Земляной А. Орлов Б. Игра краплёной колодой

— Да. И горжусь этим.

— Это прекрасно, — Пик улыбнулся холодной улыбкой каменного гостя, — Всегда приятно осознавать, что за нашу родину сражаются не только взрослые. — Он кивнул на ордер Красной Звезды на груди Белова. — Вы состояли в Юнгфронте?

— Не успел... — Сашка усмехнулся, — Нос не дорос.

Последнее он произнес по-русски, и Вильгельм Пик глубоко задумался, пытаясь соотнести членство в коммунистической молодежной организации с размерами Сашкиного носа. Димитров хмыкнул и коротко пояснил значение русской поговорки.

Вильгельм Пик засмеялся:

— Ну, я полагаю это не трудно исправить. Элеонора, — махнул он кому-то рукой. — Подойди на минутку.

Возле стола появилась та самая фигуристая блондиночка.

— Познакомьтесь: моя дочь, Элеонора , товарищ Александер Белоф-Сталин.

Девушка приятно покраснела, затем протянула Сашке свою крепкую сильную руку:

— Элеонора, можно — Эли.

'Где ж твой Тотошка? — подумалось Белову. — Железный Дровосек, Страшила Мудрый, Храбрый Лев и все остальное здесь найдется в избытке, а вот с тихими, преданными щенками пожалуй будут проблемы.'

Он тоже представился и уже минут через пять они лихо отплясывали с Элеонорой танго. Организм дергался, бледнел и краснел, когда партнерша прижималась к нему то грудью, то бедром, но разум ехидно усмехался. — то ли еще будет, малыш. Отставной полковник прекрасно видел: к чему идет дело, но особенно не переживал: во-первых, гормонам действительно стоит дать разрядку, а во-вторых такой роман продолжения иметь никакого не будет — партнерша ровно вдвое старше партнера, а на престарелых красоток его никогда в жизни не тянуло. Так что Светлана даже не станет воспринимать Элеонору как конкурентку.

Они выпили: Элеонора — грузинского коньяка, а Саша — легкого красного вина, потом снова танцевали, потом жарко обнимались в каком-то коридоре, потом оказались в чьем-то пустом и темном кабинете. Сердце буквально заходилось в экстазе, а руки в это время умело расстегивали блузку девушки, жарко впиваясь губами в липкий, пахнущий коньяком рот.

Домой Сашка вернулся поздно. На это никто не обратил внимания, вот разве что Светлана, которая все еще не спала, ожидая возвращения 'своего Саши', сонно пролепетала, что тот прямо весь светится. Да Вера Степановна, пригляделась, качнула головой, а потом вдруг хихикнула, прошептав: 'Ишь, котофей! По сметанку сходил!'

2

В новый, 18-й год революции — с новыми трудовыми свершениями!

К новому, 1935-му году рабочие Балтийского завода закончили ремонт крейсеров Германской Советской Федеративной Социалистической Республики 'Ленинсберг' и 'Красный Лейпциг', прибывшие на Ленинградские верфи для ремонта после авианалета польских фашистских бандитов. Немецкие корабли были отремонтированы в два месяца со значительным опережением графика.

Рабочие Города Октября горячо откликнулись на просьбу братского немецкого пролетариата о помощи. Партийная организация Балтийского завода обратилась к трудящимся с призывом обеспечить ремонт немецких кораблей в наикратчайшие сроки. И рабочие Ленинграда не подвели! Работы на кораблях Ротемарине велись днем и ночью, без выходных. И вот 2-го января нового, 1935-го года немецкие команды, отдыхавшие в Кронштадте, приняли свое грозное оружие. Ледокол 'Малыгин' обеспечил проводку, германские товарищи снова идут в бой за дело Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина! Они увозят с собой подарки рабочих города Ленина.

Да здравствует Мировая Революция!

'Ленинградская правда' 05 января 1935г.

Оружейники представили первый вариант нового стрелкового комплекса тридцатого декабря уходящего года. Дегтярев, Симонов и Федоров постарались сделать все побыстрее, но максимально качественно. Единый пулемет, не мудрствуя лукаво, переделали из ДП, снабдив его приемником под ленточное питание, креплением для установки на треногу и быстросменным стволом. Федоров с Симоновым изменили расположение газоотводной системы у того же ДП и получили не самую плохую самозарядную винтовку, несколько тяжеловатую, но прикладистую и с отменной кучностью боя.

Сталин с удовольствием осмотрел самозарядку, приложился, повертел в руках и вдруг отставил ее за ширму, которая снова отгораживала часть кабинета. Федоров прислушался: за ширмой явственно послышалось щелканье затвора, затем залязгали части разбираемого оружия. Иосиф Виссарионович в это время делал вид, что слушает Дегтярева, показывавшего усовершенствованный пистолет-пулемет, а сам, скосив глаза, наблюдал за происходящим на 'закрытой территории'. Вдруг — Владимир Григорьевич готов был поклясться! — раздалось ругательство, которое некто невидимый прошипел сдавленным шепотом. Сталин, однако, никак на это не отреагировал, только скулы заледенели, да в глазах появился мороз. Тут же из-за ширмы на короткий миг появилась тонкая, должно быть — женская, рука, перепачканная в ружейной смазке, положила на стол записку и тут же исчезла. Все произошло так быстро, что ни Владимир Алексеевич, ни Сергей Гаврилович не успели ничего заметить.

Сталин точно так же отложил пистолет-пулемет за ширму, а сам поднял записку, пригляделся:

— Товарищ Симонов, — он пристально взглянул на Сергея Гавриловича. — Есть мнение, что винтовка получилась очень удачной. Однако возникает вопрос: не слишком ли сложной является система отвода газов, рассчитанная, скорее, на пулемет, нежели на винтовку? И, соответственно, возникает следующий вопрос: не станет ли такая система автоматики источником возможных проблем в условиях реального боя?

Симонов принялся объяснять, Сталин кивал в такт его словам, а Федоров все никак не мог отделаться от ощущения, что того, кто на самом деле принимает решения, он не видит. Хотя нет: решения принимает товарищ Сталин, а вот тот... та, что спряталась за ширмой... она лишь влияет на решение. Подсказывает положительный или отрицательный результат. Но советы, которые она подсказывает... Слишком уж профессионально для человека, который просто хорошо владеет оружием. Эта спрятанная советчица... она — оружейница? А разве такие бывают?..

Тем временем за ширмой принялись изучать новый пистолет-пулемет. Рубленных очертаний, со складным прикладом, хотя и ухватистый, сидевший в руках стрелка, словно влитой, он был оружием краткого огневого контакта. Хорош для летчиков, танкистов, связистов, артиллеристов и старших командиров. Владимир Григорьевич напрягся, но никаких звуков кроме лязганья металла слышно не было. Затем из-за ширмы снова вылетела записка. Сталин мельком глянул на нее и улыбнулся в усы.

— Вот это — очень хорошее оружие, — произнес Вождь, снова взяв в руки пистолет-пулемет. — Простой, эффективный, технологичный. А что у вас с автоматическим карабином, товарищи?

Симонов встал и подал Иосифу Виссарионовичу свой автомат. Странного вида — ствол и приклад составляли одну прямую линию, он был еще откровенно сыроват. Хотя на полигоне показал себя совсем неплохо...

Сталин придирчиво оглядел странное оружие со всех сторон, приложился, словно собираясь стрелять. Затем снова отложил автомат за ширму и принялся расспрашивать о крупнокалиберном пулемете. Федоров встал, одернул гимнастерку, и принялся докладывать, но краем глаза все же следил за удивительной ширмой.

Вождь просмотрел чертежи, выслушал пояснения, затем пообещал съездить на полигон, а в конце, прочитав очередную записку, хмыкнул и сказал:

— Ну что же, товарищи. Работа проведена серьезная, результаты — удовлетворительные. Хотя есть мнение, что у автоматического карабина приемистость — не вполне... Но, подчеркну: в целом результаты удовлетворительные. Хорошие результаты...

Федоров сидел, словно доской ударенный. Откуда Вождь знает такие термины?! А Сталин тем временем продолжал:

— Сейчас, товарищи, пройдите в канцелярию. Вам следует получить приглашения на Новогодний банкет в Кремль: вы все приглашены.

Оружейники вышли из кабинета, переводя дух и вытирая со лбов выступивший пот: не так уж легко общаться с Первым Человеком Государства.

Минут через двадцать они уже шли из канцелярии, получив пригласительные билеты на себя и членов своих семей. Дегтярев оживленно жестикулируя доказывал Симонову, что в конструкцию автоматического карабина необходимо внести некоторые изменения и дополнения, но Сергей Гаврилович слушал своего коллегу с видом отрешенным и задумчивым — переваривал замечания Сталина по самозарядной винтовке. Внезапно прямо навстречу им вышли Иосиф Виссарионович с каким-то пареньком-подростком.

— Вот, Саша, а это, — Иосиф Виссарионович указал на оружейников, — наши Левши. Блоху не подковывают, но оружие создают самое лучшее. Познакомьтесь, товарищи, мой сын — Александр Белов-Сталин.

Оружейники назвали себя, и пожали протянутую юношескую руку. Федорова точно молнией ударило, когда его ладонь стиснули тонкие, но неожиданно сильные пальцы, перепачканные оружейной смазкой...

Отгремели январские праздники и снова потекли трудовые будни.

Семнадцатого января в переполненном Кремлевском зале царила напряженная тишина. Давно здесь не было такой аудитории: маститые Григорович, Поликарпов, Туполев, молодые Лавочкин, Сухой, Яковлев, Четверухин, Гудков и еще многие другие, словом — весь наличный состав советской авиаконструкторской мысли. Отдельной группой расположились приглашенные итальянцы: Джузеппе Габриелли, Джованни Пенья, Алессандро Маркетти, Челестино Розателли и еще несколько человек. Вмести с ними сидел и 'красный барон' — Роберт Бартини, Вальтер Мессершмитт, Эрнст Циндель и Эрнс Хейнкель. Ещё чуть в сторонке обосновались двигателисты: Люлька, Климов, Шевцов, Микулин, Стечкин, Чаромский и Ханс-Иохан фон Охайн. А кроме ведущих конструкторов и их замов в зале сидели начальники конструкторских отделов и бригад.

Из совещания выпали лишь конструкторы вертолётной техники — их уже объединили приказом СНК в одно конструкторское бюро, и выдали техническое задание.

А над собравшимися, витала атмосфера нервозности, медленно, но верно приближавшаяся к тихой панике. Главный вопрос 'Зачем нас здесь собрали?' пока оставался без ответа. Но это бы еще полбеды: собрать могут, к примеру, чтобы поздравить с успехами, поставить новые задачи, наконец — просто для обсуждения развития самолетостроения с учетом объединения двух социалистических стран в один союз. Всякое может быть, вот только одно 'но'. Одно, но очень веское и солидное: Микоян, работавший с Поликарповым, поведал в курилке, что последние восемь месяцев Николай Николаевич во время рабочих обсуждений все чаще и чаще вдруг замирает на полуслове, молчит, а потом машет рукой и бурчит что-то вроде: 'Ну, это все не так важно...' А после в его кабинете находят обрывки чертежей и эскизов каких-то невероятных аппаратов и листки исчерканные непонятными формулами. То есть формулы-то как раз понятные — непонятно только, к чему они могут относиться...

— И на что эти аппараты похожи? — поинтересовался Александр Яковлев. — Истребители или бомбардировщики?

— Я тебе сейчас набросаю, Саша, а ты уж сам решай, что это такое, — ответил Микоян, и, вырвав листок из блокнота, несколькими штрихами изобразил нечто стремительное. — Вот. Если ты сможешь ответить: истребитель это или бомбовоз — мы тебе всем кабэ в ножки поклонимся.

Яковлев недоуменно повертел в руках рисунок, а потом с апломбом заявил:

— Ни то и не другое. Оно вообще не полетит!

— Правда? — ехидно поинтересовался Томашевич. — Совсем-совсем? Ни при каких условиях? — Он уже видел эскизный проект реактивного Дорнье, и хотя говорить об этом ему категорически запретили, это не мешало в открытую потешаться над менее информированными товарищами.

Яковлев не любил Дмитрия Людвиговича, и тот платил ему взаимностью. Томашевич был из конструкторов 'старой школы', и с некоторым пренебрежением относился к 'молодым да ранним', полагая их 'безграмотными авантюристами'. Александр же Сергеевич, как представитель тех самых 'молодых да ранних', утверждал, что 'старая школа' — это сборище троглодитов от авиации, которым уже ничего нового не выдумать.

— Ни при каких реальных условиях, — жестко заявил Яковлев, нажав на слово 'реальных'. — А если у вас, товарищ Томашевич, есть возражения, то готов поспорить... — И он еще раз посмотрел на рисунок, теперь уже более внимательно — При таком профиле крыла скорости должны быть такие... такие...

— А разве они в принципе недостижимы? -поинтересовался Михаил Михайлович Пашинин, заместитель Поликарпова. — Я слышал, что недостижимы только скорости, превышающие скорость света. Но этот красавец вроде как и не должен летать быстрее света, а?

Пашинин, не смотря на молодой возраст, был сторонником 'старой школы' и 'короля истребителей', так что ничего иного кроме ехидства Яковлев от него и не ожидал. Хотя в этом зале только итальянцы были не в курсе того, что Яковлеву симпатизирует САМ. Хозяин...

— Очень интересно, — хмыкнул сидевший рядом с Яковлевым совсем еще юный зять Михаила Кагановича Сильванский. — А вы, уважаемый товарищ, вслед за товарищем Томашевичем готовы народные деньги переводить на странные эксперименты? По достижению самолетами скорости звука, так что ли? — скорчил он презрительную гримасу. — Ничего у вас не получится, дорогие товарищи: концы лопастей винта войдут во флаттер и — пиши пропало. Я это еще на втором курсе выяснил, а у вас, вероятно, как у Сантос-Дюмона: 'Самолеты не поддаются расчетам так же как музыка или живопись' ?

— А где вы здесь разглядели винт, молодой человек? — едко спросил Томашевич. — Покажите, сделайте одолжение, а то я, по старости и слабости зрения и не разгляжу...

Пикировка могла бы затянуться, но в это время распахнулись двери, и в зал вошли шестеро. Весь зал в едином порыве поднялся: вошедшими были Сталин, Муссолини Эрнст Тельман а следом за ними шел человек в штатском костюме, с близорукими глазами на умном, тонком лице. И замыкали трое офицеров-авиаторов в форме майоров РККВФ 'Росса Аэронаутика' и Люфтваффе соответственно.

Против ожидания Сталин, Муссолини и Тельман сели с самого края стола президиума, а в центре устроились три лётчика. Многие советские авиаконструкторы хорошо знали лобастого, упрямого майора Чкалова, их итальянским коллегам был хорошо знаком майор Франческо Брак-Папа — летчик испытатель, прославившийся на весь Апеннинский полуостров своими рекордами и отчаянным воздушным хулиганством, а немецкие специалисты были знакомы с вернувшимся из США Эрнстом Удетом — асом первой мировой войны.

Пилоты почти синхронно оглянулись на лидеров, и те, также синхронно чуть кивнули. Чкалов встал и подошел к краю сцены:

— Вот что, товарищи. Мы здесь все собрались ради одного, на первый взгляд, очень простого дела. Дело самое простое: нашей авиации, как у нас, так и в Италии и Германии нужны новые самолеты. Истребитель-перехватчик, пригодный, кстати, и для ночного боя, истребители поля боя двух типов: истребитель-бомбардировщик и многоцелевой истребитель. А кроме того нам нужны бомбардировщики: пикирующий легкий, с бомбовой нагрузкой около тонны, легкий фронтовой с такой же нагрузкой, но с увеличенной дальностью и возможностью действия не только в тактическом но и в оперативном тылу противника; средний бомбардировщик с бомбовой нагрузкой в три тонны для работы по оперативным и стратегическим тылам, тяжелый бомбардировщик дальнего действия с нагрузкой до шести тонн бомб.