— Нет.
— Есть какие-то препятствия?
— Алаис, вы уверены? — магистр Шеллен смотрел с тревогой, которая передалась и Далану.
— А что не так?
— Маритани — своевольная богиня. Какими вы выйдете из храма, и выйдете ли...
— Иногда не выходили?
— Ходят слухи.
— Это ложь, — вмешался глава рода Ирт. Слишком поспешно вмешался. Луис пожал плечами.
— Тогда почему бы не съездить? Говорят, что Короли и герцоги регулярно ездили в этот храм, обретя силу?
— Говорят многое, — поежился Шеллен. — Многое утрачено. Ездили, да. Но я знаю, что иногда они не возвращались оттуда. Когда... их признавали недостойными.
Алаис едва успела проглотить насмешку. Конечно, магистру стоило поберечься, признают ли его достойным — неизвестно даже ему. Сына-то он родил, но и того незаконного, а сколько лет пренебрегал своим долгом?
За такое и утопить могут...
Да и Далану стоит пока поосторожничать, все ж сын. А боги... Лучше всего это выразили греки.
Οι θεοί ζηλεύουν, όσο μπορείτε ανελέητα μας ανένδοτος!
Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны!*
*— Гомер, Одиссея. Прим. авт.
Боги ревнивы и завистливы, не стоит гневить их лишний раз, но ведь и выбора нет. Что делать с регалиями Короля? Как поступить дальше?
Тут и к гадалке кинешься, не то, что в храм. Определенно, стоило съездить.
Возразить никто из маританцев не осмелился. Выезд в храм был назначен через два дня.
* * *
— Мне это не нравится, монтьер.
Луис вздохнул.
— Массимо, мне это тоже не нравится, но и сделать я ничего не могу. Здесь нет моих людей, да и преданы они не мне, отцу. А скоро еще Тимары пожалуют...
Массимо скривился, сплюнул.
— Они доиграются со своими Королями.
— Главное, чтобы мы уцелели.
Массимо вздохнул еще тяжелее.
— Я могу попробовать найти людей на материке.
Луис подумал пару минут.
— Если ты сможешь выбраться с острова...
— Смогу, конечно. Вы меня выгоните, я и смогу.
Луис переглянулся с Массимо.
— Выгоню... почему нет? Кстати, а почему я тебя выгоню?
— Думаю, после посещения храма Моря. Я бы туда тоже съездил.
Луис положил руку на плечо... друга? Или уже родственника?
— Массимо, я не хочу рисковать тобой, не хочу терять тебя.
— Я тоже не хочу умирать, но мне терять нечего. Племяшка мертва, больше родных у меня нет...
— У тебя есть я. Всегда буду. Я надеялся, что ты станешь дедом для моих детей...
— От Алаис Карнавон?
Луис вздохнул.
— Мы не можем... мы стараемся, чтобы их не было. Сам понимаешь, два герцога...
— Понимаю. И думаю, что вам тоже надо в Храм.
Луис пожал плечами.
— Не много ли мы надежд на него возлагаем?
— В самый раз, — буркнул Массимо. — Остался последний вопрос — где взять деньги? Люди бесплатно не пойдут...
Луис пожал плечами.
— У меня есть кое-какие сбережения, но лучше... поезжай к Эрико. Думаю, он поможет и с отрядом, и с деньгами.
Массимо махнул рукой.
— Пусть с деньгами поможет, а отряд я и без него найду.
И у Луиса стало чуть легче на душе. Все же не полная зависимость от маританцев... Надо только Алаис предупредить.
* * *
Путешествие к Храму проходило, как и большинство путей на Маритани — по морю.
Корабль медленно разрезал прозрачные, словно стекло, голубовато-зеленые волны, плыл вдоль берега, давая возможность полюбоваться пейзажами, а то и остановиться, искупаться, при желании...
Время от времени в поле зрения появлялись любопытные дельфиньи морды, из воды выскакивали мелкие рыбки, и ныряли обратно, чайки проносились над самой волной, выхватывали блестящую живой ртутью рыбешку — и стремительно проглатывали добычу, пока ее не отняли.
Алаис сидела на одеяле, которое для нее расстелили на юте, и играла с ребенком. Луис расположился рядом, то подбрасывая на одеяло погремушку, то перехватывая шустрого малыша, который то и дело собирался отправиться в самостоятельное путешествие по кораблю. А как же!
Столько интересного!
Столько неизведанного, непогрызенного, непотроганного, неописанного...
— Ты возьмешь ребенка с собой в храм?
Алаис покачала головой.
— До десяти лет детям в храме делать нечего.
— Почему? — искренне удивился Луис.
— Потому что если до десяти лет у них своего мнения нет, то и потом не появится. А если есть...
— Не понимаю?
— Храм — дом бога. К богу надо приходить осознанно и с пониманием ситуации, а не потому, что тебя таскают за собой, как щенка, — коротко объяснила Алаис. Подумала еще минуту, потянулась к гароле, привычно накинула ремень через плечо и ударила по струнам.
— Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает для себя.*
* Ю. Левитанский. Каждый выбирает для себя, прим. авт.
Луис слушал. Слушали и матросы, затаив дыхание. По-настоящему искренние стихи и слова, те, в которые творец вкладывает свою душу, найдут отклик в любом из миров.
И когда песня стихла, он все же решился.
— Алаис... если я выберу тебя?
Алаис задумчиво перебрала пальцами по струнам.
— Ты сделаешь плохой выбор.
Сердце у мужчины словно оборвалось — и полетело куда-то во мрак. Не нужен...
— Почему?
— Я не смогу дать тебе семью, детей... герцогская кровь, сам понимаешь.
— Дело только в этом?
— Да. Я не стану лгать — ты мне дорог, ты нужен мне, я бы могла остаться рядом с тобой навсегда — Алаис отчаянно избегала слов любви, пока они не сказаны, все еще можно переиграть, правда ведь? — Но я беру на руки Эдмона, и понимаю, что ты заслуживаешь не меньшего, а то и большего. Когда он прижимается ко мне... это счастье.
— А если мне не нужно никакое счастье — без тебя?
— Рано или поздно ты этого захочешь, а я не смогу ни дать тебе детей, ни отпустить тебя. И что будет? Не делай нам больно, пожалуйста.
— Я тебе не нужен?
— Нужен.
— Тогда не надо заботиться обо мне против моей воли. Это единственное, что тебя останавливает? Дети?
— Да.
— Тогда... Алаис Карнавон, ты выйдешь за меня замуж?
Несколько минут Алаис молчала. Размышляла. Взвешивала.
Вот рядом с ней мужчина, который произнес слова любви. Те, которых она не дождалась в прошлой жизни. Почему она отказывается?
Потому что тоже его любит....
Жутковатая ситуация, рвать человеку в кровь сердце из-за абстрактного понимания его блага. А может...
— Я приму твое предложение. Если ты повторишь его позже. Когда мы выживем, — честно ответила Алаис.
— Примешь?
— Даю слово. Я слишком люблю тебя, чтобы отпустить. Надеюсь, ты не проклянешь меня за это.
Палуба корабля не располагала к бурному проявлению чувств, и единственное, что позволил себе Луис — коснуться ладонью щеки любимой. Но сколько нежности было в его глазах.
— Я люблю тебя, Алаис Карнавон.
— Я люблю тебя, Луис Лаис.
Море вспыхнуло радужными искрами под солнцем. И громадная волна ударила в борт судна, подняла его, понесла, словно пушинку.
Море слышало.
Море — запомнило.
* * *
Храм вырастал из моря.
Он был прекрасен настолько, что Алаис пожалела об отсутствии фотоаппарата. Сейчас бы хоть как остановить миг, запечатлеть это на холсте...
Она видела Парфенон, видела греческие храмы, которые ставили так, что они были частью природы, сливались с ней, подчеркивали красоту места...
Она видела Золотой храм в Амритсар.
Храм Маритани был того же рода. Не вбитый в почву наглый гвоздь, гордящийся своим богатством и аляповатостью, не утверждение человеком своего могущества и власти. Резное ажурное чудо, вырастающее из волн и сотканное из морской пены.
— Потрясающе, — выдохнул рядом Луис.
— Туда идут по одному, — Эдмон Арьен оказался рядом в самый нужный момент. — Маритани не беседует с толпой, ее слова лишь для одного человека. Душу открывают не на людях. Внутри храма постоянно горит огонь и находится жрица моря. Они меняются...
— Мариитки? — уточнила Алаис.
— Их устами говорит Маритани. Их ногами ходит по земле, их руками творит чудеса...
— Даже так? — скепсис прорывался в речи Луиса совершенно непроизвольно. А что вы хотите от сына Преотца, который знает подоплеку каждого чуда Ардена, а большую часть еще и своими руками устраивает?
— Им это дорого обходится, — недоверие задело Эдмона. — Говорят, что за воплощение богини земная женщина отдает десять лет жизни.
Алаис поежилась.
— И они добровольно идут на это?
— Это честь. Для них самих и их семей...
— Семей? Я не отдала бы свою дочь в храм...
— А я бы отдал, — Эдмон пожал плечами. — Если бы Кати была способна слышать. Мариитки не лишают себя радостей жизни, у них есть дети, внуки, а воплощение богини... поверьте, это случается очень редко. Чаще всего Маритани не приходит, а просто говорит или смотрит. Это не настолько сложно...
Алаис переглянулась с Луисом, и решение нашлось само собой.
— Мы хотим пойти вдвоем. Могут ли для нас сделать исключение?
— Я спрошу.
А Алаис совершенно по-детски еще и загадала. Если их примут вдвоем, значит, это судьба. А если нет — то нет.
Только вот чего она больше хотела, она и сама не знала.
* * *
Двери в храм были сделаны из какого-то сплава серебра. Даже не совсем двери, ажурные кованые ворота, кажется, пальцем тронь...
Кто-то сорвал узоры с морозного окна и они отвердели под руками мастера.
Эдмон коснулся витого серебряного шнура. Внутри храма мелодично зазвенел колокольчик...
Женщина, которая вышла на звон, была странной. Алаис даже не сразу поняла, в чем дело, а потом...
Белые, почти полностью седые волосы. Лицо, лишенное возраста. Белая с синей оторочкой одежда — и яркие, невероятно синие глаза. Глубокие, как море, прозрачные, как небо...
Но не та морская синева, что была у Короля, нет. В его зрачках бушевал океан, а в глазах мариитки отражалось небо над морем. То самое, когда не поймешь, где одно, где другое... и все же небо — иное. Оно спокойнее и не так коварно, не так жестоко и изменчиво...
Море диктовало свои правила, небо взирало свысока.
— Вы пришли услышать голос Маритани. Вы можете войти.
Алаис крепко вцепилась в руку Луиса, показывая, что без него не пойдет. Мариитка поглядела на них. На миг ее лицо стало отрешенным, словно она что-то услышала.
— Вы, двое. Вы войдете первыми... Больше никто не хочет услышать голос моря?
Больше желающих не было, и Алаис порадовалась, что с ними не поехали ни магистр, ни Далан. Действительно, ни к чему.
Двери медленно открылись, и Алаис с Луисом, рука об руку, перешагнули порог.
* * *
Внутри храм был почти не украшен. Просто белые стены, расписанные видами моря. Самого разного.
Рассветное, закатное, штормовое, грозовое...
И в этом морском безумии совершенно терялся алтарь, при виде которого Алаис восхищенно выдохнула.
Аллтарь не был камнем, это была раковина таких громадных размеров, что внутри спокойно поместился бы двуспальный диван.
— Тридакна, — выдохнула Алаис.
Она знала, что эти ракушки могут быть до двух метров длиной и килограмм по триста весом, но чтобы так?
Тут все пять метров! А в килограммах и представить страшно...
Жрица, которая сидела внутри раковины, на белой шелковой подушке, шевельнулась. Она была похожа на свою товарку почти как две капли воды, только старше.
— Вы пришли услышать голос моря?
— Да, — решительно ответил Луис.
Позади закрылись двери, и на миг им стало страшно — но лишь на миг, потому что в следующую секунду...
Жрица шевельнулась, нарушая свою неподвижность, провела руками по волосам...
— Ирион! — не удержался Луис.
Потому что узнал женщину с корзиной устриц. Лицо не плавилось, не меняло очертания, но выражение его на миг стало таким знакомым...
Алаис тоже не удержалась. Сложно не узнать девчонку, которой она подарила бандану, еще тогда, в первый свой визит на Маритани...
— Ты!!!
— Я, конечно. А вы как думали? Впервые за триста лет кровь королей, надежда на будущее — и я останусь в стороне?
— А ты не осталась? — тыкать богу было как-то странно, но иначе не получалось. Слишком уж по-простому вела себя богиня. Уселась обратно в ракушку, свесила ноги, поболтала ими в воздухе.
— А ты бы осталась? У меня выбора не было...
— Расскажи...те, — попросил Луис, справившись с удивлением. — Вы знаете, что происходит?
Маритани пожала плечами.
— Мальчик, кто тебе сказал, что боги — всеведущи? Мы всего лишь создатели, мы дали вам жизнь, но и только... решения принимаете вы сами, иногда и за нас тоже. Я вижу и знаю многое, то, что знает вода, я и сама — вода, но все же, все же...
— Люди иногда сами не знают, что им нужно? И потому являются.... неопределенностью?
Маритани кивнула.
— Да. Именно так. Хотя я догадываюсь, что происходит. Триста лет назад Король был стар, слаб и устал. Он совершил ошибку тогда, в юности...
— Какую? — не удержалась Алаис.
— Любить король может кого угодно, но все его дети должны быть лишь от законной жены. Он же позволил себе оставить бастарда в живых, дал ему силу и власть, не разглядел яда под красивыми словами...
Алаис пожала плечами. Будучи матерью...
— Легко ли приговорить своего сына?
— Легко ли носить корону?
Ответа у Алаис не было, но она бы не смогла...
— А твой муж смог бы. Не задумавшись.
— Его я тоже приговорила, — огрызнулась Алаис.
Маритани с улыбкой покачала головой.
— Нет. Ты его любишь, — и указала на Луиса легким кивком головы.
Тут уж онемели и Алаис и Луис.
— Муж?
— Он?!
— Разумеется. Вы дали клятву, я услышала. И благословила ваш союз.
А вот теперь она смотрела совсем в другую точку, и Алаис непроизвольно схватилась за живот.
— Ты... да?!!
— Да. Я. А ты — беременна от своего мужа.
Алаис затрясло так, что она едва не упала на пол. Выручил Луис, подхватил, прижал к себе, удержал.
— И за что вы нас так? Я видел, кто родился у Лусии...
— В вас обоих кровь Королей. У вас так не получится, — отмахнулась богиня. — И мое благословение.
— Это безумие! — Алаис справилась с собой. — Ты хочешь сказать, что ты нас свела, как... как племенных лошадей?
— Выбирай выражения, герцогиня! — а вот теперь это была уже не просто приятная собеседница. Навстречу Алаис поднялась разъяренная стихия моря, буря в человеческом обличье, и под сводами храма предупреждающе зазвенел воздух. — Благословение моря — плодовитость, и я даровала ее вам. У вас не будет проклятия герцогской крови, ваши дети родятся нормальными и здоровыми, и кровь Королей проснется в них. Этого мало?
— Мало! — нагло ответил Луис. — За детей спасибо, но толку с того, если их сразу убьют? А заодно и нас вместе с ними, чтобы не размножались?
