| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ГЛАВА 20.
В самой же Бирме мы решали прежде всего вопросы снабжения, ну и создания советов. Японцы даровали независимость Бирме в самом начале 1943 года (РИ), поэтому как таковых японских войск там было немного — пара дивизий (АИ, в РИ было больше — несли охрану на случай высадки англичан). И первое что мы сделали, это броском по железке добрались до нефтяных месторождений в Енанджауне (центр страны), выбили оттуда японскую охрану, взяли нефтянку под свой контроль и начали вывоз топливных запасов на север по той же железке — понятно, что потерю источника топлива японцы просто так не оставят, и как там все обернется — было еще неясно, а топливо — оно всегда пригодится.
Да и как сложится с текущим бирманским правительством — ставленниками японцев — тоже было пока неясно. Обе стороны присматривались друг к другу, но на рожон пока не лезли — мы еще не обрели достаточную силу, но и бирманское правительство не знало что мы за зверь и, более того — не имело достаточно сил, чтобы противостоять тем, кто смог одолеть японцев — полиция и несколько тысяч солдат в армейских подразделениях тут были, но это и все — японцы одновременно с дарованием независимости строго ограничили вооруженные силы страны. К тому же в наших рядах было много англичан, американцев, австралийцев, новозеландцев, голландцев — мы освободили несколько тысяч только белых пленных, и несколько десятков тысяч бирманцев, индийцев, китайцев — и если индийцев вместе с англичанами бирманское правительство даже опасалось как давних соперников и угнетателей, то американцы были как бы гарантом, что Бирму возьмут под крыло Соединенные Штаты.
Ну, мы их не разубеждали, а наоборот везде выставляли на показ именно этих янкесов, даже нашили им на рукава их матрасы со звездами, благо что многие 'наши' американцы надели на себя тогу миротворцев и официальных представителей властей США, тогда как сами уже были если и не прожженными коммунистами, то как минимум шли в том направлении — 'миссионерская' работа наших коммунистических агитаторов и пропагандистов была уже поставлена на поток — сначала будущие адепты соглашались с тем, что в их капиталистическом обществе есть отдельные нелицеприятные моменты, а потом — капля за каплей — и становились коммунистами. А пленным американцам, особенно с Филиппин, было еще проще — они помнили, как Макартур бросил свою армию на съедение японцам. Саму методику я взял из рассказов о том, как китайцы превращали американских военнопленных в коммунистов в годы корейской войны, наши психологи развили идею до конкретных приемов работы с разными психотипами, ну а политработники из тех кто потолковее все это освоили. В некоторых вопросах даже перестарались — вскоре наши американские коммунисты начали перекрашивать звезды в красный цвет, а поверх полос прилепили серп и молот. На мой взгляд, красные звезды на синем фоне смотрелись отвратительно, некоторые из американцев думали так же, поэтому вскоре синий прямоугольник заменился красным, звезды стали снова белыми либо желтыми, так более того — такие модифицированные флаги самых разных расцветок делали себе и подразделения, набранные исключительно из американцев — и вот когда эти фотографии попали в международную прессу, разразился скандал — все-таки это издевательства над флагом союзной страны, вкупе с какими-то намеками на зловещие планы коммунистов. Молотов и Сталин в резкой форме высказались через советскую и американскую прессу о недопустимости таких действий, в не менее резкой форме отдали нам команду прекратить безобразия, мы так же резко взяли под козырек и забили на это дело — к тому времени хватало других проблем — не только и даже не столько в Бирме, но и в ней тоже.
Там для нас самым важным вопросом помимо советизации, создания своих вооруженных сил и сбора топлива была продовольственная проблема. Английские колонизаторы превратили Бирму в рисовую житницу — страна кормила рисом чуть ли не всю Британскую империю, в 1940 году из Бирмы было экспортировано три миллиона тонн риса, причем большинство риса 'на экспорт' выращивалось в дельте реки Иравади — обширной илистой долине — да что там 'обширной' ? огромной ! — при площади от 30 до 50 тысяч (тысяч !) квадратных километров, она начиналась за 300 километров от устья и раскинулась на 240 километров вдоль побережья. Вот все это громадное пространство англичане окультурили, тогда как до колониального периода дельта считалась непригодной для сельского хозяйства. Взамен вывозимого риса бирманцы получали промтовары и предметы роскоши — да, был перекос, но в целом система была отлажена. И вот с приходом японцев она оказалась разрушена, а взамен ничего не появилось — японцам столько риса просто не надо, да и вывозить его очень сложно, поэтому бирманские крестьяне уже в 1942 году стали сокращать посевы риса — и это несмотря на то, что земли у них стало гораздо больше — много земли стало доступно после бегства индийских помещиков, которых англичане завозили сюда в массовом количестве чтобы создать поддержку в виде чужеродной основному населению, но массовой группы. В результате уже к концу 1942 года наблюдалась странная картина — риса в стране много, но в городах — голод. А все потому, что вывезти его из отдаленных районов сложно, а в неотдаленных его уже не сажают в больших количествах — только чтобы прокормить себя, и все.
А ведь до войны в Бирме проживало почти семнадцать миллионов человек. Два миллиона сбежало от японцев в Индию — в основном индийцев и белых, причем на перевалах между Бирмой и Индией погибло несколько сотен тысяч человек — мы сами видели груды костей, лежавших на склонах и в ущельях — ослабленные люди, в местности без еды и при недостатке воды, да при отсутствии всякой медицины — гибли сотнями каждый час. А уж южнее — на перевалах через хребет Рокхайн, который протянулся с севера на юг вдоль центральной части страны и разделил долину Иравади и побережье Индийского океана — там все было просто усеяно костями — индийцы, жившие на юге страны, сначала бежали на север по железной дороге, реке, а то и просто пешком, но когда японцы перерезали пути на севере, вся эта масса ломанулась на запад — к побережью, чтобы спастись морем.
И спасаться было от кого — прежде всего от бирманцев, которые ненавидели индийцев и китайцев, занявших самые хлебные места и поддерживавших колониальные власти. И если бирманцы еще массово не убивали убегавших индийцев, то только потому, что рядом еще оставались английские войска. Но проклятий, а то и просто злорадных взглядов, индийцы на своем скорбном пути получили с лихвой. Да, помогать давить народ — это потом всегда аукается. И путь в сто пятьдесят километров через горные перевалы был еще тяжелее — отсутствие воды и продовольствия на такой дистанции мог выдержать далеко не каждый. Да еще английское командование пропускало по дорогам не более нескольких тысяч беженцев в день — англичане опасались, что беженцы просто забьют дороги и войска не смогут по ним пройти. В результате в лагерях перед перевалами скапливалось до ста тысяч человек, и в условиях духоты, антисанитарии развивались болезни, в день умирало до полутысячи человек. Мрак.
Но и помимо этого исхода еще несколько десятков тысяч бирманцев погибло во время боевых действий, а они велись по всей территории, а не как в других странах — в основном вдоль железных дорог. К тому же японцы массово бомбили города, например, Мандалай после бомбардировки 3го апреля 1942 года был мало того что существенно разрушен, так его по всей площади охватили пожары.
Но и оставалось еще как минимум четырнадцать миллионов человек, которых надо было кормить. Точнее — надо было кормить городское население, пусть оно сильно поредело — в колониальный период в городах жили в основном завезенные сюда англичанами индийцы, которые бежали от японцев, но хватало и тех кто остался, да и бирманцы в городах присутствовали уже в заметных количествах.
Причем сокращению посевов риса поспособствовали и сами японцы — им нужны были прежде всего технические культуры — хлопок, земляной орех на масло. Впрочем, японцы пытались перестраивать сельское хозяйство под свои нужды и в других захваченных землях. Так, на Филиппинах они попытались заменить плантации сахарного тростника на хлопчатник — в результате производство тростника упало, а хлопчатник в достаточных количествах так и не стали выращивать. С каучуком была примерно такая же история. Японцы захватили 98% мирового производства каучука — а это 1660 тысяч тонн. Самой Японии требовалось всего 100 тысяч тонн, и на остальное сырье просто не было спроса — старые рынки были недоступны, новых не было. Пытались внедрять нетрадиционное использование каучука — его пускали на покрытие крыш, даже мостили тротуары и дороги — но не пошло — если покупать, то материал все-таки дороговат для такого применения, а задешево никто не продаст — невыгодно уже самим крестьянам. Поэтому тысячи гектаров каучуконосов в лучшем случае зарастали сорняком, а то и вырубались и пускались на топливо. В Индонезии выкорчевали половину кофейных плантаций, было уничтожено 16 тысяч гектаров чайного куста, а количество чайных фабрик сократилось с 220 до 50. Раньше все эти товары находили спрос на западных рынках, сейчас эти рынки были недоступны из-за войны, а в других местах столько этих товаров не требуется — вот японцы и пытались перетасовать сельское хозяйство завоеванных регионов. Понятное дело, когда мы начали скупать эти товары, многие были в восторге.
То же было и с зерном — когда мы на всю страну объявили что скупим весь рис какой только продадут и будем платить золотом и серебром, а не японскими оккупационными бумажками (впрочем, эти бумажки были даже полезны — многие крестьяне выплатили ими свои долги либо арендную плату — оккупационные деньги быстро обесценивались, соответственно, со временем их становилось все больше, но курс оставался прежним, и не принять их помещики и ростовщики не могли — это расценивалось как бунт против японцев, вот и принимали оплату старых — полноценных — долгов новыми обесценившимися бумажками (в РИ из-за этого после войны пытались судиться, но не выгорело)). И, надо сказать, это сработало — уже в конце 1944 года мы стали основными держателями зерна в регионе, я даже начинал опасаться, что захваченных и конфискованных ценностей не хватит. Но истинная ценность — это еда, в данных условиях только в обмен на нее можно получить лояльность и рабочие руки. Так что мы не скупились, и рис тек к нам рекой, даже несмотря на то, что мы установили цены в три раза ниже довоенных — других предложений на рынке просто не было, а крестьяне все-равно надеялись что на полученное золото и серебро они потом, когда все наладится, что-то да прикупят — золото есть не просит, а спрятать легко.
Впрочем, часть спроса на промтовары уже удовлетворяли наши тибетские и ассамские заводики и фабрики — ткани да стальные изделия всегда нужны. Реквизировали (а частично и купили) мы и полтора миллиона тонн риса, скопившегося на складах Таиланда (в РИ этот рис получили англичане в качестве репараций — Таиланд был в состоянии войны с Англией и США) — союзника Японии, причем настолько важного (лишь бы не тратить время на его завоевание !), что японцы передали Таиланду в 1944 (в РИ — 1943, после поражений на Тихом океане) восточные области Бирмы — пару шанских княжеств, да и от Малаий к Таиланду прирезали четыре северомалайских штата. После этого таиландцы почувствовали неладное, вплоть до того, что премьер-министр Таиланда сказал адъютанту — 'Хорошо бы узнать, кто проиграет эту войну. Это и будут наши враги'. Именно с таиландцами нам пришлось немного повоевать — после сиамской революции 1932 года там были сильны пантаистские настроения — 'Таиланд для таиландцев !' (а под Таиландом понимались в том числе территории Лаоса и Камбоджи, отторгнутые от Сиама французами в конце 19го века).
Эта наша торговля заодно подорвала позиции многочисленных японских торговцев, что хлынули сюда после завоевания Бирмы. Они старались урвать как можно больше — скот, зерно, сырье — за все платили мало, и в основном японскими оккупационными бумажками. А за вывоз оставшегося на складах сырья и оборудования фабрик так вообще не платили — большинство предприятий принадлежало сбежавшим англичанам и индийцам, поэтому японцы считали все это своей законной добычей. Соответственно, мы тоже не церемонились, а спокойно занимались экспроприацией экспроприаторов экспроприаторов, так как станки требуются и нам самим.
Понятное дело, что для крестьян мы на фоне японцев смотрелись гораздо выигрышнее, так что вскоре японская администрация в городах стала получать множество жалоб — и с этими жалобами японские чиновники шли либо в наши советы, либо в администрацию бирманского правительства. Мы их просто посылали, а правительственные органы обещали принять меры и в крайнем случае были посылаемы опять же нами, а зачастую они просто забивали на претензии японцев в том, что мы мешаем грабить страну и ее жителей. За счет арестованных нами японских торговцев даже удалось наладить обмен — японцы в обмен на коммунистов из тюрем — так что какая-то польза все-таки была.
Вообще, примерно полгода в стране было фактически троевластие — во многих местах появились наши органы власти, но при этом оставались и бирманские, и японские — война-войной, а хозяйство и экономику надо удерживать на плаву — Бирма и так серьезно пострадала в ходе боев 1942 года. Так что порой бывали ситуации, когда в центре города проходит заседание городского совета с участием трех сторон, а на окраине советские и японские части ведут перестрелку. Баланс сил нам пока не позволял выбить японцев со всей территории Бирмы — японские части быстро создали сильные укрепления, и штурмовать их у нас не было никакого желания, да и необходимости — сами уйдут, тогда и добьем. Японцы тоже не имели достаточно сил чтобы противостоять нам — в предыдущие полгода из Бирмы было выведено на север три японские дивизии — дожимать китайцев и готовиться к нападению на Советский Союз. Ну а бирманское правительство просто не успело создать значимые вооруженные силы — сначала им это не давали сделать японцы, а потом пришли мы и стали создавать Бирманскую Красную Гвардию, перетягивая на свою сторону много людей, в том числе и из бирманцев, а не только из национальных меньшинств.
Так что вскоре территория поделилась на красные, синие — японские — и белые — правительственные — зоны, причем правительство-то было в основном левым, социалистическим (как и у нас в Гражданскую белые были в основном социалистами и воевали с коммунистами) — еще до войны бирманские социалисты поняли, что смогут получить помощь с освобождением от англичан только у японцев, и потому наладили с ними связи, так что к приходу сюда японцев у последних уже были готовые руководящие кадры из местных. Коммунисты, конечно, не вписывались в эту схему — для японцев, состоявших в Антикоминтерновском пакте, было бы странно с ними сотрудничать — ну так бирманские коммунисты и стали уже нашей опорой — а больше им крышу никто не предоставит, англичане рассчитывали на правую часть местных политиков, на возврат индийских помещиков, ну и на нацменьшинства (в РИ социалисты вскоре после окончания войны начали гонения на коммунистов — последние призывали ограничить гнет помещиков и ростовщиков, перераспределить землю в пользу бедняков, тогда как социалисты были против этого (уж такие социалисты — одно название) — и разразилась гражданская война).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
