Сказка 4. Чистая в убийствах

— Нет. Кархедону не удалось совершить задуманное. Воистину, его подручные едва не убили меня. Впрочем, им понадобилась не я. Не так ли? — дрожащие тени клеймом смерти легли на уста жрицы.

— Мне донесли ..., нет, я не думал, но ... первый слуга Эла будет непременно наказан..., — царь так и не справился с потрясением, пытался натянуто улыбнуться.

— Посмотри на себя! Ты жалок, вид твой ничтожен. Зачем ты желал гибели чужеземки, ведь она даже в мыслях не замышляла против тебя ничего дурного.

— Это все Кархедон! — оправдывался Абелбаал. — Старый интриган! Он настраивал меня против тебя, плел сети заговора! Ему и отвечать!

— Пусть только покинет храм Эла! Но и тебе воздастся! — глаза Анобрет пылали множеством факелов, вселяя в душу Абелбаала великий страх. — Сотворенное зло можно искупить только смертью!

— О чем ты говоришь? В своем ли ты уме?! Стража! Ко мне!

— Стенания бесполезны. Твои воины мертвы, и никто не услышит воплей грешника.

— Назад, змея! Сгинь! Уйди!

— И впрямь, смерть равняет знатного и простолюдина, мудреца и простака, — Анобрет исступленно рассмеялась. Ее смех сотрясал стены, грозя разрушить дворец. Рассудок Абелбаала едва не помутился.

— Моя жена и сын... Разве ты так бессердечна? — царь пытался овладеть собой, одновременно ощупывая широкий кожаный пояс в поисках кинжала.

— Презренный червь! — продолжала хохотать Анобрет. — Жена и сын? Но у Мафдет тоже могли быть дети?

— Убей Кархедона! — истерично кричал Абелбаал. — Кенет! Она постоянно доносила на тебя!

— Пытаешься выпросить прощение? — уже спокойно спросила жрица.

— Возьми золото и серебро, стада и земли, но сохрани жизнь! Богами заклинаю тебя! — молил правитель, сжимая рукоять кинжала.

Царственный лик исказила злоба и ненависть. Абелбаал рванулся вперед, намереваясь вспороть живот Анобрет. Та протянула вперед руку и легким прикосновением отбросила мужчину. Взвизгнув от удивления и боли, он обмяк, силясь найти защиту на троне.

— Ты вспомнил о богах, — продолжала жрица, — тогда смотри! Смотри в глаза!

Обезумевший Абелбаал слился с камнем. Душа и тело трепетали пойманной птицей. Факелы вспыхнули, озарив на мгновение зал, походивший на исполинскую гробницу или святилище, где нечестивцы приносят жертвы властелину зла. От напряжения жила на лбу вспухла, наливаясь холодеющей кровью, внутренности пронзали тысячи острых лезвий, и предательская тяжесть поселилась в желудке.

Пламя оживало, превращаясь в демонов ада. Огненные существа, порождения тайн ночи, корчили рожи, показывали длинные языки, лязгали зубами, глумились, издевались, наслаждались страхом и бессилием Абелбаала. Испепеляющий жар коснулся царского тела.

— Оставьте меня! — истошно кричал призракам повелитель Гебала.

Тени кружились в неистовой пляске. Стены и колонны сдвинулись с мест своих, терзая человеческий разум безграничной болью. Безумие рвалось в уши, лезло в глаза, забиралось под одежды, разрывало кожу в кровь. Истошный вопль разнесся по дворцу, каменные плиты уходили из-под ног, словно во время великого землетрясения.

— Смотри! — гром небесный воцарился вокруг, поражая землю бесчисленными молниями.

Абелбаал, едва живой, поверженный и раздавленный, тупо глядел в пустоту, утратив всякую надежду на спасение, и Анобрет, окруженная множеством огненных демонов, предстала перед ним в новом обличье.

Нагая грудь ее сверкала. Широкий пояс украшали золотые изображения морд чудовищ ада. Короткое кожаное опоясание сияло металлической чешуей, запястья сковали золотые браслеты. Плечи защищали массивные бронзовые пластины в виде человеческих черепов, стянутые ремнем, а шею обнимало ожерелье из кабаньих клыков и магических амулетов. Изготовленный из золота неведомым мастером оскалившийся череп пантеры заменял ей шлем. В левой руке она сжимала пылающий небесным огнем кинжал. Улыбка смерти застыла на лице Анобрет, а из уголков губ сочились две струйки крови.

— Кто ты? — хрипел царь.

— Когда душа моя наполнена покоем, я — Баалат. В час гнева я — Тиннит, движущая тучами, повелевающая ветрами и вырывающая внутренности. Я — любящая огонь, чистая в убийствах! В теле моем — семена гибели. Пора отправляться в преисподнюю. Рефаимы — души предков, ждут тебя.

Женщина-воительница подняла правую руку. Пальцы ее казались отлитыми из кроваво-красной меди. Они стали медленно вытягиваться, пока не превратились в острые лезвия. Молниеносное движение, свист разрезаемого воздуха, ослепленные огненной вспышкой глаза, треск разрываемой ткани... — и пять багровых полос украсили царские одеяния.

— Мне больно! — Абелбаал бился в судорогах.

— Приготовься к встрече с Мотом!

Окровавленные жала вонзились мужчине в грудь. Послышался хруст сломанных ребер и предсмертный вопль. Трепещущее сердце владыки Гебала лежало на ладони Баалат-Тиннит. Она равнодушно окинула мертвенным взором былое вместилище жизненной силы, и бросила его к ногам трупа, сгинувшего в объятиях каменного трона.

* * *

* * *

*

— Мафдет! — послышалось из темноты.

— Где ты? — ветер донес до ушей Лилит взволнованный шепот.

— Я здесь, — тенью мелькнул силуэт жрицы.

— Слава богам! Я вся извелась! — Мафдет бросилась в объятья подруги. Опомнившись, она испугалась собственного поступка, и стыдливо отвела взгляд. Лилит понимающе улыбнулась в ответ. — Но, может быть, теперь ты объяснишь мне?

— Нет, не пришло время. Нам угрожает опасность. Пора убираться из города.

— Я ничего не понимаю. Кто жаждет нашей смерти?

— Кархедон и Кенет!

— Как же так? Мы никому не сделали ничего дурного! — искренне удивилась девушка.

— Достаточно того, что ты связалась со мной.

— Заговор?

— А ты догадлива. Впрочем, хватит болтать! Слушай внимательно. Видишь, у пристани стоит корабль с кормой, загнутой лебединой шеей?

— Да.

— Разыщи там кормчего по имени Гапну... Из Угарита.

— А ты?

— Я не могу. Любой сразу укажет на меня пальцем.

— Но, я ...

— Не бойся. Тебе ничего не сделают. Ладно, иди, иди. Обещай Гапну золото, соглашайся на любую цену.

— А если...

— Никаких "если"! Придумай что-нибудь сама. У нас нет времени. Того и гляди, царская стража кинется в погоню.

— Царская стража? — переспросила Мафдет. — Царь желает нам зла?

— Потом, потом расскажу! — нервничала Лилит. — Ну, иди же!

— Хорошо, я попробую.

Девушка робко ступила на каменную пристань, со страхом вглядываясь в лица воинов, охранявших корабли и торговые склады. Приглушенный мужской смех и двусмысленные шутки заставили ее ускорить шаг.

— Чего она тут шатается? — услышала Мафдет себе вослед.

— Видать, ищет женишка на ночь.

— Я бы и сам не прочь... — надрывался от смеха полупьяный стражник.

— Эй, красавица! Куда пошла?

От страха сердце едва не выскочило через горло. Нет, она боялась не за себя. Ее волновала Лилит, наговорившая множество ужасных вещей.

— Видал! Мы ей не милы, — огрызнулся бородатый воин.

— А чем ты заплатишь? Пошла к купцам из Угарита! Там можно разжиться золотом, не то, что у нас.

Возня у костра утихла. Вместо хмельных бесед Мафдет слышала тихую песнь моря. Ласковый плеск вод напомнил шуршание листвы сикоморы в душистом саду на берегу Хапи, где запах цветов и трав опьяняет. Тоска на мгновение вытеснила из сердца страх. Память воскрешала видения прошлого, счастливые дни, полные любви и покоя.

"Даже боги не могут нас разлучить!" — Как все зыбко в нашем мире, — подумалось Мафдет. — Клятвы, обещания... пустые звуки. Ничтожен и слаб человек. Нет сил противостоять судьбе. Я предательница! Не могла сдержать слово. Бедный Ихетнефрет... Но сейчас это уже не важно. И в самом деле, спустя время горести и печали выглядят смешными, не достойными внимания..."

Судно в отблесках прибрежных костров казалось сказочным чудовищем. Изогнутый почти вертикально киль, переходящий в ахтерштевень, высоко поднятая корма, закругленный, едва покачивающийся на волнах корпус напоминали спящего исполина.

Страх разгонял кровь по жилам, заставляя дрожать даже кончики пальцев. Холодный пот прошиб девушку, одежда прилипла к взмокшему телу.

— Гапну! — сдавлено выкрикнула Мафдет.

В ответ послышалась отборная ругань.

— Гапну!

— Кого там принесли демоны преисподней? — рявкнула свесившаяся с кормы лохматая рожа.

— Мне нужен кормчий Гапну, — тихо сказала Мафдет.

— Ну, я Гапну. Чего тебе?

— Моя подруга... у нее случилось несчастье...

— Муж помер, что ли? Так я не утешаю вдов и нищим не подаю.

— Нет. Отец. Завтра похороны, а в Угарит никак не поспеть..., — виновато произнесла Мафдет.

— Ты что, лишилась ума? Какой Угарит посреди ночи? Поди прочь! — рассвирепел кормчий.

— Она готова хорошо заплатить.

— Чем? Тобою? Да такого добра в любой портовой харчевне всего лишь за кубок вина можно взять вдоволь! Убирайся с глаз долой!

— Разве вино лучше золота?

— При чем здесь золото? В Гебале полно голодранцев! Какое золото?

— Назови цену.

— Издеваешься, да? Десять сиклей, не меньше! И то, я должен подумать.

— Она может дать больше. Размышляй быстрее.

— Ладно, подожди. Эй, Йацциб! Иди сюда! — крикнул Гапну в темноту и скрылся за бортом судна.

Мафдет нервно расхаживала по пристани, отрешенно разглядывала корабли, молила Хатхор вразумить алчного кормчего.

— Ну, как там тебя! — бурчал Гапну, — пятнадцать сиклей!

— Согласна!

— Тогда шевелись быстрее! Отплываем немедленно!

— Я сейчас, только позову ее и возьму пожитки.

— Стой, погоди! Разве так договаривались? Мы вели речь только о твоей подружке.

— Но я не могу бросить ее!

— Благодари Илу и мою щедрость. Добавишь еще пять сиклей, и ударим по рукам.

— Будь по-твоему...

Вновь перед глазами замелькали едва выступавшие из мрака корабельные корпуса, лица пьяных мореходов и солдат.

— Ну, как? Договорилась? — сгорала от нетерпения Лилит, выбираясь из-под повозки, ставшей на время спасительным убежищем для беглянки.

— Двадцать сиклей золота за двоих. И, запомни, у тебя в Угарите умер отец, и ты спешишь на похороны...

— Двадцать сиклей?! — вспыхнула от гнева жрица, — в иное время... Грабители! Да за такие речи...

— Прости, но ты сама сказала...

— Нет, нет, это я виновата во всем. Разве у нас есть выбор? Не будем торговаться, а поспешим на судно.

— Не забудь про похороны..., — напоминала на ходу Мафдет.

— Постараюсь, — отвечала Лилит, горбатясь под тяжестью двух кожаных мешков.

Лавируя среди оставленных на ночь повозок и костров городской стражи, женщины незамеченными прокрались к кораблю купцов из Угарита.

— Гапну, — крикнула Мафдет.

— Вы уже здесь? — отозвался вскоре кормчий. — Зачем столько поклажи?

— Последние дары покойнику, жертвы храмам, — объясняла девушка. — Но больше мы не дадим ни сикля!

— Ладно, да пребудет с вами Йам. Поднимайтесь по трапу.

Деревянный настил предательски прогибался под тяжестью бегущих. Но вот достигнута спасительная палуба, и страх покинул сердца.

— А почему твоя подруга прячет лицо, словно беглая рабыня? — с издевкой спросил кормчий.

— Она убита горем, — пыталась спасти положение Мафдет.

— Хорошо, — улыбнулся Гапну. — Двадцать сиклей вполне достойный ответ на любые вопросы, будь вы хоть посланцы самого Муту! С таким количеством золота не страшно отправиться и в подземный мир, или в Хамрай, что лежит за горами Таргузиза и Таррумаги. Теперь даже место проливания слез и крушения судеб мне нипочем! Располагайтесь на корме, да не болтайтесь, где попало.

— О чем он говорил? — недоумевала дочь Та-Кем.

— Угаритское предание о боге смерти и его владениях, — вскользь объяснила Лилит, устраивая место для ночлега. — Муту повелевает жизнями, насылает зной и засуху. Он владеет скипетром бесплодия и вдовства.

— Сейчас мы в его власти, — размышляла вслух Мафдет, ворочаясь на незамысловатой постели. — А вдруг Гапну продаст нас пиратам? Или, того хуже, мы утопнем?

— Не болтай глупостей. Постарайся лучше уснуть.

— О чем ты говоришь? Сердце разрывается на части! Столько событий случилось за один вечер! Заговор, погоня... Морская волна бьет о борт, снасти скрипят, и парус наполняется соленым ветром. Ночь кругом, злые демоны рыщут повсюду. Моя душа в смятении!

— Успокойся! Доверься мне. Радость и счастье пребывают в Угарите. Уж я-то знаю!

— Я ничего не понимаю! Жизнь проходит мимо меня. Опять какие-то тайны?

— Хорошо, я скажу, коль ты настаиваешь, — недовольно ответила Лилит. — Царь Гебала умер. Кончина Абелбаала может послужить хорошим поводом для обвинения Анобрет в измене...

— Разве ты убила городского владыку?

— Такие мелочи не важны, особенно когда мечтаешь захватить трон.

— А я?

— Ты много говорила о Хатхор. Посуди сама. Верховная жрица Баалат приблизила к себе чужеземку, которая бередила народ Гебала рассказами о заморских богах. К тому же, внезапно умирает царь. Кого в том винить?

— Мне кажется, смерть венценосца более всего выгодна Кархедону.

— В самом деле... Заодно он избавляется и от меня. Теперь никто не стоит у него на пути.

— А как же царица и наследник?

— Подкупом и угрозами он возьмет ее в жены, младенца усыновит, а Кенет сделает первой служительницей Баалтиды...

— Выходит, я виновата во всем?

— Глупая, — ласково отвечала Лилит, — не будь тебя, нашли бы другую. Такова судьба, смирись.

— Что ты намерена делать? Покоришься Кархедону?

— Зачем же. Нужно выждать время, собраться с силами. Никто не смеет унижать Лилит безнаказанно. Месть неотвратима. Враги мои копят яд, как солнце в жаркий полдень собирает тень, но я изгоню зло из Гебала, и оно выйдет из города дымом через отверстие в крыше, змеей через основание стены, устремится прочь, словно горные бараны на вершину, или львы в чащу...

— Почему мы плывем на север, в Угарит?

— Там прошла моя юность.

— Постой, сколько же тебе лет?

— Ты любопытна чрезмерно. Скажу так: нет еще и тридцати.

— Из них десять провела в Гебале.

— Пусть так, но это ничего не меняет. А путешествие на юг куда опасней.

— Но, моя родина..., — с тоской в голосе сказала Мафдет.

— Не печалься, — по-матерински тепло отвечала Лилит, — рано или поздно ты вернешься туда и встретишь Ихетнефрета...

— Не говори так...

— Сердце не обманешь. Я вижу, любовь не умерла в твоей душе, — Лилит внезапно рассмеялась.

— Тише! — зашипела Мафдет. — Нас могут услышать!

— И то верно. Теперь постарайся уснуть.

— Как же!

— Тогда думай о чем-нибудь хорошем.

— О чем?

— К примеру, о том, что к утру мы будем в Городе.

— В Городе?

— Местные жители так называют Угарит. Просто Город, и все. Весь мир для них ограничивается крепостными стенами и ближайшей округой. Даже Гебал им кажется непомерно далеким, не говоря про Та-Кем. Впрочем, о Черной Земле они почти ничего не слыхали.

— Но ты побывала всюду!

— Так ведь и ты не сидела в Хикунту.