Шепот Бессмертных

— Психи! — покачав головой, констатировала я в сторону. — Форменные психи!.. И я одна из них.

4

На город со своей небесной арены, перемигиваясь, смотрели звезды. Как и положено уходящей зиме, она так просто не желала отдавать припорошенные снегом деревья, дома, дороги своей сестре — весне. Судя по расцветающим белым узорам на окне, на улице крепчал мороз. Да и под одеялом ноги мерзли. Даже грелка не спасала.

Электронные часы, глядя во тьму ночи зеленоватым глазом, показывали 5:36. А сна как не бывало. Вернее, того самого сладкого утреннего, предрассветного сна.

Отчего-то я проснулась и уставилась в потолок. Возможно, так выходили мои эмоциональные переживания. Или организм решил, что ему надоело лежать и восстанавливаться. Как бы то ни было, сон не шел.

Накинув поверх теплой пижамы еще более теплый халатик, я отправилась на кухню. Там тепло, светло и, как говорится, мухи не кусают. А если честно, мне почему-то захотелось этого особого уюта, который бывает только в кухне. Трудно описать это очарование, но каждый его испытывал.

На цыпочках прокравшись по второму, в нашем случае — жилому — этажу, я уже более свободно миновала лестницу и одну из комнат внизу. Мира, вроде бы немного ожила после того, что сделали небесные. Но пока улучшений явных не наблюдалось. Грегор унес оборотницу в отведенные ему апартаменты, ни на миг не доверяя нашим рукам. Вот и правильно, целитель он, а не мы.

Однако на кухне меня ждал сюрприз.

Свет, расплывающийся бледным пятном от матового стекла прикрытой двери, ясно сообщал, не одна я страдаю бессонницей. Осторожно открыв дверь, я сунула нос на кухню. Там сидела Таня и сосредоточенно изучала что-то на большом бутерброде у себя в руках. Таня! У меня от сердца отлегло. Вернулась!

— Можно? — Спросила я, точно змея, втягиваясь на кухню.

Колдунья вздрогнула, как если бы я оторвала ее от каких-то глубоких мыслей.

— Ксан? Ты чего не спишь? — голос у нее был... какой-то странный. Будто бы она до сих пор не вышла из самокопания, а я — всего лишь плод ее воображения. Глюк, так сказать.

— Не спится, — я наклонила голову на бок, изучая подругу. Волосы собраны в маленький хвостик на затылке. На бледном лице выделяются особенно яркие зеленые глаза с желтыми, точно золотыми вкраплениями. Из одежды — теплый домашний свитер и черные лосины. Ага, значит, подруга пришла раньше и успела переодеться.

— Куда ты убежала так спешно? — Я села напротив, внимательно вгляделась в ее лицо.

Таня отложила недоеденный бутерброд и тоже в упор посмотрела на меня.

— Я видела Диму.

Что? Как снег в пустыне! Дима??? Трудно передать, сколько мыслей пронеслось у меня в голове. Жаль, ни одну из них нельзя назвать дельной. С другой стороны, это хотя бы объясняет странно-удрученное состояние подруги.

— Где? — наконец, успокоившись, я собрала мысли в кучу.

— За городом, — не мигая, ответила Таня.

— А ты что за городом делала?

— Я кошка! Ты же помнишь. А кошки гуляют там, где им хочется. Мне захотелось в лесу.

— И что?

— Я погуляла, — деланно скучным тоном ответила та.

— Ты знаешь, о чем я.

— Знаю, — Татьяна вздохнула, уронив подбородок на скрещенные на столе руки. — Ксан, я думала, что убью его после того, что он сделал. А сейчас... сейчас не смогла.

— Понимаю, — чуть улыбнулась я. — Он тебе все же дорог...

— У-у, — издала протестующий звук Таня. — Я была до такой степени взбешена, что и двинуться не смогла. Это... Это! Не передать словами! Ксана, я его не-на-ви-жу!!! И хочу, чтоб он сгнил в земле, чтоб в его черепе свили гнездо черви!

— Тань, успокойся. Черви гнезда не вьют... — поспешила я хоть как-то отвлечь подругу. Взбешенная колдунья, сидящая от меня на расстоянии вытянутой руки, приравнивалась к угрозе первой степени!

— Да черт с ними, с этими червями! Я хочу, чтоб м-м-м-м-м. Тьфу!

— Ай!

— Ксана!!!

Решив, что дело плохо, и любые слова, произнесенные с чувством, исполняются, особенно, если их выплевывает колдунья, я зажала ей рот ладошкой. За что и расплатилась укушенным пальцем. Крайне возмущенный вскрик был моим ушам чем-то вроде сирены.

— Тссс! Не кричи, — зашикала я. — Народ весь перебудишь!

Тяжело, точно на шею ей повесили пудовую гирю, колдунья вздохнула, но возмущаться перестала.

— И что сказал Дмитрий? — Вернула я разговор в интересующее меня русло.

По гримасе, перековеркавшей красивое лицо Татьяны, я поняла, что ей больно об этом говорить. Приняв про себя решение, если не скажет, повторно не спрошу, я перестала ожидать ответа, погрузившись в изучение собственной ладони. Но я ошиблась. Таня была сильнее, чем выглядела. Она спокойно ответила.

— Он извинился и обещал больше никогда меня не тревожить. Еще он передал, чтобы я не играла с Боргезовым, потому что он слишком силен... Кстати, он и тебе "привет" передавал.

— А кровь мою он вернуть не хотел? — Н-да, признаться, фраза прозвучала диковато.

— Кровь? Ах, да... Нет. Она пока у него. Но и Боргезову Димка отдавать ее не собирался... Ксан, я думаю, он что-то затеял.

— Я бы на его месте тоже что-то затеяла. Сама представь, от него отвернулась ты, он сам себя выкинул из Круга, да еще, судя по всему, нарушил сделку с Боргезовым... Да он сейчас должен вертеться, как уж на сковородке с кипящим маслом.

В глазах Татьяны я уловила какую-то странную боль. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, так что разглядеть, что же это все-таки было, внимательнее я не смогла.

— А тут как дела? — спустя несколько тихих минут, осведомилась подруга. — Как там наша олениха?

— Подлатали... Сейчас она с Грегом...

— А-а, развлекаются...

— Это вряд ли...

— Поверь мне, я тебе, как оборотень скажу...

— Она в сознание так и не приходила. Грег сильно переживает... Кстати, о Грегоре и его брате. Они мне кое-что рассказали. Про Боргезова.

Следующие десять минут я пересказывала то, что услышала от братьев прошлым днем. Стараясь припомнить все детали, ничего не упустить.

Рассказ получился что надо, захватывающий. В духе мистических боевиков.

— Во, дают! — Таня даже рот приоткрыла. — Они серьезно пытались его удержать в магическом плену?! Я даже не предполагала, что добряк Грегор способен на такие ходы.

— Думаю, Грегор, конечно добряк. Только вот до целителя он был серьезным ритуаликом-практиком. Крисп же скорее боевая единица, чем колдун. Но все ж.

— Пока я была в Круге, — медленно проговорила Таня, явно что-то припоминая, — я слышала о так называемой боевой магии. Нет-нет, это не расшвыривание молний, фаерболов еще чего-нибудь такого. Это, когда магия направлена вовнутрь, на самого мага. Она усиливает его. Его силу, рефлексы... энергетику.

— Кажется, понимаю, — кивнула я. — Что ж, вместе они неплохая команда.

— Но и не хорошая, раз Боргезов так легко выпутался.

— Ну, знаешь, подруга, — выдохнула я. — То ты с ним связываться не хочешь и убегаешь, на ночь глядя. То его недостаточно отлупили, по твоему же мнению. Ты уж определись, страшный он для тебя или ты страшнее!

— А что тут определяться? — Пожала она плечами. — Раз вы так дружненько решили против него скооперироваться, то я с вами! — Помолчав, подумав немного, она добавила. — Кроме того, Димка просил об обратном. А я буду поступать наперекор всем его словам! Он для меня больше не авторитет!

— Значит, снова вместе? — Подмигнула я, хитро прищурившись.

— Вместе, — Таня обошла стол и заключила меня в объятья, немилосердно посверкивая желто-зелеными глазами. — Только покатай меня как-нибудь на своей серебристой ящерице!

— На Смелой?

— Угу. Тебя Димка с потрохами продал, сказав, что дороже твоей ящерицы для тебя быть никого не может!

— Ну-у, Смелая — это уже часть меня...

— Ксан, — все так же, не разжимая объятий, протянула Татьяна. — Давай ты не будешь нудить, а просто как-нибудь прокатишь меня на виверне. Ладно?

— Ладно.

— Кстати, Тань, скажи мне, как ведьма, — вспомнила я кое-что.

— "Как ведьма", — отшутилась она. Поймав мой угрюмый взгляд, она перестала хихикать, ожидая моих слов.

— Имя — это, и правда, так важно?

— Не-а, — отрицательно помотала головой колдунья. — Вообще, смотря какое имя. Например, имя по паспорту в магии не котируется. Нужно именно то имя, под которым себя видит, мыслит и чувствует человек.

Выпустив меня из объятий, Татьяна снова уселась на свое место.

— Например... — Она задумалась, подперев кулачком подбородок. — Вот ты. Твое имя "Роксана" не годится. Подойдет "Роксана Лебедева". Ты ж без фамилии никуда. Но больше всего силы имеет то имя, которое дорого лично тебе. — Рокси... Вдруг подумала я, но вслух не сказала. — И что ты так заинтересовалась именами?

— С Криспом вышел... казус. Вернее, с его линормом. Оказывается, спрашивать имя линорма — дурной тон. Нельзя.

— А ты спросила, — кивнула Таня. — Тогда ясно...

За окном все еще таилась непроглядная темень. Судя по всему, снова наползли тучи. Утром может и снег пойти. Есть у нас одна примета, когда снег идет, мороз уходит. В последнее время это далеко не так. Снег ложится слегка рваным покрывалом, и ему все равно, сколько там показывает термометр. Может, некоторые и правы. Планета мстит людям, выдавая погодные кульбиты.

— Кса-а-а-ан, вот ответь мне. — После довольно долгого молчания, протянула колдунья. — Долго ты из себя полено будешь корчить?

Я перевела взгляд от темного пейзажа, скрытого чуть разрисованным инеем окном, на Таню.

— Ты о чем? — Абсолютно не поняла я.

— Угу, — покивала подруга. — Ты даже не заметила...

— Чего? — Я уже заинтересовалась.

— Да так, пустяк, — картинно зевнула Таня. — Это заметила бы любая женщина, но не ты. Тебя такие мирские вещи никогда не трогали.

— Да о чем ты?! — Воскликнула я, теряя терпение. — Говори уже!

— Ты ему нравишься! — Улыбнулась колдунья.

— Кому? — Не поняла я, и уставилась на нее квадратными глазами.

— Только вот такому полену, как ты, неведомо чувство влюбленности. — Таня будто бы не заметила моего вопроса. — Хотя... какая там влюбленность. Ты хоть симпатию когда-нибудь к кому-нибудь испытывала? Нет! — Упреждающе цыкнула она. — Отец, брат, Вёрс не в счет... Ну-у-у-у...?

— Татьяна, — зловеще проговорила я, чуть опустив голову. — Я не просто не понимаю, о чем ты. Я вообще тебя сейчас не понимаю. Вот говоришь ты, и я слышу. Но смысла не улавливаю.

Оборотни?ца хмыкнула, оценивающе на меня поглядела. Не знаю, что она высмотрела, но, в конце концов, ее молчание закончилось приглушенным хохотом.

— Ксанка, три слова. — Хихикала Таня. — Три слова. Ты. Нравишься. Криспу.

Моя левая бровь поползла вверх. Видя такую реакцию, подруга чуть не захрюкала от сдерживаемого смеха. По ее мнению, я выглядела крайне забавно.

— Вот! Что я говорила, — успокоилась, наконец, Татьяна. — У тебя реакция, как у полена. Я даже ему сочувствую.

— Полену?

— Ну, и ему тоже, — согласилась Таня. — Если без шуток, не издевайся над человеком. Если тебе он тоже, хоть капельку, симпатичен, прояви хоть какой-нибудь знак внимания.

— Какой?

— О! Попалась! — Таня снова засмеялась. Я же почувствовала, как щеки заливает теплом.

— Ну тебя! — Пробурчала я, отворачиваясь. — Психоаналитик недобитый.

— Признавайся! Он ведь в твоем вкусе!

— Не буду. Может, я и полено, но ты ведешь себя, как подросток.

— Зато мне весело. И я не мучаюсь чувством вины за все и всех.

Я зыркнула на нее исподлобья, решив больше не препираться. Таня поняла по-своему.

— Я слишком хорошо тебя знаю, подруга. Ты всегда чувствуешь за собой какую-нибудь вину... Бука, — хмыкнула Таня, все же вспомнив о своем надкушенном час назад бутерброде.

Так незаметно к нам подкрался рассвет, а вместе с ним и хмурое первое мартовское утро.

5

В комнате с одним окном, задернутым легкой, местами пожелтевшей, тюлевой занавеской клубился полумрак. Именно клубился. Он мягкой тенью ложился на мебель, единственную старую картину и покрытый линолеумом пол. Он нежно окутывал ссутулившуюся человеческую фигуру, чуть светящуюся призрачно-голубым сиянием. Если приглядеться, можно разглядеть короткие светлые волосы, широкие плечи и, вероятно, тяжелую голову. Ибо лбом человек, сидящий за деревянным столом, утыкался в собственные ладони.

Он вздрогнул, когда я подошла чуть ближе и коснулась сгорбленной спины. Голова поднялась, оторвалась от рук, и взгляд тусклых зелено-карих глаз скользнул по мне, но ничего не заметил. Нет, не эти глаза мне внушали опасения и страх... Где вся сила, что таили они?

— Дмитрий, — тихо позвал мой фантом.

Человек снова вздрогнул, Он не видел меня, не слышал, но явно ощущал мое присутствие.

— Нам нужна твоя помощь, — как же я надеялась, что он услышит, хотя бы почувствует мои слова — На время я закрою тебя от Первого. Но только на время. Вернись в Круг.

Мои призрачные полупрозрачные руки коснулись его плеч. И почти сразу фигуру колдуна стала опутывать синяя пелена с тонкими пульсирующими волокнами. Моя сила. Моя защита. На какое-то время я смогу укрыть его от вездесущего внимания Боргезова. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Фантом исчез, растворился, а сознание стремительно вернулось в тело.

В этой комнате ничего не изменилось. Через пришторенное окно едва ли проникал дневной свет. Я сидела на полу перед кроватью в собственной комнате в доме Вёрса. У моих, сложенных по-турецки ног, сгорела почти наполовину белая свеча — мой ориентир в пространстве. Последнее время, когда я собиралась кого-то навестить или что-то сделать в своем призрачном фантоме, я всегда оставляла горящую свечу. На ее пламя проще идти. И в душе поселялась уверенность, что все пройдет, как надо.

Вздохнув, я пальцами зажала фитиль. Пламя погасло.

Сил моих хватило ненамного. Но уже наметился явный прогресс. Я не просто нашла Диму, но и смогла чуточку его закрыть. При этом сознание, почти не замутненное, вернулось обратно. Поскорее бы снова ощутить себя бессмертной, ангелом. Как же надоело быть слабой!

В дверь тихонько постучали.

— Не заперто, — отозвалась я, подымаясь с пола, тут же отряхивая одежду.

— Не помешал? — недоверчиво спросил вошедший Крисп, с удивлением оглядывая меня.

— Если б мешал, — я присела, взяв огарок в подсвечнике, — я бы не ответила.

— Что ты делала на полу? — Он с интересом вытянул шею, чтоб были лучше видны мои манипуляции со свечой.

Я глянула на него. Чуть удивленный, на губах странное подобие полуулыбки — явно что-то задумал.

— А что делают на полу? Сидят, например. Вот я и сидела, — безразлично пожав плечами, я, наконец, отодрала от подсвечника огарок и сунула его в верхний ящик комода. — Ты чего-то хотел?

Лицо Фроста затвердело. Глаза стали холодными. Он сделал несколько шагов ко мне, остановился. Я уже привыкла к его веселой, немного хамоватой натуре. И этот образ явно не вязался с вышеперечисленным.