Клыки судьбы (Клыки-2)

— Папа? — со слезами на глазах говорит моя кошка. Ее голос и руки дрожат. Еще утратит концентрацию и нам опять придется полчаса слушать дрянные стихи.

— Позже почеломкаетесь, — останавливаю родительский порыв. — Кисонька моя, прошу тебя, промотай память этому грязному существу. Когда найдем подземелья и Книгу Законов, хоть на руках друг друга носите.

— Законно, — соглашается король. — Давай, доченька, давай, милая.

"Милая доченька" кивает и проделывает что-то донельзя противное. Она выкрикивает заключительное слово заклинания и глубоко погружает указательный палец в ухо Проводника.

Болотный дух визжит и бьется, прижатый к земле. Но мы со Слимаусом прилагаем немалые усилия, чтобы он не вырвался.

Проходит минута, вторая, еще какое-то время. Проводник утихает, его глаза широко открываются.

— Не удивлюсь, если за его левым глазом увижу палец девчонки, — размышляю про себя.

Харишша низко наклоняется, шевелит локтем. Глаза старичка расширяются до упора, почти вылезают на лоб. Заплывшие кровяными жилками грязные яблоки далеко высовываются из черепа.

— Похож на улитку, право дело, — сообщает король.

Слимауса тошнит и он отворачивается.

Зеницы Проводника невероятно сужаются, становятся похожими на булавочные иголки. Глаза начинают двигаться. Бегают справа налево, слева направо и так далее. Зенки мельтешат, будто диск на газовом счетчике. Это сравнение приходит мне в голову потому, что недавно я установил такой счетчик у себя в замке. На это действо пришли посмотреть все соседи — настоящая новинка: аппарат, который механическим, а не магическим способом подсчитывает количество отработанного топлива. Счетчик стал настоящей достопримечательностью — в нашем мира очень редко появляются вещи из других Отражений. Мы чтим свои традиции, но иногда пользуемся достижениями других вселенных. Кстати говоря, мой домовенок часами сидит перед механическим чудом, смотрит на бегающую красную полоску и медитирует. Странный...

Глазенки Проводника мельтешат с невероятной скоростью. Кажется, таким образом Харишша перематывает его воспоминания.

— Это не опасно, — несмело интересуюсь.

— Если бы это делалось с живым, и процесс был повернут вспять — это опасно, — отвечает девушка. — Человек может потерять свою личность и полностью лишиться каких-либо воспоминаний. А с этим ничего не случится. Если забегу наперед, то есть до момента смерти, можно будет вернуться обратно.

— Может остановишься? Давай его допросим.

— Ладно, — Харишша вытаскивает палец из уха Проводника и вытирает ноготь о свой платок. На белоснежном фоне остаются темно-коричневые пятна ушной серы. Все, больше никогда не позволю ей утирать свое лицо. Даже раны перевязывать не дам!

— Тошнотворство, — изрекает Слимаус и опять оборачивается.

Болотный дух смотрит на нас более осмысленным взглядом. На этот раз он не играется соплями и не делает луж. Только пускает обильные слюни на подбородок.

— Мама, — говорит он, восторженно глядя на девушку. — Папка, — это адресовано мне. — Иглать хацу.

— Ты мой хороший, — в голосе Харишши столько теплоты, словно перед ней не древний грязный старик, а самый настоящий ребеночек. — Поиграем.

— Пиф-паф-пу-у-у! — сообщает Проводник и нацеливается на меня скрюченным пальцем. — Ты умел, глясный влаг!

— Что? — интересуется "дедушка" Эквитей.

— Он говорит, что я умер, — подсказываю ему. — И что я — грязный враг.

— Перематывай дальше, — кивает король своей дочери. — На этом этапе жизни он вряд ли знает про подземный ход.

— Пойземелье, — укает болотный дух. — Пиф-пф. Там блатик зивет.

Полагаю, монарху не составит труда догадаться, что в подземелье живет братик этого грязнули.

Палец Харишши возвращается в заостренное ухо Проводника. Глаза поторочи опять начинают неистовую гонку. Длится это добрых пятнадцать минут. Затем я снова останавливаю этот процесс.

— Ну, что скажешь, милок? — спрашиваю лежащего.

— Мама, — вдруг заводит он тоненьким голоском. — Месячные! Мама!

— Каменные Боги! — восклицает король. — Я такое уже слышал. Проводник — девочка.

— Очень интересно, — хмыкаю. — Действительно, на груди под скомканными волосами проглядываются характерные бугорки.

— Мама! — орет Проводница. — Я умру! У меня закончится кровь!

— Мотаем дальше, — болезненно морщится некромантка. Видимо, упоминания о месячных ввергают мою девушку во мрачные мысли.

Спустя полчаса палец Харишши в последний раз покидает гостеприимное ухо болотной дамы. Проводница садится на камнях и поджимает губы.

— Ты зачем меня убил, подлюка? — скрипучим голосом спрашивает она Слимауса.

Парень краснеет до кончиков волос.

— Да ладно, — улыбается дух. — Я при жизни не смогла себе жениха найти, эх... С такой-то пропиской болотной. Надеюсь, что после смерти встречу суженного.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо говорю ей. — Ты можешь показать нам вход в подземелья Пустой горы?

— Золотишка драконьего захотелось? — хитро щурится Проводница. — Какие у тебя красивые золотые волосы, — вдруг обращается она к некромантке. — Давай монету — проведу тебя, выберешь себе какую-нибудь драгоценную диадему. Она выгодно подчеркнет форму твоей головы и будет забавно сиять в волосах. Оденешь себе черное платье — тебе идет. И все принцы бабхнутся к твоим ногам.

— Гляди, чтобы к твоим ничего не бабахнулось, — осаживаю духа. Ишь ты, такое чудище, а размышляет о красоте. — У этой красотки только один принц — это я. А нам всего лишь необходимо увидеть Книгу Законов.

— Печетесь о судьбе человечества, стало быть? — хихикает Проводница. — Ладно, проведу. Заодно и братца проведаю.

— Какого такого братца? — осторожно справляется король. — В пещерах кто-то живет?

— Там полно народу, — небрежно взмахивает рукой болотный дух. — Парочка выпей, толпы летучих мышей, охранники Книги. И дракон, соответственно, — одна штука. Приставлен к охране божественных Законов.

— Дракона нет давно, — облегченно говорит Эквитей. — А всякие мыши и выпи — не преграда для таких рыцарей как мы.

— Как нет? — на глазах Проводницы появляются слезы. — Неужель братишка помер? Вот горе-то?

— Ну, ты тоже не слишком жива, — успокаиваю грязнулю. — Помоги нам, и скоро сможешь встретиться с братом.

— Пошли!

Болотная "дева" вскакивает и резво несется по склону. А только успеваю подхватить на плечо бессознательного оруженосца, дернуть за руку Харишшу, и бегу за Проводницей. Следом постукивают сапоги звездочета и короля.

Мы почти выбираемся наполовину горы. Вокруг открывается такой вид, что мимолетом захватывает дух. Острый скол на левом склоне стремительно падает к пустоши. Он совершенно гол, кое-где произрастают несмелые побеги дикого кустарника. Скала покрыта глубокими трещинами, забитыми остекленевшей магмой и пеплом. Едва заметная тропинка струится вниз, к необъятному основанию горы, и вверх — в заснеженной вершине. Камень под ногами слегка вибрирует, видимо вулкан еще действует.

Внизу, сколько хватает глаз, раскинулась черно-серая пустошь. На севере она упирается в густые леса, за шапками которых виднеются кривые клыки Симиминийской горной гряды. Чуть западнее, где горы резко обрываются полноводной рекой, тоже шумят синеватые купола соснового бора. Прямо от подножия начинается юркая речка. Тонкий ручеек выбивается из-под камня, стремительно струится по равнинам, полям и лесам. Она огибает едва заметный замок Эквитей, теряется где-то за туманными просторами болот.

Правее, почти к самой горе, прислоняется небольшое селение. Видимо, это Киринти — приграничный городок, в котором Эквитей когда-то встретил свою незадачливую судьбу. И снова горы, довольно низкие. За ними можно разглядеть бескрайную ширь океана. Каменистый берег, местами запятнанный песочными кляксами. Он плавно изгибается к северо-западу. Очень далеко, но видно, как материк обрывается в морских волнах. Из невидимой пены поднимается приземистый мыс Ослиного Носа. Красота, даже из окон моего фамильного замка не всякий раз такое увидишь.

— Пошли, — Проводница замечает, что я засмотрелся и дергает меня за рукав.

— Может не будем брать с собой Прасса? — спрашиваю чисто символически, поскольку предугадываю ответ.

Эквитей отрицает и заявляет, что храбрый оруженосец сопровождал его всю жизнь.

— И теперь я не брошу своего боевого товарища! — почти орет король.

— Ладно, — вздыхаю. — Но пусть тогда кто-нибудь останется на дежурстве. Мало ли кто может сюда придти. Еще выход завалят камнями...

Смотрю на Слимауса, а он и рад остаться. Рядом с ним стоит довольный ишак. Надо же, мы почти бежали, а он не отстал. Проклятый врун! Перестала нога болеть?

На меня смотрят с удивлением и осуждением. Я внезапно осознаю, что кричу на это вислоухое животное. М-да, в этот момент чувствую ослом себя.

— Значит так, — не теряю достоинства и пытаюсь сохранить последние крохи командирской харизмы. — Звездочет. Ты стоишь на страже и следишь за тем, чтобы никто не подобрался к нам незамеченным. Если увидишь кого-либо: одинокого путника, беременную бабу, войско варваров...

— Вон то войско? — спрашивает Слимаус. Лицо его сейчас выглядит донельзя глупым. — Или во-от то?

Со стороны Гугиной трясины над пустошью клубится большое облако пыли. Там марширует тысяча симиминийцев. С такого расстояния больше не рассмотреть: во главе с Кутлу-Катлом они, или без него.

Северо-запад тоже наводнен немалым количеством народа. Оттуда двигается громадная армия, побольше жалкой тысячи наших преследователей. Орда пересекает реку и, судя по всему, конечная точка прибытия у нее — Пустая гора.

— Будем надеяться, — сообщаю королю, — что эту толпища идут на твою столицу, а не по наши души.

— Доченька, — вдруг отзывается Эквитей. Он заключает Харишшу в нежные отеческие объятия. — Хочешь править после меня?

— Ты хуже свиньи, старик, — прищелкиваю языком. — Видишь, что королевство гибнет — и суешь его своей дочери.

— Я согласна, говорит девушка.

— С ума посходили? — беснуюсь и притопываю ногами. — Мы тут должны разобраться с магией Творцов, а не в принцы-принцессы играть!

— Дай нам пять минут, — просит монарх.

— Ну пожалуйста, — умоляет Харишша.

— Ладно. А зачем вам это время?

— Посвящение в принцессы, — заговорщицки подмигивает Эквитей. — Большое таинство, между прочим.

— Я — Творец, — заявляет Проводница, прислушивающаяся к нашему разговору. — И я должна охранять Книгу Законов от всех неверных.

Король отмахивается от нее и вместе с дочерью они отходят в сторонку.

— Спятила? — набрасываюсь на болотного духа. — Ты — бог?

— Богиня! — она с профессорским видом приподнимает палец.

— Я думал, что бога невозможно убить.

— Усталого бога — можно... Когда вера исчезает, а ритуалы не поддерживаются, бог умирает или уходит из вселенной. Как это случилось с моим братом.

— Все равно мне не понять твоей философии, — суммирую я. — Где проход в подземелье?

— Вот он.

Грязный коготь темно-желтого цвета указывает на едва заметную трещину в камнях. Место изрядно заросло кустарником и плющом. Даже если бы мы специально искали, найти не смогли бы. Четный провал поглощает солнечные лучи. Кажется, что уже за метр от входа солнце бессильно поднимает руки и отворачивается от подземного прохода. Темнота пожирает дневной свет. Изнутри горы дышит теплом и воняет древними драконьими фекалиями. Оттуда на меня исходят волны первобытного ужаса. Что-то страшное спрятано под землей. И это что-то не желает подпускать к себе оборотня из другого мира.

Покрепче сжимаю "Каратель" и ступаю на каменный порог. Оборачиваюсь и смотрю на спутников.

Харишша опустилась на колени перед отцом. Эквитей торжественно снимает корону и касается ею лба некромантки. Затем водружает диадему обратно на свой шлем и вытаскивает меч.

— Только без кровопролития, — мрачно шучу, но меня не поддерживают.

Монарх дважды прикасается острием меча к плечам, груди и голове Харишши.

— Все, — заключает он. — Ты уже принцесса, дочь моя. Законная наследница Преогара, владычица всех земель от Густого и Страстного морей до Темного края и территорий за Пустой горой.

— Судя по здоровенной толпе галдящих на севере варваров, насчет территорий ты приврал, — какой же я подлец — не позволяю девушке насладиться моментом.

— Злобный ты, — говорит Харишша. — Но я тебя люблю. А ты меня?

— Тоже люблю, — кисло выдавливаю в ответ. Поверить не могу, что завяз по самые уши после первой же ночи любви. Где свободная любовь, которую проповедуют в Валибуре? Где секс без обязательств и дети без алиментов? Кстати говоря, детишками оборотней, за исключением самых богатых граждан, до тридцати лет печется государство.

— Ну теперь-то, — улыбается некромантка, — когда я принцесса. Ты женишься на мне?

— Теперь тем более, — оборачиваюсь к ней спиной. — Не женюсь. Я пока еще в здравом уме и чистом рассудке.

— Злюка, — нежно шипит Харишша и больно кусает меня за затылок.

Перед моими глазами мелькают некоторые особо пикантные сценки из сегодняшнего утра. Может и не совсем глупая затея — жениться. По крайней мере буду иметь периодические отношения, кушать по графику. Детей в садик на служебном фитильмобиле возить, сказки читать, попки вытирать... Нет, я пока что пас. Не надо мне такого счастья.

Мы оставляем Слимауса у входа и приказываем сообщить, если кто-то из варваров близко подойдет к горе. Звездочет теперь выглядит не настолько довольным. С унылым видом он садится на краешке скалы и плюет с высоты. Осел пощипывает запорошенные пеплом кустики каких-то горных растений. Идиллия: человек, разговаривающий со звездами и хитроумный ишак, умело обманывающий глупых оборотней.

Я иду первым, пригибаясь под тяжестью оруженосца, затем пропускаю вперед Эквитея. Подземелья наверняка до отказа набиты магией и смертоносными ловушками. Это подтверждается словами Проводницы. Уж она-то не горит желанием спускаться в роли флагмана. Замыкает шествие Харишша, ей дано четкое указание при первой же опасности визжать и пользоваться любыми заклинаниями.

— Только кричи потише, — науськиваю девушку. — Не то потолок может обвалиться.

Астролог печально уставился вниз, наблюдая за приближением варваров. Две армии подходили к горе с двух разных сторон. Слимаусу казалось, будто сейчас симиминийцы воспарят к нему, прямо на вершину. Приставят к его судорожно глотающему горлу лезвия лабрисов. И скажут, что хотят его смерти.

Парень отчаянно боролся со страхом. Он уже не впервые бросался к черному провалу подземелья. Но останавливался на пороге. Тут за шиворот его хватало другое чувство — ужас, боязнь неизвестности. Спутники полчаса назад исчезли в пустотах горы, из прохода не доносилось и звука. Только однажды застучали камни — случился небольшой обвал.

Тащиться в темноту звездочету не хотелось. Парень пригладил засаленные от длительного путешествия волосы и посмотрел на осла.

— Вот счастливое животное, — с завистью проговорил он. — Ничего тебя не беспокоит, ничего не пугает. Стоишь себе, жрешь кусты. А я умереть могу, едва эти нелюди поднимутся по склону.