Сказка 4. Чистая в убийствах

Нежные руки проникли сквозь одежду и коснулись царской груди. Абелбаал вздрогнул, ощутив ласковое прикосновение супруги, аромат ее тела, и волнующее дыхание. Легкий звон золотых браслетов, возбуждающий холод металла, голос, напоминающий журчание горного ручья, принесли царю покой и блаженство. Прочь ушли горести и печали. Радость и ожидание наслаждения завладели душой мужчины.

— Кархедон задумал дурное, — шептала царица. — В моем сердце поселилась тревога. Змея выползла из норы и готова ужалить.

— Я знаю.

— Каково твое решение?

— Двум медведям не жить в одной берлоге. Пусть изведут себя в битве, потеряют силы.

— Но верховный жрец Эла не последний человек в городе.

— Впрочем, как и Анобрет.

— Ты ее любишь? — в глазах царицы загорелись огоньки ревности.

— Не доверяешь собственному мужу? — Абелбаал рассмеялся.

Лицо царственной супруги вспыхнуло гневом.

— Я беспокоюсь о нашем сыне, — уже спокойно произнесла она. — Мне кажется, ты слишком мягок.

— Ты права. Порой и мне приходят в голову схожие мысли. Но иногда притворство полезней открытого боя. Пусть считают меня простаком. Нужно лишь вовремя нанести точный удар. Кархедон мечтает о троне. Считаешь, я ни о чем не ведаю. А ведь царские глаза и уши повсюду! — Абелбаал лукаво прищурился.

— Что же ты намерен делать?

— Пусть соперники меряются силой, соревнуясь в превосходстве. Оставшийся в живых будет казнен как изменник и заговорщик. Свидетели найдутся! На освободившиеся должности назначу верных, а главное, недалеких людей, обязанных мне своим возвышением.

— О, мой господин! Ты едва не провел даже меня! Царь Гебала воистину мудрейший из владык! Да хранят тебя боги, любимый. Но чужеземка! Ее жених отправился к себе на родину, но может вернуться.

— Да, верно. С трудом припоминаю ..., — рассеяно произнес Абелбаал.

— Он подарил мне оплечье из рубленого бисера вскоре после нашей свадьбы. Я до сих пор надеваю его по праздникам.

— Вы, женщины, постоянно думаете об одном.

— Нет, нет! — протестовала царица. — Это вы, мужчины, вечно нас недооцениваете. Я думаю о другом. Южная страна сильна флотом. Наверное, имеет большую армию.

— Война! — Абелбаал резко прервал супругу.

— Да! — царица потупила взгляд.

— И в самом деле. Хотя, из-за такой безделицы? Торговать куда выгодней. Нет, это все женские глупости. Лучше бы ты говорила о нарядах и украшениях, а не о государственных делах.

— Прочь от себя гоню я страхи, но сердце сильнее меня. Ярким факелом оно рассеивает мрак неизвестности, когда разум бессилен предугадать будущее.

— Забудь о плохом. Лучше обними супруга, подари любовь и счастье.

— Да, возлюбленный! Пусть будет так!

* * *

* * *

*

Солнце клонилось к закату, позолотило море, волнуемое легкой рябью. Волны лобзали песчаный берег, шептали Мафдет о дальних странах и былой жизни, счастливых мгновеньях и умершей любви. Нежный вечерний бриз наполнял легкие свежестью, а сердце надеждой.

"Камень оброс мхом, а створки раковин полны тайн и загадок. Прекрасный цветок приютил на лепестке каплю росы. Одинокий лист, подхваченный дуновением ветра в осенний день, стремится коснуться земли... Она так холодна, — мысли, поглощенные бесконечностью, сливались с морем, растворялись в водной пучине. — Песчинки, разбуженные набежавшей волной, следуют в неизвестность. Я одна из них. Судьба несет меня в бездну. Как чудесен и странен мир! Еще вчера грусть и тоска пожирали душу, а сегодня глаза видят иное. Ожиданием томится сердце. Безбрежная даль привлекает взгляд, теплый песок дарит умиротворение, нежно покалывая тело. Выброшенные прибоем водоросли не говорят о смерти, чайки не кличут беду. Душа, словно поникшая травинка, вновь обретает силу, и слезы радости струятся по щекам. Почему я не встретила ее раньше: брошенная всеми, покинутая и забытая, отчаявшаяся и разуверившаяся? Кто она? Старшая сестра, подруга? Всего лишь день мы не виделись, а я уже тоскую. Ничего похожего не случалось со мной ранее. Ихетнефрет? Нет, это не в счет. Сейчас все иначе. Мне кажется, будто я погружаюсь в глубокий сладостный сон. Грезы, пришедшие из иного мира, оживают. Утонченные запахи благовоний Пунта приятно щекочут ноздри, дивная музыка приносит сказочные видения. Хатхор услышала мои молитвы. Властелин правды рассеял страх и мрак ожидания. Грядущее мне безразлично. Анобрет! Что ты нашла во мне, молодой и глупой? Чем могу отплатить тебе? Нет, я не достойна твоей дружбы! Не хочу быть неблагодарной. Мое бессмертие убьет твое светлое чувство. Но как поступить? Я не имею права предать тебя. Слишком высока цена божественного дара. Сладкий пьянящий нектар превращается в гусиную желчь. Разочарование и злоба тенью следуют за мной. Все живущие рядом уйдут в страну Запада, и я вновь останусь одна, словно узник в зловонной темнице, обреченный на вечное заточение. И ты, Анобрет, покинешь землю, простишься с лазурными небесами... Горе и страдания вновь овладеют душой... Почему так устроен мир? Боги, вы несправедливы! За какие прегрешения не даете насладиться счастьем? Мечты и стремления превратятся в ветер, придорожную пыль. Нежный цветок увянет, став кормом безмозглой скотине. Радость так мимолетна, а муки души и тела кажутся нескончаемыми. Анобрет превратится в старуху, выживет из ума! Зубы ее выпадут, а грудь обвиснет! Старость бередит внутренности, ночным кошмаром охватывает человека. Чувствует он холод могилы, и разум цепенеет в ожидании смерти. Цари, вельможи, и прочие знатные не избегнут ее. Всего золота мира не хватит, чтобы откупиться от судьбы. Проникает она змеей во дворцы и лачуги, не щадя ни младенцев, ни старцев. Мне же уготована иная участь. Так отчего я печальна, а сердце рвется от тоски? Разве не буду я жить вечно, разве Анобрет уже взошла в гробницу? Ладья Миллионов Лет исполинским топазом стоит у горизонта, а слезы по-прежнему не повинуются глазам. Нет, не хочу думать о будущем! Уж лучше насладиться сегодняшним днем. А завтра? Боги решат без меня. Пытаюсь я поймать ветер, отблеск вечерней зари на воде... Какая глупость!

Песнь цикады растворяется в сумерках, аромат лиловой фиалки сплетается с дыханием моря, даря забвение. Шепот волн околдовывает магическими заклинаниями. Миг пробуждения тайных желаний близок. Какими глазами я смотрю на мир? Почему не радуюсь птичьему крику, дыму очага и свету звезд? Тень акации, ягоды терна, гибкость склонившейся ивы... Зачем желать большего, когда счастье рядом? Один взгляд, прикосновение рук и доброе слово...

* * *

* * *

*

Ночь поглотила Гебал, накрыв город траурным саваном. Чахлые огни очагов умирали во тьме, распространяя удушливый дым от сжигаемого сухого навоза, смешанного с соломой. Демоны зла спрятались в закоулках, поджидая запоздалых путников. Неказистые дома, выложенные из рваного камня, бледными призраками едва выступали из потемок. Беспричинный собачий лай наводил ужас, и даже Лампада богов не могла изгнать страх из сердца.

Анобрет, пряча лицо под шерстяной накидкой, бесшумно ступала по мостовой, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания редких прохожих. Вчерашний случай в храме не на шутку встревожил верховную жрицу. Людская молва быстро разнесла новость по городу, добавив множество фантастических подробностей, выставив в дурном свете главную служительницу Баалтиды. Болтали, будто богиня отвергла чужеземку, наслав на нее падучую.

Анобрет была уверена, что сплетни, благодаря усилиям Кархедона, достигли и царских ушей. Но когда ожидать удара? Жрица чувствовала приближение беды. Воздух полнился сгустками мрака, кровь от напряжения стучала в висках, вторя гулким ударам сердца. "Как поступить с Мафдет? — череп превратился в растревоженный улей, полный навязчивых мыслей и страхов. — Теперь она не войдет в храм, и мы не можем открыто встречаться! Злой глаз и длинный язык настигнут нас всюду. Впрочем, Гебал — прекрасный город, и десять лет жизни, отданных ему, вполне достойная цена. Бежать, не жалея ни о чем! Да, так тому и быть! Мафдет здесь также нечего делать. Разве что вздыхать и вспоминать о прошлом. Глупцы, знали бы они от кого избавляются! Ну, ничего. Кое-кто за все ответит! Нет, не сейчас, немного позже. Негодяи! — она невольно рассмеялась, но тут же смолкла. — О, вот и ее дом. Огня в окне не видно! Уж не случилось ли чего?"

Анобрет остановилась у деревянной калитки и настороженно оглянулась по сторонам. В соседнем переулке послышалась беспорядочная возня. Трое изрядно выпивших мужчин свернули на улицу и направились в сторону жрицы. "Проваливайте, пьяницы!" — подумала она, прижимаясь к стене.

Гуляки о чем-то шумно спорили, размахивая руками, и, казалось, вовсе не замечали женщину. Когда они поравнялись, один из выпивох резко рванулся в сторону Анобрет. Тускло сверкнула бронза кинжала. Лезвие прошло под нижним левым ребром и поразило сердце. Жрица даже не успела вскрикнуть. Широко раскрыв глаза, она медленно опустилась на колени, схватилась руками за собственный бок. Кровь потоками тьмы струилась сквозь пальцы, пятно мрака на платье разрасталось, набухало, и жизнь неторопливо покидала тело. С бледных губ слетел слабый предсмертный хрип. В мутных глазах отразились луна и звезды. Второй удар — теперь в живот — окончательно поверг Анобрет, и она замертво рухнула в придорожную грязь.

— Попалась, змея! — зло произнес убийца и вытер клинок об одежду жертвы.

— Ловко ты ее! — восхищенно сказал приятель нападавшего.

— А ты как думал? Разве за плохую работу получишь от Кархедона пятьдесят сиклей серебра? Благо, старый прохвост обратился к опытному человеку. По заслугам тебе, проклятая чужеземка! Знай, как будоражить народ! Отправляйся к своей Хатхор!

Все трое рассмеялись.

— Ладно, пора убираться, не то попадемся на глаза какому-нибудь ротозею. Потом хлопот не оберешься.

— Погоди, Мицри!

— Чего еще?

— Я только гляну, нет ли на ней браслета или перстня? Зачем добру пропадать? Всякая мелочь сгодится.

— Но только шевелись!

— Как прикажешь.

Черная тень склонилась над мертвым телом, копошась в залитых кровью одеяниях.

— Глядите, золото!

— Где? Где? — алчно вспыхнули глаза остальных.

— О, боги! Мицри, ты зарезал не ту!

— Что ты несешь, болван?

— Посмотри сам...

— Великий Эл! Анобрет! — Мицри едва мог шевелить одеревеневшими губами. Перед ним в луже крови лежала верховная жрица Баалат-Гебал.

— Будь проклята моя жадность и ваша глупость! Будь проклят Кархедон, сын порока! Бежим, пока не поздно!

— Бежим, бежим! — вторили незадачливые соучастники, разбивая пальцы ног о грубо отесанные камни мостовой.

Анобрет застонала. Судорога всколыхнула тело. Она открыла глаза. И вновь Йарих в сопровождении звезд бороздил небосвод, все также ноздри вдыхали запахи сонного города, а до ушей доносились редкие звуки. Жрица неспешно встала, отряхнулась от приставшей грязи.

— Мерзавцы! — злобно ругнулась Анобрет, осматривая залитую кровью одежду. — Проклятье! Платье безнадежно испорчено! — молодая женщина замолчала, опасаясь внимания соседей. — "Кархедон ударил первым! Но он хотел убить не меня. Ему понадобилась Мафдет. Вот на кого охотились те трое. Ах, скотина! Ну, держись у меня! Погоди, за все ответишь! Хотя, разве только он? Абелбаал благословил убийцу, взяв на себя скверну преступления..."

— Кто здесь? — раздался испуганный голос из темноты.

— Это ты? — отозвалась жрица.

— Анобрет? Лилит? — ночная странница несказанно обрадовалась встрече.

— Где ты ходишь? Такая темень кругом...

— Прости. Засиделась на берегу, а потом зашла в лавку выменять кувшин молока и ячменную лепешку на ужин. — Мафдет не скрывала счастливую улыбку.

— О чем ты говоришь? Какое молоко?

— Ой, что это? Ты ранена? — девушка от неожиданности выронила кувшин и тот разбился вдребезги. — Вот недотепа! Но что с тобой?

— Ерунда. Я такая же растяпа, как и ты. Опрокинула в храме чашу с жертвенной кровью.

— Дурная примета... Я так испугалась! — Мафдет облегченно вздохнула. — Но почему мы стоим на улице? Заходи в дом.

— Не до того сейчас. Слушай меня внимательно! Ты дорожишь нашей дружбой?

— Да ..., — Мафдет широко раскрыла глаза от удивления.

— Тогда, не теряя времени, собирай вещи. Встретимся на пристани. Мы уезжаем.

— Вместе? Куда? Да и зачем? Я ничего не понимаю, — недоумевала девушка. — Ты так взволнована. Случилось несчастье?

— Не спрашивай ни о чем. Потом расскажу.

— Хорошо, я согласна. А как же ты?

— У меня остались кое-какие неотложные дела. Так помни, на пристани! Собирайся, и сразу иди. Не медли! Я появлюсь вскоре, — кричала Лилит на бегу, растворяясь в потемках.

* * *

* * *

*

Отблески пламени плясали на каменной стене, порождая пугающие тени, выхватывая из полумрака массивные квадратные колонны, царский трон и суровый лик правителя. Абелбаал погрузился в гнетущие размышления и вглядывался в темноту. Лицо, озаренное кровавым светом, казалось мертвой восковой маской.

Воздух полнился горьковатым привкусом чадящих факелов, дрожал, вызывая кратковременные приступы страха.

Душа, поверженная жуткой новостью, пребывала в смятении. Царский план рушился в одночасье. Смерть шла по пятам, подкрадываясь к убежищу владыки. Пролитая кровь грозила обратиться жестокой местью со стороны богов, вселяя в сердце смятение.

Рельефы и росписи стен взирали на царя равнодушно. Ему казалось, будто безучастные ко всему лики небожителей и героев походили на убитую с его молчаливого согласия жрицу. Владыка Гебала видел ее глаза, полные немого укора. Абелбаал успокаивал себя, объясняя случившееся стечением обстоятельств. Но, несмотря ни на что, покой не приходил, а призрачный взгляд вспыхивал огнем ненависти и гнева.

"Жрец выбрал свою судьбу! — утешался царь, оправдывая собственное малодушие и нерешительность. — Кругом измена! Кархедон! Как только ты выйдешь за пределы храма Эла, кара настигнет тебя! Так-то нынче выполняются приказания! Твои головорезы не смогли отличить верховной жрицы от чужеземки! Болваны! Ответите за все! Впрочем, отчего я так сокрушаюсь? Гибель Анобрет и казнь Кархедона несут неоспоримые выгоды для царства. — Абелбаал криво усмехнулся в густую бороду и отхлебнул вина из золотого кубка. — Одним ударом я избавлюсь от соперника и смутьянки. Конечно, она весьма красива, и, порой, в моем сердце загоралось безответное чувство... Но, интересы царства куда важнее личных привязанностей. Пусть их тела станут пищей для жителей могил, а души отправятся в бесконечное путешествие. Я же обрету спокойствие, а сын мой займет место отца в назначенное время".

Абелбаал закрыл глаза, представляя картины счастливого будущего, ласки супруги на царском ложе, умиротворенное лицо младенца в колыбели.

Таинственный шорох развеял завораживающие видения, разогнал сладкие грезы. Из огня и копоти, хмельных паров и нелепых фантазий перед царским взором возник образ Анобрет.

— Ты? — ужас заставил Абелбаала слиться с каменным троном, смешав испуг с резкой болью в спине. — Но, ведь ты ... умерла! Люди видели твое бездыханное тело! — кубок выпал из ослабевших рук, звон металла гулким эхом разнесся в пустынном зале, и пролитое вино кровавой лужей растеклось по каменному полу.