| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ненормальный. Ну и что мне тут делать одному? — пихнув собранную сумку, осведомился Орис. — Тоска.
— Угу. А пошли со мной? Заодно и потренируемся с утра. А то что-то как-то не так.
Самого Клайвера братья не застали, зато Сатифа обрадовалась им, как родным, накормила вторым ужином — первым их кормила дома мама Фаина. Они отлично выспались, отлично подрались перед завтраком, потом отдохнули в лавке: маэстро вернулся на рассвете и отсыпался, не волнуясь об ученике. Обещанный урок гитары перед обедом привел Хилла в восторженно-мечтательное настроение, чем и воспользовался Орис.
— Идем к Устрице. Сколько можно! Или ты теперь и спать будешь с гитарой?
К удивлению Ориса, спать с гитарой Хилл не захотел. Более того, даже не понес её с собой в квартал Русалок: прошептал ей что-то ласковое на прощанье, уложил на бархат и, с сожалением оглядываясь, пошел-таки к Устрице. О чем, впрочем, не пожалел.
* * *
Едва усталые и довольные братья ввалились на кухню и вручили Фаине охапку надранных в чьём-то саду цветов, на пороге показался Наставник.
— Явились, бездельники? Ну-ну. — Он скептически оглядел потрепанных и взъерошенных учеников. — Из какого болота вылезли?
Хилл с Орисом потупились, пряча ухмылки: вряд ли таверну, где плясала Устрица, можно было назвать болотом.
— И где остальные, вы, разумеется, не знаете.
Ученики лишь пожали плечами.
— Хоть пива не пили. Быстро ужинать и в кабинет, — приказал не по-праздничному серьезный Наставник и растворился в темном коридоре.
Быстро — значит, быстро. Покончив с жарким, братья помчались на второй этаж.
Из-под двери кабинета сочился полынный запах: Наставник жег благовонные палочки и наверняка читал "Хроники".
Так и было. Едва ученики вошли, он заложил том вышитой закладкой, отодвинул на угол стола и бросил Свистку:
— Куда выходит окно хозяйской спальни Туальграмов?
— В сад, четвертое справа, второй этаж.
— Где виконт хранит коллекцию древнего барахла? — Хиллу.
— Второй этаж, южное крыло, угловой кабинет.
— Защита?
— Сад охранят шесть собак, выученных Седым Ежом. Запоры гномские. На окнах первого этажа руны ледяной виверры. В кабинете, где коллекция, замок песчаной змеи, — снова ответил Хилл.
— Неплохо. Как попасть в кабинет, знаете?
Свисток кивнул.
— Если есть гоблинова свирель, то никаких проблем.
— Есть. — Наставник положил на стол костяную дудочку. — Из Туальграмовой коллекции нужна шкатулка тисового дерева, инкрустация перламутром и эбеном, цветок лотоса. Если сработаете аккуратно, виконт не заметит пропажи еще полгода. И еще. У графа Ламбрука есть две вещицы. Старый сашмирский кинжал в серебреных ножнах с насечкой и тремя сердоликами. Он один такой на стене в курительной. И книжка стихов, серая обложка с тиснением, зеленый обрез, её старшая графская дочь держит в будуаре. Руны советник не признает, так что добраться до вещиц просто, но сами вещи магические. Почувствуете опасность — все бросайте и убирайтесь. Ясно?
— Да, Наставник, — ответили братья в один голос.
— Вот план особняка. — На стол лег пергамент. — Смотрите, готовьтесь, и вперед. Этой ночью все успеете.
Озадачив учеников, Мастер вернулся к притчам Красных Драконов.
* * *
Когда к саду Туальграмов приблизились двое, натасканные на воров псы беззвучно освободили дорогу и проводили гостей настороженными взглядами, держась на почтительном расстоянии. Теперь же псы обходили жимолость в южной части сада стороной.
Двое наблюдали из-за кустов за окнами, шепотом ругаясь: все нормальные люди после полуночи спят, а эти? Три лошади дожидаются в конюшне, из кухонной печи дым, в окнах мелькает свет. Сына нет дома, проматывает по игральным домам то, что не успел спустить папаша. Вряд ли младший Туальграм вернется до утра и пойдет в отцовский кабинет — ничего ценного там не осталось — но чем Хисс не шутит?
Ожидание затягивалось: вдоль ограды процокал уже четвертый конный патруль, Кукольные часы пробили дважды. Похоже, папаша Туальграм решил проиграть последнее — а может, ему против обыкновения везло. Но гости и не думали расходиться, а старик дворецкий все бродил от людской до гостиной.
— Забери его ширхаб! Третий час, — сквозь зубы выругался Орис.
— Мог бы отпустить дворецкого спать, старый пень, — проворчал Хилл. — Придется идти через второй этаж.
— Придется. А то дождемся, пока младший притащится и затеет скандал на весь квартал.
— Шисов дысс. Ладно. Ты внизу, я пошел. Все равно василиска не высидим, только замерзнем как жабы.
Проверив на груди гоблинову свирель, охру и отмычки в кармане, Хилл метнулся из кустов к фасаду. И присвистнул: вблизи окна мерцали пятнами лазурного налета — свечение расползалось от полустертых рун.
"Ничего себе! Магия. Красиво, шис подери. Так я, получается, шер? Или все мастера Теней её видят? Наверное, все же дело в Ургаше".
— Псс! Что случилось? — послышался из кустов шепот.
Хилл помотал головой, вытряхивая посторонние мысли.
— Ничего!
И полез наверх, к окну углового кабинета. При постройке особняка двести лет назад Туальграмы думали о роскоши, а не о безопасности: каменные узоры вполне сошли бы за лестницу уличному мальчишке, не то что Руке Бога. Хилл мог бы влезть и через первый этаж, но не хотел снова прятаться в Тени.
Нужное окно оказалось защищено много лучше. Пока Орис бдительно оглядывал улицу и парадный подъезд, Хилл затирал руну гномской охрой. Той самой охрой, про которую все гномы в один голос твердят: нет её! Слухи врут! Не бывает такого, что истинные руны можно просто затереть! Но, тем не менее, Хилл всего лишь неделю назад на спор с Ульрихом сам сварил эту охру — под присмотром гнома, разумеется. Что будет, если об этом споре узнает Рунмастер клана, Ульрих не говорил — только бледнел, кусал бороду и ругался так, что пираты бы покраснели слушать.
Хилл балансировал на карнизе, избегая касаться окна: силуэт виверры разевал пасть и пускал клубы снежинок, покрывая стекло изморозью. Наконец, руна стерлась, лишая заклинание силы. Хилл облегченно вздохнул и взялся за оконный замок. Виверра продолжала шипеть, но убийственный мороз её дыхания превратился в туман.
— Уберись, ящерица, — шикнул Хилл, когда заклинание попыталось сорваться со стекла и щелкнуло призрачными зубами, едва не достав его пальцы. — Разобьешь стекло, мне же проще.
Стекло в ответ звякнуло и перестало дрожать, а оскорбленная виверра свернулась в нижнем углу и прикрыла нос хвостом. Из-за гребня злорадно мигали глазки: "Все равно влипнешь, воришка!"
— Ничего себе магия, шисов дысс.
Несколько мгновений, и щеколда подалась "ловцу металлов" — еще одному предмету гордости Ульриха, за продажу которого на сторону старейшины оторвали бы ему бороду и выгнали из клана.
"А, мелочи. Ловца любой хороший мастер сделает. Это тебе не охра... нет! не напоминай. Видишь, я в восемьдесят почти седой? Все из-за вашей Гильдии, чтобы Диего у Хисса в зубах застрял! Чтоб..." — гном мог ругаться на Мастера Ткача полчаса подряд, не повторяясь.
Показав язык посрамленной виверре, Хилл достал дудочку из кости гоблина и зажал зубами. Виверра разочарованно закрыла глаза и истаяла, вновь растекшись по стеклу лазурным мерцанием. Гоблинова свирель издала еле слышный всхлип со свистом. В ответ на полу засветились шесть вписанных в окружности рун. Из ближайшей высунулась змеиная голова, попробовала раздвоенным языком воздух и, признав владельца дудочки за хозяина, скрылась.
Путь к шкафу с рухлядью был свободен, но Хилла не покидало ощущение подвоха. По идее, змеи больше не представляли опасности, но он все равно старался обходить руны: лучше перестраховаться, чем сдохнуть от яда.
Он подошел к застекленным шкафам. При виде остатков виконтьей коллекции хотелось плюнуть: ничего мало-мальски ценного. Разве что две шкатулки. Одна — тик, инкрустация перламутром — его заказ. Вещица мягко светилась сладко-мандариновым, безобидная, как новорожденный котенок. А вторая... в дальнем углу притаилась вещь опасней виверры и песчаных змей, вместе взятых. Крохотная невзрачная шкатулка с щербатой крышкой казалась лазом в логово пумы. От нее несло смрадом разложения и смерти. Черные с фиолетовым отливом нити свивались и переплетались, как могильные черви. Отвратительно!
Хилл непроизвольно попятился.
Артефакт манил, притягивал, требовал:
— Коснись! Загляни в меня! Возьми сокровище! — призрачный голос, как скольжение гадюки по руке, вызывал дрожь и завораживал.
От этого голоса хотелось бежать, спрятаться. Или спрятать подальше эту мерзость. Закопать поглубже и забыть.
Гадостная дрожь в коленках оказалась последней каплей — Хилл потерял способность здраво мыслить. Взгляд его наткнулся на заказанную вещицу, и вдруг померещилось, что сладкое сияние скроет темный ужас. Не думая о последствиях, он подставил тиковую шкатулку к полке, какой-то из статуэток подцепил клубок могильных червей и смахнул в сердцевину мандарина.
Щелк! Шкатулка захлопнулась, погасив черноту, и помешательство тут же прошло. Хилл осознал себя дрожащим, как суслик под зимним дождем, и таким же мокрым.
— Чтоб тебе провалиться в Ургаш до срока, ун драста дысс!.. — прошипел он. — Понаделают шис знает чего.
Он сунул шкатулку в заплечный мешок.
— Пусть заказчик разбирается, что там внутри, — бормотал он, запирая окно и спускаясь. — Что бы я еще раз хоть посмотрел на это... это... сишах! Багдыр ке пак дыцук!
— Эй, ты чего? — Испуганный Свисток подбежал, едва он спрыгнул на землю.
— Все нормально, — попытался улыбнуться Хилл.
Но брат озабоченно покачал головой.
— Ты что, повстречался с придворным магом?
— Типун тебе на язык!
Хилла передернуло: вот будет подарочек Гильдии, если один дурной ученик вмешался в дела темного! Упаси Сестра от внимания высоких особ! И так впечатлений выше крыши. Говорящие шкатулки, кусачие заклинания, ну их к Хиссу!
До особняка Ламбруков на соседней улице шли в молчании. Так же, молча и быстро, работали второй заказ: добропорядочные шеры вместе с челядью и цепным кобелем мирно спали. Пробрались через черный ход, Орис унес кинжал, Хилл — книгу.
— Положи на место, треханый недопесок! Бородавками обрастешь, женилка отсохнет! — повизгивали стишата графской прабабки, сыпля холодными искрами.
Но после творения мага смерти Хиллу было безразлично, что там о себе воображает кусочек ведьминской души — он равнодушно сунул книжицу в мешок. Все, хватит. Отдать Мастеру добычу и обратно, к Устрице До! У её подружек из волшебных штучек только ловкие ротики и бездонные карманы.
Волшебные штучки милашки До не подвели. К рассвету оба, уставшие и довольные, дрыхли вповалку в её комнате.
А сама Устрица любовалась на четыре честно заработанные марки и настоящий золотой империал, вытащенный из кармана белобрысого очаровашки. Она не собиралась красть, упаси Светлая! Если эти с виду безобидные мальчики в пятом часу утра дошли до таверны Кривого и сохранили не только жизнь, но и кошелек... Простой девушке лучше не выяснять, кто они такие, а постараться честно заработать свой империал. И с такими деньжищами выбраться, наконец, из этой проклятой дыры!
Глава 19. Шкатулка с секретом
...гремела битва в долине Терна, и убивали дети Двуединых друг друга, пока не разнесся над полем голос Золотой флейты. Замерли гномы, люди и эльфы, пролились из глаз слезы раскаяния. И юноша с волосами светлыми, как день, и глазами темными, как ночь, шел меж воинов, касался рук их — и падало оружие, прорастало терновыми побегами. Зацвел тот терн цветами алыми, как кровь братьев...
А через две тысячи лет, когда снова пошли люди на гномов, гномы на эльфов, а эльфы на людей, собрал Варкуд Суардис людских баронов, гномьих старейшин и Высоких эльфов, и принес на совет тот ветвь цветущего терна и деревянную флейту...
История королевства Валанта
Дайм шер Дукрист
435 год, 3 день Каштана. Суард.
Званый обед у сашмирского посла был по обыкновению великолепен. Изысканные блюда сменялись танцами с покрывалами, к винам тридцатилетней выдержки подавались цветистые оды во славу Императора — персонально для маркиза Длинные Уши. Роскошь зала с расписным потолком, томные мелодии ситар и дудаков, тонкие вина и еле прикрытые газом изгибы юных тел оставили Дайма равнодушным так же, как и витийства сиба Русаахажди. Даже беседа с послами Северных Баронств и соседних королевств занимала Дайма куда меньше, чем следовало бы. Он то и дело возвращался мыслями к Ее Высочеству. Посреди разговора о пошлинах, процентах, контрабанде и имперском флоте ему мерещились шелковые прикосновения магии и искры, стекающие с черных локонов.
К шести часам убедив дюжину вельмож в необходимости поддержки наследника Кейрана, Дайм распрощался с послом Сашмира и его гостями. Маркиз пообещал алеру Ваандермельге в ближайшие дни продолжить беседу о поставках имперским войскам сукна из Мельге, принял приглашение ирсидского посла на ужин в узком кругу заинтересованных в торговле специями персон. Проигнорировал пылкие взгляды племянника посла — хотя в прошлый свой визит провел с юношей несколько приятных часов. И, сославшись на неотложные дела, покинул особняк с витыми колоннами и карминными куполами.
Жеребец косил глазом и нервно переступал тонкими ногами: не мог понять, чего хочет хозяин. Дайм и сам не понимал. Казалось бы — скорее во дворец, к Шу. Снова окунуться в водоворот солнца и льда, греться в восторге и доверии. Казалось бы — все складывается великолепно. Сумрачная вот-вот приручит Закатную башню, научится защищаться, и Рональду останется лишь кусать локти с досады, что упустил последний шанс заполучить невесту с приданым.
Жеребец заржал, чувствуя гнев всадника, и поднялся на дыбы.
— Тихо, Шутник, — усмехнулся Дайм и похлопал коня по шее. — Зря кто-то думает, что может разевать пасть на мою принцессу! — он выделил голосом "мою". — Подавится!
Дайм пустил коня рысью и снова вернулся мыслями к Бастерхази.
Жениться на Шуалейде — кишка тонка. Не про вашу честь сумрачные принцессы! Если Дайм сумел расстроить сватовство принца Лермы, то уж как-нибудь отвадит от неё и придворного мага. Подумаешь, останется старой девой, все лучше, чем в попасть в Ургаш. Слава Светлой, клятва ученика действительна, только если дана добровольно. А Дайм позаботится о том, чтобы Шуалейда думать забыла о посулах Рональда: куда темному против первого обольстителя Метрополии! Еще немного, и она влюбится. Это же так просто, влюбить в себя наивную девочку. Просто, удобно, выгодно — сплошные достоинства. А что на душе погано, то издержки работы.
* * *
Через полчаса Дайм скомкал третий испорченный лист, и, помянув Хисса, задумчиво посмотрел в окно. Приторно-белые цветы акации и такие же сахарные облака на голубой глазури ничего приятного не сказали. Молчал даже внутренний голос: совести надоело спорить с разумом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
