-Мы не бандиты. Наша цель построение правового государства. Если поймаем за руку, то будем судить, а пока не будем убивать. Вы, господин Хлестаков, хотите действовать методами бандитов. Чем тогда Вы отличаетесь от них?
-Чем отличаюсь? Тем, что до сих пор жив, а они гниют в земле. А, если бы действовал как Вы, то меня давно ели черви.
-Значит всё, что про Вас рассказывают жандармы, правда?
-Какой Вы наивный, господин Столыпин. Любой, кто бросает вызов системе обречён, если не представляет из себя систему или не действует изнутри системы. Так, что Вы не долго будете наслаждаться общением со мной. Рано или поздно система уничтожит меня и Вас. Вопрос только в том, кого первого убьют? До сих пор банкирам мешали какие-то недоразумения. После всех неудач, подготовятся как следует и прикончат меня и Вас. Мы, господин Столыпин, союзники, смею на это надеяться.
-Что же это за системы о которых Вы говорите. господин Хлестаков?
-Я уже назвал их, господин Столыпин.
-Я Вас отказываюсь понимать, господин Хлестаков. Франция наш союзник, зачем же Франции нас уничтожать?
-Франции нужны ресурсы России. Сама Россия Франции совершенно не нужна. Они с удовольствием продадут нас, если только найдут кому. Рускояпонская война это показала. Государь правильно сделал, что объявил ультиматум Франции по поводу её участия в войне. Не хочет Франция воевать с Японией, Россия не будет воевать за Францию.
-Благодаря этому заявлению у нас нет больше Французских кредитов. Это заявление поссорило нас с единственным нашим союзником, господин Хлестаков.
-Как единственным? Господин Столыпин, мы достаточно плотно сотрудничали во время войны с немцами. Даже сейчас с немцами дружественные отношения. Они могут испортиться только благодаря английскому золоту, которое идёт на подкуп как российских, так и германских чиновников, дабы вызвать взаимную ненависть. Поэтому-то англичане попытались меня уничтожить. Главное в покушениях не завод по производству винтовок, а то, что я публично выступил против союза с Англией и за союз с Германией. Такой союз для Англии подобен смерти. Они все прекрасно понимают. В случае войны любые Английские попытки задавить Германию бесполезны, если Россия выступит на стороне Германии.
-Если Вы, господин Хлестаков, выступаете за союз с Германией против Англии, то почему не взялись за строительство кораблей? Было бы естественней, если собираетесь воевать с Англией, строить корабли.
-Самое естественное сделать так, чтобы у немецких чиновников не было желания, косо взглянуть в сторону России. Если у нас лучшие вооружения, то немцы не рискнут полезть к нам.
-Значит, господин Хлестаков, полагаете Ваши винтовки лучшими в своём роде?
-Безусловно, господин Столыпин. И не только винтовки.
-Ну, что же. Постараюсь убедить его величество испытать Вашу винтовку ближайшее время.
Столыпин кивком головы отпустил меня. Я было направился в номер, но вспомнил, что в зале присутствует банкир и свои слова о покушении. Пошёл искать жандармов. Конечно, мой жандарм тут как тут. Приветствовал с лёгкой иронией, заявив, что мне его не хватает как собственной тени.
Жандарм спросил, чего я хотел достичь, отправляясь в путешествие по Украине. Господи, ответствовал я, нет ничего проще. Узнал о готовящемся покушении из за возмущений в астрале и отправился успокаивать. Астрал надо мной успокоился, но теперь заволновался над господином Столыпиным, возможно покушение на Столыпина. Можно было отправиться в путешествие по степям Украины с премьером, но наверно он против, хотя я не спрашивал. Предложил Алексею Тихонвичу вместе подумать как предотвратить гибель премьера.
Жандарм спросил с неким недоверием в голосе:
-Не информировал ли астрал о том, кто будет покушаться?
-Нет. Я знаю только заказчика.
-И кто же?
-Банкир Резенман.
Жандарм отправил человека будить наряд, отдыхающий здесь же, в гостинице, после дневной смены. Все посты удвоили и я предложил пройтись вокруг гостиницы и проверить всё ли в порядке на улицах. Вместе с унтером прошлись по постам. Наряды на местах и никаких особенных происшествий не зафиксировали. А, не особенных, спросил я. Были не особенные происшествия?
Постовой начал перечислять неособенные проишествия, в том числе драку двух мастеровых, которую затеяли буквально полчаса назад. Обоих задержали. Они оказались пьяны и их отправили в кутузку. Я осмотрел место, где подрались мастеровые. Попинал ногой пыль и мусор на дороге. После очередного удара ногой, отлетел какой-то твёрдый предмет завёрнутый в газету. Я послал за подмогой, а сам развернул газету и увидел револьвер.
Прибежали ещё жандармы и начали бегать из стороны в сторону. Что назывется, имитировать кипучую деятельность. Я отправился обратно в гостиницу и зашёл в ресторан. Ко мне подошёл мэтр и сообщил, с сожалением в голосе, что в зале мест нет. Я не стал спорить, а спросил, что за господа зашли в ресторан в последние полчаса? Оказалось, что никто не заходил. Я спросил об этом же швейцара. Нет, никто не заходил, разве господа жандармы сновали туда сюда.
Подошёл к Алексею Тихоновичу и спросил, всех ли жандармов знает в лицо? Конечно, ответил он. Тогда надо взять десяток сопровождающих и пройтись по этажам для проверки, нет ли где жандармского одеяния, лежащего в укромных уголках и неких господ, не знающих куда приткнуться. А может какие господа зашли в номера и отдыхают?
Прошлись по этажам. На втором этаже, за скамейкой нашли два жандармских мундира и на вопрос Тихоновича: никто не проходил? Дежурный жандарм на третьем этаже ответил, что два господина постучали в номер и зашли. Как одеты? Обыкновенно в смокинг.
Шепнул Тихоновичу: надо брать.
Он в ответ: а вдруг просто господа?
Хорошо, говорю, дай мне десяток, попробую забраться в окно.
Тут же третий этаж?
Если дадите десяток человек, то справлюсь.
Наконец десяток жандармов собрался под окном, в которое я наметил забраться. Приказал строить пирамиду. Внизу четверо. Затем становятся сверху трое. На них ещё двое. В результате я оказался чуть ниже уровня пола третьего этажа. Дальше применил сноровку и забраться на карниз под окном третьего этажа. Чуть приподнял голову и заглянул в окно. Шторы задёрнуты небрежно и между ними видны господа, сидящие в креслах и на диване.
Немного в стороне, почти на краю видимости валяется то ли чья-то нога в сапоге, то ли отдельно сапог. Вот один из сидящих привстал и ударил по чему-то ногой. Сапог дёрнулся и стало понятно, что это нога в сапоге. Написал на листочке бумаги, что вижу, предложил план действий и бросил вниз. Один из жандармов подхватил бумажку развернул и принялся было читать, но спохватился и убежал.
Постоял на карнизе некоторое время, наверно не более пяти минут. Но, тот, который бил сапогом лежащего человека стал поднимать револьвер, видимо намереваясь выстрелить. Неужели не побоится, что услышат выстрел? Удивился я. Нет, это он пугает. Прошёлся вдоль карниза и посмотрел, что творится в других комнатах. В комнате рядом темно из за плотно задёрнутых штор. Попробовал встать на подоконник и открыть форточку. Форточка легко распахнулась и я залез в спальню, в которой никого не оказалось. Тогда я подошёл к закрытой двери и прислушался.
Разговоры с угрозами. Кого-то заставляют делать что-то, но он отказывается. Эти уроды больше угрожают, чем действуют. Простоял ещё пять минут, но ни одного удара, а только угрозы. Когда же жандарм начнёт действовать? Нет, он меня в гроб хочет вогнать.
Решил разобраться сам. Беру с кровати подушку и заворачиваю в простыню. В одной руке револьвер, в другой подушка. Гашу в комнате свет. Сильным ударом ноги открываю дверь и бросаю подушку. Бедная подушка! В неё выстрелили по крайней мере из трёх револьверов. Я не стал дожидаться, когда начнут палить в меня, а в падении выстрелил три раза и ещё три раза после того как упал.
За дверью заорали:
-Выходите с поднятыми руками, а то будем стрелять. Я спросил:
-Можно подумать?
-Вы окружены, сдавайтесь!
-Мы подумаем. Беру десять минут на размышление.
За дверью ещё чего-то орали, но я не слушал. Из троих пострадавших один полный покойник, а двое еще живы. Побеспокоил ещё живых господ. Нет, какие наглецы! Ногами пинали связанного человека, а сами пытаются заявить, что их бить нельзя. Я их пальцем не тронул, а использовал электрический ток. Десяти минут оказалось мало. Запросил ещё десять минут. Когда я выяснил всё, что хотел, то вытащил из руки покойника револьвер и положил в его руку свой, предварительно стерев с рукоятки отпечатки пальцев.
Вылез через форточку в окне. Жандармы меня не видели. Это окно не освещено и я прошёл к тому окну, где стоял ранее. Жандармы построились и я был осторожно поставлен на землю. Унтер спросил, как там? Я шёпотом ответил, что побоялся лезть в окно на выстрелы и ничего не видел. Жандарм не стал обвинять меня в трусости, хотя ему очень хотелось это сделать. Но, видимо побоялся, что при его же подчинённых обвиню его в ещё большей трусости. Мы остались караулить, ожидая, когда кто-нибудь выскочит в окно.
Надоело стоять под окнами и я отправился в гостиницу. Жандармы всё ещё готовились к штурму. Когда я поднялся на третий этаж, около двери номера, где засели революционеры, стояли жандармы и кричали, типа сдавайтесь, а то хуже будет. Здесь мне тоже неинтересно, тем более, что отрядом жандармов руководит незнакомый полковнк. Походил по холу первого этажа и обнаружив Алексея Тихоновича, потащил в ресторан перекусить, от нервов разыгрался аппетит.
Жандарм отнекивался, но после того как я заявил, что раз налётчики заблокированы в номере, то опасность может ожидать премьера в зале ресторана. Он согласился, сбегал испросил разрешения у начальства и мы зашли в зал. Дым стоял коромыслом. На сцене надрывалась полураздетая певица. Всё как у нас, только певица полураздета сверху, а не снизу как наши звездюльки.
Столыпин мило беседовал с Резенманом. Я шепнул жандарму на ушко: а вдруг у банкира в кармане револьвер?. Жандарм, стараясь идти так, чтобы Резенман не видел, подошёл сзади и остановился как бы прислушиваясь. Столыпин его увидел, нахмурился, но ничего не сказал. Ещё некоторое время они говорили и наконец, банкир пошёл на своё место. Подошёл мэтр, усадил меня на откуда-то взявшееся свободное место и сказал, что несколько постояльцев поужинав, отправились ночевать. Теперь освободились места и можно принимать новых посетителей. Я подумал, а как жандармы будут проверять вновь прибывших?
Алексей Тихонович подсел к Столыпину и начал говорить. Я так подозреваю, что рассказывал новости о номере, в котором стреляли. Наконец Столыпин поднялся и направился ночевать.
И мне пора нанести визит банкиру. Вышел из гостиницы, прошёл мимо жандармов и направился к дому банкира. Здесь идти-то около трёх километров, чуть более получаса. Домина на пять этажей, большую часть банкир сдаёт внаём, а в меньшей, на первом этаже поселился сам. В Окнах на первом этаже света нет. Банкир окружён охраной, которая стережёт круглосуточно. Я нашёл в охране одно слабое место, перед домом темно.
Когда банкир подъехал, в сопровождении трёх охранникв, то никто не заметил человека, лежащего на снегу под белой простынёй. Первый охранник открыл дверь и зашёл в дом, затем в дом пошёл банкир. За ним последовал ещё один охранник. Последнему зайти не удалось, он упал на снег, аккуратно поддерживаемый моими руками. Я зашёл в прихожую, закрыл дверь и начал стрелять. Двое из охранников свалились как мешки, убитые наповал. Банкир получил по морде рукояткой револьвера и затих. Я вышел из прихожей на улицу и затащил охранника, лежащего на крыльце.
Последний налётчик, которого я допрашивал в гостинице, подтвердил слова других участников нападений, что с банкиром в доме никого не бывает, кроме охраны.
Я долго и обстоятельно беседовал с банкиром. Он даже вызвался помочь заманить в дом англичанина, дипломата, с которым банкир имел дела. Но, я намеревался посетить англичанина этой же ночью, а может и следущей как получится. Пред уходом из дома, закрыл дымоходы печи и приоткрыл форточки. Подобрал ключ от двери и выйдя из дома, закрыл дверь на ключ, который положил под крыльцо. Надеюсь, что банкира не скоро хватятся, а когда хватятся, будут проблемы с англичанами. Не до банкира будет жандармам.
Охраны в английском посольстве как таковой нет, но сами англичане, движимые ненавистью, с удовольствием пристрелят любого русского. Когда я вышел из дома банкира было темно, но скоро начнёт светать. Жалко, не успел разделаться с англичанами. Пойду в гостиницу, а англичан отложу на завтра.
-24—
Вернулся в гостиницу. Невыспавшиеся, злые жандармы воевали с покойниками в номере. Просто чудо какое-то! Неужели они не могут сломать дверь и просто войти? Я спросил об этом у Алексея Тихоновича. Оказывается жандармы не хотят кровопролития, преступники окружены, деватся им некуда и вот, вот сдадутся без боя. Зачем же убивать? Преступников будут судить, а если суд решит убивать, то убьют по закону. Вобщем будем ждать, когда преступники выйдут и сдадутся сами.
Я спросил: а если преступники, воспользовавшись отсрочкой, изготавливают бомбу, чтобы всех взорвать? Эта простая мысль жандармам в голову не пришла, а когда я озвучил, то раздались команды и они забегали, изготавливаясь к штурму. Не дожидаясь начала штурма, а попросил у ротмистра, на всякий случай, двух жандармов, чтобы они проверили номер на наличие преступников. Затем, одарив каждого жандарма рублём, завалился спать.
Проснулся около двух часов дня. Если перстни на пальцах участвуют в приключениях, то можно побольше поспать. Однако, в тайге у меня была масса приключений, а камни спать не давали.
К трём собрался завтракать. Перед выходом из номера осторожно выглянул в дверь и увидев знакомые лица жандармов, стоящих по обе стороны коридора, поздоровался и отправился в ресторан.
В холе гостиницы ожидал Викентий Соломонович. Пригласил его завтракать. Мы посидели, поговорили о погоде, а затем я спросил как обстоят дела с заданием? Викентий Соломонович промямлил что-тоневразумительное и я достал из под стола левую руку с перстнями. При солнечном свете камни не играли и не произвели на меня особого впечатления, но на профессора!
Он сполз со стула, встал на колени и начал каяться. Когда Соломонович понял, что не сможет выполнить задание и проследить за банкиром не получится, то пошёл в синагогу и всё рассказал равину. Тот наложил на беднягу епетимью, отслужил службу по изгнанию дьявола и велел сходить в гостиницу, дабы убедиться в том, что дьявол исчез и остался просто человек. Когда Соломонович увидел камни на пальцах он понял, что я сильнее равина и он готов служить дальше. За покаянием нас застал Алексей Тихонович.
Соломонович стоял на коленях, я приглашаю жандарма присесть за столик. Жандарму надоедает вид, стоящего на коленях человека и он спрашивает, обращаясь ко мне:
-Долго будете издеваться над человеком?
Я пожал плечами.
-Вопрос не ко мне. Это ненормальный, ему место в доме для умалишённых. Он даже ходил к равину, чтобы тот изгнал дьявола, не помогло. И теперь он просит меня о том же. Но, я не занимаюсь дьяволом, нахрен он мне нужен.
