Ещё одна сказка

— Следовало ожидать, — пробормотал он с ненавистью. — Думаешь — отпущу?

Я только и могла отрицательно покачать головой. Ничего не думала. От страха мозги вообще отказались думать.

— И как ты тогда с дедом своим уцелела! — с досадой сказал некромант. — И чего вернулась?! Жила бы там себе, а мы — здесь. Никаких проблем...

— Клемент! — рявкнул с дороги Тамаш. — Отпусти её!

— Дашь гарантии, что я сумею спокойно уйти? — равнодушно спросил некромант.

— Я дам тебе только одну гарантию: будешь живым, если отпустишь её!

— Клемент, — вмешался полицейский, — ты же умный человек, ты понимаешь, что ситуация у тебя тупиковая. Соглашайся на наши условия — и будешь в лучшем положении, чем сейчас, когда тебе инкриминируют ещё и похищение женщины!

— Ну почему? — безразлично сказал некромант. — У меня достаточно сил, чтобы превратить вас всех в пепел или вытащить из вас души для ритуала чёрных призраков.

— Не блефуй! — крикнул Тамаш, направив пистолет на него.

Некромант спокойно дёрнул меня к себе, закрываясь от дула оружия.

— Ты тоже не блефуй, — недовольно сказал он. — За дурака меня считаешь? Думаешь, я поверю, что ты осмелишься...

Что-то не очень сильно грохнуло. Жёсткие ладони вокруг моей шеи ослабели, а голова некроманта упала на моё плечо, которое почему-то очень быстро начало влажнеть. Ничего не понимая — зная лишь, что я могу освободиться от ослабевших рук убийцы, я завозилась, вылезая из-под тяжёлого тела... Кто-то обнял меня за талию и вынул из машины. Будто пытаясь поймать меня, некромант потянулся следом и упал на сиденье.

Прижимая меня к себе, Тамаш выдохнул и через машину, поверх неё, крикнул:

— Драгомир, спасибо!

Из-за машины появился племянник ре Гранды, засовывающий пистолет в кобуру на бедре. Коротко кивнул.

— Если б ты не отвлекал, трудней было бы. Неплохо в паре поработали.

С обеих сторон дороги к нам ехали машины.

Двадцатая глава

Мне всегда казалось, я умею неплохо держать себя в руках. Научили те полгода с мужем, когда приходилось притворяться перед ним, что всё хорошо и что он скоро встанет и... начнёт жить... Но когда я поняла, что некромант мёртв... Никогда не думала, что могу тараторить высоким голосом, плакать и смеяться одновременно, рассказывая в мельчайших, никому не нужных подробностях о том, как мне подсказали, что рядом со мной не Тамаш... А потом я очнулась, чтобы взглянуть в лицо Тамашу и снова заплакать, уткнувшись ему в грудь. Грязный, заросший щетиной, похожий на усталого бродягу-уголовника со своим пистолетом... Не выплакав все слёзы, я внезапно перестала реветь, решив раз и навсегда, что мои слёзы — слишком тяжкий груз для того, кто сутки провёл в застенках у некромантов-убийц. И не заметила, когда он одной рукой приобнял меня и повёл в тот самый дом. Только смотрела ему в лицо и тихонько радовалась, что он жив и что его маленький сын будет счастлив увидеть его живым... А вспомнив о Реме, испугалась, заоборачивалась по сторонам, где тут мои дети, живы ли они.

— Мама, мы здесь, — ясно сказал Андрей, и пелена, заставлявшая меня творить нечто, что делало меня слабой, пропала, словно снег под горячей водой.

Я увидела за его плечом Катю — дочь что-то доказывала какому-то незнакомому мужчине в полицейской форме, а потом оглянулась на меня и помахала рукой.

В голове сложилась странная формула: двойняшки живы, Тамаш найден — что ещё нужно для счастья?

Оказалось, для счастья остальных понадобилось, чтобы я вошла в дом и прошлась по всем его этажам и комнатам.

Усталый не менее других участников облавы, вломившихся в дом преступников, Драгомир некоторое время пытался объяснить мне, чего от меня ждут. Я слышала, что именно он говорит, но понять не могла. Да ещё отвлекалась во время объяснения: то на полицейского, который промакивал мне плечо какой-то тряпкой, а мне хотелось объяснить ему, что кровь не моя, так что не страшно — пусть будет, а я потом выстираю всё сразу. То смотрела на Тамаша и глупо улыбалась, потому что постоянно хотелось ему рассказать, чтобы он не беспокоился за мальчика, что Рем у нас дома, и тут же осекалась: он же сам послал сына к нам!

Но вскоре меня завели в комнату, которая была ярко освещена и в которой какая-то испуганная женщина дала мне стакан воды. И я словно проснулась.

Да, я в безопасности. Мы нашли дом бандитов, которые терроризировали Старый и Новый города, которые грабили мирных жителей и легко убивали ненужных свидетелей.

Но наша вылазка ещё не закончена.

Махом выпив всю воду и отдышавшись, я секунды молча рассматривала незнакомую комнату, приходя в себя. Эйфория слилась. Я перебирала впечатления последнего часа, ужасаясь маленьким, но значимым происшествиям, ужасаясь, что нашла в себе силы, чтобы поехать со страшным метаморфом и не дать ему уйти... Наконец, сглотнула и уже брезгливо осмотрела ладонь, перепачканную в его крови.

— Ещё раз, — сказала я, глядя на Драгомира, но держась за руку Тамаша. — Что я должна сделать?

— Клемент устроил дома целый мир, использовав награбленные артефакты, — повторил тот после паузы, в течение которой вглядывался в мои глаза, будто сомневаясь, что я и сейчас сумею понять его. — В последние дни он почти не выходил из дома, потому что мог проходить из комнаты сразу туда, куда ему нужно. То есть он входил в дом нужного человека, грабил его, убивал свидетелей и тут же исчезал в своём собственном доме. Весь второй этаж — это пути ходоков для обыкновенного человека или мага. Если кто-то несведущий туда попадёт, он может потеряться в мирах. Надо осторожно собрать артефакты, которые обеспечивают эти переходы. Но ходить там безнаказанно может только призрак. Попросите призраков показать вам эти артефакты.

— А откуда вы это знаете?

— Мы задержали его брата, который грабил вместе с ним. Он сейчас вываливает информацию за информацией, лишь бы обвинительный приговор смягчили.

Я вопросительно оглянулась на Тамаша.

— Я буду рядом, — правильно понял он.

— Доре Драгомир, покажите, куда идти, — вздохнула я.

Нас с Тамашем провели к лестнице на второй этаж. Вместе с нами шла та женщина.

Сначала я постояла, чтобы разглядеть эту лестницу, уже привычно повернув на пальцах кольца и тем самым усилив видение. Видели лужу, на поверхности которой расплывается бензиновое пятно, разноцветное в солнечном свете? Вот такая плёнка колыхалась над этой лестницей. Только воздушно-призрачная.

Женщина, жена Клемента, тихо рассказывала всё, о чём её спрашивали. Насколько я поняла, никто из семейных Клемента, державшего своих в ежовых рукавицах, не смел подниматься на второй этаж. Хозяин лишь раз предупредил, чем это может обернуться для всех, кроме него самого, устроив показательный пример: велел жене подняться всего на одну ступеньку лестницы. От боли она кричала ещё очень долго, после того как он сдёрнул её с этой ступени. Так что весь второй этаж громадного дома находился лишь в ведении хозяина и его брата, которому, правда, позволялось подниматься наверх лишь в дни, приуроченные к грабежам. Без самого хозяина даже его брат не мог войти в помещения, приспособленные под пути ходоков.

Покрутив пальцы в ладони Тамаша, чтобы он отпустил меня, я шагнула ближе к лестнице. Оглянулась. Тамаш улыбнулся мне, и я облегчением нагнулась к первой ступени, в левом углу которой лежало что-то круглое. В жизни бы не разглядела, не покажи мне этого предмета призрак пожилой женщины.

— Можно его взять? — негромко спросила я, присев на корточки и глядя в её глаза.

Вопрос не из лишних, ведь от этого круглого предмета тянулись в разные стороны призрачные нити. Проследив одну из них, я сообразила, что круглый предмет соединяется с каким-то другим предметом, пока плохо видимым, несмотря на яркий свет в холле. Тронуть кругляшку — наверняка заставить активироваться другие предметы.

Призрак пожилой женщины кивнул, а потом указал на следующий предмет — не тот, который заметила я, пройдя взглядом по одной из нитей.

— После него этот? — пожелала удостовериться я.

Призрак кивнул.

Что-то мелькнуло справа. Я вздрогнула от неожиданности. Но это оказался ещё один помощник — призрак молодого человека с измученным узким лицом. Он тоже мне кивнул, а потом показал на третий предмет. И я начала подниматься, отдавая какие-то отшлифованные камни, деревянные фигурки, кожаные штуковины, похожие на браслеты, металлические бляшки идущему за мной Тамашу, а тот, повертев каждую отданную ему вещичку в руках, передавал её Драгомиру, шёпотом сопровождая каждую передачу. Кажется, он объяснял или принадлежность предмета какой-то семье города, или её назначение в переплетении путей ходоков.

Меня такие подробности пока не интересовали.

Впечатление, что я шла по минному полю. Поторопишься — взрыв. Пару раз, увлёкшись своим видением, я пыталась сразу взять самостоятельно увиденный предмет, но резкое мелькание призрачных рук перед моим лицом — и я покорялась неизбежности: не всё, что я замечаю, можно брать сразу. До конца первой лестницы я уже привыкла следить не за тем, что нахожу на ступенях или в углах лестницы, а за призрачными руками, которые показывают, что надо брать в первую очередь. Так что по второй лестнице следовала за призраками на полном автомате, уверенная на сто процентов, что они не промахнутся и я смогу без потрясений взять всё, что нужно.

На улице посветлело, когда мы добрались до первой комнаты второго этажа.

— Искандра, ты не устала? — ненужно спросил Тамаш, в предрассветной мути выглядевший так, словно его вытащили из-под обломков рухнувшего дома.

— Устала, — пробормотала я утомлённо, — но ещё больше хочется пить. Как там Андрей с Катей?

— Спят, — улыбаясь, сказал Тамаш. — Их расположили на первом этаже. — Чуть повысив голос, он оглянулся и позвал: — Доре Драгомир, пусть принесут что-нибудь из питья для ре Искандры. Всё-таки она почти ночь в этом деле.

Хотела поправить его, чтобы принесли и ему: судя по впалым щекам, он не то что пить — не ел все сутки, которые его продержали здесь. Но решила, что не стоит. Принесут что-нибудь — поделюсь... Два призрака, помогающих мне, переместились чуть вперёд. Я тихо сказала им:

— Мне бы отдохнуть немного.

Они замерли, глядя на меня, а потом медленно подлетели ближе. Поскольку далее движения не последовало, я вернулась к лестнице и села на первой ступени. Тамаш посмотрел-посмотрел — и сел рядом... Смотреть вниз, на ярко освещённый холл, было приятней, чем за спину. Сероватые сумерки и чёрные тени второго этажа наводили уныние и даже неприятие после тревожной ночи. Вставать и идти в это серое, бесцветное не хотелось до слёз.

— Рем у тебя?

— Да. Он прибежал сразу. Умный мальчик, хорошо читает следы на земле.

— Перед ре Луминитой неудобно, — задумчиво сказал Тамаш.

— Уже всё удобно, — специально проворчала я, чтобы он не понял, как тепло мне прижиматься рука об руку к нему. — Доре Таир вчера пришёл ко мне и сказал, что он тоже прошёл по следам внука и поэтому знает, что мальчик у нас. Он обещал сказать об этом только ре Лумините. Так что беспокоиться о них не надо.

Тамаш выдохнул. А я порадовалась смекалке доре Таира, которая нас всех освободила от чувства стыда перед целой семьёй, переживающей за Рема.

К нам поднялась сонная Катя в сопровождении Андрея. Оба принесли для нас небольшие глубокие подносы с чашками и тарелками, положили их нам на колени и присели чуть ниже, зевая и жмурясь. Насладившись сытными запахами, я не выдержала и поинтересовалась:

— А почему вы? Других к нам послать не могли?

— Еда не из этого дома, — объяснила дочь и снова зевнула, прикрываясь ладошкой. — Тут у этих, конечно, всего полно. Но доре Драгомир побоялся, как бы нас здесь не отравили — мало ли, и послал за завтраком к ближайшему дому ближайшего полицейского. Так что еда простенькая, но не отравленная.

— Спасибо, — удивлённая мнительностью Драгомира (он мне казался решительным во всём), сказала я. — А почему вы?

— А мы проснулись, когда принесли поесть, и вызвались, — сказал Андрей. — Посидим с вами, а заодно, может, что и перехватим из вашего завтрака.

— Андрей! — возмутилась Катя.

— Мы не обжоры, — успокоил детей, посмеиваясь, Тамаш. — Сейчас поделим всё.

После короткого завтрака (хотя завтраком этот приём пищи назвать сложно: за окнами всё ещё темновато) дети забрали подносы и спустились, а вместо них поднялись отдохнувшие с нами полицейские и Драгомир, и мы принялись за дальнейшую чистку этого страшного дома.

К восходу солнца очистили часть второго этажа. Стало легче — особенно при солнечных лучах. Только хотели вернуться на первый этаж, чтобы подняться по другой лестнице в другую часть дома, как два призрака, неутомимо помогавших нам, настойчиво остановили меня и повели к стене, разделявшей эти части. Вспомнив потайной подземный ход в собственном доме, в детской комнате, я спросила их:

— В стене есть ход?

Призраки промолчали, выжидательно глядя на меня.

Подумав, я спросила иначе:

— Здесь есть ход на ту сторону?

На этот вопрос призраки переглянулись и покачали головами, после чего призрак пожилой женщины подплыл ближе к стене и провёл пропадающей в солнечном свете рукой вертикальную линию примерно в рост человека.

Мы с Тамашем внимательно осмотрели стену. Обои и обои. Хорошие, правда. Твёрдые и чистые, как будто наклеенные недавно. Поскольку это место было освобождено от опасных артефактов, к нам подошли полицейские и Драгомир.

Он сначала спокойно и даже скептически понаблюдал за попытками полицейских найти хоть что-то стоящее в стене, потом открыл рот, явно собираясь сказать что-то насмешливое... И внезапно застыл. Минуту спустя после его оцепенения мы все изумлённо следили, как он снимает обои, выдирая их полосами и отдельным рваньём. Поскольку призраки стояли рядом, спокойно глядя на его странные действия, то я не стала напоминать Драгомиру, что вход в какое-нибудь потайное помещение может быть опасным из-за тех же артефактов... Но ещё один взмах руки Драгомира — и все невольные зрители бросились к стене помогать ему в его погроме.

Драгомир, будучи некромантом, уловил вписанные в стену линии некромантического ритуала, а также настолько нечто странное, что удержаться от немедленного проникновения за преграду не смог.

За несколькими слоями обоев оказался не потайной ход, а потайной простенок, похожий на узкий шкаф, а в нём в кандалах висел человек в беспамятстве. Когда откопали больше, я застыла от ужаса. Такого я не ожидала. Впрочем, как потом выяснилось, никто не ожидал.

Пятый человек с пятой фотографии. Тот, о котором даже всеведущие призраки затруднялись говорить, жив он или мёртв. Немедленно приведённый сюда брат главного бандита нехотя объяснил: этот бедолага висит здесь тридцать лет, связанный с собственным призраком, который от него, тем не менее, отделён; Клемент время от времени допускал призрака вернуться в собственное тело и кормил ожившего на какое-то время пленника. Смысл этого страшнейшего пленения заключался в том, что призрак являлся вечным двигателем для всех связанных между собой артефактов. Объяснений я не совсем поняла. Уловила главное, что именно это движение: временное отделение призрака от плоти и затем его вселение в живое тело — и становилось пищей, энергией для путей ходоков, существующих в доме некроманта.