— Хороший.
Оди разом помрачнел. Он ждал, что с ним поделятся своей задумкой, посоветуются, или хотя бы намекнут на идею, но и Сигвальд, и Асель изображали из себя две неприступные крепости.
— Я думал, ты мне доверяешь,— обиженно сказал инженер.
— Оди, ты один из немногих, кому я вообще могу доверять. Но я хочу защитить тебя.
— Защитить от чего? Защитить каким образом? Не рассказывая мне ничего? Выбросив меня из своей жизни?..
— Сигвальд прав, Оди,— сказала Асель, которая молчала до сих пор, потягивая свое пиво.— Есть вещи, которые безопаснее не знать.
— Я думал, чтобы выжить— надо знать все.
— Чтобы выжить— надо понимать, что тебе надо знать, а во что лучше не влазить.
— Не понимаю,— упрямо твердил Оди.
— Тогда я расскажу тебе сказку про девочку, которая всю жизнь была чужой среди своих и чужой среди чужих, и кое-чему за это время научилась. Несколько лет назад я разбойничала с одним типом... Ну что ты так смотришь?— просила она, поймав на себе удивленный взгляд инженера.— Будто не знал, что от меня до закона как из одного конца Оркена в другой на ослике. Так вот, долгое время все было хорошо— мы грабили, я уводила коней, он собрал большую банду— с полсотни человек. А однажды он убил одного знатного барчука, и на всю банду объявили нешуточную охоту. Я предупреждала его, что надо уйти, залечь на дно, но он не слушал, хоть и было очевидно, что если ничего не изменится, нас всех перебьют. Был бы он дураком— я бы не удивилась, но он-то дураком не был. Это значило, что он затевает что-то, и я бы могла узнать, что именно, но не захотела. Я просто собралась и уехала. А их через пару дней, как я и говорила, изрубили в капусту. Всех до единого, одного за другим. А еще через несколько лет я снова встретила этого типа— живого и здорового. Понимаешь, к чему я веду?
— Не совсем,— тихо сказал Оди, который действительно не вполне понимал, к чему клонит Асель, но уже был напуган.
— К тому, что если бы я начала копаться в его планах, он порешил бы меня в тот же день.
Оди нервно сглотнул. Пиво уже не лезло в глотку, да и любопытство как-то поутихло от таких сказочек.
— Сейчас, конечно, дело другое, никто никого рубать не будет. Я надеюсь. Просто хотела, чтобы ты понял, что знания могут быть опасными.
— Я понял, спасибо,— медленно произнес инженер. Ему совершенно расхотелось узнавать что либо.
Сигвальд тоже внимательно слушал историю Асель, с подозрением наблюдая за ее движениями, которые стали более резкими, нервными и раздраженными.
— Когда произошла эта история?— спросил он, пристально глядя в глаза степнячке.
Но дождаться ответа ему было не суждено— какой-то пьяница, протискиваясь за спиной Асель, зацепился за ее лук, заодно сильно толкнув степнячку, которая бросила на него через плечо гневный взгляд, но промолчала.
— Извини, моя девочка,— произнес он заплетающимся языком.
Уже через мгновение Асель стояла лицом к ничего не понимающему мужчине и держала у его горла обнаженный кинжал. Ее и так черные глаза потемнели еще сильнее, она была на взводе и одно неосторожное движение или слово могли стоить жизни пьяному.
— Не сметь,— прошипела она,— не сметь называть меня так.
Вскоре Асель почувствовала, как Оди отстраняет ее, пытаясь мягко высвободить клинок из ее цепких пальцев, а Сигвальд оттаскивает ничего не соображающего мужика, советуя ему пойти прочь и не искушать судьбу.
— Не знаю, что это было, и не стану спрашивать. Пойдем-ка, проветрим голову.
На улице уже давно стемнело, и на Рагет Кувер опустилась тишина. Люди в столь поздний час уже давно спали или весело проводили время в кабаках наподобие "Доброго Арбалета", а на улицах только орали кошки да стрекотали сверчки.
— Где вы живете?— спросил Оди, пытаясь прервать затянувшееся тягостное молчание. Асель и Сигвальд указали совершенно разные направления.— Мне казалось, вы поселились вместе,— он кивнул на обручальные браслеты.
— Я съехал от нее после первого же выигрышного боя,— объяснил воин.
Асель никак не прокомментировала сказанное Сигвальдом, да и Оди не стал допытываться. В глубине души он понимал друга: жить с Асель— это все равно, что жить с волком на цепи. Сегодня он трется о твои руки, а завтра разорвет тебе горло, будь ты хоть трижды здоровым северянином.
Они шли без определенной цели и направления, наугад сворачивая в переулки. Оди уловил запах воды и тины, огляделся вокруг и понял, что зря они гуляют ночью по этому району, где почти нет стражи, в домах не горит свет, а недалеко течет быстрая и глубокая река. Инженера перестало смущать даже долгое молчание— в уме он уже молился всем духам, чтобы не нарваться на мрачных личностей, зачастую встречавшихся в таких местах.
Внезапно Асель остановилась, вслушиваясь в ночную тьму— сквозь кошачий хор, исполнявший свои партии где-то на крыше, она услышала звук, настороживший ее. Ей слышались чьи-то шаги неподалеку, соударение камня с камнем, зловещее шуршание и шипение. Одна ее рука по привычке тянулась к луку, другая уже теребила хвостовик стрелы.
"Нет, Асель, нет!— думал Оди, умоляюще глядя на степнячку.— Что бы это ни было— пойдем отсюда". Но уже в следующий миг все они отчетливо услышали сдавленный крик, несколько глухих ударов, стон, и то же загадочное шуршание. Выругавшись, Асель схватила лук и побежала на звук, на ходу накладывая стрелу на тетиву. Сигвальд без раздумий направился туда же, закатывая рукава рубахи за четверть рамера.
"Ну куда?"— в отчаянии думал Оди.
— Аст се верд!— хенетвердский клич резанул по уху инженера.
"Да етить твой кривошип, только не они! Сигвальд! Безоружный, бездоспешный! Жить надоело?" Больше всего Оди хотел остаться на месте, а еще больше— побежать в обратном направлении, но долг дружбы толкал его вперед.
Он бежал за Сигвальдом, белая рубашка которого была хорошо видна в ночи. Выбежав из-за поворота на мостовую, Оди увидел Асель, стоявшую в боевой стойке с натянутой до самого уха тетивой. Она целилась поочередно в каждого из троих хенетвердцев, двое из которых с ножами двинулись на Сигвальда, а третий стоял у невысокого каменного ограждения реки. На этом же ограждении стояла жертва хенетвердцев со связанными за спиной руками— в темноте было не разобрать лица, зато была чудесно видна веревка, которая тянулась от шеи несчастного к большому камню, лежавшему у его ног.
— Отпустите его!— крикнула Асель, удерживая на прицеле того, кто казался ей главным.
— Как скажешь,— ухмыльнулся он, блеснув в лунном свете сколотым зубом.— Фос!
Парень, стоявший поодаль, с усилием столкнул увесистый камень с ограды.
— Держи его!— крикнул Сигвальд, но последнее слово заглушил душераздирающий крик главаря, которому степнячка выстрелила в колено.
Оди понятия не имел, что имел в виду воин, и кто кого должен держать, но возможности поразмыслить об этом не было, и инженер, доверившись интуиции, метнулся туда, где только что стоял человек с камнем на шее. За те несколько мгновений, которые понадобились ему, чтобы покрыть расстояние до реки, Оди успел вспомнить, что здесь чуть ли не самое глубокое место канала, что камень тяжелый и моментально уволочет человека на дно, и что шансы незнакомца выжить равны примерно нулю.
Но инженер в своих расчетах не учел жажды жизни, которая способна обратить ноль в нечто большее. Как только камень покинул свое место, устремившись вниз, незнакомец сделал шаг вперед и теперь, оказавшись на мостовой, он упирался спиной и плечами в парапет, отчаянно цепляясь за жизнь.
Веревка врезалась в его горло, перебив дыхание и заставив сильно прогнуться назад. Он уже начал терять сознание от нехватки воздуха, как заметил над собой перепуганное лицо Оди, который, тоже перегнувшись через перила, поймал веревку и потянул ее на себя, чуть ослабив натяжение.
Он изо всех сил старался вытащить камень обратно, но его усилий оказалось недостаточно. Единственное, что он мог сделать— продолжать держать до прихода того, кто сможет поднять тяжелый камень или хотя бы перерезать веревку.
— Держись, держись, парень,— повторял Оди, глядя в широко открытые, полные ужаса глаза незнакомца.— Я не брошу, я смогу, смогу...
Теперь Оди успокаивал большей частью себя, потому что камень был слишком тяжелым, а веревка безбожно резала ладонь и грозила сорвать кожу. Внезапно он ощутил, что не смог бы разжать кулак, даже если бы очень хотел— пальцы судорожно сжались и больше не слушались хозяина.
Справа от него раздался громкий всплеск воды— это Сигвальд нагнал бросившегося наутек парня, которого назвали Фосом, и, легко оторвав от земли, бросил его в реку. Асель выстрелила снова, но на этот раз промахнулась— последний хенетвердец ловко юркнул к своему напарнику с простреленным коленом и, закинув его руку на плечо, поспешил удалиться вместе с ним.
Когда стало ясно, что бой выигран, Асель и Сигвальд бросились к Оди, который из последних сил удерживал груз. Степнячка ловко отрезала веревку у самых пальцев Оди, и булыжник упал в воду, подняв фонтан брызг.
Сигвальд помог усадить незнакомца на брусчатку, облокотив его спиной о каменную ограду, Асель продолжала орудовать кинжалом, разрезая путы, стягивающие руки за спиной, тряпку, которой был завязан рот, а также веревку, все еще болтавшуюся на шее.
Незнакомец ошалелым взглядом обводил людей, которые только что вырвали его из холодных объятий смерти.
— Ты как, в порядке?— спрашивал Оди, массируя свою занемевшую руку.
По виду парня никак нельзя было сказать, что он в порядке— неритмичное дыхание вперемежку с хрипом и стоном выдавало полный непорядок. Когда вдохи и выдохи стали более уверенными и размеренными, незнакомец произнес надломленным голосом:
— Отпустите меня. Я не сделал ничего плохого.
Асель все это время не вполне понимала, что здесь происходит, но точно знала, что она права, а те, кто пытался утопить связанного и безоружного— неправы. Пока Сигвальд в сторонке объяснял степнячке, что такое радикально-настоенная организация Хенетверд, Оди занялся пострадавшим, который все твердил, что не делал ничего плохого.
— Я знаю, мне тоже не нравятся эти Черные Ножи. Тебе здорово досталось, и тебе нужна помощь. В городе есть твои друзья?
Парень отрицательно покачал головой.
— Тебе вообще есть, куда идти?
Тот же ответ. К ним снова присоединились Сигвальд и Асель, которая, прослушав общественно-политическую сводку, еще раз убедилась в своей правоте.
— Что же с тобой делать?— задумался Оди, и тут же пригласил парня к себе переждать ночь до рассвета.
— А что скажет твоя вдовушка?— поинтересовалась Асель.
— Да я что, совсем дурак, чтоб к Амале в такое время идти? У меня комната в таверне есть для таких случаев.
Асель и Сигвальд обменялись красноречивыми взглядами, говорившими, что вряд ли комната нужна Оди для укрывания пустынников от Хенетверда.
— Я не смогу ничем отблагодарить вас за спасение моей жизни— все, что у меня было, осталось у этих бандитов. Скоро здесь будет стража. Поэтому лучше я избавлю вас от своего общества.
Незнакомец попытался встать, но боль в ушибленной спине обдала его как кипятком. Застонав, он снова сел, опершись о холодную каменную ограду.
— Глупости,— сказал Оди, протягивая руку незнакомцу.— Меня зовут Оди Сизер.
— Фирсет Халас. Ты очень рискуешь, Оди Сизер,— Халас пожал предложенную руку, вымазавшись кровью инженера, выступившей на месте, натертом веревкой.
— Совсем чуть-чуть. Но на счет стражи ты прав— пора отсюда убираться. Сигвальд, проведи Асель до дома.
— Вот еще выдумал!— запротестовала она.— Сама дойду!
— Пожалуйста,— Оди обращался к воину, который спокойно кивнул, и, не обращая внимания на раздражение степнячки, попытался прикоснуться к ее плечу, но в ответ получил локтем по ребрам. Усмехнувшись, он направился за ней следом.
Пока Халас приходил в себя, инженер торопливо заряжал свой пистолет на случай погони или другой непредвиденной ситуации. Закончив с этим, он подал руку пустыннику:
— Пойдем, здесь недалеко,— сказал Оди, помогая подняться своему новому знакомому.— Хотя, по правде говоря, далеченько.
Всю дорогу они шли медленно, часто останавливаясь, чтобы передохнуть— при падении с парапета Халас сильно ушиб спину и теперь она не давала ему покоя. И все это время Оди размышлял о том, как изменила его встреча с Сигвальдом и Асель— еще месяц назад он бы не то, что не стал бы тащить домой раненого пустынника, но даже не решился бы ввязаться в такую историю, хоть бы крики о помощи раздавались в трех шагах от него.
"Что со мной творится? Что сделали со мной эти люди? Храбрость— это вообще не мой конек! Если мы снова нарвемся на хенетвердцев— тут нам и крышка, оба пойдем рыб кормить. Великое небо, что я делаю?!"— вопрошал себя Оди, нервно оглядываясь по сторонам.
Но любопытство было сильнее страха— инженер всегда мечтал познакомиться с жителем Оркена, возможного пристанища последних инженеров Третьей Эпохи. С самого момента заселения пустыни первыми исследователями, она приобрела статус закрытой территории. Надо признать, что в первое время было немного желающих насладиться бесконечными красотами пепельных равнин и черных скал, но открытие пустынниками алруана изменило отношение мира к Оркену. Тяжелый, но невероятно крепкий и упругий сплав, который к тому же при определенных условиях мог восстанавливать свою структуру, казался идеальным для изготовления доспехов и оружия. Но жители пустыни ни в какую не желали торговать большими партиями этого металла, ограничиваясь поштучными продажами изделий. Тогда на Оркен хлынула волна желающих добывать алруановую руду самостоятельно, но внезапно наткнулась на ожесточенное сопротивление пустынников, которые установили собственные границы, а в их столицу вход был закрыт даже для путников и торговцев.
Конечно, Оди не мог упустить шанс с глазу на глаз пообщаться с настоящим пустынником, но обстоятельства их знакомства смущали инженера, особенно сейчас, в узких и темных улочках бедняцкого района Рагет Кувера.
Молитвами Оди и милостью духов им удалось без приключений добраться до таверны в Торговом квартале, где он снимал комнату "на всякий случай". Ощупью пробираясь по комнате, Оди случайно наткнулся на стул, который и предложил своему гостю, и, врезавшись в стол, стал шумно шарить по нему в поисках свечи.
Тусклый огонек осветил комнату, в которой царил такой же первозданный хаос, как и в таверне деревушки Лаусо-ре-Ирто, и как и везде, где Оди задерживался дольше, чем на день. Только теперь ему удалось рассмотреть Халаса, и первое, что бросилось ему в глаза, были забитые мельчайшими частичками пепла поры на руках и лице пустынника. "Интересно, каково это, когда везде один только пепел? Даже в кожу въедается намертво, он как клеймо, которое ничем не отмыть",— думал Оди, увлеченно и беспардонно разглядывая нового знакомого. Инженер опомнился только когда трепещущий свет свечи выхватил из мрака шею Халаса, которую пересекал резко выделяющийся багровый след от веревки.
