Большая потеря крови, не позволила ему продолжить поход, и Хворостинин был вынужден расстаться с воеводой, отправив его и остальных раненных под надежно охраной сначала в Тулу, а оттуда в Москву.

Вместе с Воротынским ушла большая часть дворянской конницы, на которую возлагались большие надежды в наступающей кампании. Расставшись с раненым воеводой, Хворостинин двинулся к Перекопу, постоянно ожидая нового нападения татар и ногаев, но его не последовало. В сражении у русского вагенбурга, от шальной пули получил ранение Туглу-бек, пытавшийся подобно Воротынскому вселить храбрость в сердца и души своих воинов.

Само ранение было не особенно опасным, но сам факт его, подрывал веру ногаев в счастливый исход похода. Под тем или иным благовидным предлогом они отказывались от нападения на русское войско. Слушая убедительные отговорки своих соратников, Туглу-бек сильно гневался, ругался, грозился жестоко наказать, но время было упущено, и Хворостинин успешно достиг предела Перекопа.

Отправленное в Тулу войско благополучно добралось до своего места назначения но, увы, без воеводы Воротынского. Михаил Иванович умер от полученного в битве ранения, не доезжая до Курска.

Узнав о смерти своего "слуги и боярина" государь сильно опечалился. Опасаясь возможного нападения татар, он приказал воеводе Ивану Шереметеву собрать большое войско и заступить врагу дорогу на Изюмском шляхе. Все лето простояло войско на южных рубежах Московского царства в ожидании врага, но ногаи так и не появились.

Потеря старого товарища и части войска, не выбила из колеи или связала по рукам и ногам воеводу Хворостинина. Все это несколько меняло планы воеводы на эту кампанию, но совершенно не отменяло их.

В отличие от других царских воевод, Дмитрию Ивановичу предпочитал иметь под своим командованием небольшой, но подвижный и мобильный отряд. Что всегда был на шаг впереди своих врагов и наносил гораздо больший ущерб, чем многочисленное войско. По этой причине, он оставил в Перекопе все, что на его взгляд могло сковывать его продвижение вглубь Крыма, и вместе с ватажниками атамана Кольцо выступил в поход.

Вопреки ожиданиям татар, Хворостинин не пошел ни на Козлов, ни на Бахчисарай, где его ждали войска хана Саадака в лице Пулад-мирзы, так и не признавшего назначение султаном Мурадом правителем Крыма Ислам Гирея. Протеже покойного хана Адиля, после известия о смерти своего отца Мехмед Гирея считал себя полноправным наследником трона Гиреев и с оружием в руках был готов отстаивать свои права.

Следуя привычным для своего времени лекалам, Саадак отправил гонцов к ногаям, чтобы при их помощи устранить иных претендентов на верховную власть в Крыму, пообещав, как водилось взамен, деньги и свою милость.

Когда длинное ухо слухов донесло о новом появлении на полуострове русских, Саадак Гирей привел свои войска в полную боевую готовность, намериваясь защищать Бахчисарай до последней возможности, но оказалось, что в этом нет необходимости. Русские двинулись вдоль восточного побережья Крыма, держа путь на Арабат.

Об этом говорили беженцы, чьи кочевья оказались на пути русских войск. Об этом говорили всезнающие купцы, об этом докладывали ханские лазутчики, но никто не догадывался, что основным источником этой информации был воевода Хворостинин. Умело скрывая свои намерения от всех, Дмитрий Иванович вел войско к одной ему известной цели.

Арабат был крепким орешком, с турецким гарнизоном внутри и когда до коменданта крепости дошли слухи о намерении русских, он изготовился к обороне, затребовав из Керчи и Кафы подкрепления. Паша Кафы пообещал ему помощь сразу, как только прибудут галеры Али-паши с солдатами, а паша Керчи, отправил в Арабат Гази Гирея вместе с примкнувшими к нему татарами.

Признавший над собой власть Ислам Гирея, Гази покорно выполнил требование турок, подтвержденное решением прибывшего из Порты нового правителя. Он увел свое войско к стенам Арабата, намериваясь скрестить клинки с теми, кто разорил Бахчисарай, но так и не дождался врага.

Вместо Арабата, Хворостинин повел свое войско на Карасу-базар и приступом захватил этот город. Находившихся в нем воинов было недостаточно, чтобы противостоять вооруженным огнестрельным оружием стрельцам и ватажникам. Подкатив к воротам две пушки, русские вышибли городские ворота и ворвались внутрь крепости.

Находившиеся в Карасу-базаре люди посчитали, что в городе начнется резня, но к их удивлению этого не случилось. Стрельцы и ватажники ограничились подавлением вооруженного сопротивления. Тех, кто сложил оружие и сдался в плен, по приказу Ивана Кольцо, назначенного правителем города, были отпущены с миром по домам.

Все жители Карасу-базара были объявлены подданными русского царя и обложены налогом, вдвое меньше, чем они платили крымскому хану.

Пока новоявленные подданные обсуждали произошедшую с ними метаморфозу, Хворостинин встал лагерем рядом с городом, ожидая появления татар, которые в лице Гази Гирея незамедлили появиться.

Собрав под свое знамя всех кого только можно было собрать и, взяв пятьсот солдат у Керченского паши, он обрушился на лагерь Хворостинина, спеша как можно скорее лишить его возможности укрыться за стенами Карасу-базара.

В том, что Гази Гирей не был знаком с тактикой противника, в этом не было его вины. Покойный отец не взял его с собой в поход на Москву и царевич, плохо представлял всю ту трудность и опасность, что исходила от щитов гуляй-города. Собранные и поставленные на колеса в глубине лагеря, они остались вне внимания разведчиков Гази Гирея, считавших в первую очередь количество конных и пеших людей у русского воеводы, число пушек и место их дисклокации.

Поэтому, когда поднялась тревога и русские стали выкатывать в поле свои щиты, это ничего кроме смеха у татар не вызвало. С привычными криками и гиканьем бросились всадники Гази Гирея на противника, но очень скоро были вынуждены отступить. Укрывшись за толстыми досками от татарских стрел и копий, русские остро отвечали выстрелами из пищалей и пушек через специальные бойницы гуляй-города.

Напрасно татары пытались разбить и опрокинуть преградившие им дорогу деревянные укрепления. Копья и сабли не могли пробить стены гуляй-города, а колеса и специальные упоры, делали их непоколебимыми.

Также неудача постигла татар попытавшихся ворваться внутрь укрепления через просторы брешей, что были между щитами. Протянутые между мини цепи, не позволяли конному проехать между ними, а стоявшие по бокам стрельцы, убивали каждого пешего, кто пытался пролезть между цепей.

Яростной была схватка между русскими и татарами, но последние были вынуждены отступить, неся поражение от топоров и копий русских воинов, а также огня их ружей, пищалей и пушек.

Наступив на острую колючку, Гази Гирей быстро отказался от лобовой атаки и перегруппировав воинов, бросил их во фланговый обход.

— Русские не могли огородить деревянными стенами весь лагерь! — кричал царевич своим нукерам. — Атакуйте с боков! У них обязательно должно быть слабое место! Ищите!

Повинуясь приказу царевича, две конные лавы помчались в обход русского лагеря, который действительно не был полностью прикрыт щитами гуляй-города. Вместо них, Хворостинин установил привычные телеги, за которыми расположил стрелков с ружьями.

Их дружные, двух этапные залпы внесли сильную сумятицу в ряды нападавших, а когда она прошла, против них стояла с саблями в руках переброшенное воеводой подкрепление. Быстро прочитав замысел противника, Хворостинин быстро перебросил часть сил из центра, прочно и надежно прикрыв свои фланги.

Если во время первой атаки, татарам в хватке с врагами плохо были видны лица их противников, то теперь, враги встретились, что называется лицом к лицу.

В слепой ярости бились крымчаки, защищая от врага свои дома и юрты, свои земли и пастбища, своих родных и свой скот. Трудно было противостоять их силе и напору, но русские справились с напором противника. Укрываясь за своими повозками, они вели убийственный огонь по врагу и после каждого из их залпов, татары десятками валились на землю.

Два шустрых пушкаря подкатили к месту одной яростной схватки, многозарядное чудо итальянской техники и вскоре на татар обрушился град картечи, который косил и косил их воинов. попав под столь безжалостный и методичный огонь, воины Гирея дрогнули и отступили.

Трижды ещё татары штурмовали лагерь русского воеводы, но везде натыкались на копья, пушки и выстрелы пищалей. Не помогли даже турецкие солдаты, которых Гирей бросил на штурм лагеря Хворостинина в начале третьей атаки. несмотря на то, что они были вооружены ружьями, а многие из воинов несли с собой горящие факелы, они не смогли разрушить стены гуляй-города. Предупрежденные караульным о возникшей опасности, Хворостинин перебросил к тому месту, где вступил в бой турки, несколько пушек. Заряженные ядрами и картечью, они смогли расстроить плотные ряды турецких аскеров, а затем обратить их в бегство.

Неизвестно как долго бы пытался Гази Гирей испытывать свое воинское счастье. Возможно до последнего турецкого солдата, но судьба сулила царевичу иное. Заметив, что натиски противника на лагерь, стал ослабевать, внимательно наблюдавший за татарами воевода, приказал дать тайный знак, засевшему в городе Ивану Кольцо.

Все время схватки, атаман сидел тихо, строго выполняя приказ Хворостинина: — не ввязываться. Полностью уверенные в том, что в городе нет русских солдат, татары беззаботно подставили под удар ватажникам свои спин и в нужный момент они совершили вылазку.

Внезапное появление за спинами атакующих татар воинов Ивана Кольцо, вызвало откровенную панику среди джигитов Гази Гирея. Подобно лебедям, что попали под удар соколов, с горестными криками они обратились в повальное бегство. Напрасно, сотники и десятники пытались остановить своих воинов, что-то надломилось у них в душе и они бежали без оглядки, устилая поле боя своими телами.

Никогда прежде, татары не получали столь сокрушительное поражение на своей земле. Не отступали под ударами врага, не бежали прочь от места сражения, ища спасения за стенами городов.

И вновь слухи, один страшнее другого захлестнули поселения татар. Все в один голос говорили, что русские продолжат наступление, которое должно было привести к полному исчезновению крымского ханства с лица земли. В качестве следующей цели русского воеводы одни называли городок Крым, что находился неподалеку от Карасу-базара. Другие продолжали стоять за Арабат, третьи говорили о Керчи, где вновь нашел свое убежище Гази Гирей.

Все ждали нового хода со стороны Хворостинина, а он в свою очередь ждал вестей от атамана Байды. Желая как можно больнее уколоть турок и внести панику в ряды татар, Дмитрий Иванович настоял на том, чтобы запорожцы на своих челнах ударили по Балаклаве.

— Городок не большой, взять его будет не трудно. Пусть побузят, наведут страх на турок и татар, оттянут на себя хотя бы часть сил врага — говорил воевода главному переговорщику с запорожцами, Ерофею Корчану, совершенно не предполагая, во что выльется этот рядовой набег.

Выполняя порученное им дело, вольные люди атамана Байды на своих челнах вышли в открытое море и спустивших на юг вдоль западного побережья Крымского полуострова, напали на Балаклаву.

Как и предсказывал Хворостинин, люди Байды легко захватили крепость и в ожидании вестей от князя воеводы принялись гулять. Много всякого добра было захвачено ими в Балаклаве. Тут было немного злато с серебром, несколько тюков дорогого платья и тканей. Была парча, было шел и много-много бочек и кувшинов, но вместо ожидаемого вина, в них оказалось масло.

Обозленные неудачей, запорожцы быстро нашли выход. Следуя примеру Ивана Кольцо, они обложили все население Балаклавы налогом, который можно было заменить вином и едой. Опасаясь, что захватчики начнут вязать и брать в рабство с целью дальнейшей продажи жителей Балаклавы, налог был выплачен в течение суток к великой радости вольных людей. Не откладывая дело в долгий ящик, они принялись проверять качество выкупа, но смогли насладиться выпавшим им счастьем только один день. К средине второго дня у входа бухту появились галеры Али-паши с янычарами на борту.

Выполняя приказ султана, Али-паша привез на своих галерах в порт Кафы пять тысяч солдат для поддержки Ислам Гирея. Войдя в порт. Он принялся высаживать солдат, как неожиданно пришла весть о захвате запорожцами Балаклавы.

Узнав, что флот врага состоит из небольших лодок и челнов, Али-паша поклялся бородой пророка разгромить наглеца Байду и подвесить его на крюк за ребро. Оставив в Кафе около тысячи янычар, Али-паша поплыл к Балаклаве полностью уверенный в скорой победе. На его галерах имелись пушки, солдаты были вооружены ружьями и умели с ними обращаться. Все говорило о том, что паша выполнит данную им клятву и когда галеры подошли к захваченному запорожцами порту, он не стал сходу атаковать их.

Потом, паша возложит всю вину на беглецов из Балаклавы, рассказавших ему, что люди Байды пьют, гуляют и не помышляют о сопротивлении.

— Завтра, мы перетопим и перебьем этих христианских собак, — грозно вещал Али-паша, презрительно тыча рукой в черные казачьи челны, густым строем лежащих на морском берегу. — Пусть этим вечером они как следует, напьются, в последний раз перед скорой смертью. Такова моя милость к этим грязным гяурам.

Встав на якорь на выходе из бухты, турки принялись ждать дня, чтобы с первыми лучами солнца начать избиение противника, однако судьба сулила им иное.

Было уже далеко заполночь, когда внимание караульных привлек какой-то непонятный, едва разрешимый плеск воды. Он, то возникал, то пропадал и был совершенно не похож на привычный плеск от работы весел. Долго, вслушивались караульные во мрак ночи, пока одному из них это не надоело, и он решил выстрелить горящей стрелой, чтобы разогнать тьму. Взяв в руки лук, он уже был готов поджечь обернутую горючей паклей стрелу, как вдруг невыносимо яркий свет озарил все ночное пространство.

Испуганный этим явлением, караульный со страху уронил лук, глядя на то, как впереди него загорелось море. Языки пламени быстро и резво бежали по волнам по направлению к галерам и вскоре достигли их.

Каково было находившимся на галерах людям, когда они проснулись от криков и треска горящего дерева и увидели вокруг себя одно только море огня. Суеверный страх охватил турок, которые решили, что аллах обрушил на них свой гнев. Позабыв обо всем, они принимались либо молиться, либо попытались вплавь добраться до маячившего в ночи берега.

Некоторые из капитанов сумели совладать с поднявшейся паникой и заставили команду поднять якорь и на веслах двинуться к спасительному берегу. Однако были и такие галеры, на которых экипажи и находившиеся там солдаты потеряли от страха голову и они стали жертвой пламени, которое создали запорожцы.

Кому из них пришла идея вылить в море весь запас трофейного масла и поджечь его, с тем расчетом, что огонь перекинется на турецкие галеры, история умалчивает, но это и неважно. Гораздо важнее тот результат, который принес вольным людям столь необычный и нетривиальный ход. Шесть стоявших на якоре галер стали жертвами огненной стихии, которая поглотила все корабли вместе с экипажами и солдатами. В двух из них огонь проник в отсеки, где хранились запасы пороха для пушек и два оглушительных взрыва сотрясли пылающие воды моря.