Ещё одна сказка

— Ты пока оглядись, — сказал подошедший Андрей, — а я заберу пригласительное.

— Ты так уверен, что там именно пригласительное? — засомневалась я.

— На что спорим? — улыбнулся сын и вынул из кармана ключ, которым и принялся открывать калитку.

А я побрела к дому.

Не очень хорошо разбираюсь в архитектуре. Описать, как следует, вряд ли сумею.

Двухэтажный. По меркам моего города — на два подъезда. Только там, где должны быть двери в подъезды, вперёд выступают... пристрои? Так их назвать? Громадные такие — с двумя большими окнами на обоих этажах и с окном — на чердаке.

Между ними, в основном здании, по два окна в ряд. Правда, на первом этаже — по одному. В одной части крайнего — арка, чья внутренняя темнота закрыта такими же металлическими воротами. В другой — явный парадный вход в сам дом. Я медленно подошла к этому входу. Широкое крыльцо с лестницей в шесть ступеней. Наглухо закрытые двери, обитые металлическими узорными полосами. И наглухо закрытая память, если дети говорят правду и я здесь когда-то жила. Не может быть... Если, как они говорят, меня отсюда увезли, когда мне было лет пять, я хоть что-то должна помнить. Но я... нет, не помню. Всё здесь слишком... незнакомо. Может, моих детей обманули? И нет впечатления, что я когда-то жила в богатстве, которое предполагает такая махина.

Медленно поднявшись по грязным, занесённым листьями и мелким мусором ступеням, я подошла к двери и засмотрелась на солидную ручку. Резная. С какой-то странной, даже причудливой звериной головой. То ли львиной, то ли мантикоры... Что?.. Кто такая мантикора? И откуда я о ней знаю?.. Машинально протянула руку дотронуться и резко отдёрнула. Горячая!

И тут же вздрогнула: сосредоточенная на боли от нежданного ожога, не сразу расслышала шаги за спиной.

— Я же говорил — пригласительное! — радостно сказал Андрей, вставая рядом со мной и размахивая бумажным прямоугольником. Заглянул мне в лицо. — Мам, ты что?

— Нет, ничего, — в смятении, скрытом быстро опущенной головой, ответила я.

— Вот вы где! — воскликнула Катя, которая только что повернула к воротам, но, наверное, заслышав наши голоса, обернулась к нам. — Андрей, от кого приглашение?

— Нас на завтрашний вечер приглашает доре Марик, — отозвался сын, спускаясь вместе со мной с крыльца.

— О, — оценила Катя. — Хорошо, что мы заранее кое-что прикупили из парадных одёжек. И хорошо, что присмотрели кое-что для тебя, мам.

— Что-о? — поразилась я. — Вы что-то купили мне из одежды?

— Не повседневной, — уточнила дочь. — Просто здесь свои заскоки насчёт вечеров, к которым все относятся очень серьёзно. Мы-то уже на нескольких побывали с ре Грандой, так что знаем, что тебя ждёт. Не бойся! — засмеялась она. — Мы тебя в обиду не дадим. Весь вечер сторожить будем.

— Весь вечер... — растерянно повторила я и снова вздрогнула, когда тут же громко и звеняще просвистела птица из куста, мимо которого мы сейчас проходили и которого-то в темноте уже и не видно. Как подтверждение. Становлюсь суеверной...

Катя ещё раз перед сном показала мне, где что находится в садовом домике, после чего проводила на второй этаж и помогла разложить по комоду и вешалкам наспех взятые с собой вещи... Радостные дети пожелали мне спокойной ночи и спустились к себе.

Я села на кровать и ссутулилась, упираясь руками в колени.

Что происходит? Куда привели меня дети? А как же завтра моя работа? Не выйду один день — меня немедленно уволят. В городе с работой плохо. Где мне потом искать её? И что будет с квартирой? Тётя Маша, конечно, проследит, но... А ведь там остались наши вещи... Я покорно следовала за детьми, куда бы они меня ни вели... Но этот дом, такой огромный, что его назвать домиком... Неужели всё, что рассказали дети, — правда?

Я тяжело встала и подошла к окну. Трудно думать о том, что в незнакомом месте безопасно, если в широченные рамы заглядывает белая луна и тёмное пространство за окном кажется безграничным. Всё чудится, что в окно вот-вот кто-то залезет. Осторожно задёрнув шторы с обеих сторон, я вернулась к кровати, легла... Вся моя жизнь как на ладони. Всё как у всех... Детский сад, школа, попытка поступить — не получилось. Работа. Через год после школьного выпуска вышла замуж. Дети. Детский сад и школа с ними. Страшные полгода с умирающим мужем. Какой-то просвет в новой, пусть и тесной квартирке. И всё это осталось где-то на границе между здешним садом и пришкольным участком... Уснуть не могла. Снова села и, накинув на плечи край одеяла, загляделась на узкий зазор между шторами.

Третья глава

Закрыла лицо ладонями. Кого хочешь обмануть? Себя?

По большому счёту, моя жизнь — это две части. Одна, сознательная, началась после того, как на мою голову опустилась ладонь моего деда и я услышала его шёпот: "Когда вернёшься — вспомнишь". И вот после этого я прожила всё, что бывает у всех. Правда, чтобы оставить впечатление обыденности, я старалась не вдумываться в то, что происходило над головой девочки, которой шёл шестой год.

Не вдумываться в то, как дед, высокий и усталый (это всё, что осталось в памяти, я даже не помню, старым он был или моложавым), привёл меня в село, и мы поселились в стареньком доме с рассохшимися рамами, с которых сыпалась старая краска; с избяной дверью, которую надо было изо всех сил тянуть кверху, чтобы она соизволила открыться.

В избе почти всегда темно, но уютно. Иногда приходили соседи. Потом начала частенько захаживать одинокая соседка, весёлая да вдовая молодая ещё женщина, которая ахала надо мной и голосисто жалела меня, а потом всё чаще начала приговаривать: "Да как же с тобой, старый чёрт, девчоночку оставлять? Вот была б она моя, милушка, приголубила бы её да приветила..." Я не понимала, что имеет в виду соседка, видела только, что ей хочется взять меня за руку и отвести к себе в дом, где было всегда ярко и празднично от вышитых полотенец и скатертей и вкусно пахло пирогами и свежевыпеченным хлебом. Но не слышно детского голоса. Соседка, печалясь, вздыхала: "Деточек Господь мне не дал..." И я воображала, как Господь (видела на её иконах) проходит по селу, а за ним целая вереница детей, которых он оставляет у каждой избы. А когда Он добирается до избы соседки, за ним детей уже нет...

На сельской улице играла я редко, хоть пара подружек была, однако больше общалась я именно с соседкой... А однажды она пришла, но играть со мной не стала и чуть не заплакала. И дед сказал, будто решился: "Потерпи до завтра". И соседка ушла, ничего не сказав, только сморкалась с чего-то. А ранним утром по селу проехали со страшным гудением пожарные машины. Позже прибежала одна из подружек и сообщила, что ночью загорелся сельсовет. А утром третьего дня после пожара пришла сияющая соседка, крепко взяла меня за руку и увела, кивнув деду на прощанье... Взрослая, я поняла, что это дед устроил пожар — там, где хранились все документы о сельчанах и где соседка якобы нечаянно оставила свой паспорт, платя за арендованные земли на покос. И он сгорел. Обрадованная соседка, восстанавливая бумаги, потребовала с председателя сельсовета вписать сиротку в нужную страничку паспорта как собственную "дочуру". Был тот председатель ей каким-то там родственником — и напору моей будущей мамы уступил. Вместе с новым паспортом она получила якобы восстановленное свидетельство о рождении дочери Александры. А как документы были готовы, чтобы не поползли по селу досужие слухи, моя новая мама продала избу и уехала со мной в районный центр, а потом и вовсе перебралась в город. Вот та граница, с которой началась моя обычная жизнь. И деда я больше не видела.

... Отняв ладони от лица, я тихо вздохнула. Если мои дети правы, дед в самом деле ходок, как они это называют. А старенькая избёнка — его прикрытие в нашем мире.

Но что было в моей жизни до ладони на моей голове?

Как ни пыталась вспомнить, как ни старалась, скорее на ощущениях чувствовалось что-то страшное и тёмное. Наверное, дед спас меня, а потом отдал соседке, чтобы я... исчезла в мире людей? Исчезла даже для него? Настолько он боялся за меня?

И кто мои настоящие родители? А ещё... где они?

Осторожно встав с кровати, я походила по комнате, рассеянно радуясь, что доски под ногой не скрипят. Остановилась у окна, снова присмотрелась к саду, притихшему ночью. И вдруг улыбнулась. Дома, в однокомнатной квартирке, сейчас бы мы давным-давно спали — я с дочерью в комнате, а Андрей — на кухне, на своей раскладушке... Теперь понятно, почему они так часто "ездили на соревнования". Здесь-то им просторно. Целый дом в их распоряжении. А я-то ещё тревожно спрашивала, не отразятся ли их соревнования на подготовке к выпускным экзаменам...

Оглянувшись, я нашла кофточку, брошенную на спинку стула, и накинула её.

А если я, вернувшись, подставляю своих детей чему-то страшному? Тому, чего я не помню, но случилось со мной, маленькой?

И поняла, что спать не смогу.

Стянула кофточку с плеч, быстро оделась полностью — только плащ не стала надевать: шуршит, а мне не хотелось быть услышанной. Надела разношенные туфли — в них по камням идти можно тихонько. Стучать не будут.

Тая дыхание, я спустилась по лестнице в коридор первого этажа и бесшумно открыла дверной засов...

Ни Андрею, ни Кате я не сказала, что на ладони, на пальцах, остался странный ожог от дверной ручки того большого и угрюмого дома. Когда мы вернулись в садовый домик, за всеми хлопотами и размещениями вещей я как-то подзабыла о зудящей коже. Да и она, кажется, успокоилась. Я-то думала: приду — смажу кремом или вазелином. Забыла. Но сейчас, когда я решила немного погулять на свежем воздухе, чтобы вернуть себе сон, ожог на пальцах снова засвербел. Сначала едва ощутимо. Но, едва я повернула к мрачному дому, пришлось остановиться. Пальцы чуть не вибрировали от боли, которая затем остаточной волной пронизывала всё тело, и отчётливо дрожали из-за учащённого пульса.

Мне нельзя к тому дому?

Но меня тянуло к нему с ощутимой силой. И я решилась пересилить боль. Правда, с оглядкой. Твёрдо сказала себе — быстро. До него — и обратно. Детей-то оставляю в открытом доме. Мало ли что тут может случиться. Тут, где я, кажется, потеряла своих родителей... Последняя мысль подстегнула. Я помчалась по дорожке. Хорошо, что запомнила, в какую сторону идти. Ветер качал ветви деревьев — под белым сиянием полной луны. Что-то вокруг похрустывало и шелестело, и угрожающе мотались тени, от которых я пару раз даже подпрыгнула — слишком неожиданно они дёргались.

Только выскочила на мощёный двор перед домом, как поняла, что мне надо (надо?!) не сюда, не к той двери, ручка которой обожгла меня, а в другое место. Метнулась назад всполошённой птицей — чувствовала себя испуганной гусыней почему-то, тяжёлой и глупой. Обежала дом и, запыхавшись, то и дело оглядываясь на пропадающую стену притихшего сада, насторожённо подошла к двери, почти невидимой в стене — из-за нависающей над нею низкой крыши. Здесь замка нет. Точней — есть, но, видимо, врезной, раз я его не вижу. И ручка обыкновенная, безо всяких выкрутасов. Незаконченная, как будто надо нажать на неё — и... Я и нажала — машинально. Нажала, ощутила знакомое движение вниз — и тут же испугалась: а вдруг снова обожжёт? Отдёрнула руку, отступила. Только поздно. Дверь беззвучно открылась передо мной.

"Но дети сказали, что дом... не пускает!"

Облизав губы, я постояла, бездумно пытаясь разглядеть, что внутри. И внезапно почувствовала, что меня будто втягивает в дом. Будто что-то мягко подталкивает в спину.

Оглянувшись снова, я увидела пустое пространство между домом и невидимым садом. Снова взглянула на темноту внутри дома... Моя рука с ожогом на пальцах медленно поднялась, будто на упругой подушке из... ветра?.. Сердце стучало так торопливо, будто я бегу и не могу остановиться. Что происходит... Мне страшно...

А потом я чуть не подпрыгнула, когда сбоку басовито пробурчали: "Ммм?.." Чуть сердце не разорвалось. Но в лунном свете разглядела две знакомые на вид плотные фигурки, сидящие поодаль — там, куда на них не падала тень от дома. Коты.

Когда коты удостоверились, что я их точно заметила, она поднялись с места и медленно подошли ко мне, а затем и мимо меня, причём один (в темноте не узнала, который; возможно, Барсик — он посветлей) прошёл так близко, что даже на ходу прислонился к моей ноге. И оба вошли в дом.

Сначала я, ничего не понимая, посмотрела им вслед. Пока они не пропали во тьме. Но моя рука всё ещё слабо колыхалась, приподнятая всё той же невидимой опорой. И за эту же руку меня властно ввели в чёрное помещение: заставили шагнуть раз, другой, а дальше я пошла по инерции...

Слепая и мгновенно потерявшая ощущения собственного тела, я неуверенно шла, будто ведомая за руку. И одна мысль: обернись! Шагов через десять я не выдержала. Оглянулась. За спиной смутный свет, который, как ни странно, успокоил меня. Дверь оставалась открытой... А потом вдруг стало тихо. Все шорохи и шелесты улицы пропали. Не сразу, но я сообразила: дверь закрылась. Но теперь было не страшно: я знала, что впереди меня идут живые существа. Поэтому продолжала идти к тянущим навстречу, наверное — со сквозняком, запахам застарелой пыли и старых, забытых вещей. Под ногами мягкое покрытие — возможно, ковры?

Ещё несколько шагов — и я очутилась в громадном, по впечатлениям, помещении. И, не успела я осмотреться в полутьме (луна лилась потоками света из многих окон), как на пальцах мягко затеплились мои ожоги. Просто засветились — без боли. Удивляться я уже устала. Просто повернула к себе ладонь с растопыренными пальцами и смотрела, как по этим пальцам мягко бегают странные жёлтые волны. Будто кто-то водит направленным тонким лучом фонарика.

Устала удивляться?! И не захочешь, так удивишься!

Ржавый скрежет заставил сильно вздрогнуть — так, что я похолодела от неожиданности. Застыла на месте, отчаянно вслушиваясь в темноту и напрягая глаза на светлые полосы лунного света в заброшенном месте. Но вместо нового скрежета во вновь наступившей тишине услышала деловитое топ-топ-топ. Из ближайшей тени вынырнул один из котов, подошёл ко мне и снова обтёрся о мою ногу. Чуть не свалил с ног — так сильно... боднул. После чего поднял хвост и пошёл куда-то в сторону, на полпути лишь разок остановившись и оглянувшись на меня.

Делать нечего. Чуть-чуть, но угомонив сердце и дыхание, я робко последовала за хвостатым проводником. Идти было легко: уж кто — кто, а этот представитель кошачьих предпочитал ставить лапы на свободное место. Наконец он остановился и сел. Спиной ко мне. Я подошла к нему. Потом, поколебавшись, шагнула ещё раз и присела на корточки. Теперь мы вместе с котом разглядывали что-то странное — предмет чуть меньше моего роста. Сначала я решила — мебель. Возможно, декоративная. Нечто будто узкий шкаф, взлетающий к потолку. Додумала и задрала голову. Ого, здесь потолок какой... Как будто и нет его — такой высокий. Всё-таки какая-то зала.

Когда голову опустила, кота рядом не было. Я ещё оглянулась. Нет, не испугалась на этот раз. Просто он только что был — и уже его нет. Машинально поискала... И снова уставилась в предмет. Что-то неуловимо знакомое. Стеклянная дверца. Только почему настолько узкая и высокая? А за нею... Из предмета внезапно заскрежетало. От нежданного звука с корточек я свалилась назад — и, только упав, всполошённо и ненужно упёрлась руками в пол.