Демоны и все о них

— Не надо, — шепчет он одними губами.

— Что именно?

— Целовать.

— Мысли читаешь? — его собственными интонациями обманчиво весело интересуюсь я.

— Нет. Просто знаю, что ты по-другому утешать не умеешь.

— Так научи меня, — заставляю его поднять голову и заглядываю в глаза. Он смотрит. Не улыбается. Не ерничает. Просто смотрит. Но нас прерывает Сифирот.

— Я думаю, вы выясните все между собой и в Аду. А пока у меня к вам обоим вопрос.

Мы поворачиваемся к нему одновременно. Он смотрит на Филя.

— Как ты думаешь, если ни в Рай и ни в Ад, то куда он мог отправится?

— В Чистилище. — тут же отвечает он.

— Куда? — это он про что сейчас вообще?

Сифирот меряет меня удивленным взглядом. Снова смотрит на Асмодея. Тот качает головой, но зачем-то переплетает свои пальцы с моими.

— Он не знает. Демоны приходят в Ад уже взрослыми. А до того, что пишут в человеческих книгах про Ад им и дела нет. Кто верит людям? Что они знают?

— То есть Чистилище — это?

— Детский мир. Как у людей есть детский сад, в котором их воспитывают строгие воспитатели. Так у демонов есть Чистилище, в котором не грехи грешникам отпускают или еще чего, а просто растят детей, а через сорок восемь лет отпускают во взрослую жизнь, предварительно лишив всех воспоминаний. Я не хотел забывать, поэтому в двадцать четыре сбежал оттуда, на Землю. Ты же помнишь, каким меня нашел Петр.

— Ребенком. Тебе внешне было не больше четырнадцати. Но это было двадцать лет назад.

— Так давно? — глаза моего Асмодея округлились в неподдельном удивление, а я осознал, что перестал вообще хоть что-нибудь понимать. — Значит, — голос Филя дрогнул. — Он умер от старости?

— Нет, — погрустнел Сифирот. — Ему было всего пятьдесят с небольшим. Его убил человек.

— Кто? — голос Сильфиля прозвучал ударом бича.

— Не скажу, — сурово сдвинул брови ангел. — У нас и без того сейчас одна проблема на всех. Не хватало еще тебя от человека за рога оттаскивать.

— Я дождусь, когда он придет в Ад.

— Вот когда придет, тогда и поговорим. — Припечатал Сиферот и посмотрел на меня. — Я правильно понимаю, что раз никто из вас, кроме него, — он кивнул на Асмодея, — О Чистилище не слышал, нам не проверить его предположение?

Но я не успеваю ему ответить.

— Я знаю путь назад, — роняет Сульфиль, и мне хочется придушить его. Да, именно за всю его неправильность и уникальность придушить. И за что мне такое наказание?

Асмодей

— Как только я сам на догадался?! — сокрушаюсь, кажется, вслух. Поднимаю глаза и встречаюсь с заинтересованными взглядами моего Вельзевула и Сифирота, последнего я знаю достаточно хорошо, чтобы считать порядочным и верным своему делу, чтобы хотя бы относительно доверять. Возможно, Лит не разделяет моего мнения насчет ангела, но, судя по тому, как они тут миленько без меня трепались почем зря, все же тот и к нему подход нашел. Интересно, а раз Лит утверждает, что ему только мужчины нравятся, что он думает в этом плане о Сифе. А я? Почему это мне так заинтересовало? Ладно. Они смотрят, ждут, значит, надо объяснять.

— Перт был очень верующим, — начинаю я, и Сиф невежливо меня перебивает. И где только этих ангелов учат? И вообще, почему это люди решили, что они все из себя такие белые, пушистые и безгрешные в априори, а? Если вспомнить, что именно люди почитают за основные грехи, то не так уж эти белокрылые и безгрешны, насколько я знаю. Хотя мы, конечно, в этом деле дадим им сто очков вперед, это непременно.

— Ну, еще бы! — восклицает Сифирот, — Он же священником был, как никак.

— Вот поэтому он и смог попасть туда. Наслушался от меня и поверил, что оно существует.

— Туда — это куда? — вмешивается Тирколит с силой стискивая мою руку.

Так, минутку, а пальцы у нас с ним почему переплетенными оказались? Стоп. Я что, поддержки у него искать попытался? Но он же Вельзевул! То ли я схожу с ума, то ли мое подсознание, как было написано в одной умной земной книжке, финты ушами выдает, а я и не заметил. Ладно, об этом попозже. Как же мне ему объяснить?

— Мы приходим в мир взрослыми, — осторожно роняю я и внимательно слежу за его реакцией. Он кивает.

— Это знает каждый юнец.

— Чистилище — это то, откуда мы приходим в Ад.

— Да? Тогда объясни мне, почему мы этого не помним. По крайней мере я не помню уж точно.

— Я же уже сказал. — Он смотрит пытливо и как-то даже изучающе, словно сомневается, что я ему правду говорю. Очень даже зря. Я пока еще не научился лгать высшему начальству. Не на столько зазнался. У нас же в Аду как, нельзя лгать тому, кто сильней, в этом просто нет смысла. Сильнейший всегда сумеет сломать любые барьеры и прочитать все в памяти того, кто слабей. Поэтому начальнику может солгать только самоубийца, не иначе. Если будет пойман, станет не подчерненным, а уже рабом. У рабов в аду прав еще меньше чем у грешников, как бы сильны они не были до того, как тот, кто сильнее, уличил их в неподобающем демону поведении. Мысли проносятся в голосе быстро, быстро, и я продолжаю пояснения. — Я же сказал, что при переходе из Детского мира во взрослую жизнь мы теряем воспоминания.

— Мы?

— Я бы тоже их лишился, если бы в Ад пришел, но я сбежал на землю.

— Я правильно понял, что тебе сейчас сорок четыре?

— Да.

— Ты несовершеннолетний.

— Да.

— Почему именно в сорок восемь нас оттуда выпускают?

Всегда поражался, как Тирколиту удается сразу ухватить самую суть. Еще когда он заподозрил меня в связи с землей, удивлялся. Да и сейчас уж не знаю, как он успел усечь самое главное. Отвожу глаза. Сифирот, все это время внимательно прислушивающийся к нам, выгибает брови. Я вижу это краем глаза. Хочется закусить губу до крови. Но я ведь уже не ребенок, хоть и юн по нашим меркам, этого не отнять и, что до сих пор меня порой напрягает, не прибавить.

— Считается, что только к сорока восьми мы входим в полную силу. Нам так говорил один из воспитателей.

— Ты хочешь сказать, — ровно и тихо уточняет Тирколит,

подцепив мой подбородок пальцами и развернув к себе. Мне хочется оттолкнуть его, но какое-то внутренне чутье вынуждает сдержаться. Он смотрит, внимательно, но без лишнего пафоса, просто смотрит, но мне как-то совсем не по себе от этого его взгляда. — Что еще не вошел в полную силу?

— Я... — как же сказать? — Я не знаю.

— Зато я знаю, — неожиданно для меня вмешивается Сифирот. — Он куда сильнее Асмодея. Можешь мне поверить, — обращается он к Вельзевулу. — Я видел вашего брата в последнюю войну. Ни один из Асмодеев или Азазелей не мог даже прикоснуться ко мне во время боя. А этот товарищ, — кивает на меня, я молчу. Мне нечего сказать, я и так знаю, о чем он сейчас расскажет. — Меня чуть не укокошил, когда, застав его рядом со своим подопечным, я попытался силой убедить его оставить Петра в покое. Заметь, тогда он был почти вполовину младше.

Тирколит вслушивается в его слова. Какое-то время молчит и снова смотрит на меня.

— Ты специально скрыл свою силу при приходе в Ад?

Спрашивает, и я неожиданно понимаю, что хотел бы ему солгать. Но мне не дает это сделать вовсе не страх стать рабом. Просто, я сам не могу себе объяснить, но ему, как когда-то Сифироту и Петру, мне хочется доверять. Да, не спорю, глупость несусветная — доверять Вельзевулу. Но в какой-то момент мне кажется, что это сильнее меня, и я признаюсь. Тихо. Громко не получается.

— Да.

— Зачем?

— Я...

— Скажешь, что "не знаешь", поцелую, — страшным голосом вещает он, и мне становится смешно, смех прорывается сам собой, я улыбаюсь, хмыкаю и жмурюсь. На душе становится легко. Мы непременно найдем Петра, и я смогу с ним поговорить. И с Вельзевулом у нас тоже все будет хорошо, просто не может быть иначе, раз он у меня уже юморить стал.

— Я просто решил, что лучше на первое время не высовываться. Я же не знал, что как в реестре записано, так на всю оставшуюся жизнь и остается. У людей совсем иначе.

— И как же?

— Звания могут расти со временем.

— В смысле? — недоуменно смотрит Лит, а я все еще как полудурошный улыбаюсь.

— Ну, например, служить можно начать рядовым, потом стать сержантом, потом, отучившись, лейтенантом, потом капитаном и так до маршала, ну или адмирала. До самого главного в армии.

— То есть ты думал, что начнешь Асмодеем, а потом дорастешь до Сатаны? — насмешливо выгибает брови Лит. И я тушуюсь. Теперь-то понимаю, как глупо было так считать. Но в то время я об Аде знал лишь понаслышке, поэтому понятие не имел, какие у них там порядки. Вот и прокололся.

Отвожу взгляд.

— А почему бы нет?

— А ты в курсе, что Сатана рождается раз в пятьсот лет, плюс-минус лет десять-пятнадцать?

— Нет, — я, правда, не знал. Смотрю на него, вижу, что не шутить.

— Ладно, — вместо объяснений бросает Тирколит. Смотрит на Сифирота. — Я думаю, мы с тобой и это можем обсудить потом. А пока, как насчет провести нас всех в это твое Чистилище?

— Всех, — недоверчиво уточняю я и смотрю на ангела. Тот жмет плечами.

— Если скажите, что мне не положено, я не стану настаивать.

— Но, ты разве не хочешь его увидеть? — я бы на его месте хотел.

— Хочу. Но я уважаю чужие правила.

— А я, как старший, ни о каких правилах понятие не имею, — неожиданно объявляет Лит. — Так что совершенно не против, если ты будешь нас сопровождать.

— С чего бы такая щедрость? — недоверчиво тянет ангел.

— С того, чтобы потом лишних обвинений во лжи не было, — посерьезнев роняет Вельзевул. — А то придем мы, скажем, что нашелся ваш священник, а вы, ангелы, возьмете, и не поверите. Уж лучше иметь в качестве доказательства живого свидетеля.

— А ты умен, Вельзевул, — бросает Сифирот и поворачивается ко мне.

— И как же ты планируешь нас провести?

— Окольными путями, — подмигиваю и взмахом руки открываю портал. На самом деле Асмодеи такого не умеют, но раз уж я тут все, что мог уже растрепал, то почему бы нет?

Вельзевул

Что-то я в последнее время все чаще задаюсь вопросом, почему этого юнца который к тому же еще в полную силу не вошел, мне хочется то ли придушить для того, чтобы не отравлял мне жизнь собственным существованием, то ли притянуть к себе и как минимум поцеловать, хотя, я бы куда больше предпочел распять его на собственной кровати. Хорошенько так распять, с веревками и кожаными ремнями и долго, к обоюдному удовольствию, учить, как следует жить в нашем суровом демоническом мире. Но это, на самом деле, лишь мои фантазии.

Мой Асмодей все так же неприступен, как и в тот первый день, когда мне вздумалось заинтересоваться им не только как удачливым и смекалистым подчиненным. И после того, как мы столь удачно сменили обстановку, если можно так назвать нашу с ним командировку на Землю, он начал позволять мне некоторые вольности, я не питаю иллюзий на этот счет. Причина в его благосклонности кроется в глубоких внутренних переживаниях, которые по причине моего чисто демонического воспитания мне не суждено понять. Хотя, не сказал бы, что я не пытаюсь. Но я уже осознал, что он из-за своего загубленного детства , куда ближе к людям, чем к демонам. И это плохо.

Демоны неэмоциональны. Нет, не бесчувственны, а именно лишены неоправданных эмоций. Именно это помогает нам контролировать свою немереную силу, постоянно держать себя в узде, проявляя полную мощь разве что на поле боя или в смертельных поединках между собой. Но если мой Асмодей, который, как оказалось, скорей всего и не Асмодей вовсе, может пролить слезы всего лишь из-за закономерной смерти близкого ему существа, в будущем это станет весьма существенной проблемой, как для него, как и для тех, кому не посчастливится работать вместе с ним.

Зато теперь мне куда больше понятны причины его дикого бешенства, когда он чуть не прибил Арлюкса, который, в сущности, был виноват лишь в том, что как-то не так, на взгляд Сильфиля, на меня посмотрел и неподобающе обратился. Плохо. Это очень плохо. Кто сможет его сдержать, когда он полностью войдет в силу, ума не приложу. Но, согласен, об этом у меня будет еще время подумать, сейчас мои мысли должен занимать лишь тот, кого мы все втроем должны будем отыскать в Чистилище. И что это за мир такой? Сильфиль назвал его детским, но у меня до сих пор в голове не укладывается, что демоны могут быть детьми. И не только демоны.

Если бы я не просканировал память той церковной служки, я бы вообще не знал, кто это такие — дети. Но в её воспоминаниях хранилась весьма ценная информация о рождении, воспитании, взрослении ребенка. Но если честно, мне до сих пор дико, что у нас может быть нечто подобное. Разве такое вообще возможно? Я ни разу не видел беременную демоницу, или бесовку, или чертовку. А на грешников, если честно, никогда не смотрел.

Да, экскурсия в детский мир обещает стать познавательной. Но что-то уж больно странно мой Асмодей петляет в междумирье. В толк не возьму, зачем ему столько последовательных порталов, которые он поддерживает в буквальном смысле слова виртуозно. Откуда это в нем? Нет, не так. Я — Вельзевул, но не способен ни на что хоть отдаленно похожее на эту мерцающую пляску пространственных вихрей, он заявлен как Асмодей, но я знаю, что даже Арлюкс не способен на такое. Неужели, Сильфиль незарегистрированный Сатана? И должен ли был роиться кто-то из них в этом поколении?

Вопросы и все без ответов. Жаль, что нет пока возможности связаться с тем же незадачливым Люцифером, который был так неаккуратно бит моим Асмодеем. Уж он-то должен знать.

Но пока я лишь следую за Сильфилем, то и дело бросая осторожные взгляды на Сифирота. Он тоже периодически смотрит на меня. Понимает, что сила Филя весьма специфична, но молчит. Конечно, своим старшим от доложит все, что увидит, но пока меня это мало волнует. В конечном итоге со времен последней войны у нас сменилось несколько поколений. Да, да, именно сменилось. А мы ведь живем не тысячу лет, и не две. Куда больше. Мирный договор все еще действителен. А некое противостояние, которое стало уже привычным, вовсе не означает готовность к открытой конфронтации. Так что сдержанное сотрудничество вполне удовлетворительный вариант для обоих сторон. Я уверен, что ничем непоправимым присутствие ангела нам не грозит. И Сильфилю тем более, раз уж этот Сифирот так высоко оценил его боевую мощь. Так, а это у нас там что?

Словно свет в конце туннеля, в глубине мерцающей искрами серой, дымчатой воронки, мелькает картинка, сразу же притягивающая взгляд. Она кажется нереальной ровно до того момента, как я шагаю в портал вслед за Сильфилем. Зелень травы становится осязаемой, барашки облаков выпуклыми и завораживающе белоснежными, я слышу за спиной изумленный вдох. Да, этот мир скорей похож на Рай, чем на дальний отголосок Ада.

Смотрю во все глаза. Неужели именно здесь мы все растем? Тогда я понимаю, почему нас заставляют забывать. Никто бы по собственной воле не согласился покинуть его, если бы не забыл о его существовании. Высказываю свое мнение вслух, Сильфиль сразу же оборачивается, отводя взгляд от прозрачно-синей глади небольшого озера.