Клыки судьбы (Клыки-2)

— Нет, не мог бы, — грохочет бас. — Валите отседова, пришлые!

— Все ясно, — я делаю шаг вперед.

Король, вцепившийся мне в пояс, проезжает за мной по скользкому полу. По дороге он ругается и всячески отговаривает меня.

— Не делай глупостей!

— Слышишь, дракон, — я запрокидываю голову и улыбаюсь настолько широко, что на фоне моих белоснежных зубов поблескивает небо. Этого, конечно, не вижу, но подобную улыбку мне приходилось не раз репетировать перед зеркалом. Одна из самых любимых ухмылок из моей коллекции. Называется "ну что, дружок, станцуем танго на твоих потрохах". — Я ведь работаю в очень специфическом учреждении. Даже не представляешь себе, со сколькими монстрами мне приходилось иметь дело. Так вот, даже в таком отхожем месте я легко могу отличить голос любого другого существа от баса живого скелета.

— А... — неопределенно говорит глухой голос.

И я освещаю его "Карателем". Передо мной самый заурядный скелетрон, коих во множестве расплодилось в нашем ГУпНИКИСЕ. Совершенно безмозглые создания, но довольно хитрые. Из-за тупости почти не используются в оперативной или военной деятельности. Но споро заменяют курьеров и всяких разнорабочих.

— Что, дракон не мог позволить себе какого-нибудь зомби?

Скелет выглядит не очень впечатляюще. Он невысокого роста, пожелтел от времени. Кости очень дряхлые, испещренные "ходиками" могильных червей. Череп на затылке у него слегка подкопчен и дыряв во многих местах. В тонких костлявых пальцах подрагивает рукоять полуторного меча.

— Не мог он себе такого позволить, — щелкают зубы скелетрона. Я всегда задавался вопросом, как они могут разговаривать, эти ходячие гробы? Ведь ни рта, ни голосовых связок. Один маг, будучи в изрядно подвыпившем состоянии, когда-то рассказывал, радуя весь кабак, что голос скелетронов исходит не из ротовой полости, а с помощью резонансных колебаний внутри черепной коробки. Я тогда был пьян не менее мага. Потому ничего из этого ликбеза не понял.

— Почему? — странный вопрос. Но раз скелет собрался говорить, то пусть рассказывает. Вдруг, да и выведет нас к залу с Книгой Законов прямыми путями.

— Дракон был очень скуп, — отвечает скелетрон. — Даже меня он выменял у одного некроманта под угрозой смерти на дырявый горшок.

— Понятно, — согласно киваю и обращаюсь к Эквитею. — Знаешь, дракон поспешил, разгоняя воинство твоего одноглазого предка. Им бы с Гугой нашлось о чем поговорить. На тему экономии и меры пустоты казны.

Король изображает оскорбленное достоинство.

— Можешь провести нас внутрь подземелий? — спрашиваю скелета.

— Нет! — твердо отвечает он.

— Почему?

— Вы можете украсть сокровища хозяина.

— Нам не нужны его богатства. Мы только быстренько сходим к залу, где хранится Книга Знаний и...

— Нет! — отрезает скелет. — Был до вас один такой же хитрец. Надурил меня, что идет к залу. А когда я его провел сквозь комнату хозяина, он втихаря потянул золотой браслет. Я и не заметил.

В голосе стражника слышится сочувствие к самому себе.

— Я не заметил пропажи, — плаксивым голосом продолжает он. — Отвел подлеца в зал. А когда он возвращался оттуда, прилетел хозяин. Если бы подлец не брал браслета, дракон бы его отпустил. А так...

— Что? — с интересом справиляется Эквитей.

— Лапой — гуп! — скелетрон показывает, каким образом был произведен этот самый "гуп лапой".

— Не проведешь нас дальше, как понимаю? — грозно надвигаюсь на стражника.

— Нет! — громыхает он костями.

— А если клинком по башке?

— Не-е-е-е-е-ет! — орет глупый скелет и бросается вон.

Впрочем, бежит он недолго. Спотыкается о невысокий сталагмит и брякается на пол. От удара кости разлетаются в стороны, отбиваются от стен и весело стучат по камню. Превратившийся в бесформенную кучу костей, скелетрон катится по наклонной в темноту. Оттуда некоторое время доносится глухой перестук. Все заканчивается финальным бабахом и металлическим перезвоном.

— Золото! — у короля загораются глаза.

Он оттесняет меня в сторону и несется вперед.

— Остановись, неумный! — топочу каблуками следом. За мной несутся Харишша и Проводница.

Не проходит и двух минут, как мы оказываемся в громадной пещере. Убранство стен почти не отличается от интерьеров тоннеля. Все тот же унылый серый камень. На полу, между громадными сталагмитами, беспорядочно разбросаны драгоценности. Золотые слитки валяются в соседстве с необработанными огрызками руды, виднеются приоткрытые сундуки, доверху набитые алмазами и рубинами; повсюду возвышаются величественные мраморные статуи; кое-где темнеют полуистлевшие картины в дорогих рамах; все это добро перемешано с остатками скелетов, из слепых черепов одиноко выглядывают инкрустированные рубинами и алмазами кинжалы.

— Вот это да! — король стоит на коленях перед кучей золота. Его руки тянутся к богатству.

— Не трогай! — ору так, что не узнаю своего голоса.

— Почему?

Рука Эквитея останавливается в каком-то волоске от желанной добычи.

— Во-первых мы сюда пришли не за этим, — я с ужасом замечаю, что пальцы монарха почти прикоснулись к горстке рубинов. — Во-вторых хочу тебе поведать, что хуже обворованного дракона может быть только разъяренный обворованный драконий дух. Понятно?

Король слизывает пот с верхней губы. Медленно поднимается, так и не прикоснувшись к богатствам.

— Ты прав, — вздыхает он. — Но когда разберемся с Книгой, мы должны обязательно сюда вернуться.

— Гуга будет гордиться тобой, — насмешливо сообщает Харишша.

Проводница молчит — ей нет дела до сокровищ своего брата.

— Смотрите, — говорит Эквитей. — Кажется, это труп Тугия.

В самом центре пещеры из пола, на высоте в полметра, находится небольшой округлый кратер. Над ним лопаются ярко-желтые пузырьки, клубится пар. Вулкан еще дышит, попыхивает жаром из каменной ноздри. Густая магма слабо освещает небольшой клочок земли рядом с кратером. Прямо у его основания покоится покореженное тело в серебристом доспехе.

— Точно Тугий, — довольно заключает король. — На нем походные доспехи коронованного принца.

— Милая, займись? — прошу некромантку.

Харишша кивает и становится на колени у бесформенного трупа.

— Он очень хорошо сохранился, — с удивлением говорит она. — Наверняка драконьи газы не позволили телу разложиться.

— Это тебе не помешает? — спрашиваю, а сам рассматриваю золотые слитки. Издали, конечно. Мне не улыбается побеспокоить хозяина местной пещеры. Вдруг он не испустил дух, а затаился где-то под невидимым, объятым вечной темнотой, потолком?

— Наоборот, — счастливо улыбается девушка.

Она бормочет под нос заклинание. Как и в случае с колдовством, с помощью которого она "промотала" память Проводницы, Харишша использует какие-то стихи. Поскольку предыдущие художества некромантки меня не впечатлили, сейчас к словам не прислушиваюсь. Но некоторые предложения все же проскальзывают сквозь непроницаемую преграду моей литературной глухоты.

Ты жил несчастным, милый мой,

И умер без семьи,

Вставай, воскресни, пусть с тобой

Горят огни любви...

Интересно, что бы сказал уважаемый критик и преподаватель кафедры РифЛиСоПЛи (Рифмованная Литература, Софизм и Политика Либерализма) в Большом Университете Сил Добра и Зла, Ходжа Мефодиевич Наследиев? Наверняка стал бы рассуждать, что слова "семьи" и "любви" не рифмуются. Точно назвал бы Харишшу бездарной графоманкой. Впрочем, моя девушка — некромант, ей не обязательно блистать изящными смысловыми оборотами и благозвучием речи. Пусть лучше талией блещет, чем стихами.

Дадим тебе твою любовь,

Воскресни, я молю,

Вскипит в застывших венах кровь,

Найди судьбу свою!

На последнем куплете длинного речитатива Тугий дергает ногой. В это время мы с Эквитеем лениво валяемся на камнях, подальше от золотых завалов. Проводница же с открытым ртом внимает бесхитростным стишкам Харишши.

— Как прекрасно, — рыдает он, смахивая слезы. — Какие слова! Внимай моим словам — я жизнь тебе отдам... А какая рифма! Раз хочешь ты любви — давай, сюда иди... Какие стихи!

Некромантка стесняется и водит пальчиком по воротнику своей хламиды. Но искупаться в лучах славы ей не позволяет дальний родственник владыки Преогара.

— Ве-е-е-е-е-е-е! — громко заявляет он.

— Сейчас-сейчас, — беспокоится девушка. — Небольшое заклинание с перемоткой, и ты у нас будешь как огурчик.

Я издаю мученический стон и поворачиваюсь. Эквитей притворяется спящим, но периодически вздрагивает, когда до него доносятся слова паршивой заклинательной лирики.

— Это моя дочь! — жалуется он.

— Ты должен ею гордиться! — успокаиваю короля. — Она занимается стихосложением и потрошит мертвецов. Другая на ее месте шлялась бы по кабакам и отдалась бы первому попавшемуся "принцу" с выдуманной родословной.

— Пожалуй, ты прав, — соглашается монарх и дышит спокойнее.

Спустя несколько минут мертвый принц со стоном поднимается.

— На меня нападает дракон! — вдруг визжит он мерзким голоском и отшатывается от Харишши. Грохается шлемом о стену и медленно оседает.

— Тише, тише, — миролюбиво просит некромантка. — Я не дракон, дракон — не я. Потому будь хорошим мальчиком и отведи нас в зал с Книгой Законов.

— Не-е-ет, — плаксиво сообщает Тугий. — Я туда больше не пойду. Мне эта книга ни счастья, ни секса не принесла. Только тяжелую драконью лапу.

— Дракона больше нет, — подхожу поближе и, наконец, рассматриваю королевского родственника. — Уже давным-давно съехал отсюда куда подальше. Так что идем.

— А зачем? — спрашивает покойный принц. — Мне и здесь неплохо. Золота валом, драгоценностей всяких...

— Это не драГОценности, а драКОценности. Улавливаешь разницу? Хозяин может в любой момент вернуться. Как ты думаешь, он будет долго морочиться с давно убитым вором?

— Вы знаете? — Тугий краснеет. — Сам не понимаю, зачем захватил тот браслет. Думал, допишу Закон, женюсь и подарю любимой эту драгоценную безделушку.

— Как романтично, — Проводница по-идиотски заламывает руки и часто-часто моргает. — Какой миленький!

На самом деле покойник выглядит не лучше болотного духа перед принятием душа. Из-под серебряного шлема бледнеет вытянутое лицо, утыканное всевозможными прыщами. Болезненных на вид бородавок так много, что кажется, будто перед тобой не человек, а ломоть испорченного сыра. Из него медленно вылезают опары... Фу! Острый подбородок, крючковатый, точно изогнутый гвоздь, мелкий нос; низкий лоб нависает над поросячьими глазенками; в уголке левого глаза прячется бельмо.

Комплекция у Тугия тоже не выдающаяся. Он довольно худ и низок ростом. Руки тоненькие, точно у младенца. Пальцы едва шевелятся под легкой латной перчаткой. Да и шея очень хлипкая на вид. Ноги настолько кривы, что возникает вопрос: а как он вообще может ходить? Не удивительно, что даже толстенькие кухарки легко убегали от этого... Даже не знаю, как его охарактеризовать. В общем, перед нами идеальный образчик рахита, пребывающего в возрасте переходного периода. Неудовлетворенность в любви прямо написана у парня на лице. Это я о прыщах. Только у лишенных некоторых особо пикантных радостей подростков могут встречаться столь обильные чирьи.

— Я миленький? — ошалело справляется Тугий. — Это вы мне, милая барышня?

Это немного меня удивляет. Ведь по словам Эквитея, его дальний родственничек имел очень скверный характер. И тут вдруг "милая барышня".

Харишша с улыбкой смотрит на меня, и тут я понимаю: она кое-чего добавила в свое заклинание. Неужели произвела модификацию характера? Умничка! К тому же ее мастерство развивается. Я слышал, что подобными процедурами могут заниматься только очень могущественные некроманцеры. Или, тьфу, некроманты, как их тут называют.

— Ты очень миленький, — с придыханием говорит Проводница. — Просто мужчина моей мечты.

Они приближаются друг к другу, широко раскрыв объятия.

— Не могу на это смотреть, — стонет Эквитей. — Болотная мымра и прыщавый пацан. Это просто извращенство какое-то.

— Совсем не изврещенство, — хихикает моя девушка. — Это называется любовь. Я сразу подумала, что неплохо бы свести в пару двух оживших мертвецов, которым при жизни не везло с этим делом.

— Ты действительно умничка, — хвалю Харишшу и сладко целую. Подавляю рвотный рефлекс, едва сдерживаюсь. Потому что рядышком слышится громкий "чмок".

— Вынести этого не могу! — Эквитей стучит себя перчаткой по шлему и выбегает в широкий тоннель, противоположный тому, откуда мы пришли.

— Я тебя люблю! — кричит Тугий. — Я! Тебя! Лю-блю-ю-ю-у-у!

"Блю-ю-ю!" слышится мне. Дрожащей ладонью подхватываю некромантку за талию и влеку ее за Эквитеем. Следом доносятся тревожные шорохи. Шелестят впопыхах раздвигаемые волосы Проводницы, скрипят серебряные заслонки доспехов покойного принца. А дальше доносятся и вообще некультурные звуки.

— Люблю! Ах, люблю!

— Вот это да, — заключаю Харишшу в объятия. — Как тебе удалось. Такое можно было бы предвидеть. Но чтобы они вот так сразу — без лишних слов. Признались друг дружке в любви — и сразу в койку по ходу дела...

— Потому что любовь, — смеется девушка. — Ты ведь меня любишь?

Я погружен в раздумья, потому беспрекословно отвечаю:

— Да!

Странные вещи творятся — действительно конец света. Мертвецы обретают любовь и тут же занимаются ею на полу драконьей пещеры, запруженной золотыми слитками.

— Ты хочешь вечно быть со мной?

— Да! — отвечаю еще раз, витая в размышлениях.

— Ты меня слышишь? — спрашивает Харишша.

— Да.

— Ты женишься на мне?

— Да, — подтверждаю свои слова кивком. Затем чувствую, как ноги предательски дрожат.

Коварные женщины, фамильный демон им под...! Да что это такое?!! Меня, старого боевого оборотня обвели вокруг когтя как мелкого котенка! Я ведь знаю этот психологический прием. Когда человек отвечает подряд тремя "да" и не отрицает, то на четвертый вопрос от ответит рефлексивно. То есть психологически не сможет сказать "нет". И меня, бравого хват-майора, настолько легко обманули, что...

Впрочем, могло быть и хуже. Я мог бы попробовать забрать свои утверждения обратно, поспорить, обидеть ее. Но что я за офицер такой, который не держит слова?

Мне уже не отвертеться, потому обнимаю Харишшу покрепче. Она тает под моими ладонями и шепчет мне на ухо какие-то возбуждающие глупости.

— Ты сказал, что женишься!

— Женюсь, — говорю псевдосчастливым голосом. А сам думаю: "годков эдак через две сотни". Впрочем, уже тогда я знаю, что это всего лишь мечты. День моего семейного рабства уже не за горами. Не иначе, фамильный демон постарался. Чтоб ему сгореть вместе с моим замком!

— Идите сюда, — зовет Эквитей. Оказывается, он нашел зал, где хранится Книга Законов. Совсем рядышком, недалеко от драконьего хранилища.

Обычная каменная комнатка в недрах горы. Низкий потолок идеальным куполом нависает над ровным полом. Земля покрыта толстым ковром пыли, в ней виднеются следы ног одного человека.

— Небось Тугий проходил, — заключаю я. — Вот же идиот — оказался первым и единственным, кто сюда добрался.