Сказка 4. Чистая в убийствах

"Здесь, наверное, хорошо вечером, — размышляла Мафдет, изучая замысловатые фигуры на стенах, — Свет факелов, убаюкивающий треск хвороста в очаге, тихие беседы и сладостные воспоминания... Но, почему Никкаль ни разу не произнесла имени Йабрудмай? И что означает: "Она одна из нас?" Зачем Лилит понадобилась вода и масло? Обряд очищения? Но тогда выходит... Нет, не может быть! О, тайны! Вы изводите душу, заставляете чаще биться сердце. Неизвестность пугает, а неведение уводит во тьму, где царят ночные кошмары... Терпение мое на исходе. Сегодня же...

— Как ты находишь мое логовище?

Девушка вздрогнула, испугалась возгласа Лилит.

— Надеюсь, мне понравится, Йабрудмай.

Лилит рассмеялась.

— Ты боишься Никкаль?

— Но твоя просьба? — недоумевала Мафдет, глядя на изменившуюся подругу. Ее мокрые волосы ниспадали на белоснежные одежды. Те липли к влажному телу, подчеркивая плавные очертания бедер, грудей и рук.

— Моя Мафдет сгорает от любопытства? Что ж, твое терпение будет вознаграждено. Но только не сейчас!

— Почему?

— Сперва омойся после дороги и раздели со мной еду. Пойдем.

— А где Никкаль?

— Разве ты не хочешь есть? Я умираю от голода.

— Ты опять не ответила.

— Пойдем. Прикосновение воды спасает от усталости. Ты ведь почти не спала прошлой ночью?

Мафдет повиновалась, и последовала за подругой через просторный зал и узкий коридор.

— Твоя правда. Путешествие на корабле Гапну оказалось не из легких. Но куда мы идем?

— За домом есть сад и бассейн для омовений, — объясняла Лилит.

Полтора десятка смоковниц и кипарисов, окружавших рукотворный водоем, воскрешали в памяти родные места, вызывая в сердце щемящую боль. Печать тоски вновь легла на юный лик дочери Черной Земли.

— Вдохни глубже, — просила Лилит. — Аромат деревьев напомнит тебе Та-Кем, а вода в бассейне — благословенный Хапи...

— Разве ты умеешь читать мысли? — не уставала удивляться Мафдет.

— Пустое. Сбрось одежды и отдайся свежести. Чего ты стоишь? Нас здесь никто не увидит. Или ты стесняешься меня?

— Я не знаю..., — робко ответила Мафдет.

— Вот глупая! Ну же, раздевайся! — настаивала Лилит.

Девушка, покраснев от волнения, избавилась от платья и с опаской спустилась по ступеням.

— Вода и впрямь холодна, — произнесла она, невольно прикрывая грудь руками.

— Ладно, будь по-твоему, — разочаровано сказала Лилит. — Я вернусь в дом. Возьму мазь и накидку. Надеюсь, не возражаешь?

— Нет, нет, конечно...

— Тогда не смею мешать, — Лилит обидчиво надула губы и скрылась среди деревьев.

Мафдет оглянулась по сторонам, вскрикнула и бросилась в объятия освежающей прохлады. Вода с ненасытной жадностью неутомимого любовника приняла разгоряченное тело, даря небывалое наслаждение, гоня прочь из сердца воспоминания о минувшей ночи.

Мафдет нырнула, пытаясь руками коснуться дна. Пузырьки воздуха стадом белорунных овец неспешно отправились навстречу солнцу. Светло-зеленый свет слепил глаза, и глухие булькающие звуки на мгновенье заложили уши. Неведомая сила толкнула девушку в грудь и живот, выбросила на поверхность, заставила сделать глубокий вдох и вновь погрузиться в воду.

— Прими цветок лотоса из моего сада, дарующего чудесные сокровища и плоды, — произнесла Лилит на языке Та-Кем.

— Слова далекой родины подобны спасительному северному ветру, — отозвалась Мафдет.

— Я принесла мази и накидку, — продолжала Лилит. — Иди ко мне, не то замерзнешь. О, боги! Ты прекрасней самой Хатхор! — воскликнула жрица, любуясь выходящей из бассейна подругой.

— Будь осторожна, не то прогневишь светлую Госпожу.

— Разве я лгу? Твои волосы темны, как ночь; груди выточены двумя божественными образами; бедра украшены для ходьбы...

— Не пристало женщине произносить такие речи, — смутилась Мафдет. — Лучше подай одежду. От холода сводит руки и ноги.

— Позволь, я помогу тебе, — молила Лилит.

Мафдет не ответила, дрожа и стуча зубами.

— Быстрее в дом, — сказала жрица и набросила на девушку кусок шерстяной материи.

Босые ноги оставляли на каменных плитах пятна влаги, а сердце пойманной птицей билось в груди. Краска волнения залила лицо, и обжигающий воздух проникал в ноздри. Ночные видения едва уловимыми силуэтами промелькнули перед глазами, воскрешая в памяти неосознанные страхи.

Легкий полумрак овладел взором; тонкое пурпурное полотно на глиняной лежанке дарило покой и тепло. Разум помутился в одночасье. Мир провалился в бездну, солнце померкло. Факелы издавали потрескивающие звуки, полня комнату кровавым сиянием, рождая длинные пугающие тени.

— Я умащу тебя миррой и другими заморскими мазями, — шептала Лилит. — Твои локоны вновь заблещут звездами, груди укрепятся на своих местах, держа путь к погребальной горе Аментета. Живот уподобится небесам, а руки — двум каналам в сезон обильных наводнений.

— Пальцы твои содержат все исцеляющие бальзамы, — едва слышно отвечала Мафдет.

— Ты напоминаешь мне благоухающий сад, сладко пахнущую лилию, — раздавался отовсюду голос Лилит.

Сон наступал вражеским войском, захватывал сознание, как город, лишенный крепостных стен. Тайные желания вспыхнули ослепительным пламенем, неся смерть и опустошение. Время превратилось в шелест листвы платанов и смоковниц, возбуждая легким прикосновением, заставляя вздрагивать юное тело. Запахи роз, мандрагоры и руты погружали усталый разум в манящий океан забытья.

— Ты обещала все рассказать. Сегодня! — Мафдет изо всех сил пыталась прорваться сквозь пелену мрака.

— Дождись вечера...

— Ночью я видела Ихетнефрета, — Мафдет безудержно неслась в пустоту, — Мы творили любовь, но явился демон в женском обличье...

— Ты боишься меня? — отозвались небеса редким моросящим дождем.

— Я стою на распутье и не знаю куда идти. Неизвестность пугает, но и влечет. Как поступить?

— Украденные радости всегда самые сладкие. Разве тебя не пьянит предвкушение наслаждения, не манит запретная тень, где изысканность тайных удовольствий дарит великую мудрость, сопричастность смерти и замыслу богов.

— Ее тело, покрытое одеждами чистоты, подобно зарослям полыни в степи...

— Прислушайся к собственному сердцу.

— Оно рвется на части, пораженное сомнениями и страхом. Я глупа и ничего не понимаю. Что происходит вокруг? Судьба несет меня в неизвестность. Всюду безбрежное море зла, посреди которого я вижу спасительный остров. Имя ему — Лилит.

— Так ступи на землю!

Чарующий сон умирающим солнечным лучом на закате, утренним туманом, дуновением ветра в горах Лебан, диким зверем ускользал от охотника, отзываясь эхом воспоминаний. Явь призрачными картинами вставала перед глазами, выступая из тьмы. Стены, покрытые изображениями растений, спиралей и волнистых линий, показались из мрака ночи, явившейся днем. Убаюкивающий шепот вяз в ушах.

— Где я? — сознание медленно возвращалось к дочери Та-Кем, лежавшей нагой на глиняной лежанке.

— Ты в моем доме, — успокаивала Лилит. — Легла отдохнуть после купания и забылась на миг. Я натерла тебя косметическими мазями, и теперь силы вновь вернуться к тебе. Надень платье...

— На миг? Да сейчас, наверное, уже вечер?

— Вечер, утро? Какая разница? Мясо, кувшины, полные вина, пшеничные лепешки, инжир, финики, рыба и прочая снедь ждут нас.

— Мне казалось...

— Ты видела дивные сны? Не правда ли? — Лилит загадочно улыбалась.

— Порой я думаю...

Лилит приложила палец к губам.

— Молчи, не то счастье поднимется в небо испуганной птицей, бабочкой вспорхнет с прекрасного цветка, улетит стрекозою... Не думай ни о чем, отдайся чувству, познай бездну, заключенную в собственной душе. Преврати себя в храм радости.

— Мне было так хорошо...

— Все еще впереди. Верь мне. Дай руку. Я помогу тебе одеться.

Мафдет резко встала и пошатнулась от легкого головокружения. Перед глазами поплыли цветные пятна. Шум струящейся по жилам крови оглушал. Но вскоре наваждение прошло.

Нежная ткань каласириса ласкала бархатную загорелую кожу, отливавшую в свете факелов полированной медью. От легких прикосновений пальцев Лилит и ее возбужденного дыхания сердце Мафдет готово было выскочить из груди, а пересохшее горло парализовали спазмы.

"Что происходит со мной?" — пытала себя девушка.

— Ты — волшебница! — сказала она вслух.

— Нет, я простая лгунья! — смеялась Лилит. — Но, пойдем же! — едва не кричала она, хватая Мафдет за руку.

"О, боги! — навязчивые мысли не давали покоя. — Слезы не повинуются глазам! Дух рвется вон из тела, и пять душ не найдут пристанища! Владычица Хатхор! Заклинаю тебя хэпером, анкхом и другими вещами ночи! Укажи путь и дай знание. Я схожу с ума, теряюсь в догадках, пугаюсь собственных желаний и снов. Лилит пленила меня. Я вижу ее изо дня в день, с ужасом думая о расставании. Неодолимая сила влечет к ней. Я жажду слышать ее голос, смотреть ей в глаза, любоваться прекрасным лицом, когда она возвращается. Взгляд ее волнует меня. Пальцы алчут коснуться ее рук, грудей и бедер... Мои уста стремятся к ее устам, ведь они чудесней зеленеющего поля! Великая Восьмерка! Наверное, это и называется любовью! Создатель неба и тайн двух горизонтов! Я подумала об этом! Но что такое любовь! Ихетнефрет? О, нет! Здесь совсем иное! Любовь! Но где найти ее? В глубинах земли, в драгоценном зеленом камне? На лезвии боевого топора, обагренном вражеской кровью или в жутком подземелье? Она подобна божественному лотосу или запаху рая. Она — волнующий аромат самой природы. Натуральный, чувственный, возбуждающий. Так пахнет цветок мех-мех, нежный и всегда желанный... как кожа Лилит. Кто она, отравившая сознание ядом вожделения? Она — волшебство! Наполовину красавица, наполовину жуткий зверь, вырвавшийся из ада.

Сновидения, грезы, кошмары... Мне открылась страшная тайна! Теперь я все понимаю! Но, как сказать Лилит об этом? Сладкая, нестерпимая мука истязает разум и тело. Нет! Сегодня же! Я не вынесу более ни единого дня!

Дыхание вечности... околдовывает и завораживает. Благоухание полевых цветов напоминает колыбельную, что пела мать в далеком детстве. Лилит — порыв ветра, или порыв любви? Воспоминания и фантазии сплетаются воедино. Скорей же, скорей! Где ты, мрак ночи, путь порока, обитель наслаждений?"

Огромный зал тонул в полутьме. Шаги отзывались гулким эхом, превращаясь в тени демонов преисподней. Глаза Лилит ослепительно сверкали, отражая пламя нескольких факелов.

— Садись! — командовала жрица.

Мафдет не слышала ее, так и не вернувшись из мира галлюцинаций.

— Ну же! Что с тобой? — испугалась Лилит. — Ты оглохла и ослепла.

— Ой, прости! Я задумалась...

— О чем? — недоумевала Лилит.

— Я хочу есть, — уклонилась от ответа девушка, устраиваясь на циновке. Низкий стол из кедровых досок, сбитых бронзовыми гвоздями с золотыми шляпками, ломился от различных кушаний. Соблазнительный аромат жареного мяса щекотал ноздри и заставлял усиленно глотать слюну. Салат, овощи и фрукты радовали глаз изобилием.

— А где Никкаль? — спросила Мафдет, обратив внимание на два глиняных кубка.

— Я отослала ее сегодня к подруге.

— Зачем?

— Мне хотелось побыть одной.

— А как же я?

— Кому под силу отделить тень от тела, свет от тьмы?

— Ты вновь говоришь загадками.

— Не желает ли Истина в сердце своем опьянения? — Лилит улыбнулась и потянулась за ангобированным сосудом с раздутым туловом и широким горлом. — Подставляй чашу.

Мафдет с удовольствием исполнила приказание.

— Кого ты называешь Истиной? — спросила она.

— Тебя, конечно.

— Отчего ты так решила?

— Свет твой невидим, но он единственный путь мудрости.

— Вот как? О чем ты говоришь? Какой свет?

— Ты — огонь пылающий! Сияние его ослепляет зрячего, даруя прозрение неверующему.

— Во что?

— Пусть благополучие и здоровье пребудут с тобой. — Лилит залпом осушила кубок и принялась уничтожать мясо.

— И тебе желаю счастливой судьбы.

— Да, да..., — рассеяно отвечала Лилит, вновь наполняя сосуд. — Почему ты совсем не пьешь?

Мафдет сделала несколько глотков и волшебный напиток живительным теплом растворился в молодом теле. Помедлив немного, она выпила все до дна.

— Бери мясо. Пища богов! — говорила Лилит, подливая вина подруге.

— И вправду, очень вкусно.

— Никкаль знает толк в стряпне.

— Лилит! Не кажется ли тебе, что ты водишь меня за нос? — Мафдет резко изменила тему разговора.

— О чем ты? — недоумевала жрица.

— Кто такая Лилит, Анобрет, Йабрудмай?

— Здесь стало жарко. Быть может, вино так действует? — Лилит встала, ловким движением сбросила длинное платье, осталась в одной короткой юбке, и улеглась на оленью шкуру. Блестевшее в пламени факелов тело жрицы издавало манящие заморские ароматы, заставляя сердце Мафдет биться чаще, а обнаженная грудь, увенчанная аметистами сосков, лишала покоя и кружила голову.

— Кто ты? — с трудом продолжала Мафдет, борясь с наваждением и хмелем. — Что случилось в Гублу? Почему я одна из вас? Я слышала твой разговор с Никкаль. Ответь мне! Ведь, ты обещала!

— А что будет, если я сдержу слово?

— Тогда я тоже кое-что скажу.

— Вот как?

— Ты знаешь обо мне многое, а я о тебе почти ничего.

— Ты бывала в землях черноголовых? — уже серьезно спросила Лилит.

— Я этого никогда не скрывала, — с дрожью в голосе отвечала Мафдет, томимая ожиданием.

— Лагаш. Знакомое название?

— Кажется, слыхала. По-моему, один из городов Шумера.

— Именно! Так вот. Четыреста лет назад в Лагаше, в семье многодетного горшечника родилась девочка. Ей дали имя Лилит...

— Не хочешь ли ты сказать... Четыреста лет! О, боги!

— Да, моя милая Мафдет! Я одна из вас, или ты одна из нас. Впрочем, как тебе будет угодно. Теперь ты довольна?

— Нет, мой разум слишком слаб!

— Отчего ты плачешь?

— Я? Не знаю. Мне кажется, я задыхаюсь от счастья! — слезы бурными потоками струились из девичьих глаз, скулы свело, и горло вмиг пересохло от волнения.

— Выпей вина.

Мафдет сделала несколько глотков, едва не поперхнувшись.

— Ты не представляешь, как я рада! — продолжала она.

— Чему?

— Теперь я знаю, что ты никогда не умрешь.

— Разве для тебя это так важно?

— Я иногда представляла тебя мертвой. Мне было так тоскливо и больно. Я боялась вновь остаться одна.

— Глупая! — улыбнулась Лилит. — Я тебя никогда не брошу.

— Но ведь наше бессмертие не абсолютно. Вдруг кто-нибудь вырвет тебе сердце?

— Пусть только попробует! — рассмеялась жрица. — За четыреста лет никому не удалось это сделать. Однако, ты так же хотела что-то сказать. Или я ошибаюсь? — спросила Лилит с затаенным лукавством.

— Даже не знаю, с чего начать, — смутилась девушка.

— Не бойся, смелее!

— Хорошо тебе говорить: "не бойся"!

— Тогда подойди ко мне.

Мафдет встала из-за стола и села рядом с Лилит на оленью шкуру.

— Дай руку, — потребовала жрица.

— Зачем?

— Тебе сразу станет легче. Продолжай.