— Я и одобряю. Это не совсем в духе моего факультета, но больше, чем я рассчитывала.
— По духу я слизеринец, леди Ровена, хотя по крови я ближе к роду Гриффиндора. Надеюсь, вы выше предубеждения к ученикам факультета Салазара Слизерина?
— У Сэла был трудный характер, но бытовые распри не мешали нам делать общее дело... ну, до некоторых пор. Если работа для тебя важнее мелочного упрямства, как у Годрика, или уязвлённого самолюбия, как у Сэла, мы сработаемся.
Из её слов очевидно следовало, что в жертву приносить меня не будут, но хотят к чему-то припрячь. Что ж, приемлемо.
— Полагаю, работа у меня на первом месте, — обтекаемо высказался я, — хотя в критических ситуациях я выше всего поставлю жизнь, здоровье и благополучие своих близких. Собой я готов рисковать, но не ими.
— Меня устраивает твоя позиция. Я не собираюсь причинять вред ни тебе, ни твоим близким, но мне понадобится от тебя работа. Добровольная, честная работа, которая нужна не мне, а вам, ныне живущим магам. Говори свои клятвы, я подтвержу их, и мы перейдём к делу.
Я произнёс заранее подготовленные тексты взаимных клятв, в которых подробно обговаривались наши деловые отношения, включая условия расторжения, и предложил обсудить пункты, которые её не устраивают. Но Ровену полностью устроили предложенные версии.
— Если ты подходишь так к каждому делу, мы сработаемся, — одобрительно сказала она. — Как мне называть тебя в клятве?
— Генри Джеймс Поттер. А мне как вас называть?
— Слепок личности Ровены Равенкло. Признаю свою сторону клятв, произнесённых для меня волшебником, именующим себя как Генри Джеймс Поттер.
— Признаю свою сторону клятв, произнесённых мною для слепка личности, именующего себя как Ровена Равенкло.
Лёгкая вспышка магического подтверждения клятвы пронизала меня насквозь. Я не успел даже вздрогнуть.
— А теперь о наших совместных делах, — раздался у меня в мозгу голос статуи. — Здесь неподходящее место для длительной беседы, мы продолжим её в другом месте. Возьми этот перстень.
Он возник под ладонью моей правой руки — старинный дамский перстень с крупным аметистом в оправе. Я поднял его с книги и рассмотрел, не спеша надевать на палец.
— Это портключ, — продолжил голос. — Когда ты настроишь его на себя, он перенесёт тебя ко мне. Там я расскажу, что тебе нужно сделать для получения наследства.
— Но я никак не принадлежу к роду Равенкло, — напомнил я.
— Это не имущество и не родовая магия, а научное наследство. Мои книги, мои труды и знания. Капни своей кровью на камень, и тогда ты сможешь пользоваться этим портключом. Чтобы попасть ко мне, прижми камень пальцем и мысленно скомандуй "к Ровене".
— А обратно как?
— Портключ вернёт тебя в точности туда, откуда ты перенёсся. Прижми камень пальцем и скомандуй "обратно".
— Хорошо, я скоро перенесусь к вам. Как только вернусь в общежитие.
В своей комнате я извлёк из безразмерной сумки — да-да, я опять собрался, как на войну — так вот, я извлёк оттуда свой ритуальный кинжал. Сам он был сейчас не нужен, но являлся частью малого ритуального набора инструментов, две другие части которого, игла и узкий скальпель, хранились в боковых кармашках ножен. Вынув иглу, я проколол себе палец и выдавил каплю крови на аметист. Капля мгновенно впиталась в камень, словно её и не было.
Я надел слишком большое для меня кольцо на средний палец правой руки. Оно сконфигурировалось точно по размеру, и я нажал на аметист.
"К Ровене..."
Портал оказался грубым, на уровне наших дешёвых. Уж на что у меня крепкий желудок, меня всё равно замутило. Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы подавить тошноту и разогнать тьму в глазах, затем я огляделся.
Несмотря на позднее время, полной темноты здесь не было. Её заменяли серые сумерки, как при сильном ненастье. Вокруг простирался пасторальный пейзаж. Луга, кустарники в низинах и по берегу небольшого идиллически выглядевшего озера, зрелый лиственный лес примерно в полумиле от меня, а совсем рядом, на берегу озера — старинный двухэтажный коттедж, с виду уютный и до самой крыши обросший плющом.
В нескольких шагах от меня возникла женщина в синей робе старинного кроя, какие носили волшебницы тысячу лет назад. Черноволосая, худощавая, среднего роста, в возрасте под хорошо сохранившиеся пятьдесят. Её лицо было в точности таким же, как у статуи, поэтому я без труда догадался, что передо мной Ровена Равенкло.
Не бестелесный призрак. Она или была живой, или выглядела в точности как живая.
— Моё почтение, леди Ровена, — я отвесил ей требуемый по этикету поклон. Она оценивающе разглядывала меня.
— Вот, значит, ты какой...
— Разве вы не видели меня в Хогвартсе? — удивился я.
— У меня был выбор — либо я бестелесна и могу присутствовать там, либо у меня здесь тело и я почти полностью ограничена в возможностях там. Мне было важнее закончить свои записи, поэтому я оставила там только возможность найти ученика, и даже она далась мне нелегко. — Ровена неодобрительно покачала головой. — Я ожидала, что это случится гораздо скорее.
— Вы знаете, какой сейчас год?
— Конец двадцатого века, это всё, что я могу сказать с уверенностью.
— Тысяча девятьсот девяносто пятый, если вам это интересно.
— Да не особо. Годом больше, годом меньше — какая разница? Что происходит в мире, я знаю от своей дочери Елены. Это Серая Дама, призрак моего факультета, у нас с ней натянутые отношения, но я обязала её магически.
— Но вы говорите на современном языке, значит, вы как-то ему научились?
— Это твоё сознание переводит мою речь на твой язык. Я предвидела, что мой ученик может оказаться иностранцем, и позаботилась об этом.
Губы Ровены слегка разошлись в улыбке, но глаза оставались серьёзными. Она улыбалась не от души, а потому что считала ситуацию подходящей. Я точно это знал, потому что прежде не раз имел возможность наблюдать такую улыбку в зеркале. Сам я только недавно прочувствовал, что такое улыбаться искренне.
В этой женщине было слишком много от статуи.
— Могу я узнать, чему вы собираетесь учить меня? — спросил я с подчёркнутой учтивостью.
— Идём в дом, Генри Джеймс Поттер, и там поговорим.
— Красивый дом... — заметил я, пока мы шли туда. Дом действительно был красив уже тем, что нёс в себе атмосферу той эпохи.
— В нём я жила до того, как переселилась в Хогвартс. С мужем и дочерью, но муж погиб в военном походе, а дочь совершила опрометчивый поступок. Тоже погибла, и род Равенкло на ней пресёкся.
— Мои соболезнования.
— Ничего страшного, Генри. Я не живая женщина, а слепок личности. Некоторые её свойства были специально приглушены, иначе я не смогла бы сохранить рассудок за тысячу лет пребывания здесь. Я была создана для определённой цели и прекращу существование, когда она будет выполнена.
Мы вошли в дом и поднялись на второй этаж в маленькую уютную гостиную. Вокруг царила стерильная чистота, но мебель была изношена, а дощатый пол перед дверью, как и ступени лестницы, был заметно протёрт ногами. Ровена аккуратно опустилась в кресло и указала мне на другое.
— А неплохо здесь всё сохранилось для тысячелетнего возраста, — пробормотал я, гадая, какая для этого понадобилась магия.
— Здесь ничего не меняется, — ровным голосом ответила она. — Всё осталось так, как я запомнила при отъезде. Это пространственный карман, привязанный к статуе, он поддерживается магией Хогвартса. Здесь нет ничего настоящего, здесь только структурированная магия, поэтому тебе придётся делать копии книг и рукописей, чтобы вынести их отсюда. Когда я создавала это место, я внесла сюда всю школьную библиотеку, хотя считаю полезной в лучшем случае одну книгу из десяти. В наше нелёгкое время шарлатанов было гораздо больше, чем истинных исследователей.
— Вы имеете в виду десятый век? — уточнил я.
— Да, конечно. А сейчас по-другому?
— Боюсь, что нет. Но у нас распространено мнение, что в ваше время с этим было лучше.
— Наше время... — задумчиво протянула Ровена. — Нелёгкое, никудышное время. Старая вера была уничтожена, римляне занесли нам еврейскую заразу под названием христианство, которая ненавидит волшебников. Не успели мы скинуть Рим, как к нам явились викинги — даны, норвеги и прочие бандиты. Часть страны они завоевали, остальное обложили кабальной данью. В годы моей молодости к власти пришёл Этелред Второй, он прикончил своего предшественника Эдуарда, о котором никто не пожалел, это была скотина еще та. Этелред пытался что-то изменить к лучшему, но действовал слишком агрессивно и только ухудшил положение в стране, устроив массовую резню данов в день святого Брайса. Его еще прозвали Этелредом Нет-советам, потому что он не слушал никаких советов.
— Сейчас его зовут Этелредом Нерешительным, — вспомнил я, покопавшись в своих исторических познаниях.
— Это у вас шутка такая?
— Неверное толкование устаревшего слова.
— Он как раз был решительным, но не рассчитал свои силы. В смысле, своей страны, как правитель. Пролились реки крови, и нашей, и чужеземной, жить было страшно. Даже маглов стало мало, что уж говорить о волшебниках. Наша школа, Хогвартс, для того и была предназначена, чтобы сберечь хотя бы детей. Бывали годы, когда чуть ли не треть поступающих к нам детей были сиротами. И принимали мы не в одиннадцать лет, а в восемь, а кого и раньше. У нас была отдельная группа для бездомных малолеток, с ней возилась Хельга.
Она говорила спокойным тоном, словно читала лекцию. Это была память Ровены, но не её переживания.
— У вас получилось, Хогвартс до сих пор стоит.
— Да, он всё еще стоит, — мне показалось, что её лицо на мгновение смягчилось. — Но этого недостаточно, Генри. Маглы затевают войны, а мы в их войнах гибнем первыми. Потому что мы сильнее, мы можем больше и из-за этого мы даже не вправе упрекнуть их, что они прячутся за наши спины. Но войны всё равно развязывают они, а не мы. Я существую уже тысячу лет, Генри — и чем дольше я существую, тем больше убеждаюсь, что с маглами нам не по пути.
— Неожиданно, — не удержался я от реплики. — А у нас утверждают, что вы не делали различий по магии между людьми.
Её губы снова раздвинулись в холодноватой улыбке.
— У вас и Этелред Второй превратился в Нерешительного. Как же не делать различий, если они есть? Я не могу своей прихотью сделать дважды два равным пяти. Я не могу своей прихотью сделать разных людей одинаковыми. Если я закрою глаза на разницу, я буду уже не я, а слепая дура.
Мне хотелось спросить, как же тогда относился к маглорожденным Салазар, но я не рискнул углубляться в тему. Раннее средневековье, какое к Мордреду равенство? Если не убили, уже хорошо.
— А теперь о задаче, которую я поручу тебе, — перешла она к делу. — Ты достаточно сильный маг, чтобы справиться с ней в одиночку, но я не возражаю, если ты привлечёшь помощников. Я научу тебя всему, что нужно для её выполнения, а если ты захочешь выучиться чему-то ещё, все мои знания в твоём распоряжении. У тебя есть на чём записывать?
— Есть, — безразмерная сумка была со мной, а в ней лежало всё необходимое для длительного автономного существования, в том числе и перо с пергаментом. Я расправил пергамент и привычным жестом наложил на него чары отвердения, а поверх него поставил самопишущее перо в рабочую позицию. — Я готов записывать, леди Ровена.
Ровена внимательно наблюдала за моими действиями и одобрительно кивнула в ответ.
— Сначала запиши теорию, — заговорила она. — Тебе уже известно, что магические территории кое-где отделяются от магловских с помощью чар. Ты можешь привести мне примеры?
— Сам Хогвартс и прилегающие земли, включая Хогсмид. Косой переулок и, видимо, Министерство. Вокзал на Кингс-Кросс и, возможно, вся железная дорога до Хогвартса. Земли старинных магических родов, а также, наверное, любые земли, где кучно живут волшебники. Годрикова лощина точно к ним относится.
— Правильно. У тебя есть предположения, какие чары нужны для этого?
Я задумался. Больше всего сюда подходили пространственные чары, которые я изучал в связи со своей родовой способностью, но они работали с обособленными замкнутыми пространствами, а здесь использовались чары, работающие с размытыми границами. Точного ответа у меня не было, но свои соображения я ей рассказал.
— Ты прав, это разные категории чар, — подтвердила Ровена. — Главное, что ты должен накрепко усвоить — что размытые границы существуют. Они лежат в основе мироустройства.
Это были новые сведения, и я дал перу команду записывать. Когда оно остановилось, Ровена заговорила снова:
— Ты должен знать, что такое радуга. Это разложение белого света на спектральные составляющие. Точно так же устроен и весь мир, включая его магические составляющие. В норме слои мироздания проникают друг в друга и в совокупности дают "белый свет" — как известно, это не только характеристика освещения, но и одно из названий окружающего мира. Как и цветовых оттенков, этих слоёв бесконечное множество, и среди них точно так же можно выделить главные градации. В зависимости от классификации их выделяют три, семь, двенадцать, двадцать один и так далее. Математическая основа для такого разделения существует, но пока я не буду вдаваться в подробности. Если понадобится, позже поговорим. Пока понятно?
— Да, — кивнул я, пока перо дописывало фразу.
— Так вот, — продолжила Ровена. — Существуют методы, которыми можно разложить световой луч на составляющие. Точно так же существуют и чары, которые могут расслоить отдельные участки мироздания. Под воздействием этих чар слои перестают взаимно проникать один в другой, а поскольку предмет воздействия не дискретен, по краям воздействия образуется размытая граница.
Мне вспомнилась легенда о сидах, которые ушли в холмы и к которым иногда могли забрести отдельные люди, просто гуляя в тех местах. Я не замедлил напомнить её Ровене.
— Это не легенда, — сказала она. — Всё так и есть, сиды расслоили свой участок реальности и ушли в его магическую часть, недоступную для большинства людей. Те, кто к ним забредает, имеют магическое сродство с сидами, поэтому могут незаметно для себя проникнуть в их реальность. Кстати, гоблины не так давно сделали то же самое, поэтому их конфликты с волшебниками прекратились. К людям они выходят только ради золота, которого в их реальности мало, а сиды вообще здесь не появляются. И не только они, таких находчивых в истории Земли хватало.
— Так вот почему волшебства среди маглов почти не осталось... — дошло до меня.
— Волшебство как существовало, так и существует, но магически неполноценные люди неспособны проникнуть туда, где преобладает магия. Принцип тот же самый, как если бы быть тяжелее воды или воздуха, маглам не хватает магической "плавучести". Маглы — это человеческий осадок на дне океана магии.
Мы снова подождали, пока перо дописывало её лекцию. Ровена строго глянула на меня, призывая к повышенному вниманию.
— Я рассказала тебе основу, а теперь перейдём к твоей задаче. Генри, я хочу, чтобы ты сделал для британских магов то же самое. Чтобы ты отделил магическую реальность от магловской на всей территории Британии — не пятнами, как сейчас, а полностью — и переселил бы туда её магическое население. Только так мы будем в безопасности от маглов.
