Лесияра, давно уже чуявшая, что сероглазой Сестре есть о чём поведать, вскинула на неё острый испытующий взгляд.
— Говори.
Голос Радимиры раздавался прохладно и негромко, но был ясно слышен всем. Отсвет жаровен мерцал в её спокойных светлых глазах и блестел на чешуйках брони.
— Ежели б не этот знак, поданный твоим вещим мечом, я бы сказала, что угроза гораздо более явно и ощутимо сосредоточена не на востоке, а на западе. Хмарь поднялась и стала как никогда густой и плотной, подступив к нашему рубежу очень близко. Мои сторожа слышат недоброе. Думаю, в Воронецком княжестве что-то затевается. Или...
— Или всё это — части одного целого, вот только непонятно, как это между собою связано, — договорила княгиня. — Но ты не всё мне сказала, Радимира. У тебя есть ещё что-то.
— Есть, моя государыня, — просто ответила начальница пограничной дружины, не выказав и тени удивления такой проницательностью. — Но позволь мне доложить это тебе с глазу на глаз. В связи с тем, что сейчас прозвучало, это может оказаться важным.
— Что за тайны? — нахмурила брови Лесияра. — Отчего не сейчас?
— Это и касается западных дел, и одновременно является вопросом личного свойства, — обтекаемо пояснила Радимира. — Разреши изложить это после совещания, госпожа.
— Умеешь ты напустить туману, — усмехнулась правительница дочерей Лалады. — Ладно, как тебе будет угодно. После так после... А пока давайте решим, что предпринять. Ещё ничего не ясно, но всё равно сидеть сложа руки было бы неразумно.
— Осмелюсь предложить: коли ничего не ясно, нужно разведать, что и как, — вставила Ружана, третья военная советница — чернобровая и статная, с обильно посеребрёнными сединой косицами, спускавшимися на грудь. — Можно заслать лазутчиков и на восток, и на запад.
— С одной стороны, это здравая мысль, — отметила Лесияра. — А с другой... На восток — ещё можно, но вот на запад... Находиться там непросто: хмарь давит и глаза застит. Не каждый сможет долго это выдерживать. Да и в мирном договоре с Воронецким княжеством значится: границу не пересекать. Пересечение равнозначно объявлению войны. Ты считаешь, что можно пойти на это? Что, если наших лазутчиков заметят? Тогда мы сами будем виноваты, если в Воронецком княжестве воспримут это как нападение.
— Гм, — вмешалась Радимира. — Государыня, возможно, на запад лазутчиков и не будет необходимости засылать. То, что я хочу тебе сообщить, как раз этого касается.
— Может, ты всё-таки чуть приоткроешь завесу тайны? Чтобы нам сейчас принять какое-то решение, — заметила Лесияра.
Подумав, Радимира ответила:
— Речь идёт о человеке с запада. По роду занятий ему пришлось поскитаться по княжеству и наверняка многое повидать. Возможно, он сможет сообщить что-то о тамошней обстановке.
Лесияра живо подалась вперёд, одновременно подобравшись и невольно придя в состояние боевой готовности. Давно она не разговаривала ни с кем из западных земель... Однако она отчётливо помнила то ощущение холодка и тоскливой обречённости, которая чёрной тенью стояла за плечами у всех жителей Воронецкого княжества, и которой они сами не замечали. Они не видели хмари, и солнечный день для них выглядел обычным, тогда как любой из дочерей Лалады солнце в Марушиных землях казалось не ярче луны. В этих сумрачных, точно затянутых едким чёрным дымом краях было тяжело даже дышать, не то что видеть.
— Так зачем же откладывать его допрос? — сказала княгиня решительно. — Мы должны что-то решить сейчас, а не потом... В общем, уж коли этот человек здесь, пусть его приведут. Если нет — пусть доставят сюда, мы подождём. У каждого из присутствующих и так слишком много забот, чтобы собираться повторно для обсуждения одного и того же... Делать нам больше нечего, по-твоему? Никаких «потом». Доставить сюда немедля. — И Лесияра завершила свою речь властным, пресекающим любые возражения жестом.
— Как прикажешь, государыня, — поклонилась Радимира с надлежащей учтивостью. — Ждать долго не придётся, этот человек здесь. Но у него... а точнее, у неё есть к тебе личное дело, ради которого она, собственно, сюда и прибыла.
Радимира щёлкнула пальцами, и к ней тут же подбежала дворцовая служительница, вынырнув из прилегающего к палате помещения для слуг. Поймав с уст сероглазой Сестры распоряжение, она кивнула, поклонилась и расторопно выбежала. Все, включая княгиню, настороженно ждали. Человек из пропитанных властью Маруши западных земель нёс на себе её печать, очаг тления в душе, червоточину обречённости и крупицу тьмы. Такому человеку в Белых горах было не место. Сёстры готовились отгораживаться от обрывков хмари, которые, без сомнения, окружали эту женщину. У всех застыло неприязненно-брезгливое, холодное и напряжённо-замкнутое выражение на лицах, точно в Престольную палату сейчас собиралась вползти какая-то грязная нежить.
И каково было всеобщее удивление, когда на ковровую дорожку к престолу вступила невысокая, нарядно одетая и вполне миловидная девушка с такой густой и непослушной гривой тёмно-русых с медным отливом волос, что они едва удерживались заплетёнными в толстую косу. В целом приятные черты её лица были бы всё же заурядными, если бы не броское, притягательное украшение — огромные, глубокие карие глаза с пушистыми ресницами, в которых при виде стольких недружелюбных женщин-кошек дрожала искорка страха. Не дойдя до середины палаты, она замерла с таким загнанным, обречённым и перепуганным видом, что Радимира не удержалась и направилась к ней. Поравнявшись с девушкой и взяв её под локоть, она мягко направила её вперёд.
— Не робей... Шагай, — вполголоса подбодрила она молодую незнакомку. — И поклонись совету Сестёр отдельно, а княгине — отдельно.
Взгляд девушки растерянно забегал, но она взяла себя в руки, приосанилась и стала держаться прямо и с достоинством. Приблизившись к Сёстрам, она отвесила им низкий поклон на обе стороны, после чего, повернувшись к Лесияре, поклонилась и ей. Вопреки ожиданиям, вокруг незнакомки с запада не болталось никаких чёрных полупрозрачных ошмётков хмари: при её появлении по помещению лишь пролетела невидимая, паутинно-лёгкая волна прохлады. А может, это был просто сквозняк? Тем не менее, все невольно поёжились, а Лесияра окаменела, словно повиснув в головокружительной пустоте...
Она безошибочно узнала бы эти глаза из тысяч похожих. Когда-то они снились ей, окружённые россыпью ягод голубики, унесли её покой, ворвались в душу и натворили в ней бед. Как глаза Любимы до оторопи напоминали ей о Златоцвете, точно так же и эти бездонно-карие очи пробудили в ней мучительно горькие и вместе с тем окутанные прозрачной фатой из солнечного света воспоминания. Кольцо на мокрой серой ладони водяницы, осётр, пламенная пляска отчаяния и встречи в снах. Княгине удалось надолго вытеснить всё это из мыслей, похоронив под толстым слоем хлопотливых, загруженных дней, полных страстей и страданий вокруг супруги и забот о маленькой дочери; Лесияра думала, что та блажь полностью изгладилась из её сердца и памяти, и вот — снова эти глаза... Но у кого? У девчонки с запада! Как такое могло быть?
Несколько мгновений княгиня не находила слов: они попросту разлетелись, как шустрые воробьи, под взглядом этих глаз... Но все смотрели и ждали, поэтому пришлось отбросить наваждение усилием воли и задать первый вопрос:
— Как твоё имя? Назови себя, своих родителей и местность, откуда вы все родом.
Это прозвучало сухо, холодно, сурово и деловито, как того и требовал допрос... Но сердце Лесияры, задыхаясь, кричало: «Имя! Имя её матери! Сейчас она назовёт!»
— Звать меня Дарёной, — ответила девушка. — Родом я из Воронецкого княжества, из села Звениярского, что под Зимградом... Отец мой — Добродан Калинич, старший княжеский ловчий, мать — Ждана Ярмоловна. Батюшка в Воронецком княжестве родился, а матушка — в Светлореченском.
Сердце отозвалось глубоким стоном: это имя — Ждана — вошло в него острым кинжалом. Но как это возможно?.. Вся сосредоточенная на Златоцвете и на попытках восстановить с нею былую близость и любовь, Лесияра в то время даже не стала особо интересоваться дальнейшей судьбой девушки. Кажется, свадьба расстроилась, и Ждана вернулась домой — вот всё, что княгиня о ней слышала. Что приключилось потом? Как Ждану могло занести в Воронецкое княжество?
Но совет Сестёр сейчас занимало другое: все ждали сведений об обстановке в западных землях.
— Прости, государыня, по-другому я хотела представить тебе эту девушку, — проговорила Радимира со вздохом. — Но — воля твоя. Дарёне пришлось стать бродячей певицей и исходить княжество вдоль и поперёк. Думаю, она много видела и примечала в своих скитаниях.
«Что случилось? Как твоя мать попала на запад? Где она сейчас? Как она — жива, здорова ли?» — град этих вопросов хотелось Лесияре обрушить на Дарёну. Последний сон, в котором они со Жданой расстались, дохнул на княгиню печальным холодом; карие глаза тогда были полны слёз, а сейчас смотрели на Лесияру настороженно, с проступающим сквозь блестящую пелену испуга несмелым восхищением. Они не узнавали княгиню, родные и чужие одновременно.
Воронецкое княжество... Нужно было спрашивать о нём, будь оно трижды неладно. Лесияра начала задавать осторожные вопросы — наводящие, намекающие, разъясняющие. Девушка оказалась сообразительной и быстро поняла, к чему всё это. Из её ответов следовало, что особых приготовлений к войне в княжестве не наблюдалось, но были ли её сведения достаточно полными и точными, чтобы на них полагаться и ими ограничиться? Дело было не в недоверии к словам девушки: ложь Лесияра тотчас же почувствовала бы; просто Дарёна, не будучи соглядатаем по роду занятий и не имея особой цели что-то разузнать, наблюдать за происходящим вокруг могла и вполглаза. Лазутчик намеренно и целенаправленно ищет то, что ему приказано выяснить, а бродячая певица подмечает только то, что ей самой кажется занимательным или необычным.
Лесияра приходила к выводу, что одного допроса Дарёны для того, чтобы понять, что происходит на западе, было явно недостаточно.
— Государыня, позволь задать ей вопрос? — обратилась к княгине Мечислава.
Лесияра кивнула. Мечислава, сверкая бронёй и устрашая девушку пристальным и испытующим взглядом, подошла к ней, приподняла её лицо за подбородок и заглянула ей в глаза.
— Скажи, ты видела Марушиных псов? Отвечай правду, или тебе не поздоровится!
Но Дарёну, похоже, было не так-то легко запугать. Один раз взяв себя в руки и освоившись, она уже не сбивалась с этой тропы. Прищурившись, она усмехнулась:
— И что мне будет? Досточтимая госпожа замучает меня в пыточной, замурует в стену живьём или засечёт насмерть плетьми? Поверь, я не настолько цепляюсь за свою жизнь, чтобы бояться смерти, а боли и мучений я вытерпела довольно. Ими меня не застращаешь. Мне незачем лгать. Псов я встречала два раза в своей жизни. Первый, когда... — На миг девушка осеклась, сглотнула и продолжила уже глухо и хрипло: — Когда моего батюшку на княжеской охоте ранил оборотень, и он через три дня сам превратился в такого же. Он скрылся в лесу. Больше я его не видела и не знаю, жив он или мёртв. А второй раз — когда лежала на опушке леса, вся израненная, и меня подобрала Млада. В обличье кошки она сцепилась с псом и, видно, прогнала его. И всё. Пусть госпожа не думает, что эти псы у нас разгуливают среди бела дня по дорогам. Наверно, они прячутся где-то. А где — о том я не знаю.
— Не знаешь или не скажешь? — прошипела Мечислава с угрожающим и холодным блеском в глазах.
Дарёна не успела ответить: Лесияра вмешалась.
— Постойте-ка. Млада? Это которая? — спросила она.
— Одна из моих сторожей, дочь мастерицы Твердяны, — тут же подсказала Радимира.
— Вот оно что, — нахмурилась княгиня. — Так значит, твои дружинницы разгуливают туда-сюда через границу, а я об этом не знаю?
— Виновата, государыня, — проговорила Радимира. — Но я сама до недавнего времени об этом не знала. И не дружинницы, а только Млада. Она искала там свою похищенную невесту...
— Так, погоди! — оборвала её Лесияра, с каждым услышанным словом поражаясь всё больше. — Какая похищенная невеста? Когда похищена, кем? Почему я только сейчас об этом слышу? Ну и дела!
Радимира, обычно непроницаемая и неуязвимая, сейчас выглядела смущённой.
— Прости, государыня... Это старое дело — ровесник Дарёны. О том случае я тебе не стала докладывать, потому что обошлось без урона и последствий для нас. Злоумышленники с запада, перешедшие наш рубеж, только утащили девицу и скрылись в своих землях. Млада отбыла пять лет в рудниках на самой тяжёлой работе за то, что во время этого происшествия не несла службу, как это от неё требовалось, а лежала у себя, напившись пьяной. О том, что она вопреки запрету отправилась на поиски бывшей невесты в западные земли, я узнала далеко не сразу. А вернее, лишь когда она привела Дарёну две седмицы тому назад. Девушка была ранена, истекала кровью. Млада спасла ей жизнь.
— Бывшей невесты... — пробормотала Лесияра. — Ты говоришь о Ждане?
Радимира, подумав мгновение, кивнула.
— Да, так её звали.
Княгиня откинулась на спинку престола. В висках стучало: Ждана, Ждана... Бедняжка, как же ей жилось все эти годы в землях под господством Маруши? Как дышалось? А Дарёна вдруг промолвила с тихим, ласковым светом в глазах:
— Матушка много хорошего рассказывала мне о Белых горах...
«Значит, она не забыла!» — глупо обрадовавшись, ёкнуло сердце. У матери и дочери даже голоса были похожи. Если закрыть глаза, то как будто Ждана говорила... Лесияра едва сдержалась, чтобы не вскочить и не затрясти девушку за плечи, требуя: «Где она? Что с ней сейчас? Рассказывай же без утайки!» Нет, здесь слишком много лишних ушей и глаз. И без того она едва не выдала себя с головой.
— Довольно, дитя моё, — перебила княгиня, пресекая дальнейшее разворачивание сокровенного на глазах у посторонних. — Похоже, ты поведала всё, что знала. Твои сведения очень полезны для нас, благодарю тебя от своего имени и от имени Сестёр. Будь моей гостьей. Радимира, пусть её проводят в Красную палату: после совещания мне надо будет перемолвится с нею ещё парой слов насчёт её личного вопроса. Подать туда кушаний и питья в достатке.
Распоряжения исполнялись с привычной быстротой и точностью. Прислужница проводила девушку из Престольной палаты, а княгиня на миг закрыла глаза, стараясь овладеть чувствами, разбушевавшимися так не ко времени — как гроза среди ясного дня. Неважно, где и с кем Ждана сейчас. Пусть далеко, пусть замужем. Главное — чтобы была жива и здорова.
