Посетитель сдался настойчивым рукам и мягкому голосу, увлекающим его в тепло и уют, позволив завлечь себя красиво обставленное светлое помещение, навстречу обещанному взвару...

Но тут из-за внутренней двери выскользнул второй помощник, симпатичный остроносый юноша... с клещами в руках. Биссе Навои не успел даже спросить, зачем Соли этот инструмент — отбытие второго посетителя случилось еще скорее и невразумительнее, чем первых.

Оглашая округу невразумительными воплями, почтенный немолодой господин попросту удрал через Столярный квартал, проявив немалое знание местных подворотен.

На этот раз отстоять честь лавки в глазах любопытных соседей было сложнее. С каменным лицом Биссе Навои посетовал на то, как не берегут себя некоторые люди. И стоило почтенному господину посетителю так расстраиваться, что спутал улицы и зашел не к ростовщику? Занимать деньги у ростовщика — к еще большему расстройству, примета верная!

Соседи понимающе покивали. Но Навои чувствовал: обсуждение неудач соседа все равно будет. Ах, как же не хватает Макса и Славы...

— Соли! Дитя, ну зачем ты клещи принес? Я же взвар просил.

Юноша расстроено развел руками.

— Простите, остай. Вы сказали взвар, я принес, а потом вспомнил, что мелкого колотого сахару у нас нет, только крупные куски, вот и принес поколоть, и щипчики тоже...

— Понятно.

Перед лицом такого раскаяния и печальных глаз Биссе Навои глубоко вздохнул, ощущая себя не почтенным остаем, а злобным драконом, угнетающим бедных человеков.

— Хорошо. Не огорчайся, ты все сделал правильно, Соли. Не твоя вина, что наш... кхм... словом, этот посетитель неправильный. Выпей взвару сам, и...

Тут хозяин вспомнил о еще кое-ком неправильном.

— А где Вильне?

— Отмывается! — с готовностью поперхнулся взваром мальчишка. — А что?

Биссе Навои хотел было сказать — что. Но тут снова зазвенел колокольчик.

О нет.

Несчастный хозяин обреченно опустил глаза. Сегодня бог Ульве явно отказал своему верному почитателю в благосклонности: на пороге стояла и хищно осматривала лавку главная сплетница округи, милле Шаниса. Макс почему-то называл ее "бабкозаменитель" и неподдельно восхищался. Чем? Биссе Навои этого искренне не понимал. Силами этой достойной дамы (молодость которой была настолько далеко, насколько высока была ее неиссякаемая добропорядочность) ни одна девушка на восемь кварталов в округе не смела выйти из дому в одиночестве, дабы не быть обвиненной в безнравственности. Ни одна дама моложе девяноста пяти не могла заговорить с мужчиной первой, даже если оный спрашивал у нее дорогу. Личности мужского пола вообще были признаны безнадежно безнравственными просто в силу изначально врожденной порочности и шарахались от милле Шанисы, как вельхо от слов "бесплатные услуги". Единственным исключением из этого скопища гнусных личностей был ее муж, совершенно задавленный властной супругой архивист Дорон. Его одного супруга признавала небезнадежным и порой даже хвалила. И, разумеется, сама милле — ее собственная нравственность была абсолютно и несравненно чиста. Настолько чиста, что соседи норовили обходить это воплощение добропорядочности по другой стороне улицы, а желательно и по соседним кварталам. Во избежание.

И вот сейчас это злосчастье стояло на пороге. В строгой шубке (украшения безнравственны по сути своей, ибо искажение природы!), даже без единой модной пуговицы. Зато с корзинкой наперевес (истинно добропорядочные женщины в первую очередь заботятся о домашнем хозяйстве!). На безнадежно стянутых в суровую прическу волосах подчеркнуто мрачная шапочка. И серые глаза уже хищно прищурились, выискивая любое нарушение нравственности или хотя бы намек на оное...

— Остай Биссе Навои! — громогласно "проворковала" достойная дама. — Показывай товар! И зови помощника!

Содрогнувшийся хозяин, вспомнив недавние происшествия, помощника звать отказался. Но, как оказалось, неприятные сюрпризы богов на сегодняшнее утро были еще не исчерпаны — помощник явился сам. На этот раз нарушителем спокойствия хозяйской души оказался Торсти. Улыбчивый мальчишка, к счастью, появился без клещей и прочего инвентаря, и Биссе Навои даже понадеялся, что на этот раз обойдется... Но паренек с первых шагов повел себя странно. Замер у дверей, не отрывая от дамы темно-карих глаз и рассиялся в улыбке, будто узрел не городскую сплетницу, годящуюся ему если не в бабушки, то в матери, а статую богини Живы.

— О! — вырвалось у мальчишки.

"Ох..." — обреченно подумал хозяин.

Не поздоровавшись, даже не склонив голову, несчастный паренек, даже не подозревая, какую страшную ошибку совершает, двинулся прямо к милле Шанисе. Что-то мимоходом взял с подоконника, где выращивались приправы... нет, сорвал. Базилик?!

— Это вам! — восторженно выдохнул он. — Это только цветы, прекрасная милле, но если бы у нас был самый дорогой товар, мы, без сомнения, назвали бы его вашим именем! Вы...

— Торсти! — Биссе Наивои поспешил вмешаться. Если воплощению добропорядочности хватало одного появления мужчины на улице, чтобы обвинить его в порочности и безнравственности, то что она сделает с мальчиком за такое поведение, хозяин лавки предсказать не брался. Что-то страшное, несомненно. Перед мысленным взором даже замаячило сожжение лавки со всеми обитателями... — Больше уважения! Это милле Шаниса!

— О! — мальчишка хлопнул глазами. — Та самая! Возьмите цветок, о прекрасная дама! А что, она не работает? Или понадобились дополнительные ножи?

Тишина на лавку рухнула оглушительная.

Набравшая воздуха в грудь милле озадаченно вспоминала, входит ли работа в понятие добропорядочности и какая именно работа... А злосчастный остай Биссе Навои быстро скосил глаза на руки паренька — ножей там не было. Топора, хвала Пяти, тоже.

Да что с его помощниками сегодня? Нужно будет зайти в их комнату, у глюшь-травы своеобразный запах, ощущается даже через несколько часов после применения. Или паренек головой ударился? То есть парни. Все сразу?!

Никакая тишина не длится вечно, через несколько мигов в Торсти вцепились сразу двое жаждущих понимания, и тайна прояснилась.

Оказывается, муж милле Шанисы решил преподнести супруге сюрприз и купил мясорубку. В специальной упаковке, подарочной, с дополнительной решеткой, и просил жене не сообщать. И теперь Торсти его очень хорошо понимает — такой даме обязательно нужно преподносить подарки! Дорогие подарки. Он очень сожалеет, что испортил сюрприз, готов искупить вину, даже подарит вот эту специальную щеточку — мясорубку чистить... И скидку на вот этот замечательный кружевной воротник. А что она думает вот о шали-паутинке? Такое лицо достойно не менее прекрасного обрамления! Причем обратите внимание, белый цвет! Можно сказать, просто воплощение чистоты и незапятнанности!

Совершенно счастливая дама, упаковавшись в шаль и нежно прижимая к груди щеточку и стебелек базилика, умчалась домой, ждать сюрприза, даже ни разу не намекнув Биссе Навои на безнравственность. Небывалое дело! Более того, женщина назвала Торсти "милым мальчиком" и попросила (!) "дорогого Биссе Навои" (!) разрешить мальчику принять в подарок теплую жилетку, которую она сошьет и пришлет завтра (!!!). А то на улице так холодно, а "нынешняя молодежь совсем себя не бережет". А пока она, Шаниса, купит у него для супруга те самые копчения, о которых все столько говорят. Да, побольше, чтоб поместилось в корзинку. Разумеется, и воротник тоже! Ах, здесь совершенно замечательный товар, и она будет советовать эту лавочку всем знакомым.

Биссе Навои, к собственному огромному изумлению, совершенно не обруганный, а даже похваленный, только кивал, пребывая в полной оторопи. Подумать только, что с женщиной делает одна несчастная мясорубка! Кстати...

— А когда это муж милле Шанисы покупал у нас мясорубку? — озадачился он, когда дверь за достойной дамой наконец захлопнулась.

— А он и не покупал, — улыбнулся Торсти. — Но пусть теперь попробует не купить!

Биссе Навои понял, что у Макса появился достойный ученик.

— Э-э... Надо же ему сказать.

— Конечно. Вильне Моин сейчас сходит. Только переоденется. — Торсти улыбался совершенно безмятежно.

— Вильне? — страхи Биссе Навои тут же ожили и зловеще помахали ему. Топором. — М-м... может, не стоит посылать Вильне? Может, лучше Шиту сходит?

— Сам Шиту дойдет в лучшем случае до первого перекрестка. Вы же знаете...

Увы, старик знал. Мальчик Шиту был тем деревцем на пригорке, которое постоянно притягивает молнии. Если он куда-то шел, именно к нему цеплялись сторожники, именно на его карман нацеливались преступившие, именно его кусал игривый бычок. А уж если он шел один...

— Не бойтесь, хозяин. Эти "знакомые Макса" тут уже появлялись. И Слава попросил нас присмотреться, если "знакомые" появятся без них.

— И вы...

— Мы присмотрелись. Нам они не понравились.

Биссе Навои потер лоб. День только начинался, а он уже как-то устал.

— Кому именно не понравились?

— Сначала Эрно. Потом остальным. Вот мы и подготовились.

— Подготовились... — покивал старик. — Кажется, это будет... хм... интересней, чем я думал. Сложней так уж точно!

Столица.

Макс.

Новый временный дом встретил нас не слишком приветливо. Маленький двухэтажный дом характерной местной застройки — верхний этаж чуть шире нижнего — и хромой полуглухой дед в качестве квартирного хозяина. Сдавали нам здесь не дом, а именно второй этаж, представлявший собой довольно большую по местным меркам комнату — квадратов двадцать навскидку.

Ну, как комнату. Пол в ней был. Стены. Одно окошко. Больше про нее и сказать-то было нечего. Потому что из мебели тут было только сено. Предполагалось, что квартиранты будут спать на нем, что ли? Хотя нет, были еще гвозди — чтоб на них одежду вешать. Стена-гардеробная, ага. Холод зверский, печки нет, жаровни нет, из средств отопления — только труба от печи с первого этажа. Словом, условия — зашибись.

Ко всему этому "великолепию" прилагался угрюмый взгляд хозяина.

Дед отчаянно не хотел пускать на свою территорию чужих, но хотел денег. Знакомо. Ничего, разберемся.

Разбирательство пришлось начать с уборки. Сначала мы сгребли и вынесли сено. Дед попробовал возмущаться, а Славка — доплатить во избежание скандала. Я угомонил обоих и сбегал на рынок. Одним из несомненных достоинств новой квартиры было наличие рядом крупного продовольственного рынка, несказанно оживлявшегося на пятый и десятый дни. Накануне выходных дед обычно и получал свой основной доход — в комнату заселялось на ночевку шесть-восемь человек. Наутро они платили за ночлег и прощались, и хозяин дома как раз успевал успокоиться и к следующему выходному морально приготовиться к новому вторжению на свою территорию. Мы нарушили привычный распорядок, и, похоже, дед не скоро к этому привыкнет...

Ну, извини, старина, не жить же драконам на конюшне?

Первое испытание нервов деда на крепость состоялось, когда я вернулся, нагруженный двумя матрасами и парой досок. Следом прискакал мальчишка-посыльный, приволок белье и набитые шерстью подушки. Славка, успевший добыть свежего сена, аккуратно складывал его валиком вдоль стены и мои покупки встретил одобрительно поднятым пальцем.

— А доски зачем?

— Сейчас увидишь.

Петли в здешнем мире уже были — двери и ставни надо же на что-то вешать? Молоток и кое-какая мелочь были у меня. Две петли на стену, одна дощечка — примерно метр на половину — крепится к стене столешницей. Прикрепить к столешнице две ноги и сделать получившийся столик откидным тоже несложно. Эх, где ты, "Икея"... Повыпендриваться и превратить столик в сложенном виде в полочку не дала ожесточенная ругань на первом этаже. Дед "грузил" следующего посыльного, судя по всему, принесшего табуретки.

Я возвел очи к небесам и отправился на выручку своим покупкам.

К вечеру комната уже отдаленно напоминала комнату. Конечно, развешанные по гвоздям шмотки ее не красили, но, подозреваю, что шкаф мы бы сюда внесли сюда только через труп одного хромоногого склочника. В остальном все вполне симпатично: две постели-матраса на деревянных рамах, две примитивные тумбочки (дед, по-моему, охрип, пока я их сколачивал). Примитивные потому, что кроме полочек в этих ящиках с дверцами ничего и не было. Ну не столяр я, не столяр, спасибо детдомовский трудовик хоть этому выучил. У противоположной стены — откидной столик. Сейчас на нем кувшин с водой и пара кружек. Развешанные чешуйки заливают все мягким светом. Часть комнаты отгораживала занавеска, за которой стыдливо прятались умывальные принадлежности.

— А ничего так, — оценил я.

— Сойдет на первое время, — кивнул Славка. — Но характер хозяина я недооценил. Весь смысл был в том, что мы наймем комнату там, где жильцы постоянно меняются, и потому на них никто не обращает внимания.

— Да уж, хозяин его к нам привлек по полной. Ладно, все равно мы тут долго не задержимся, наверное.

— Шкатулки где?

— В сене. Завтра попробую тайник оборудовать.

— Ну и ладушки. Ладно, ты тут устраивайся, общайся с нашими, а я пошел.

— Все-таки решил сегодня?

Я сделал большие глаза:

— Слав, ты что? Как я могу упустить такой шикарный повод выпить? Да еще с таким понимающим собеседником?!

— Отговаривать бесполезно?

— Абсолютно! — сейчас меня, наверное, не смогла бы отговорить даже небабушка и троица Старших во главе с премудрым Урху. Во мне кипела какая-то странная, шальная радость, словно я уже успел хлебнуть что-то покрепче пива. — Запирайся, не пускай в дом чужих и вообще, будь хорошим мальчиком. А я тебе принесу вкусного... или интересного? Что там приносить положено?

— По шее тебе положено! Ну куда ты опять без подстраховки?

— Не куда, а на чем. На крыльях любви! И я на них уже улетеееееел!

По закону компенсации второй встреченный за эти сутки дед, вельхо Димме, сторож при "свалке", встретил меня как родного. Хотя в таком состоянии он бы обрадовался даже драконам, марсианам и шестилапым крякозубрам с планеты ЖремВсех. Дедушке остро не хватало двух вещей: догнаться градусами и присесть на уши понимающей личности, чтоб его "поуважали". Я удачно совмещал и то, и другое и потому сейчас был для старца родней сына и матери.

Тем более, что сегодня конкурентом деду в похвальбе заслугами и победами я быть никак не мог — по легенде я пил уже не со счастья (за свою новорожденную двойню), а с горя. Что и озвучил, когда первая бутылка благополучно показала дно. Мол, обошли меня по работе, заслуги присвоили, деньги зажилили, так что в горе я и обиде.

— Вот скажи, Димме, ты ж мудрый, ты жил много... давай еще раз за тебя, чтоб и дальше жилось хорошо, а главное долго... Так вот: ты скажи, разве это спрот... справедливо? Работаешь, работаешь, вкалываешь до темноты в глазах, а они? Как клиентов ищешь — так сам, как уговариваешь — тоже сам, а как деньги получить — так начальство тебя этаким пинком в сторону, и что? Сладкий пирожок начальству, а тебе? А тебе только крошки с того пирожка достанутся! Эх. Выпнем? В смысле, выпьем!