| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С бирманскими коммунистами мы уже тоже договорились о присоединении части земель бывшей Бирмы с компактным проживанием малых народностей к новым республикам этих самых народностей — причем не только вдоль границы с Ассамом, но и на севере Бирмы — там проживала народность качин — преимущественно христианская (в РИ первое восстание против бирманского правительства качины подняли уже в 1949 году — протестовали против насаждения буддизма), да и к югу христиан и не-бирманцев хватало (в РИ народности шан, ва в конце 20го века образовали там свои государства — непризнанные, но имеющие правительства и армию — эти территории не контролируются бирманским правительством, а народность мон, проживающая на юге Бирмы, включилась в гражданскую войну с целью поквитаться с бирманцами за свое поражение в монско-бирманских войнах аж 15-18го веков), а местные коммунисты вполне были согласны с правом наций на самоопределение, а больше того — рассчитывали на нашу помощь в захвате власти в самой Бирме (в РИ гражданская война между коммунистами и социалистами (!!!) началась в 1948 году и до начала 70х ситуация была патовой, затем после аграрных реформ поддержка коммунистов ослабела, но бои продолжались до конца 80х, когда прошли либеральные реформы — после этого накал боев снизился, но бои не прекращались — они ведутся и до сих пор, не только с коммунистами, но и с нацменьшинствами — в итоге бирманская армия непрерывно воюет уже 70 лет (sic!), а в 50-60х годах на стороне правительственных войск воевали и гоминьдановские части, вытесненные китайскими коммунистами в Бирму).
Получалось, что под наши советские территории от Бирмы отходит полоса длиной тысячу и шириной в сотню километров вдоль северо-западной границы Бирмы с Индией отходила в новые республики, ну а заодно — и кусок побережья провинции Рокхайн, где проживает народность рохинджа — они хотя и мусульмане, но не бенгальцы — то есть тоже по сути малочисленные чужаки.
Выходит, я планировал создать ряд советских республик на территориях Золотого Треугольника и побережья Бенгальского залива. Всего же к будущему Содружеству Советских Социалистических Республик Бенгальского Залива отходила территория размером шестьсот на семьсот километров — северо-восточный угол Индии и северный угол Бирмы. Побережье даст выход к морю, а горы Золотого Треугольника — укрытие на случай агрессии. Понятное дело, что мы не собирались там производить десятки тонн опия, но, раз местные жители десятилетиями занимались этим делом и никто не мог им помешать (и партизанские движения там не затихали также десятилетиями), то и мы, наверное, сможем там удержаться — с нашими-то технологиями. И в горах климат для европейца вполне сносный — не так жарко и душно, как внизу. А местное население в основном принадлежит к этническим меньшинствам, так что мы станем для них отличным прикрытием от окружающих 'больших' народов — бирманцев, китайцев, вьетнамцев, кхмеров, а они для нас — дополнительной защитой от Больших держав. И обмен будет не только в виде взаимной защиты — мы ведь сможем организовать там и образование, и медобслуживание, и промышленность — в горах много полезных ископаемых ! — да и сельское хозяйство выведем на новый уровень — это сейчас (да и в будущем) местные крестьяне зачастую голодали, а мы сможем обеспечить и улучшение сортов сельхозкультур, и производство удобрений, и малую механизацию — на больших тракторах тут не везде развернешься, а небольшими тракторами, а то и мотоблоками с пукалками на пять лошадок — самое то. Правда, непонятно что тогда делать с Тибетом — по сути, если мы перемещаемся в Золотой Треугольник, то Тибет остается без защиты. Надо будет что-то придумать — но уж больно там для нас высоко.
Впрочем, в течение 1944 года мои опасения насчет судьбы Тибета изрядно подугасли — количество обученных бойцов из местных весь этот год росло очень быстро. Во многом тут сработала наша методика быстрого просева людских потоков — в зачаточном виде мы ее применяли еще в июле 1941, продолжали применять и дальше, заодно обогащая новыми приемами. Хотя основа оставалась все та же — объяснить человеку какой-нибудь мелкий прием, дать попробовать его применить, разобрать ошибки, дать попробовать его повторить — и если стало получаться лучше — он становился кандидатом для первой волны обучения, ну а если не получалось — ставился в резерв — обучаться он все-равно обучался, но поначалу — с меньшей интенсивностью (хотя скучать не приходилось — в армии, тем более воюющей, дел хватит всем и всегда — командиры на то и поставлены чтобы боец не скучал гы-гы), за него всерьез принимались уже позднее, когда первая волна самых толковых была более-менее обучена и могла действовать под руководством опытных людей. Таким образом мы снимали сливки, не тратя поначалу много времени на обучение всех — в первые периоды было достаточно и небольшого количества обученных к действиям, но их надо было получить как можно быстрее, чтобы успеть закрепиться. А остальных доучим потом. Наша статистика показывала, что таких самых толковых было порядка пяти процентов везде — в любом обществе и местности. Да, базовый уровень различался — кто-то даже мог не уметь писать и даже читать, но и наши задачи были не биномом Ньютона.
Собственно, универсальной проверкой пригодности для боевых действий у нас стало простое упражнение — 'залечь'. Сделал его человек быстро и четко — уже хорошо, если при этом догадался прикрыться бугорком — вообще отлично, понимает, что самое важное в боевой обстановке. А если даже после разбора ошибок он такую простую команду выполнял медленно, копался — значит, пока не готов, его придется тренировать дольше, поэтому на первое время — только физзарядка и НВП — все-равно с таким навыком подстрелят если не в первом, то во втором бою — и потом тащи его в тыл, отвлекайся от выполнения поставленной задачи — данунафиг.
Впрочем, чуть немногим позднее мы перешли на более сложный отбор по группам — да, пять процентов были годными для обучения почти что сразу, но двадцать процентов — тоже вполне ничего — пусть тестовые испытания они проходили медленнее, но не сказать чтобы сильно критично. Такие становились второй волной обучения, причем если первые пять процентов сразу же ставились в ряды наших подразделений и проходили обучение что называется 'без отрыва от производства', то есть участвовали в активных действиях, пусть и не на первых ролях, как правило — принеси-подай под приглядом более опытных товарищей — а то еще потеряют голову от приступа страха и попрутся в лобовую атаку, то вторые двадцать процентов были пригодны для несения караульной и гарнизонной службы, а также для руководства следующими волнами. Ну и дальше деление так и шло — по волнам — пятьдесят процентов поначалу в основном осваивали навыки обустройства местности вообще и оборонительных сооружений в частности — что называется, 'копать-колотить', потом еще двадцать процентов, пригодных для ведения хозработ, а заодно чтобы привыкали к армейской жизни, ну и последние пять процентов — и в самом деле 'последние', которые ну ни в какую не могли нормально выполнить даже самые простейшие действия — но такие становились уже объектом пристального внимания наших психологов и медиков — как правило там были либо огроменные тараканы в голове, либо отклонения в биохимии (хотя зачастую одно было следствием другого) — вот наши специалисты и разбирались — тут и увеличение практики, и наращивание базы знаний, ну и человеку при случае не грех помочь.
Так мы действовали и в Тибете. Конечно, поначалу людей к нам шло немного, но они все-равно делились в той самой пропорции, и мы никого прочь не гнали — было немало случаев, когда человек просто терялся поначалу, а потом все-таки выбирался на свой уровень, так что мы постоянно смотрели — вдруг кто-то из вторых и далее волн начнет творить чудеса — ну он и поднимался быстрее — там было больше плюшек и в виде денежных поощрений, и в виде карьерного роста — не только, скажем, звания, но и возможность самому стать инструктором либо освоить техническую специальность — пулеметчик, радист, минометчик, артиллерист, водитель — много их. А это снова и дополнительные деньги, и цацки в виде нашивок и звездочек на погоны.
К лету 1944 года военной подготовкой было охвачено все мужское население в возрасте от 15 до 50 лет в тех районах Тибета, которые нами контролировались либо были союзными — просто невраждебные мы пока старались не развивать — мало ли как потом повернет. Впрочем, пацанва тоже проходила уроки НВП в школах — они были вместо физкультуры, хотя футбольных мячей мы тоже завезли — командный дух, выносливость, координация движений и все такое что там еще напридумывали спортивные умники. Да и женское население также участвовало — и не только в качестве санитарок и поварих, появлялись и радистки, и даже снайпера — Тибет готовился воевать с Китаем, ну а заодно помогал нам освобождать соседние народы от японской оккупации и английской колонизации, а также устанавливать социализм, пусть и с не к ночи будь помянутым человеческим лицом — без сплошного околхоживания, национализации и обобществления последнего тапка на левой ноге.
Уже к началу 1944 года те пять процентов из первых новобранцев не только прошли неплохой курс подготовки, но еще помотались в походах и рейдах, а иногда даже поучаствовали в пострелушках с врагами а то и просто непойми с кем, многие уже стали даже сержантами, и чем дальше тем больше именно эти люди — кто зарекомендовал себя отличником боевой и политической подготовки — становились инструкторами и начинали обучать следующие волны. Собственно, это было стандартным для нас шагом — наши инструктора сначала обучают, затем они обучают обучать, затем контролируют как их ученики обучают других (а заодно и сами все глубже понимают предмет). И это не только в армии — в промышленности, медицине, науке были такие же порядки. И за счет кооптации местных кадров в процесс обучения проблема языкового барьера снималась очень быстро.
Быстро росла и численность тибетских бойцов, и они немало нам помогли в продвижении на юг. Так, к весне 1944 года их бойцы составляли девяносто пять процентов наших частей в том регионе, и, хотя много частей еще оставалось в Тибете, в походе на юг участвовала почти стотысячная группировка, в которой наши бойцы были уже лишь командирами или состояли в спецподразделениях, и именно тибетцы вынесли основную тяжесть боев за Ассам, особенно за нефтяные месторождения Дигбой — оно стало известно еще с конца 19го века — в 1867 году английский инженер обратил внимание, что ноги одного слона покрыты маслянистой жидкостью с характерным запахом нефти, и в 1889 году нефть наконец нашли, причем неглубоко — всего 178 футов, то есть 60 метров. Вскоре там образовался поселок Дигбой (Dig, boy !), в 1901 году заработал НПЗ, и в начале 40х там добывали уже семь тысяч баррелей нефти в день — это почти тысяча тонн, из которой получалось около двухсот тонн вполне приличного бензина, ну и еще керосин, масла. Ежедневно. Пятьсот заправок минимум, а на близкие расстояния — и вся тысяча. Именно эта нефть и производимое из нее топливо позволили японской авиации господствовать на востоке Индии почти два года, пока там не заявились мы, и уже мы стали хозяевами неба, особенно когда нам удалось отжать у японцев крупный аэродром и заполучить в свое распоряжение более сотни истребителей — ну не умели япошки действовать против спецназа с ПНВ. Да и никто тогда не умел.
Эта авиация стала надежным прикрытием наших наземных операций, а скорость самих наземных операций обеспечивалась в том числе и транспортной авиацией — японцы организовали вдоль фронта цепь укрепленных постов с изолированными гарнизонами численностью от отделения до взвода, а в глубине держали части силой от батальона до полка на случай наступления крупных сил (в РИ сил было гораздо больше — Индия оставалась английским бастионом). Да, эта система отлично работала против китайцев или англичан — последние бились об эту стену в 1942 году при попытке отбить Аркам — северное побережье Бирмы. Впрочем, тогда англичане сделали много косяков — начиная с того, что в Читральской долине вдруг 'не обнаружилось' ни одной дороги, проходимой для грузовиков — и это при том, что англичане хозяйничали в том районе уже с сотню лет. Ну а потом генерал Ирвин — 'солдафон старой закалки' — приказал английским войскам штурмовать японские позиции в лоб (в РИ эта операция шла с осени 1942 по весну 1943 и также окончилась ничем). Англичане получили свою мясорубку — не то чтобы Верден, но с учетом соотношения сил им и этого хватило, существенно ослабив их войска. А то, что в английских частях значительный процент составляли индийцы, лишь усилило ненависть индийского народа к колонизаторам, так что последующее стремительное обрушение индийского фронта было неудивительным (АИ; в РИ там у японцев было меньше сил — много отнимал Тихий океан).
И при такой английской тактике живых волн японцы малость расслабились, так что когда мы стали действовать диверсионными группами, их оборона и посыпалась — сначала день-другой мы наблюдали за опорниками в бинокли, телескопы, через ПНВ и ИК-приборы, затем к месту предполагаемого прорыва на трех Аистах и двух однотонниках прилетала огневая спецгруппа, вооруженная нашими новыми снайперскими винтовками калибра 12,7 миллиметра — мы наконец смогли решить проблему разбалтывания оптических прицелов — первые версии держали не более десятка выстрелов, после чего разбалтывались от сильной отдачи и их приходилось снова выверять. Новые же винтовки, на подвижном лафете, да на станке, могли вести огонь сериями до сотни выстрелов, а с дульным тормозом — и того больше. Так что снайпера начинали давить японские опорники — пробивали брустверы, разваливали каменные стенки, корежили пулеметы и орудия — остававшиеся в живых японские солдаты потом рассказывали, что как только стены их укреплений начинали влетать внутрь огромными кусками, все просто ложились на пол и ныкались кто как мог. В принципе, основными препятствиями при взятии опорников для нас стали ряды колючей проволоки и минные поля — вот их приходилось расстреливать из минометов, гранатометов, а где удавалось подтянуть захваченную у японцев артиллерию — и из орудий — ведь ползать по склонам, резать проволоку и разминировать — это было опасно, поэтому мы и пошли на размен — затратить больше боеприпасов, зато сохранить жизни. Для надежности потом еще подрывали на минных полях длинные заряды.
С подходящими к месту атаки японскими резервами разбирались тоже просто — как правило, делали налет полусотней самолетов на маршевые колонны — тут отлично зарекомендовали себя захваченные японские истребители — японцы принимали их за свои самолеты, поэтому первые два захода были особенно эффективными — сначала ведь решат что вышла ошибка, поэтому далеко не разбегаются, ну а потом марширующая часть прекращала существование как организованная боевая сила. Либо устраивали пулеметно-минометные засады в узостях — в упор, с тотальной стрижкой не только японцев, но и всей растительности.
В итоге, эти полтора десятка крупнокалиберных снайперских винтовок позволили нам за две недели вскрыть японскую оборону, разорвать ее на куски и проникнуть в Бирму — с остальными опорниками мы разбирались уже по мере необходимости — как правило японцы сами снимались с насиженных мест, как только сжирали все припасы, и сразу же попадали в лапы поджидавших их партизан.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
