Демоны и все о них

— Что такое любовь? — спрашиваю, потому что мне на самом деле интересно.

— Это... — начинает он, но его грубо прерывают.

— А! Вот ты где, мой сладкий, — раздается приторно-слащавый голос Люцифера Арлюкса от дверей. — А ведь я тебя ищу...

Ненавижу, когда он так ко мне обращается! Что ему на этот раз понадобилось в моем доме?!

Асмодей

Все же Тирколит не похож на всех тех демонов с которыми я общался до него. Он какой-то более человечный что ли? хоть и не осознает это. Он же, как сам признался, людей никогда не видел и на Земле еще не бывал. И мне эта человечность в нем очень нравится. Я и не думал столкнуться с чем-то подобным здесь, в Аду. Но когда он на меня чуть ли не набрасывается, это меня полностью из колее выводит. Так и знал, что все это к тому и шло с самого начала. Попа моя, значит, ему понадобилась. Вот гад! Сразу руки чешутся провести разъяснительную работу посредствам хренотерапии, но что-то меня останавливает.

В конечном итоге пока ничего совсем уж мерзопакостного он не сделал и не сделает, если я ему это не позволю, а значит, можно немного поиграть и кое о чем расспросить его. А то он, по-моему, какой-то совсем дикий. Нет, на работе, он нормальный. Тренировки на плацу для нашего отряда проводит, отчеты сдает все вовремя, командировки выписывает, совещание ведет, как положено. Но дома, такое чувство, даже разговаривать не умеет толком. Если не по делу, не умеет. Поэтому я и предпочитаю его обществу книгу. Он ведь все время молчит. С ним мне банально скучно. Я как-то совсем по-другому представлял себе нашу с ним совместную жизнь, ага.

Но когда он останавливается, стоит мне перестать на него реагировать, это становится для меня открытием. Наверное, даже приятным. Не ожидал от него. Вот честно, не ожидал. Улыбаюсь. А он бесится. Ну, и пусть себе. Мне то что?

Он спрашивает, что теперь. И я честно отвечаю, что предпочел бы вернуться домой. Пусть бы для всех это означало мое изгнание из Ада. Ведь куда у нас изгоняют? На Землю. Но ведь именно там я прожил первые шесть лет после бегства из Чистилища. Поэтому, чего бы мне её боятся?

Единственное, что я понять не могу, что вынуждает начать рассказывать ему о Петре. Наверное, я просто устал держать это в себе, ведь когда-то исправно бегал на исповедь, искусно притворяясь человеком. Но не об этом сейчас речь. Он так странно реагирует. Я как-то ожидал он него насмешек и грубости, но напоролся на непонимание, как на кинжал вора в подворотне. Вот смотрю на него и не понимаю, но удручает не это, он, кажется, тоже не понимает меня.

— Что такое любовь?

Уф! Ну и как мне ему объяснить? Он ведь не был на Земле. Он не видел все это воочию, не видел, как люди любят. Может, показать? Но ведь Асмодей, коим я являюсь по общепринятому реестру, не должен уметь подобное. Тогда у него появится еще один козырь против меня. Поэтому уж лучше просто словами. Не поймет, ну и фиг бы с ним.

— Это... — начинаю я, и тут в моей комнате появляется некто третий. И что этот расфуфыренный даже по демоническим меркам хлыщ тут забыл?

— А! Вот ты где, мой сладкий. А ведь я тебя ищу... — тянет незнакомый мне демон, и от этого тона мне становится противно и хочется одного — помыться.

Смотрит на меня, изучающе так смотрит. А потом переводит взгляд на Лита. Так, уж лучше бы он на него не смотрел. Я вижу в черных глазах Люцифера, имени которого не знаю, голод. А в глазах своего Вельзевула, когда поворачиваюсь к нему, замечаю отвращение. И это решает все за меня.

Срываюсь с места, расправляю крылья, плевать что перламутровые. Мы общались. Впервые за все это время нормально, по-человечески общались, а этот Люц нас беспардонно прервал. Так еще и на Вельзевула моего так глянул, что не трудно догадаться, чтобы он мог с ним сделать, если бы в комнате не было меня. И плевать мне, что там между ними было до того! На все плевать!

И с чего это я так завелся?

Вельзевул

С Арлюксом мы знакомы давно, и он даже как-то попытался заиметь на меня какие-никакие но права. За что и поплатился. Мне достаточно было тонко намекнуть нашему Сатане, и тот легко пристроил излишне бойкого Люцифера себе под крылышко. Но, как оказалось, я этому страстолюбцу еще и помог. Он у нас при самом Сатане теперь служит. Нет, конечно тот его за это имеет регулярно во все пихательные, но это, судя по его цветущему виду, Арлюкса очень даже устраивает. Вот только его благодарность ко мне выражается весьма специфически.

Нет, не стоит думать, что демоны не знают толка в благодарности. Очень даже знают, вот только повышенное внимание с его стороны, порой и мне, и ему выходит боком. Терпеть не могу его слащавой манеры обращаться ко мне "сладкий мой". Он же Люцифер, в конце-концов, что за патетические нежности? А ведь я ему говорил, между прочим, что меня это просто раздражает и вызывает отвращение. Но он даже слышать не хочет. Утверждает, что так выказывает мне свое особое расположение, ведь больше ни к кому из тех, кто ниже его по званию, он себе такого панибратства не позволяет. И убеждать его бесполезно. Если подумать, он мне, порой, кажется, младше того же Филя.

Да, Арлюкс в проявлениях своих теплых дружеских чувств весьма специфичен, но я все равно не успеваю среагировать, когда мой Асмодей срывается с места и накидывается на него. Минутку, это он сейчас крыльями сделал? У меня глаза вылезают на лоб, а Люцифер уже пробивает спиной стену. Поднимается, встряхивается, ошалело смотрит на надвигающегося на него Асмодея, тот сжимает кулаки, насколько я могу видеть, и снова бросается к нему. Арлюкс, уже немного сориентировавшись, пытается уклониться, я это отчетливо вижу, но все равно кулак Филя каким-то невероятным образом успевает впечаться в его скулу. Где это видано, вообще, чтобы Асмодей дубасил Люцифера?!

Арлюкс отлетает к противоположной стене гостиной, подняться не успевает, мой Асмодей накидывается на него, оседлывает грудь и начинает молотить кулаками по лицу, как сумасшедший. И все это происходит так быстро, что я успеваю к нему, только после третьего или четвертого удара. Хватаю за плечи, оттаскиваю. Резко разворачиваю к себе лицом и обнимаю. Не знаю почему, обычно среди демонов подобные нежности не приняты. Но на меня словно наитие какое снисходит. Его трясет, я чувствую его дрожь, и кулаки с окровавленным костяшками он все еще сжимает до боли. Но я глажу его по голове. Волосы у него такие же шелковые и гладкие на ощупь, как я себе и представлял. Шепчу почти без голоса.

— Ты ошибся. Арлюкс мой приятель.

— Любовник? — хрипло уточняет он.

— Нет. Когда-то хотел им стать, но удачно переключился.

— Это на кого? — он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и слышит за спиной вовсе не мой ответ. Но даже Арлюкс, с трудом поднимающийся с пола, к этому не причастен.

— Полагаю, на меня.

Мы все поворачиваемся в сторону вошедшего одновременно. Так вот как здесь оказался Арлюкс. Хотел по старой дружбе предупредить о визите высокого начальства . Но мне не удается даже как положено поприветствовать Сатану, который почтил мой дом своим присутствием, потому что мое внимание в очередной раз приковывает реакция Сильфиля.

Он поворачивается к нему и зачем-то заслоняет меня собой, даже руку назад заводит, вроде как для того, чтобы я не выступал из-за его спины. С чего бы это он?

Я сейчас не вижу его глаза, зато прекрасно вижу, как смотрит на него Сатана. С вопросом в красных, как человеческая кровь, глазах. Но отчего-то не озвучивает то, о чем хотел спросить. Переводит взгляд на меня.

— Я пришел дать тебе задание, Тирколит. И, надеюсь, ты найдешь способ увлечь им своего Асмодея.

— Увлечь, не приказать? — уточняю я и выступаю из-за спины напряженного Сильфиля.

— Думаешь, сумеешь заставить такого выполнять твои приказы, если он не захочет?

— Думаю, — очень осторожно подбираю слова. С начальством нахрапом нельзя, но и врать вроде как не положено. — Сумею убедить.

— Прекрасно. В таком случае... — в руках Сатаны Евриситькина появляется пухлая папка из светлой кожи подводного змея. Он передает её мне. — Изучишь и завтра утром ко мне на инструктаж. — Снова смотрит мне за спину на молчащего Сильфиля. — Надеюсь вдвоем.

Мне кажется, тот кивает, потому что Сатана удовлетворенно, едва заметно склоняет голову в ответ.

Что же такого он знает о моем Асмодеи, чего не знаю я? Но раз не говорит напрямую, скорей всего уже не скажет. Хмурюсь, смотрю на побитого Арлюкса, который прихрамывая подходит к любовнику и оборачивается на нас. В его взгляде я читаю обиду, но все равно, голос Филя из-за спины, кажется мне откровением.

— Извини. Я не правильно понял. Думал, ты за ним пришел... — произносит он, и я рывком оборачиваюсь к нему. Так это он что, меня защищать вздумал?!

— Хороший мальчик, — неожиданно роняет Сатана, я поворачиваюсь в его сторону, решив, что с Асмодеем можно поговорить и позже, и вижу, как Сатана улыбается. — Удачи, — бросает он мне, и они с Арлюксом исчезают прямо с порога.

Так, а теперь поговорим о любви? Мы ведь на иней остановились, не так ли?

Асмодей

И чего это он на меня так недобро смотрит? А я что? Ну, подумаешь вспылил немного, причем сам не понял толком из-за чего. С кем не бывает? Да среди демонов каждый второй, если не первый, полный псих. Вот и я туда же, надо же приобщаться к славному демоническому роду, не так ли? Петр ведь именно на этом настаивал, когда меня к своим отсылал. Эх, Перт, Петр! Ну почему на моем пути встретился именно он? Не будь его, возможно, я в Ад бы так и не попал. Остался бы на Земле вольным демоном. В конечном итоге, а почему бы нет?

Вельзевул мой уж как-то подозрительно завелся после визита Сатаны, сверлит меня взглядом, ну и я в отмеску его сверлю, чтобы не расслаблялся. Мелькнула мысль применить универсальное оружие, но он, вроде как, пока на грубость не нарывается. Хотя, если вспомнить, как он меня в постели целовал, до явления высшего начальства, наверное, все же не мешало бы, для профилактики хрен применить, так, чтобы не забывал, с кем имеет дело.

— И что ты мне скажешь? — наконец вопрошает он, обводя взглядом разгромленную моими стараниями квартиру.

— А что ты хочешь услышать?

— Ну, я так понимаю, что извинений за причинный бардак мне от тебя не дождаться, — тянет он холодно, но я отчего-то уверен, что вовсе не беспорядок так его завел. А что тогда?

Жму плечами.

— Извиняться не буду, но за собой приберу. — А что он думал, я совсем без понятий что ли? Петр меня всегда учил, что игрушки за собой надо убирать, какими бы странными они не были.

Расправляю крылья, пропускаю через себя поток силы, притягиваю, концентрирую и направляю. Словно в замедленной съемке осколки, куски камня, обрывки тканей начинают возвращаться на свои места, сращиваться, скрепляться вновь становясь единым целым. Стена затягивается меньше, чем за минуту, и за ней, в спальне тоже все восстанавливается, я точно знаю, а Тирколит, судя по тому, как сузились его глаза, догадывается. Зато полностью восстановленная гостиная говорит сама за себя. Ну, не молодец ли я?

Если честно, я жду восторгов. Не, ну а почему бы нет? Я ведь старался. Неужели его Вельзевульству так сложно сказать "молодец"? Вон, меня даже Сатана похвалил, правда я не совсем понял за что, но это уже мелочи. А он... А что он? Смотрит так, что мне крыльями от его взгляда укрыться хочется. Глаза такие синие-синие, у людей ни разу таких не встречал. И малахитовая слезка мерцает во лбу каким-то нездоровым светом. Ну, что не так-то на этот раз?! Злюсь. А что, мне теперь радоваться что ли? Открываю рот, но он успевает первым.

— Пошли в спальню, — бросает он так, что я быстро просекаю, это не бытовая просьба, это военный приказ. Вот гадство, этот озабоченный придурок что, опять вздумал меня соблазнять? Ну, все. Сейчас достану хрен и малое ему не покажется.

А Вельзевул тем временем хватает меня за локоть, сжимает пальцы так, что мне остается только радоваться, что когти он пока еще не выпустил, и тащим в свою спальню. Плотно закрывает за нами обоими дверь и взмахом руки активирует особый защитный контур. У меня в комнате такого нет и в помине. Видимо он специально когда-то заказал этот особый экран именно для этого помещения. Единственного во всей квартире. Что-то мне это совсем не нравится.

Поворачиваюсь к нему. Требовательно смотрю исподлобья. А он, как ни в чем не бывало, проходит мимо со злополучной папкой подмышкой и опускается на кровать. Выгибает бровь. И не поймешь, что это значит. То ли спросить хочет, то ли просто иронизирует, что я такой недогадливый. Ладно, проверим.

Опускаюсь напротив него. Забираюсь на покрывало с ногами. Он какое-то время смотрит, молча изучает мое лицо, потом подтаскивает подушку, опирается на нее и роняет обманчиво ровным голосом. Уж что-то, а ярость его распознавать за время службы я уже научился. И с чего это, спрашивается, он так завелся?

— Я правильно понял, что тут меня защищать вздумал, Асмодей?

— И что с того? — я тоже злюсь, терпеть не могу, когда он со мной в таком тоне разговаривает. Подчеркивает низшее положение по званию.

— Считаешь, я нуждаюсь в твоей защите? — уточняет он, а меня резко отпускает.

Со мной всегда так, сначала взрыв, потом апатия. Вздыхаю, отворачиваюсь, смотрю в сторону окна, за ним лишь безликие скалы. Хочется молчать и не шевелиться, застыть, словно статуя на алтаре какого-нибудь храма, и все забыть. Все-все.

— Ничего я не хочу, — бурчу себе под нос лишь потому что он ждет от меня хоть каких-нибудь слов. Глаза закрываю. Что же мне так тошно-то сейчас? Предчувствие какое-то. Предощущение. Что со мной?

— Да неужели? А на Землю свою разлюбимую хочешь? — тянет Лит, а я вздрагиваю. Знаю, что выглядит это по-дурацки, но это какая-то непроизвольная реакция. Я еще не научился её контролировать.

Поднимаю на него глаза. Он смотрит внимательно и как-то подозрительно строго, словно мы не дома, а уже на работе. Весь подбираюсь. Чего это я проморгал?

— О чем ты?

— Видишь какой цвет? — он кивает на папку, лежащую рядом с его бедром.

— Голубой, а корешок зеленый.

— В таких папках выдают задания с командировкой в Мир Людей.

Мои глаза сами собой округляются. Он ведь не шутит, нет? Тогда же получается, что тот Сатана знал что-то о моей связи с Землей? Или нет? Тогда зачем бы ему говорить, чтобы Тирколит непременно меня с собой взял? Что-то я совсем запутался. Ничего не понимаю.

Привстаю и тянусь к злополучной папке. Он снисходительно смотрит в ответ на мой взволнованный, почти просительный взгляд. Бесит!

— Прекрати, — требовательно бросает Тирколит.

Я недоуменно моргаю. Перетащив папку к себе на колени.

— Ты о чем?

— Ты, знаешь ли, тоже не подарок. И меня тоже в тебе много чего бесит.

— Мысли что ли читаешь? — пристыжено бурчу я. И как он догадался, о чем я подумал?

— Очень надо! — насмешливо фыркает он и вместе со своей подушкой пересаживается на мою сторону, сам открывает папку, не забирая её с моих колен, а я подозрительно четко ощущаю тепло его плеча, соприкасающегося с моим. Так, что-то не то здесь, по-моему, происходит, успеваю подумать об этом. И замираю, опустив взгляд.