Живые статуи

"Моя милая дражайшая супруга. Все эти лета ты поддерживала меня, не упрекая за труд во благо Родины и наших Предков, хотя это время полностью должно было принадлежать тебе. Ты навсегда останешься в моём сердце, О. П. Моя любовь".

Кому же адресована эта записка, и как она попала в эти бумаги? Разве Ипполит Николаевич был ранее женат? А инициалы подозрительно созвучны с моими. Очередная загадка. Сколько же их было у этого старого, замкнутого человека?

Матушка суетливо собиралась на бал, постоянно заглядывая ко мне то за одним советом то за другим и укоряя за безделие, по её мнению. А я лишь отмахивалась, мне торопиться было ни к чему.

— Мамочка, скажи, а то нападение, что совершили на нас две недели назад... — начала я, при очередном мамином появлении.

— Какое нападение?! — сделала удивлённые глаза родительница.

— Ну как же, когда мы с кладбища возвращались... — решила продолжить я, но мама быстро перебила.

— Это всё переживания, милая, всё хорошо! — и она подошла и обняла меня, словно у меня умопомрачение случилось в виду похорон.

А для меня это было сродни удару под дых. Неужели всё показалось? Но ведь отец с братом выхватили тогда оружие, готовые отразить атаку, которой не было. Но развивать тему я не стала. Ладно, раз говорят, что не было, так и быть, сделаем вид, что это правда.

Матушка не задержалась, но уже реже стала ко мне наведываться, видно уже не желая меня тревожить.

Когда я вышла к обеду, не смогла сдержать улыбку при виде мелькнувших юбок отпрянувшей от брата Лизаветы, её щёки сразу покрылись стыдливым румянцем. Она быстро подскочила ко мне и, взяв за локоть, начала быстро рассказывать последние новости, но то и дело бросала лукавые взгляды на Сашку. Ох, уж этот братец! Уже успел уговорить мою подружку на пару поцелуев, и о чём она только думает.

Мы шумной компанией спустились в столовую, где уже собрались гости, которых всегда привечали в домах. Но что-то отца не было видно, хотя обычно он не опаздывал. Вообще считал пунктуальность сродни добродетели, ведь что может быть ценнее времени, и негоже его красть у других и тем более у самого себя.

Мы расселись по местам и оживленно переговаривались, ожидая появления главы дома. И батюшка вскорости появился необычно задумчивый и в компании незнакомого молодого человека. Судя по всему, они до этого были в кабинете и решали важные вопросы, но что-то я этого сударя не припомню. Я с интересом рассматривала его, а он в свою очередь внимательно оглядел присутствующих. Он был красив: высокий лоб, синие глаза, густые брови, прямой нос, аккуратные бакенбарды придавали некоего лоску его узкому лицу, выравнивая недовольно кривящуюся линию тонких губ, острый подбородок выдавал упрямый характер. Его короткие чёрные волосы завивались небольшими кудрями.

— Бобров Герман Олегович, — представил его отец. — Прошу любить и жаловать, — и обращаясь уже ко мне добавил: — Леся, поухаживай за нашим почётным гостем, развлеки беседой.

С чего это батюшка так расстарался? Хотя, судя по фамилии, этот нежданный гость имеет какое-то отношение к моему почившему жениху. Ох, неужто ещё что-то случилось?

— Леся, как же тебе повезло. Какой он красивый, не то что твой бывший жених, — мигом зашептала мне на ухо Лиза, а я на эти слова только внутренне содрогнулась. Как-то не готова я вот так сразу вновь становиться заложницей обстоятельств.

— Олеся Павловна, как вы себя чувствуете? — спросил севший рядом Герман Олегович.

— Хорошо, спасибо. Неужели я так плохо выгляжу, что вы заподозрили у меня недуг? — ответила я несколько резко, но вся эта ситуация немного нервировала.

— Нет, что вы. Вы само очарование, сударыня. Просто, это такое несчастие потерять жениха накануне свадьбы, — проговорил он мягко, а глаза так цепко следили за моей реакцией, что я невольно поёжилась. Неужто знает о женихе, чужих ведь в помолвку не посвящали. Точно, родственник Ипполита, причём раз в курсе событий, значит, однозначно что-то нужно.

— Смерть — всегда тяжкое бремя. Но я утешаюсь тем, что Ипполит Николаевич сейчас в лучшем из миров, — кротко ответила я, чтобы он не задавал более провокационных вопросов. В самом же деле, не поведаю же я ему о своём истинном отношении к сей трагедии.

— Да, мой дражайший дядюшка был исключительным человеком. Мы с вашим батюшкой давеча его поминали. А вы хорошо сами его знали? Много ли он вам рассказывал о себе? — елейно улыбаясь, всё сыпал вопросами Герман Олегович.

Что-то не нравятся мне его намёки, сразу вспомнилась вчерашняя находка. Может, он прознал об этом медальоне и собирается стребовать его с меня? Ну нет, как бы он узнал, тут же себя успокоила.

— К моему глубочайшему сожалению, я почти не общалась с женихом, всеми делами заправлял батюшка, — опустив глаза и приняв самое простодушное выражение лица, ответила я.

— Да-да, конечно. Такой прелестной девушке не гоже забивать голову всякими скучными вещами, — поспешно согласился Герман Олегович и сменил тему: — Я слышал, вы будете сегодня на балу у Меньшовых.

— Мы ответили согласием на их приглашение, — уклончиво проговорила я.

— О, тогда будете ли вы столь любезны подарить мне танец? Мне посчастливилось тоже быть приглашенным и как чужой в этом славном городе буду рад встретить там знакомое лицо, — порывисто заговорил он.

— Герман Олегович, простите, что вмешиваюсь, но моя дочь с превеликим удовольствием отдаст вам танец и не один, — внезапно обратился к нам отец.

Я гневно сжала в руках столовые приборы, есть резко расхотелось. Почему такой вопрос он решает за меня?

Остаток трапезы я молча ковырялась в тарелке, так и не попробовав стряпню, не особо прислушиваясь к беседе мужчин, невесело думала о своём. И чего отец рассыпается в любезностях? Племянничек ведь прав не имеет на наследство или всё же имеет? Но коллекция по договору всё равно принадлежит нашей семье, так чего же батюшке переживать?

По завершении обеда Герман Олегович поблагодарил за радушие отца с матушкой, пожал руки братьям, поцеловал мою руку и удалился. На душе после его присутствия осталась неясная тревога, хоть он и хорошо воспитанный красивый молодой мужчина, а от его синих холодных глаз у меня подкашивались коленки.

— Батюшка, я могу с вами поговорить? — успела окликнуть уходящего отца.

— Да, милая, пойдём.

Уже в кабинете я, едва сдерживаясь от тревоги и негодования, старалась очень тщательно подбирать слова, чтобы не наговорить отцу того, о чём могу пожалеть, ведь пока все мои мысли — сплошные догадки. Возмущаться я стану, если они подтвердятся.

— Батюшка, могу я узнать причину, по которой нас навестил Герман Олегович?

— Никогда не сомневался в твоей проницательности, — немного устало проговорил он и грузно опустился в кресло, пригладил седые волосы, поправил пенсне и, прочистив горло, заговорил: — Сударь Бобров прибыл предъявить свои права на наследство, в частности он желает оспорить законность подписанного нами договора.

Я затаила дыхание и, распахнув широко глаза, внимательно слушала отца, а он, так и не дождавшись от меня наводящих вопросов, со вздохом продолжил:

— Герман Олегович просмотрел договор и с большой неохотой принял его условия, согласившись решить дело миром. Правда, с одним условием, что ты станешь его женой.

Я задохнулась от возмущения, в глазах потемнело, я судорожно вцепилась в подлокотники. Так, дыши, Леся, дыши! Считаю про себя до десяти, стараясь побороть нахлынувшие чувства.

— Только не говорите, что согласились? — воскликнула я. Хотя и так уже знала ответ, он был очевиден по поведению Германа за столом, по реплике отца. О, Господи! Как мне всё это выдержать?

— Лесечка, послушай, это завидная партия. С наследством Ипполита Николаевича состояние Германа Олеговича утроилось. Он красив, обходителен, что ещё нужно молодой девице? — искренне принялся меня увещевать он.

— Любовь! — вскричала в отчаянии я, а затем как будто во мне что-то лопнуло и хлынул поток обрывочных мыслей и растревоженных чувств: — Батюшка, разве я не была прилежной дочерью? Разве не покорилась вашей воле при первом замужестве? Моя судьба была бы исковеркана, но я не противилась, помня о долге перед семьей. И разве не отдала этот долг сполна? — внезапно осознав, что именно наговорила, прикрыла в испуге рот ладонью. Ох, зря я всё высказала, зря, но сдаваться так просто была не намерена.

Отец гневно вскочил со своего места, подошёл ко мне, но увидев решимость перемешанную со страхом в моих глазах, понял, что с меня довольно. Первое, что я заметила — растерянность, а после такую же решимость.

— Олеся, больше не смей так со мною разговаривать! — сухо сказал он, а потом смягчился и ласково произнес: — Пусть Герман поухаживает за тобой, познакомитесь ближе, возможно, он станет люб тебе. Вдруг именно он — твоё счастие. Родителям всё же виднее.

Батюшка гордый, он не признает своей ошибки, будет хвататься за последнюю соломинку. Я в отчаянии прикусила губу, чтобы не расплакаться. Он меня не слышит!

— Как пожелаете, — я поднялась, под строгим взглядом отца присела в реверансе и, больше не говоря ни слова, выскользнула из кабинета.

В душе клокотала злость и обида.

— Олеся? — матушка попыталась меня перехватить, допытаться, что случилось, но я, наплевав на приличия, приподняла юбки и вихрем побежала в свои комнаты. Не желаю никого видеть! Просто не желаю. Оставьте все меня в покое!

В своей комнате заперлась, чтобы меня никто не беспокоил, и, упав на кровать, всласть наплакалась в подушку, чтобы никто не видел и не слышал. Всё же слёзы мои никто не должен видеть, так матушка учила. Как бы больно или обидно ни было, нельзя никому показывать свою слабость.

Мне не позволено выйти замуж за того, кого я полюблю. А всё упирается в деньги, будь они прокляты! Сейчас я ощущала себя скованной по рукам и ногам, и плевать на то, что по статусу я выше крестьян. Они хоть сами женятся, не без отцовского благословения, но обычно он не препятствует их счастию. Так чем же я хуже? Я ведь уже принесла в отцовскую копилку то, что он хотел. Так чего же не даст мне свободы выбора?

Горькие слёзы промочили подушку, но я не замечала этого.

Хотелось назло отцу влюбиться в первого встречного и убежать с ним. Да кто ж позволит? Наверное, лучше вообще запереть своё сердце от чувств, быть холодной и ничего не чувствующей очаровательной дамой, эдакой кокеткой, которая сама разбивает мужские сердца. Наигранно улыбаться, благо, отточена вся мимика до совершенства, и чувства я умею скрывать. И танцевать-танцевать-танцевать, наслаждаясь самим танцем и не обращая внимания на кавалера.

Пока пороть горячку не стоит. Танцы обещаны Герману? Пусть так. Подговорю Александра стать мне вторым кавалером. Ну а третьего партнёра я постараюсь сама выбрать. И пусть не прилично даме приглашать кавалера, но ведь можно устроить всё как бы ненароком, очаровав собою, "случайно" столкнувшись с тем, кто мне нравится.

Да, пожалуй, так и поступлю.

Я уже успокоилась, теперь нужно "поразить" красотой и безупречностью манер весь высший свет сегодняшнего вечера.

Матушка постучалась в мои покои, когда я уже стояла перед зеркалом, любуясь своим отражением. Не дурна собою: волосы не без помощи служанки уложены незаметною косою вкруг головы, накрытой сиреневыми лентами, а кончики спускаются красивыми локонами до плеч; карие глаза, при ближайшем рассмотрении, вовсе не карие, а зелёные с коричневым ободком, завершающим радужку глаза, и такими же лучиками устремляющиеся к зрачку; широко распахнутые веера длинных чёрных ресниц бросают тень на розовые щёки; а красивые дуги чёрных слегка выщипанных бровей делают глаза визуально ещё больше; прямой чуть закруглённый внизу на кончике нос; овальное лицо, красивые средней толщины губы. Я улыбнулась очаровательной незнакомке в зеркале, ведь сегодня меня обычной не будет, так я решила, и получила в ответ удовлетворённую улыбку. Милая, красивая, что ещё надобно, чтобы поразить всех? В ушах были по две цепочки с жемчужинками на каждой.

На тонкой длинной шее красовалось такое же жемчужное колье, красивой сеткой обрамляющее скромное декольте платья. Не случайно я выбрала именно этот гарнитур, он лучше других скрывал тончайшие две цепочки — с крестиком и медальоном, которые опускались в лиф. Почему-то у меня и мысли не возникло снять находку с шеи. Она будто сроднилась со мной, стала неотъемлемой частью.

Бледно-сиреневое атласное платье начиналось с мягкого корсета без пластин, подчёркивающего достоинства моей фигуры, утягивающего живот и подчёркивающего грудь. Рукава были спущены, оголяя плечи. А от середины талии шла пышная юбка с кринолином такого же цвета. На руках выше локтя были фиолетовые лайковые перчатки. Я отошла чуть подальше, оценивая свой вид целиком. Неплохо!

— Я готова, — крикнула я за дверь, стучащему на этот раз Сашке. Вот нетерпеливый какой! Надела шляпку, схватила веер, после чего пошла на выход, стуча каблучками бальных атласных бареток, озвучивая своё присутствие.

— Как хороша! — всплеснула руками матушка, увидав меня на лестнице под руку с братом.

— Мама! — укоризненно бросила я. — Вы и сами сегодня писаная красавица!

Она довольно улыбнулась и подала знак слуге, чтобы накинул полушубок. На её немного раздавшейся с годами фигуре отлично сидело кремовое бархатное платье с тёмной вышивкой по подолу, оттенённое рубиновым ожерельем и такими же серьгами. Тёмно-каштановые волосы были высоко подобраны, оголяя молодую шею. Белые перчатки, перьевой веер в тон платью. Красива, и не скажешь, что уже не юна. И только причёска намекала на то, что мама замужем.

Отец ждал уже во дворе, дав распоряжения кучерам, поэтому мы большой шумной толпой, сели в карету и сразу же отправились на бал. А я решила сегодня более не думать о дурном, а в точности выполнить своё намерение — развлекаться от души.

Глава 5

Музыка была расслабляюще великолепной, множество красивых пар кружилось в танце, словно снежинки в лунном свете. Александр с Лизой радостно присоединились к ним, я с некоторой завистью проводила смеющуюся и лучащуюся счастьем подругу взглядом и начала украдкой осматривать гостей. Всё же план свой я стойко была намерена выполнить.

Тут заметила как ко мне уверенно устремился молодой человек, в котором я с сожалением распознала Германа Олеговича. Это ж надо, какое невезение! Почему он так быстро меня нашел?

— Олеся Павловна! Вы очаровательны, просто нет слов! Ангел, спустившийся с небес! — преувеличенно восторженно воскликнул он и приложился к моей ручке.

— Благодарю, сударь, — как можно вежливее ответила я.

Герман был красив, в чёрном распашном фраке на французский манер, белоснежной рубашке с воротником стойкой и белой розой в петлице. Я едва подавила улыбку, ох уж эти модники. Но, хорош! Многие дамы не откажутся от его общества, да и манеры его всегда на высоте. Правда, цепкий, совсем не праздный взгляд, меня немного настораживал и не давал проникнуться симпатией к этому молодому человеку. Да и его странные, неизвестные мотивы и планы на мой счёт откровенно пугали.