Файог

— Не упускай его из виду! — крикнул Дарт Аронии.

Они побежали вслед за профессором. Феликс привел их к большой проржавевшей двери. Упершись в ручку, он толкнул дверь в сторону, и та нехотя отъехала в стену. Троица попала в большое ярко освещенное помещение, заставленное высокими стеллажами. На полках стояли множество металлических цилиндров с цветными наклейками.

Профессор подошел к одному из стеллажей и взял в охапку несколько цилиндров.

— Это консервы. — Феликс кинул по банке Дартхилу и Аронии. — Идите за мной.

Тейлор отвел их к лестничному пролету. Они спустились на этаж ниже и оказались перед массивной стальной дверью. Справа от нее в стену была вмонтирована панель с отпечатком ладони. Почти такую же Дартхил видел в Проклятом Овраге.

Профессор приложил левую живую руку к сканеру. Панель засветилась зеленым цветом, и внутри двери что-то щелкнуло. Крутанув красный вентиль несколько раз, Тейлор дернул дверь на себя, и она с тихим гулом открылась.

Внутри их ждал белый ослепительный свет. После привычного сумрака свет казался нестерпимым. Раскрыв слезящиеся глаза, Дартхил разглядел впереди длинный коридор, стены которого были белыми, как снег во время Великой Зимы.

— Не бойтесь: я здесь работаю, — сказал Тейлор и жестом пригласил гостей войти. — Это очень старый комплекс, ему не одна сотня лет, сами видели: лампы почти не светят, все проржавело и испортилось. Но здесь все не так. Это сердце комплекса, мой настоящий дом. Проходите.

Дартхил осторожно переступил через высокий порог и зажмурился. Свет по-прежнему больно бил по глазам. Кольм не стал идти следом, вместо этого он клешней подтолкнул ко входу профессора.

— Эй, полегче! — возмутился Феликс.

— Все правильно, Арония, — поддержал друга Дартхил. — Не хватало еще, чтобы этот дед запер нас здесь.

— Ха! Да никогда! Чтобы вы мне тут все испортили? Вы знаете, какие здесь находятся комплексы? Они разрабатывают нанороботов с технологией меньше сотой микрометра!

Когда все трое оказались внутри, Тейлор закрыл дверь и нажал несколько кнопок на пульте управления, вмонтированном в стену. В потолке отъехала крышка, обнажив вентиляционную решетку. Через нее на троицу подул сильный ветер, пахнущий весьма скверно. Дартхил зажал нос рукой, и уже собрался отвесить профессору затрещину, когда все неожиданно стихло.

— Что это было? — спросил воевода, утирая нос.

— Это ионизированный воздух. Сейчас от вас отвалилось столько омертвевшей кожи, что вы и представить себе не можете!

— Зачем это?

— Видите множество дверей по бокам этого коридора? Они ведут в чистые помещения. Когда я говорю чистые, я имею в виду, что из них откачан воздух, и на один кубический метр пространства приходится всего лишь несколько пылинок! Ясно? А теперь идемте.

Они прошли через коридор, нигде не задерживаясь.

Дартхил с интересом заглядывал в небольшие оконца в дверях. В комнатах был такой же монотонный белый свет, как и в коридоре, по полу перемещались множество механизмов. Там кипела целая жизнь!

— Здесь есть еще Древние? — спросил воевода.

— Перестань так называть меня! — вспылил Феликс. — Я тут один уже многие годы. У меня есть несколько друзей вроде Бадди, и все. Вы же видели Бадди?

Дартхил и Арония переглянулись.

Профессор дошел до конца коридора и остановился у последней двери. Он достал из халата прямоугольную карточку и засунул ее в прорезь замка с красной и зеленой лампочками. В замке что-то щелкнуло, и засветилась зеленая лампочка, после чего дверь с тихим шелестом отъехала в сторону.

Открывшееся взору помещение отличалось от остальных. Здесь не было белого света, по краям комнаты стояла деревянная мебель, окрашенная в коричневые тона. Стены были оклеены желтой бумагой. У противоположной стены стояла кровать, а в центре комнаты располагался круглый стол.

— Сейчас я принесу стулья, — сказал Тейлор и оставил их.

Дартхил прошелся по комнате. Он провел пальцами по дереву и не обнаружил на нем и следа пыли, словно Феликс все недавно протер.

— Не стоит оставлять его без присмотра, — сказал кольм.

— Он странный, правда?

— Не то слово.

Послышались скрежет и натужное пыхтение. В дверях показался Тейлор: он тащил за собой три пластиковых стула. Расставив их у стола, он плюхнулся на стул и торжественно объявил:

— Я прихватил вилки и открывашку! — Профессор принялся вскрывать банку с консервами. — Этой открывашке лет сто, совсем затупилась, зараза! Я могу делать нанороботов, могу конструировать стальные протезы вроде моей правой руки, но все никак не заточу эту дурацкую открывашку, представляете?

Дартхил и Арония невозмутимо смотрели на Тейлора.

— Вы меня понимаете? — Феликс фыркнул и начал шептать под нос проклятия о мутантах. — Открыл! Держите и почувствуйте, какой это адский труд!

Профессор с интересом наблюдал, как Дартхил пытается открыть банку. Посмотрев на потуги своего друга, кольм помог ему клешней.

— Спасибо, — поблагодарил файог и жадно принялся за еду.

— А ты, я вижу, проголодался, — заметил профессор, обсасывая испачканные маслом пальцы. — В тебе, наверное, чертовски быстрый метаболизм. Еще ни разу мне не попадались такие мутанты. Неплохо бы тебя вскрыть, но ведь ты не захочешь...

— Почему ты называешь нас мутантами?

— А почему вы называете меня Древним? Ваша примитивная раса считает своих предков великой цивилизацией, я так понимаю? Я еще ни разу не сталкивался с разумными формами жизни после войны, так что ваш жизненный уклад мне еще не понятен. Но я обязательно расспрошу тебя о вашей мифологии и верованиях. Это уже становится интересным.

Дартхил исподлобья посмотрел на своего собеседника:

— Зачем ты наслал на нас слизь?

— Биомассу? — переспросил Тейлор. — Понимаешь, в две тысячи восьмидесятом году вспыхнула ядерная война. Многие люди укрылись в подземных бункерах подобных этому. Кто не успел, тот мутировал и, скорее всего, превратился в вас, а точнее, в ваших предков. В моем бункере произошла ужасная авария, и кроме меня никто не выжил, поэтому я здесь один уже очень давно. О других бункерах я ничего не знаю, скорее всего, с ними тоже не все ладно.

Дарт выхватил из банки тушеный кусок свинины и проглотил, не жуя:

— На вид тебе шестьдесят зим. Мой дед был старше и ни разу не рассказывал мне ни о какой ядреной войне.

— Ядерной войне, дубина. И мне не шестьдесят, а все сто семьдесят семь лет! Выгляжу я так, как выглядел в пятьдесят пять, когда впервые испробовал на себе достижения киберорганических технологий.

— Вы искусственно продлеваете себе жизнь?

Профессор положил на стол свою металлическую руку:

— Видишь ее? В сто двадцатом меня замучил артрит, и я ампутировал себе руку, заменив ее этой. Во мне полно искусственных органов, продлевающих жизнь. Мои клетки делятся также быстро, как в молодости, а мозг работает также четко, даже лучше, ведь ему помогает в этом чип памяти и процессор.

Дартхил смотрел на Тейлора непонимающим взглядом.

— Когда ты так смотришь, я хочу тебя убить, — признался Феликс. — Между прочим, мы с тобой не так сильно отличаемся. У меня была искусственная мутация, а у тебя естественная. Хотя твоя мне нравится больше. У тебя отличная скорость и регенерация, но ты больше похож на человека, чем я, а ведь ты мутант!

Дарт доел тушенку, вылил соус себе в рот и облизнулся:

— Зато мы стареем: никто из нас не доживал до твоего возраста. И мы никогда бы не смогли построить механизмы, что я видел в руинах Древних.

— Все эти механизмы, перед которыми ты робеешь, на самом деле зло! — сказал Тейлор и стукнул металлическим кулаком по столу, проделав в нем вмятину. — Это все средства войны, даже этот бункер был создан, чтобы защитить людей от последствий ядерного взрыва. Люди изуродовали Землю, но я попытался исправить это.

— Ты не исправил, а попытался убить нас! — возразил Дартхил. — Из-за тебя наши люди прячутся под землей в надежде, что когда-нибудь все снова станет хорошо!

— Ты хочешь сказать, что так жить хорошо? — Левый глаз профессора заблестел в гневе. — Вы — мутация, которая не должна была появиться! Я вообще удивляюсь, как вы сумели сохранить репродуктивную функцию!

— Мы жили хорошо, пока не появилась твоя слизь. Ты сам сказал, что остался один; зачем же ты портишь жизнь тем, кто живет после тебя? Твоя эпоха прошла!

Тейлор опешил от этих слов:

— Ты прогоняешь меня, мутант? Я ведь хочу вернуть те условия, которые были на Земле раньше!

— Но кто будет жить в таких условиях? Ведь нет больше твоего народа, а мы есть! Ты не имеешь права истреблять нас!

Профессор опустил руки и осунулся. Его единственный глаз всматривался в пол.

— Хотя, возможно, ты и прав, — наконец, сказал он. — Знаешь, я действительно устал от этой жизни. Все бесчисленные года, начиная с восьмидесятого, я терзал себя, думая, что на мне лежит ошибка всего человечества. Может быть, все оставить как есть? Природа сама решит, что для нее лучше?

Дартхил медленно кивал его словам. Профессор поднял голову и посмотрел на воеводу:

— Получается, мы породили новую расу, хоть и таким извращенным способом. Надеюсь, у вас будет больше ума, и вы не уничтожите Землю окончательно. Хотя мне кажется, что хуже теперь некуда.

— Я рад, что ты понял это. Но ты уже вмешался, и теперь биомасса расползается по всей Земле. Как ее остановить?

Тейлор долго молчал.

— Я не знаю, — прошептал он.

Глава 31

В тесной, но уютной комнате за столом ожесточенно спорили файог, Древний и кольм. Стол был измазан жиром от консервов, а сами банки грудой лежали в центре.

— А что если взорвать ее? — предложил Дартхил.

Тейлор каркающе рассмеялся:

— Взорвешь один кусок, и его тотчас же заменит новый.

— Но почему тогда слизь не атакует твою базу?

— Все дело в нанороботах, которых я изобрел. Они обладают микропушками, излучающими повышенную радиацию. Биомасса разрушается под действием проникающего облучения, и это очень хорошо защищает меня. Нанороботы тонким слоем напылены на поверхность наружных стен базы, и как только биомасса подбирается ближе, радиация тут же уничтожает ее волокна.

— А разве такие маленькие создания могут остановить щупальце? — недоверчиво спросил воевода. — Что если щупальце упадет на стену и разрушит ее?

Тейлор почесал небритый подбородок металлической пятерней:

— Об этом я не думал. Но должен заметить: я живу здесь не один десяток лет, и ни разу за это время ничего подобного не случалось. Должно быть, биомасса создает щупальца, когда чувствует рядом экологический компонент, подлежащий утилизации. В моем случае она чувствует лишь радиацию, поэтому атак с ее стороны нет. Радиация — единственное средство, способное полностью разрушить биомассу.

— Что ж, хорошо. Тогда мы можем использовать твоих нанороботов, чтобы уничтожить слизь.

Профессор покачал головой:

— Нет, не получится.

— Почему?

— В две тысячи семьдесят пятом я работал над созданием нанотехнологии, способной к саморегенерации, но потом я увлекся другой идеей, поэтому нанороботы, которые сейчас защищают меня, — очень дорогостоящий продукт. Чтобы уничтожить всю биомассу потребуется очень много нанороботов: у меня нет столько сырья, да и производство займет очень долгое время. Нет, это не выход.

Дарт закрыл лицо ладонями и тяжело вздохнул.

— Но если бы я в свое время доработал систему, мы могли бы получить сейчас нанороботов-репликаторов. Эти механизмы смогли бы ассимилировать любое вещество для себя. То есть они могли бы самовоспроизводиться, используя для этого подручный материал. Репликаторы смогли бы уничтожить биомассу.

— Так почему же ты их не сконструируешь?

— У меня нет нужной элементной базы; к тому же, я точно не знаю, как все должно выглядеть. Если бы я занялся этим в семьдесят пятом...

— Но мы не в семьдесят пятом, а сегодня!

— Ты не понимаешь. Время не имеет значения. Пока я проживал в этом бункере долгие годы, я занимался разными проектами. Делать особенно было нечего и я делал то, что лучше всего умел. И в две тысячи сто двадцать третьем году я открыл пространственно-временной переход; можешь называть его машиной времени, если тебе так понятней.

— Нет, мне так не понятней.

Тейлор вздохнул:

— Представь, что время, в котором ты сейчас находишься, не единственное. Есть прошлое и будущее. Другие времена и возможные нереализованные события хранятся в параллельных реальностях. Моя машина создает переход только в нашей реальности, то есть, влияя на прошлое, мы изменяем настоящее и будущее. Ну, это если говорить упрощенно.

— То есть, если ты вернешься в прошлое и остановишь себя, то биомассы не будет?

— Да. Когда я вернусь обратно в настоящее, то никакой биомассы не будет и в помине, а следовательно, и вас здесь тоже не будет — я снова буду один.

— Ну, так сделай же это!

— Не могу.

— Ну а сейчас какая проблема? — устало спросил Дартхил.

— Разработанная мной модель является прототипом. Она основана на создании точки сингулярности, где законы физики нарушаются. В общем, машина создает черную дыру, где время и пространство скручены. Это дает возможность перемещаться. Но! Во-первых, перемещается только органическое вещество. Я не раз ставил опыты: крысы перемещались, а вот неорганические вещи — цепочки, коробки и тому подобное — оставались на месте. Так что, как видишь, я не могу перемещаться, ведь я киборг. Если я зайду в машину, то моя органическая часть переместится, а механическая останется лежать тут. Это все будет выглядеть довольно забавно, но вряд ли я выживу.

— А если ты переместишь меня?

— Есть и еще несколько проблем, — сказал профессор.

— Ну, что еще?

— Мои расчеты и опыты указывают на то, что точка сингулярности или черная дыра сохраняется в открытом виде только девяносто шесть часов. Потом она схлопывается. Поэтому за это время нужно сделать все дела в другом времени и снова нырнуть в черную дыру: тогда ты вернешься в настоящее.

— А если она схлопнется до того, как я попаду в нее? Я навсегда останусь в прошлом?

— Увы, нет — все намного хуже. Я ведь сказал, что перемещаться могут только органические вещества? Мне кажется, что сознание останется в настоящем и никуда не переместится. Девяносто шесть часов черная дыра будет поддерживать канал между сознанием и телом, но если канал закроется, ты мгновенно умрешь.

— Что ты имеешь в виду под сознанием?

Феликс пожевал губы:

— Сложный вопрос; не знаю, как объяснить это тебе. Сознание — это то, что заставляет твое тело жить, двигаться, желать. Без сознания ты превратишься в овощ, ходячий труп.

— Наподобие слизняка?

— Не знаю, — пожал плечами Феликс. — Я проводил такой опыт: ставил на запись камеру, а потом перемещал в прошлое крысу, как раз в тот момент, когда работала камера. Крыса, само собой, не додумывалась вернуться обратно в черную дыру и, когда та захлопывалась, крыса падала замертво; я сам видел это потом на записи. Те крысы, которые чудом забрались обратно, возвращались в настоящее и были вполне адекватными.