— Лея, не делай глупостей.

— Ты их уже наделал, Даррен.

— Я не могу отпустить тебя, любимая. Прошу, пойми меня. Потому что ты самое лучшее, что случалось в моей жизни, так что не думай, что я потеряю тебя.

— Ты уже теряешь, — шепотом сказала я и отошла от двери.

Ах, любимый, придется учить тебя мудрости. Если любишь — отпускать. Я бы вернулась.

Усмехнулась про себя. Ну конечно, будь все так просто, я бы вернулась. Даже сейчас, сквозь обиду и злость из глубины моего сердца прорывалась такая сильная любовь, перед которой не устояла бы ни одна преграда. Этот человек — мое второе 'я', с ним нельзя бороться, но я пыталась, конечно. Если бы не жгущее каленым железом внутри слово 'долг', я бы вернулась к Даррену даже из бездны, даже из смерти, из небытия. Но...

Я активировала свой страшный амулет и легла на кровать, глядя в потолок, в таком положении и нашел меня Даррен, когда пришел вечером, тщательно закрыв за собой двери. Он лег рядом со мной, положив голову мне на живот. Я рассеянно гладила рукой длинные рыжие волосы. Перебирала пальцами жесткие гладкие пряди. Мы молчали. Наконец. Мужчина повернулся ко мне, привстав на локти.

— Я тебя обидел, — это был не вопрос.

— Ты еще можешь все исправить, — а все еще бездумно смотрела в потолок.

Он промолчал. Мы оба знали, что он не мог.

Даррен начал целовать меня, ласкать руками, снимая одежду, но впервые в моем теле не было никакого отклика на его близость. На самом деле, я желала его сильнее, чем когда-либо, но все чувства поглощались жадным зевом амулета, оставляя мне лишь отстраненность и расслабленность.

— Я не хочу...

Мой лорд сначала недоуменно смотрел на меня, потом в ярости затряс за плечи. Ну что за дурная привычка, что у первого, что у второго? Они все меня так трясти будут?

— Ты не сможешь меня обмануть, женщина! И не дави на жалость! Не хочешь меня? Не верю! Я дождусь, пока ты сама попросишь, дорогая, а я умею ждать!

Я, наконец, перевела взгляд на него. Никаких чувств: ни злости, ни любви, ни-че-го.

— Прости, любимый...

В следующую секунду щека загорелась от удара раскрытой ладонью, а мы оба ошарашено уставились друг на друга. Что только что произошло? Он меня ударил? Он? Меня? Ударил?

— Лея! О, небо, я не хотел!

Я спрятала изумление и обиду глубоко внутрь, оставив на поверхности лишь апатию.

— Это ничего не изменит, Даррен, — прошелестел мой слабый голос, после чего я снова перевела безразличный взор на потолок.

Он зарычал раненым зверем и бросился вон из комнаты.

Несколько дней его не было. Слуги, приносившие еду, забирали ее обратно, потому что я ни к чему не притрагивалась, так и продолжая лежать и смотреть в потолок. Приходил Кер, которого искренне ужаснуло мое осунувшееся лицо и темные круги под глазами.

— Лея, прости его. Он ведет себя как дурак, конечно, но он тебя любит, жить без тебя не может! Мы его уже всем отрядом ругаем, но ведь Даррен упертый как стадо ослов!

Я печально смотрела на сероглазого воина, перед которым мне действительно было стыдно. Но так надо.

К моменту возвращения Даррена жизнь едва теплилась во мне: волосы потускнели, бледная кожа казалась прозрачной, лишь огромные янтарные глаза лихорадочно блестели на исхудавшем лице. Мой любимый бегом ворвался в комнату и замер, пораженный.

— Лея, Лея! — он схватил меня на руки, прижимая к себе.

Мое безвольное тело тряпичной куклой лежало у него на коленях.

— Видит небо, я не хотел этого! Лея, прости меня! Прости!

Его горестные восклицания путались в моих волосах. Как больно, любимый. Хотела бы я сказать: 'Не мучай себя', но не могла, потому что долг был сильнее меня, сильнее нашей любви. Глаза оставались сухими. Не стоило насильно держать меня, милый, ведь случилось то, чего ты боялся: я для тебя потеряна навсегда. Горестный рык раненого зверя наполнил круглую комнату башни.

Даррен внес меня в свои покои, наказав не беспокоить нас, расчесал мне волосы, как куклу переодел в красное платье. Оставшееся до конца действия амулета время он сидел рядом, держа меня за руку. И молчал. Моя аура бледнела для него, с каждой минутой обретая новый цвет, желтые переливы, зеленые завитки, чернеющие полосы. Сердце билось тяжело и редко, широко открытые глаза не моргали по несколько минут, прозрачная кожа обдавала холодом. В одно из мгновений сердце стукнуло два раза подряд и затихло, с бледных губ слетел удивленный вздох и для любимого я умерла.

* * *

Меня уложили в украшенный цветами гроб в небольшой часовне. По местным поверьям душа еще три дня после смерти должна находиться рядом с телом до похорон, после чего отправляется на суд к богу Мудрости и Справедливости. Обитатели замка приходили прощаться, многие плакали, уговаривали Даррена поспать, отдохнуть, но тот упрямо стоял рядом с моим телом, время от времени дотрагиваясь до холодной руки, будто пытаясь проверить, с ним ли я еще. А где же мне быть, любимый мой, губитель мой.

Амулет, надежно спрятанный в моем теле, не оставлял измученному возлюбленному ни одного шанса. Жизненные силы бескрайним морем бушевали внутри крошечной детской косточки, сердце билось раз в час, обменные процессы замедлились так, что иллюзия смерти была полной, учитывая мертвую ауру. Все происходящее вокруг меня воспринималось как будто со стороны, что было весьма удобно, учитывая то, что глаза были закрыты. К вечеру второго дня мой бедный измученный мужчина все же внял уговорам и поднялся себе, чтобы немного поспать. А я отправила к нему проекцию своей души.

Прозрачная обнаженная фигура улеглась рядом со спящим мертвым сном Дарреном, осторожно погладила кончиками пальцев его осунувшееся лицо. В это время мое тело в часовне оставалось неподвижным, если не учитывать ледяную гору внутри и обливавшееся кровью сердце, кричащую от боли душу.

— Зачем ты так поступил со мной, Даррен?

Он вздрогнул, но не проснулся. Весь следующий день он то был со мной, то поднимался на смотровую башню, где я любила бывать. Подготовкой к похоронам занимался Кер. Ночью призрачная девушка застала его именно там, смотрящим вдаль невидящими глазами.

— Почему ты не отпустил меня? — она стояла за его плечом, гладила его несуществующими руками по спине.

— Ты была так нужна мне, — сухой безжизненный голос никак не походил на прежний, наполненный колдовскими соблазнительными обертонами.

— Нельзя удержать ветер, любимый.

— Я пытался.

— Я никогда не была бы с тем, кто ограничивал мою свободу.

— Слишком поздно я это понял.

— Я бы вернулась.

— Теперь уже нет, — тут Даррен очнулся, сообразив, что говорит сам с собой, обернулся, в поисках меня или моего призрака. Но проекцию души невозможно увидеть, милый. Терпи, недолго осталось.

Не гляди назад, любимый:

Там меня ты не найдешь,

Ту, чей дух развеял дымом

Не воротишь, не спасешь.

Стали пеплом твои сети,

И часов прервался бой,

Завтра с утренним рассветом

Заберу тебя с собой...

От голоса призрачной девушки по коже Даррена пошли мурашки. Он бегом сбежал по ступеням замка, влетел в часовню. Я все еще была там, бледная и неподвижная, лишь красные губы, покрытые яркой помадой, выделялись на посеревшем лице.

— Ты так прекрасна, моя маленькая колдунья, — лорд сидел возле моего тела, и аромат Огненных коготков от моих губ притягивал его, будя низменные желания. — Даже мертвая ты манишь меня, насмехаясь.

Он наклонился ко мне, даря последний поцелуй, робкий, легкий и в то же время собственнический. Яд проникал в его кожу, начиная разрушительное действие. Через несколько минут Даррен вдруг встал и начал ходить по часовне, разговаривая с призраками, которых показывал ему 'Смех мага'. Я открыла глаза: амулет заработал в обратную сторону, возвращая мне силы, высасывая их из бормочущего рядом мужчины.

— Ты здесь, ты со мной? Небо, я думал, что навсегда потерял тебя! Ты не умерла, а всего лишь уснула? Лея, любимая, ты так меня напугала! Нет, не говори ничего! Прости меня, я был так слеп. Теперь все будет иначе, вот увидишь, я могу измениться! Я дам тебе все, чего ты хочешь! О, божественный аромат твоего тела сводит меня с ума! — он закружился на месте, сжимая в объятиях лишь одному ему видимую женщину. А по моим щекам текли слезы.

Что? Я не плакала с тех пор, как мне было десять! Но бесконечный водопад боли и горя выплескивался сейчас из глубин моего существа, когда я смотрела на мужчину моей Судьбы, а он смеялся, целуя мой бестелесный призрак из своих предсмертных видений.

Небо! Почему именно я? Почему я должна расплачиваться за спасение мира своей любовью, кровью своей души? Ответьте мне те, кто создал людей такими слабыми? Я не смогу! Не смогу дальше резать свою душу на части, убивая его Отражения. За что?

Даррен упал на каменный пол часовни: это действовал миакрад, делая тело отравленного твердым как дерево. Он уже не мог говорить, только блаженная улыбка на окровавленных губах застыла страшным укором мне. Слезы градом катились по моим щекам, смешиваясь с кровью на теле любимого. Я сидела на полу на коленях, неотрывно глядя на него, а он был счастлив в эту минуту, даже на пороге смерти. Его сердце стучало все быстрее, приближая страшную кончину, меня трясла истерика, вызывая звериный вой из самой глубины всего моего существа. Что же я сделала! Даррен! Его сердце колотилось в груди так, что это было видно невооруженным взглядом даже сквозь пелену слез. Наступил апогей действия диллмеоя, послышался тихий звук и грудь Даррена перестала дрожать, сотрясаемая рывками взбесившегося сердца: оно просто разорвалось на куски, прервав жизнь рыжеволосого лорда. А я почувствовала, как умерла вместе с ним, потому что моя душа — его душа — рассыпалась пеплом.