И совершенно напрасно.
— Дар? Ты что? — изумилась Алгея. — Ты знакомишь меня с какой-то бродяжкой?! — нежный голосок зазвенел от возмущения. — Ты представляешь меня ей?!!! Какой-то девке?! И она смеет обращаться к тебе и ко мне по имени? Дар, откуда такая снисходительность? Ты же никогда не был сторонником фамильярности!
— Алгуша, не старайся казаться большей стервой, нежели ты есть на самом деле, — ровным голосом посоветовал Дар. Я ожидала негодующего вопля в ответ на его грубость, но сестричка даже не соизволила обратить внимания на слова братца. Ей почему-то не давала покоя именно я.
— Да ты вообще знаешь, холопка, к кому смеешь обращаться? Перед кем имеешь наглость стоять?!!
Я пожала плечами. По моим расчетам, терпения у меня должно было в аккурат хватить на то, чтобы выслушать ещё что-нибудь занимательное.
— Алгея, довольно! Замолчи немедленно! — в голосе Дара лязгнул металл. Но не тут-то было!
— Ты разговариваешь с Светодаром Радомилом Синедолийским, сыном великого князя Синедолии Велимира! — торжественно провозгласила девица. — А я — княжна Алгея Синедолийская! И ты обязана мне повиноваться!
Вот так! Оказывается, я попала в самое что ни на есть высшее общество! Я попыталась проникнуться серьёзностью момента, но у меня ничего не вышло. Мне, конечно, было известно, что Синедолия — это великое княжество, а правит ею великий князь. Однако я довольно смутно представляла себе, что это за великий князь такой. Ну, вроде как сельский голова, заправляющий всеми делами в своей деревеньке! Мне сразу вспомнился староста Запутья, дородный Мирон. На пару с его сыном мы частенько таскали вишню и крыжовник из их же сада. Я хихикнула, представив на месте вихрастого Стеньки Дара, сосредоточенно тянущего через высокий каменный забор (уж княжеский-то сад не может быть огорожен простым плетнем!) увесистый мешок недоспелой сливы, и себя, злобно шипящую на него за то, что из-за его неповоротливости мы не успели обобрать ещё и смородину!
Интересно, а что я про Дара ещё не знаю? Вот уж кто пирожок с начинкой! Причем, на каждый укус — с новой.
Значит, повиноваться я тебе, поганке малолетней, обязана?
— Очень приятно, — сладким голосом промурлыкала я. — А я — Веслава из Чёрного Леса, колдунья. Так чем там тебе услужить-то?
Повинуясь движению моих пальцев, деревянный ушат, стоявший на нижней ступеньке крыльца, весело сорвался с места, лихо нырнул в колодец, через миг вылетел оттуда и, щедро расплескивая воду, плюхнулся перед копытами заплясавшей от неожиданности белой кобылки. Второй ушат старательно повторил все пируэты своего собрата и хлопнулся у ног оторопевшей Алгеи, от всей души плюнув на подол ее летника. Ты, кажется, пить хотела? Так пей! Из избы вылетела большая глиняная кружка и принялась настойчиво тыкаться в лицо девушки. Только тогда к ней вернулся утерянный было дар речи.
— А-а-а! — завизжала она. — Ты только посмотри, что она со мной сделала! Нахалка! Ведьма! Змея подколодная! Дар, да сделай же что-нибудь! Ты что, не видишь, что твою сестру безнаказанно оскорбляют?!
— По-моему, это ты начала знакомство с оскорблений, — спокойно ответил сестрице маг. — Тебе не кажется странным явиться в чужой дом без приглашения и с порога начать там хамить? Это что, демонстрация твоего прекрасного воспитания? Тебе не стыдно, Алгея? Извинись немедленно.
— Так ты что, считаешь, что это я не права?! — брови девчонки изумленно взлетели вверх. — Мне, княжне, и извиняться перед какой-то безродной девкой? Да у меня скорее рога вырастут!
А вот это ты, птичка, уже зря! Не стоит наводить рассерженную ведьму на столь счастливую мысль...
Эх, надо было на нее прежде чары немоты наложить! Почувствовав, как на ее хорошенькой головке проклюнулись, а затем начали споро расти и ветвиться остренькие рожки, Алгея заверещала так, будто ее заживо бросили к голодным упырям! А когда она заметила, что ее руки — как, впрочем, и всё остальное тело — приобрели насыщенный синий цвет (ну, подумаешь, чуть-чуть слова переставила, зато какой эффект! вот так и рождаются на свет новые заклинания), так ее воплям смогла бы позавидовать и взрослая гарпия! Первым не выдержал Дар. Перекрыв сестрице звук, он повернулся ко мне и... улыбнулся.
— Ты сердишься?
Я пожала плечами. Алгея, стоя рядом с братом, продолжала беззвучно открывать и закрывать рот. Однако ее вопли уже возымели эффект хорошего вечевого колокола: на звук собрались даже те, кто прежде не знал о приезде гостьи. На крыльцо избы выглянул дядька Осмол. При виде посиневшей княжны он радостно ухмыльнулся и отвесил ей самый издевательский поклон из всех, что мне довелось когда-либо видеть. Похоже, у старика были свои счеты со взбалмошной сестрицей своего господина. Ванятка, взиравший на нарядную гостью сперва с восхищением, потом с удивлением, а затем с негодованием, удовлетворенно изучал ее обновленную внешность. Степка и Горыныч расположились на заборе и там вполголоса обсуждали, стойкое у меня получилось заклинание или не очень, то есть выцветет со временем Алгея сама по себе, али нет. Тинка фыркала от смеха. Угрюм молча убрался за крыльцо. Только Хитрец-Пилигрим был, как всегда, выше подобной ерунды.
— Сержусь.
— Ну, прости, пожалуйста. Алгушка всегда была взбалмошной и не особо умной, а теперь ещё возомнила себя первой красавицей Синедолии, и с чего-то решила, что высокомерие — это наилучший стиль общения с окружающими. А отец в ней души не чает и слова поперёк не говорит.
— Кстати, об отце, — подколола его я. — Что же ты меня раньше не посвятил в тайну своего высокого происхождения?
Если честно, то мне было всё равно, кто там его папаша; в конце концов, каждый имеет право на свои недостатки. Но не поддразнить парня — а эта тема его явно раздражала — было просто-таки выше моих сил!
— Да ты, вроде, и не спрашивала, — непринужденно ответил Дар, но я всё-таки уловила в его голосе некоторую напряженность. — Я что, наподобие моей шибко сообразительной сестрицы, должен был встать в позу и поведать тебе о титуле моего родителя? И это разве что-нибудь для тебя меняет?
— Ну, может, я бы стала тогда падать ниц всякий раз, когда ты заговариваешь со мной? — предположила я. — Похоже?
Парень покачал головой.
— По моим наблюдениям, у тебя чинопочитание не развито. Кстати, чародеи, как правило, вообще не уделяют особого внимания этой мишуре. У тебя либо есть способности к магии, либо их нет, и в какой семье ты родился — значения не имеет. Правда, ради справедливости стоит заметить, что не все так считают. Мой отец, к примеру, мигом засадит в темницу любого, кто недостаточно низко ему поклонится.
— И поэтому ты живешь здесь, а не в Преславице? — с любопытством спросила я.
— Я маг, — просто ответил Дар. — К тому же я — Старый Медник, и для меня это гораздо важнее и интереснее дворцовых интриг, сплетен и милостей.
— Зато твоя сестрица, похоже, там очень даже на месте!
При этих словах синюшная Алгея, к этому моменту переставшая беззвучно вопить, умоляюще вцепилась Дару в рукав. Ее серебристо-серые, как у брата, глаза выразительно набухли слезами.
— Ну что, орать больше не будешь? — строго спросил он. Девушка с готовностью замотала головой, и парень что-то буркнул себе под нос.
— Дарушка, а как же это? — тут же пролепетала она, тыча нежно-васильковым пальчиком в ветвистые рожки, украшающие ее голову.
— А вот это уже не ко мне, — с серьёзным видом развел руками добрый братец, — это к Веславе. Ты что, Алгушка, разве не знаешь, что чары должен снимать тот, кто их наложил (врёт, вот врёт! и ведь даже глазом не моргнет!)? Да ещё и такие сложные (да уж прям)! Дура ты, сестрица (а вот это в точку)! Вот кто тебя тянул за язык хамить? А Веслава, между прочим — талантливая чародейка, наследница могущественнейшей колдуньи, тебе, пигалице, не чета! Проси ее теперь, умоляй, укланивай! Уж и не знаю, сумеешь ли? А не то как бы не пришлось в таком виде домой возвращаться...
Губы Алгеи выразительно задрожали.
— Но, братик, может, всё-таки, ты сам?..
— Да вот никак, сестричка, — с мнимым участием в голосе посочувствовал Дар. — Рад бы, да не могу! Раньше тебе надо было думать.
Алгея всхлипнула и несмело подняла на меня влажные глаза. От ее былой надменности не осталось и следа. Молодец, Дар! Нагнал на девчонку страху! Он, ясное дело, мог бы развеять моё колдовство одним взглядом, однако решил, что правильнее будет заставить плохо воспитанную сестру саму договариваться с оскорбленной ею ведьмой.
— Простите меня, пожалуйста, — покаянно произнесла девушка, придав своему испуганному голубенькому личику выражение трогательной покорности. — Я была так не права! Я вовсе не хотела вас обидеть, госпожа колдунья! Просто я сегодня очень устала...
Умничка. Врешь, но складно. И ничего ты не устала, и обидеть хотела от всей души. Но сумела обуздать свою спесь — правда, не без сторонней помощи. Что ж, если к своим годам ты не научилась уважать людей, тут уже ничего не попишешь. Так умей хотя бы держать себя в руках и не демонстрировать другим свой поганый нрав!
— Хорошо, — я сурово нахмурилась, изображая злобную ведьму, — так и быть, на первый раз я тебя расколдую. Но учти: если ты ещё хоть раз позволишь себе так разговаривать, и мне станет об этом известно, то я наложу на тебя неснимаемое заклятье, и у тебя посинеют даже вновь отросшие рога. А, может, и позеленеют, причем навсегда. Тебе ясно?
Девчонка с готовностью закивала. Ей очень не хотелось возвращаться в Преславицу в таком виде.
Избавленная от рожек и синих переливов, Алгея немедленно засобиралась домой, благополучно забыв про свое желание всё хорошенько рассмотреть и обо всем расспросить.
— Так ты же вроде пить хотела, Алгуша, — с преувеличенной заботливостью напомнил Дар.
— Да что-то уже и расхотелось, братец, — смиренно прошелестела девчонка, не поднимая взора. То есть, если бы она умела убивать взглядом, то я немедленно свалилась бы замертво. Однако, что не дано, то не дано, и Алгея тщательно завесила густыми длинными ресницами глаза, в которых плескалась бессильная ярость. На ее несчастье, это заметила не только я.
'Добрый' Дар не отпускал сестру ещё довольно долго. Ей пришлось выпить сбитня, отведать горяченького пирожка (что-то дед Осмол сегодня расщедрился!), а также, отвечая на многочисленные вопросы братца, подробно рассказать ему обо всем, что в последнее время творилось в стольной Преславице. Ха, можно подумать, он сам не знал! Затем Дар провел бедняжку по всему подворью, начиная с избы и заканчивая курятником, минуя, правда, лабораторию. На пару с братом Алгея осмотрела коз, пересчитала кур, прикинула, как скоро нужно перековывать Пилигрима, и полюбовалась висящим в красном углу избы изображением Молодого Бога, а также резными знаками старых божеств: Матери-Земли, Отца-Небо, Рода, Громовика, Живы... — старый Осмол, подобно большинству жителей Синедолии, привечал всех богов без разбору. Затем брат и сестра подробно обсудили, нельзя ли пересадить на княжий двор несколько голубых елочек, обильно растущих по склонам Синих Гор — правда, княжна ощутимо побледнела, обратив внимание на их цвет. Лишь после этого Дар сжалился, подсадил Алгею в седло и вместе с нею отправился к кротовине, чтобы проводить девушку и открыть для нее путь. Под его строгим взглядом девчонка покорно пробормотала 'Да хранят вас Боги!', ни к кому, впрочем, не обращаясь лично.
Дар вернулся не скоро. Я не только успела привести в порядок как Тинку, так и Пилигрима, но и сварила довольно сложное зелье, быстро заживляющее любые раны, включая нанесенные наговорным оружием. Горшок со снадобьем уже остывал на окошке, когда открылся проем в частоколе, и, к мрачной радости Угрюма, на двор шагнул его хозяин, с довольным видом насвистывавший какой-то развеселый мотивчик. В ответ на мой вопросительный взгляд он совершенно по-мальчишески дернул меня за косу, подмигнул и ушел в избу. Ну и ладно! Не больно-то и хотелось! Тем более что я точно знала: после ужина мы опять усядемся на ступеньках крыльца, прихлебывая горячий сбитень из высоких глиняных кружек и болтая обо всем на свете.
— Вряд ли я могу считать большой удачей то, что мой отец — князь Велимир.
Я изумленно посмотрела на Дара. Никогда прежде мне не доводилось встречать человека, с такой горечью говорящего о своем родителе. Каждый житель Синедолии считал своим долгом подчеркнуто гордиться породившей его семьей, и не важно, был ли у него на самом деле повод для гордости. Даже вечно голодные и оборванные сыновья Путьши, главного бездельника и пьяницы Мутных Бродов, славного лишь умением приготовить брагу практически из любого сырья, не посмели бы и полслова сказать против своего вечно нетрезвого папаши. А тут — целый князь!
Прозрачные весенние сумерки уже погасли, и ночь накрыла нас густо усыпанным звездами темно-синим колпаком. Темнота была наполнена шорохами и вздохами; в ещё пустых кронах деревьев шумными волнами прокатывался ветер. То и дело принималась ухать сова.
— Отчего так? — я поплотнее завернулась в толстое одеяло — вечер был прохладным.
— Сложно объяснить, — задумчиво ответил Дар.
— Попытайся. А я постараюсь понять.
— Хорошо. Мою мать звали Светана, и стала она моему отцу третьей женой, причем младшей; первые две княгини были живы-здоровы. Ее отец, мой дед, служил простым сотником в княжеском войске, и известный своим чванством князь Велимир пошёл на этот неравный брак лишь потому, что знал про девушку: она — очень сильная чародейка. Отцу же хотелось, чтобы среди его детей непременно были маги. В кругу, так сказать, семьи.... Родился я, года через полтора — мой брат, а еще через пару лет мама умерла, причем сомневаюсь, что тут обошлось без посторонней помощи. Старшие княгини и их родня были крайне недовольны тем вниманием, которое князь уделял своей младшей жене-простолюдинке и ее детям. У тех княгинь и своих чадушек хватало: у меня четыре старших брата и две сестры. А уж младших.... Так что, вскоре после матери не стало и брата. Ко мне же немедленно приставили бдительного и преданного дядьку Осмола. Когда же я немного подрос, то и вовсе отослали из дворца, отдав в обучение к Тешену Твердому, уже в то время самому могучему чародею Синедолии. Отец тогда крепко рассчитывал на то, что по прошествии времени у него будет свой собственный придворный маг.
— Ну а ты? — я слушала его рассказ, словно волшебную сказку. Князья, княгини, чародеи, злые мачехи, неравный брак, таинственная смерть...
— Ну а я его разочаровал. Вместо того чтобы чародействовать при дворе ему в угоду, я предпочел жить в лесу и продолжать исследования и опыты моего учителя Тешена. Впрочем, отец до сих пор не теряет надежды на то, что когда-нибудь я образумлюсь и займу уготованное мне с рождения место. Он бы, конечно, с удовольствием женился бы ещё на одной колдунье, однако магические способности у людей встречаются редко — да-да, а ты что, этого не знала? — и подходящей по возрасту и способностям невесты не сыскалось. Увы! Больше детей-магов у моего батюшки нет. Хотя нельзя сказать, чтобы отец не старался. Всего он породил тринадцать сыновей и девять дочерей. Недавно князь женился в шестой раз, и уже через полтора месяца молодая супруга собирается подарить ему ещё одного наследника или наследницу.
